«Зачем же я при ней про Краюхина-то? – озабоченно подумала Полина, но потом спохватилась: – А ведь теперь ее допрашивать будет легче, она очень переживает и, кажется, раскаивается. Проклятая работа, когда делать ее приходится на таких вот переживаниях людей, пусть даже и виновных в преступлениях».
Звонок в дверь отвлек Полину. Он прозвучал коротко и властно. Она почему-то подумала, что это Быков. Так и оказалось.
– Где эта… – Быков быстрым шагом прошел в комнату и встал перед Ниной, засунув руки в карманы.
– Как там Антон? – осторожно спросила Полина в спину начальника.
– Что? – бледно-розовый затылок начальника сморщился. – Антон? Взял он его, тепленьким! И пистолет взял, и деньги в количестве шести миллионов, что имел при себе покойный Краюхин. Я уже отправил туда группу.
– Гос-по-ди, – прошептала Нина и завыла по-звериному, вцепившись ногтями в лицо.
– Бога вспомнила – это хорошо, – кивнул Быков. Он, не глядя, ногой пододвинул себе стул и уселся перед Федотовой. – Имя, фамилия твоего любовника! Ну?
Нина продолжала подвывать и никак не реагировала на слова полковника.
– Истерика? Это понятно! Такое задумать и осуществить, это же надо сколько злости, цинизма иметь в душе, чтобы не пожалеть человека, с которым почти год постель делила, подарки принимала, планы на совместную жизнь строила. Или давно задумали убить Андрея? Ладно, я сам тебе скажу! Этот Коля Бурмистров сам тебе предложил план, только ты должна была его на работу к Андрею устроить. Так было? Ты же с Бурмистровым еще в школе вместе училась? И он знал, паскуда, что сегодня Андрей снимет в банке крупную сумму наличных, давно он подгадывал такой денек, да? А ты ему маршрут рассказала, каким Андрей поедет.
– Что я наделала… – сквозь вой прорвались, наконец, членораздельные звуки, – он же убил его, убил…
– Убил, – согласился Быков, – и как еще убил-то. В грудь два раза выстрелил, потом в висок. Ты помнишь грудь Андрея? Небось, много раз целовала, гладила, волоски на груди этой перебирала, когда миловались? А он горячим свинцом в эту грудь один раз, второй! И кровища по всему подъезду. А потом еще и в голову!
– Сволочь! Это он, сволочь, меня убедил, он так хотел, он заставил! А я, как дура, согласилась, даже не думала, что это так страшно, что так все будет. Я не знаю, как убивают!
– Теперь знаешь, рыбка моя, – брезгливо проговорил Быков, – я тебе еще фотографии твоего возлюбленного покажу, как он на лестнице лежит и как теперь выглядит. Считай, что это и твоих рук дело! Или еще кто-то третий был в вашей компании, а?
– Нет… это все я… я и Коля. Господи, что же мы натворили, какую же мы себе жизнь купили за эти миллионы!
– Страшненькую, – подтвердил Быков.
В кармане у полковника зазвонил мобильный телефон. Алексей Алексеевич поднялся со стула, вытащил аппарат. Звонил Антон.
– Все, шеф, группа прибыла, Бурмистрова погрузили. Сейчас работают криминалисты в его машине.
– Молодец! А ты чего там торчишь? Давай, дуй сюда!
– Нет, Алексей Алексеевич, я считаю, что надо использовать ситуацию, пока она складывается в нашу пользу. Я бы назвал это большой удачей, если бы все не выглядело так, в общем, если бы это не было таким кощунством. Я должен срочно в глазах Боруцкого все взять на себя, доложить, что это я убил Краюхина. И именно сейчас, пока все свежо и пока никто ничего не знает.
– Подожди, Антон, – осадил полковник своего подчиненного. – Тут очень большой риск. А если все подстроено, если это очередная проверка? Ты понимаешь, что можешь…
– Понимаю, Алексей Алексеевич, все я понимаю. И вы поймите, что не могут же они меня до второго пришествия проверять. Если нет доверия, давно бы уже… в общем, вы понимаете. Это убийство случайное, оно связано с невестой Краюхина и этим Бурмистровым, одним из его директоров. Я точно знаю, что Боруцкий в такие тонкости никогда не лез и даже не интересовался, кого Краюхин ставит директорами в свои фирмы по обналичке. Я уверен, что это только совпадение, но его можно использовать в своих целях.
– В конце концов, – задумчиво произнес Быков, – всегда можно сказать, что решил использовать чужие заслуги себе во благо. Это если вскроется, что не ты руку приложил. Ладно, даю добро. Все равно никто не успеет ничего сделать, не с вражеской разведкой на десятилетия противостояние замышляем.
Довольный Антон прямо на траве возле машины еще раз пересчитал деньги вместе с заместителем Быкова. Мало ли как все сложится, может, Боруцкий в курсе, сколько денег было при себе у Краюхина сегодня. Если Антон убийца, если он забрал деньги своей жертвы, то он просто обязан до последней купюры знать, сколько он заработал. Куш-то хороший за его работу, такие куши не каждый день сваливаются. А изображать из себя бессребреника опасно, чуждо это данной среде.
Антон отошел подальше по берегу озера, уселся, прислонившись спиной к березке, и достал телефонный аппарат, который ему дал Боруцкий.
– Але? Сергей Михайлович? Это Антон.
– Ты чего такой странный? – удивился Боруцкий. – Звонишь по моему телефону и представляешься. Я что, этого номера не знаю? Что там у тебя? Что-нибудь случилось?
– Случилось, – ответил Антон и почувствовал, как у него слегка пересохло в горле. Кажется, он плотно вошел в роль