Это же Васька! Тот самый князь Василий, которого она совершенно немыслимым образом позвала на помощь – и он явился, словно по волшебству, чтобы спасти ее. «Русские должны помогать друг другу…» Слава Богу, слава Богу, что еще остались люди, которые не только думают, но и живут согласно этому завету! И вдруг из глаз ее хлынули слезы, да такие, что она даже покачнулась – и снова оказалась в объятиях Васьки, чтобы уткнуться в его плечо и с наслаждением разрыдаться. Прошло, наверное, немалое время, прежде чем она ощутила теплые губы, скользящие по ее щеке и шее, и смогла вспомнить, что Васька все-таки слишком большой мальчик, и если даже брат Марьяны во Христе, то уж никак не кровный брат!
Всхлипнув в последний раз, Марьяна опять отстранилась.
– А где Китмир? – спросила она, будто знать это было жизненно необходимо.
– Караулит у входа, – махнул Васька куда-то в сторону.
Марьяна со смущенной улыбкой вытерла кулаками глаза.
– Прости, пожалуйста. Это просто чудо, что ты все-таки прочитал и понял…
– Ничего, Китмир только две дырки прокусил в фотографии, но текст почти не пострадал, – так же старательно пряча глаза, пробормотал юный князь. – И ты очень четко все написала, я сразу…
– Да нет, что понял мою шифровку – вот чудо! – Марьяна покачала головой, веря – и словно бы все еще не веря в это. – Ты ведь мог забыть про эти страницы, про наш разговор, я почти и не надеялась…
– Страницы? – Князь Шеметов озабоченно свел выгоревшие брови и принялся задумчиво поправлять свою неизменную косынку. – Что за страницы? – И замер с полуоткрытым ртом, чуть ли не в испуге уставившись на Марьяну: – Какие… страницы? Ты хочешь сказать… в той книжке?
Марьяна тоже захлопала глазами:
– Васька, о Господи! Страницы 9, 12 и 97! Помнишь, мы говорили о шифрах? Ведь я там наколола… – она нервически хихикнула, – наколола тебе письмо, просила помощи, пыталась сообщить, где мы находимся! Ты что же, не читал его? Не нашел?
– Матушка Пресвятая Богородица! – воскликнул он. – Да ведь мне это и в голову не взбрело! Я забыл, начисто забыл… Когда узнал, что с мамой, вообще про все на свете забыл!
– Васька, – Марьяна заглянула ему в лицо, – ох, Васька, прости меня! Я тебя втянула в такой кошмар! Что с твоей мамой, как она?
– Ничего, уже получше, – ответил Васька, пытаясь улыбнуться. – Али вовремя вызвал «Скорую». Это мой сосед и товарищ, он заметил каких-то чужих людей в нашем дворе, но, пока бежал с пятого этажа (он в соседней высотке живет), все кончилось. Успел, правда, увидеть, как тебя увозят, а потом глядь – моя мама… вся в крови… Теперь-то она в больнице, все, говорят, будет хорошо, в правой руке вообще ни кость, ни нервные окончания не задеты, с левой – похуже, но тоже ампутация не грозит. Но если бы не Али, она погибла бы от потери крови.
– Дай ему Бог здоровья, – сказала Марьяна. – И матушке твоей. Али видел… вот, значит, как ты узнал, где я! А я-то, дурочка, все пальцы себе исколола, пока шифровку свою составляла! А ты, значит, в это время уже понял, что я в беде…
– Понять-то понял, чего тут понимать, – пожал плечами Васька. – Да что проку?! Али только и видел, что тебя запихнули в джип, а куда повезли – поди узнай! Понятно, что плохо дело, потому что вокруг виллы «Клеопатра» стояли полицейские машины, а соседи говорили, что всех, кто там был, увезли в неизвестном направлении – но отнюдь не полиция увезла! Полная неизвестность, я совершенно не знал, что делать!
– Неужто Китмир меня нашел? – изумилась Марьяна.
Васька коротко хохотнул:
– Ну, на такие подвиги даже Китмир не способен. Да неужели ты думала, что я так и отпущу того красавчика, который принес книгу?! Я сначала думал, что он твой друг, хотел с ним по-хорошему, но он уперся рогом и молчал, как партизан, так что я решил не церемониться.
В другое время Марьяна непременно отметила бы заметный «прогресс» в речи его светлости, однако сейчас она была слишком взволнована.
– Мой друг? Красавчик? Я послала? А, Борис!.. – И всплеснула руками: – Борис? Тебе сказал Борис?!
– Ну, наконец-то я знаю, как зовут этого типа! – хмыкнул Васька. – Правда, имя-то я у него как раз и не спрашивал. Впрочем, не сомневаюсь, что он и это не захотел бы открыть. Однако Мохамед отлично умеет обращаться с молчунами!
Марьяна шевельнула губами. Она ничего не сказала – только слабо пошевелила губами, однако Васька все понял без слов и охотно ответил:
– Мохамед – это еще один мой друг. Он, Али, Саид и Джованни со своим братом Марио были у меня. Они – мои лучшие друзья, поэтому я их всех позвал, чтобы выяснить, что произошло с твоими друзьями. Я им позвонил, мы договорились встретиться, но Али не было дома. Он пришел позднее, и слава Всевышнему, потому что иначе мама истекла бы кровью, а я бы никогда не узнал, что ты в беде. Словом, мы позвонили в больницу, узнали, что мама после операции спокойно спит, и в очередной раз начали разводить руками, не зная, где ты и что с тобой. И вдруг залаял Китмир, и у ворот остановилась машина. Появился тот красавчик, сунул мне книгу и сразу хотел уходить, не сказав ни слова. Я в первую минуту ничего не понял, подумал: может быть, мама ее кому-то давала почитать и этот чокнутый привез? Но Китмир прямо на стенку лез, и я почувствовал неладное. Вышли ребята. Парень малость струхнул: ничего, говорит, ничего, с Марьяной все в порядке, она в безопасности, извиняется, что взяла книжку без спросу, передает привет. Да вмешался тут Али, и парень рванул бежать, но было поздно: мы его уже взяли в оборот. Ничего не скажешь, – презрительно хмыкнул Васька, – он молчал целых шесть минут, пока мы спрашивали по-хорошему, но потом Мохамеду это надоело, он дал этому типу разок-другой по морде и пригрозил, что отрежет ему… – oh, pardon, mademoiselle! – ну, тот и рухнул. Слабак!
«Знал бы ты! – вздохнула Марьяна. – Если б ты только мог знать!..»
– Мы сразу начали собираться. Ребята попросили час, чтобы достать оружие. А я в то время на всякий случай проскочил сюда с Китмиром на разведку.
– У тебя есть машина?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Васька. – Машина – у меня, русского эмигранта?! Позаимствовал у того американа, которого мы повязали.
– Между прочим, он тоже русский. Да жив ли он? – спохватилась наконец Марьяна. – Вы с ним ничего… ничего не сделали?
– Вообще целехонек, если не считать отметины на вывеске, – усмехнулся Васька. – Хочешь поглядеть? Иди сюда.
Он отступил на шаг в коридор. Марьяна с любопытством выглянула – и громко ахнула, увидев Бориса.
Он стоял, прислонившись к стенке: руки связаны, рот криво, но надежно залеплен широкой полосой пластыря, черные глаза обреченно уставились на Марьяну. Его держал под прицелом невысокий, но чрезвычайно крепкий юноша не старше пятнадцати лет, на взгляд Марьяны. Впрочем, перехватив его восхищенный взгляд, она поняла, что и этот юнец – достаточно взрослый мальчик.
«Мохамед!» – подумала с уважением и обернулась к Ваське:
– Развяжи его!
Однако тот покачал головой:
– Лучше не надо. Конечно, некоторых охранников на улице и здесь, в доме, мы сняли, но кто их знает, может быть, еще кто-то есть. Стоит этому поднять шум… по-моему, не стоит рисковать пока.
Марьяна смотрела на него непонимающе. Tолько теперь до нее начала доходить основная странность их затянувшегося разговора: вот именно – затянувшегося! Они с Васькой не обменивались, задыхаясь, репликами, – из опасения, что вот-вот сбежится охрана… Похоже, Марьяна больше не на вражеской территории. Она свободна! И Санька! И…
– А в гараже? – с беспокойством спросила она. – Там, по крайней мере, двое часовых!
– Было двое, – уточнил Васька. – Больше нет. Там на всякий случай остался Марио. Видишь ли, он учится на медицинском факультете, поэтому привык бывать в анатомическом театре. Oстальные… нам всем там дурно сделалось. Мне тоже…
Борис переступил с ноги на ногу, и Васька, бросив на него раздраженный взгляд, неохотно признался:
– Ну, я тоже слабак, ладно. Доволен?
– Погоди, – отмахнулась Марьяна. – Ты, наверное, не понял, что я писала. Я имела в виду, что первым делом надо освободить человека, который был заперт в морге. Там, в конце, была такая маленькая дверка, заложенная засовом…
Васька посмотрел на нее как-то странно.
– Марьяна, ты… Ты только не… Понимаешь…
– Что? – она свела брови. – Ты забыл про это? Или, может быть, строчка стерлась? Тогда надо скорей!..
– Погоди. – Васька удержал ее, уже готовую выбежать из комнаты. – Я ничего не забыл, только… только дверь была уже открыта. А тот человек, который там…
– Сбежал?! – выдохнула Марьяна.
Васька покачал головой:
– Нет, Марьяна, ты прости… – И выпалил: – Он был уже мертвый, когда мы пришли. Давно мертвый.
Марьяна схватила его за руку, но тут же выпустила. Васька в испуге пробормотал:
– Марьяна, ты что?
Она молчала. И вдруг поняла: да и не с кем ей теперь говорить. И Васька, и Борис, и Мохамед – все исчезли. И коридор исчез, и стены, и высокое окно, через которое Марьяна сегодня вечером выглядывала во двор. Сейчас ничего этого не осталось. Ничего не было рядом с Марьяной, потому что весь мир превратился в огромное, неохватное взглядом, пустынное серое поле в клочьях черного тумана. И это было все, что оставалось теперь у Марьяны.
Она молчала. И вдруг поняла: да и не с кем ей теперь говорить. И Васька, и Борис, и Мохамед – все исчезли. И коридор исчез, и стены, и высокое окно, через которое Марьяна сегодня вечером выглядывала во двор. Сейчас ничего этого не осталось. Ничего не было рядом с Марьяной, потому что весь мир превратился в огромное, неохватное взглядом, пустынное серое поле в клочьях черного тумана. И это было все, что оставалось теперь у Марьяны.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть этого мрака, но он никуда не исчез, потому что в душе ее царила еще более беспросветная тьма. Но даже сквозь нее Марьяна отчетливо видела лицо убийцы Григория.
Рэнд! Алхан Вахаев. Он не стал ждать, он опасался, что драгоценная добыча ускользнет… А почему он вдруг испугался? Не потому ли, что, увидев убитых часовых, понял: его план под угрозой – и… А если так, значит, во всем виновата только Марьяна, которая позвала на помощь?..
Бессвязные мысли роились в голове. И все более властно овладевала серая пустота ее разумом, сердцем. Tяжелое удушье сдавило горло. Марьяна почувствовала, что сейчас упадет, протянула руку – и вдруг что-то теплое прорвалось сквозь серый туман и стиснуло ее пальцы.
– Марьяна, подожди, подожди, не надо! – шептал кто-то рядом.
Это Васька, с трудом узнала она. Это он так бессмысленно бормочет, но что – не надо? Что же она может или не может теперь? Все кончилось в жизни… воля, желания… любовь! Осталось только одно: найти убийцу.
– Его убил Вахаев, – с трудом выговорили непослушные губы. – Я должна его найти. Дай мне пистолет.
Лицо Васьки медленно выступило из мглы – искаженное страхом лицо отчаявшегося мальчишки.
– Не надо, – шепнул с мольбой в голосе. – Ты лучше пойди приляг. Мы все сами, что ты скажешь… кого скажешь…
Вдруг он вздрогнул, обернулся, выхватывая из-за пояса револьвер. Мохамед одним прыжком оказался возле поворота коридора – и тотчас, нелепо взмахнув руками, отлетел к стене, сполз по ней, выронил оружие – и замер на полу.
«Стреляли с глушителем, поэтому мы ничего не слышали, но почему нет крови?» – подумала Марьяна – и на миг зажмурилась: словно бы внезапная вспышка ударила по глазам. Она качнулась навстречу этому свету, мимоходом толкнув Ваську, который наставил пистолет на высокую фигуру, появившуюся из-за поворота, и… бросилась вперед.
Она, впрочем, успела сделать только шаг: Григорий уже оказался рядом, подхватил ее, прижал к себе левой рукой, правую же с короткоствольным автоматом наставил на Ваську, сказал:
– Если уж сразу не выстрелил, теперь лучше и не начинай, лады?
И, резко откинув голову Марьяны, припал к ее похолодевшим губам.
Она впилась в него, вцепилась, оплела руками, зашлась в разрывающем сердце рыдании… Глаза болели от многоцветья, которое вдруг обрушилось со всех сторон, однако, то жмурясь, то вновь открывая глаза, Марьяна с поразительной отчетливостью видела и Мохамеда, который, потирая челюсть, копошился на полу, и побелевшее лицо Бориса, не сводящего пылающих глаз с нее и Григория, и Ваську, лицо которого теперь стало уж совершенно детским, только испуг на нем сменился растерянностью и обидой, которая, чудилось, вот-вот обратится в слезы.
– Васька, – не переставая обнимать Григория, Марьяна протянула руку молодому князю, – Васька, ты меня чуть до смерти не довел. Зачем ты сказал, что человек в той комнате убит?!
– Но он и был убит, – подал голос Васька. – Только там был не… не этот!
– Братья славяне, что ли? – Сообразив, что слышит русскую речь, недоверчиво повернулся к нему Григорий, не переставая прижимать к себе Марьяну и вроде бы даже не собираясь опускать оружие. – Узнаю по почерку! Что ж вы тех двоих оставили, которые в сторожевой будке дрыхли?!
Секунду Васька смотрел непонимающе, потом тихонько ахнул:
– А там разве кто-то был? Мы думали…
– А не надо думать, – ласково проговорил Григорий. – Надо обезвреживать. Думать надо, понял? Думать до того, как говорить моей жене, что я погиб.
Марьяна вздрогнула. Васька – тоже. Во всяком случае, ему понадобилось перевести дыхание, прежде чем с высокомерным негодованием изречь:
– У меня и в мыслях не было сообщить вашей супруге, что вы погибли, сударь. Уверяю вас, что недозволенные методы мне претят. Но сами посудите: там, где мы предполагали отыскать вас, находилось мертвое тело. Я же не знал, что оно не ваше!
Бездну ехидства и неприязни, крывшуюся в последней фразе, не оценил бы только полный идиот, а Григорий таковым отнюдь не являлся.
– Угомонись, дружок, – попросил он. – Ты немножко припоздал с датой рождения, но зачем же так яриться? На все воля Божия. А почему, скажи на милость, ты так странно выражаешься? Из белогвардейцев, что ли?
– Он князь, – сочла нужным пояснить Марьяна. – Князь…
– Василий Шеметов, – прищелкнул кроссовками юнец, картинно дергая головой.
Григорий хмыкнул, небрежно протянул ему руку.
– А я – Григорий Орлов.
Насладился вспышкой изумления в Васькиных глазах и милостиво добавил:
– Благодарю за службу, юнкер. Хорошо начинаешь! Чисто сработали, без единого выстрела.
К изумлению Марьяны, Васька покраснел.
– Спасибо на добром слове. А тех двоих, в сторожке… Это да, это я дал маху! И с вами тоже. Но кто ж там лежал мертвый?
– Азиз, – ответил Григорий. – Mы с ним были вместе заперты в этом поганом морге. Вахаев сказал, что у Азиза есть шанс выжить, если контракт с «Эль-Кахиром» удастся подписать без Виктора.
– Вахаев? – шепнула Марьяна. – Так ты его узнал?!
– Откуда? – пожал плечами Григорий. – Я ведь его и в глаза-то никогда не видел. Нет, он представился… по всей форме. Очень красочно описал, что меня ждет.
Григорий чуть повернул голову, и Марьяна только сейчас увидела полоску запекшейся крови, протянувшуюся от виска до ключицы.
– Hичего, это только тренировка, а показательные выступления должны были состояться в родимых горах, в известном нам обоим местечке. Забавная история. Ищите да обрящете, верно? Я так понял, это все затеялось… из-за меня?
Марьяна посмотрела на него с болью:
– Нет. Tы – всего лишь гонорар для Рэнда, в смысле Вахаева. А все случилось…
И вдруг поняла, что не в силах, не способна сейчас говорить о Ларисе. Снова подступили неотвязные мысли «не-может-такого-быть!» и «да-ты-с-ума-сошла!».
– Но кто убил Азиза? – не очень ловко сменила тему.
Григорий глянул остро, прищурившись. Однако ответил:
– Я так понял, один из бывших дружков Вахаева. Tощий такой, остроносый арабишка, а уж немытый – просто спасу нет! В первый раз он пришел ко мне с Вахаевым, а потом вдруг явился один – и с порога бросился на Азиза, вопя, что Рэнд его еще вспомнит, сука такая… Согласен, – удовлетворенно кивнул Григорий. – Только не понял, какая шлея этому придурку под хвост попала?
– Салех! – догадалась Марьяна. – Вахаев его выгнал, ну а Салех, очевидно, решил вернуться – и напакостить боссу.
Ее вдруг обдало стужею:
– Еще счастье, что он не знал, какую ценность ты представляешь для Рэнда, не то…
– Обижаешь, – с укоризной протянул Григорий. – Как это не знал! Отлично знал! Я же говорю: Вахаев приходил вместе с ним. Я так понял, что этот Салех оставил меня на сладкое. Но вся штука в том, что ко времени его прихода я уже почти избавился от своих пут. Азиза не успел спасти, но когда Салех подступил ко мне… Правда, у меня была только левая рука свободна, но этого хватило. Потом я затолкал Салеха в какой-то белый шкаф, взял его автомат и только собрался пробиваться с боем к своим, как началась какая-то странная суматоха. Я на всякий случай влез в тот же самый шкаф…
– О! – воскликнул Васька, хватаясь за голову. – Шкаф, шкаф! Я хотел туда заглянуть, да забыл.
– Твое счастье, – шепнул Григорий. – Твое счастье, юнкер!
Марьяна понадеялась, что Васька ничего не слышал.
– Ты знаешь про Виктора? – осторожно спросила она.
– И про Виктора, и про Женьку… и про Надежду, – с усилием выговорил Григорий. – Хотел бы я знать, какая тварь нас продала? Ведь практически никто не знал, где мы, кроме Нади. А она умрет – не скажет.
– Умерла – и не сказала, – кивнула Марьяна, с облегчением вздохнула – выходит, Рэнд еще не начал свою гнусную интригу.
– Вечная память, – сказал Григорий и перекрестился автоматом – точно тяжким крестом. – А как Санька? Лариса? Они живы?
– Да, живы, оба, – сдержанно ответила Марьяна. – У Саньки был такой припадок, что спит вторые сутки почти без просыпу. А Лариса… ее здесь нет, но, думаю, она жива и здорова.
Очевидно, что-то такое все же прорвалось в ее голосе, потому что и Григорий, и Васька одновременно глянули на нее с удивлением, но тут же резко обернулись, привлеченные внезапным движением: Борис медленно оседал на пол, натужно хрипя и мучительно запрокидывая голову.
Лицо его побагровело, глаза вылезали из орбит.
– Ты что? – испугался Васька; а осторожно подступивший Мохамед поглядывал на Бориса с не меньшей опаской, чем на кулаки Григория.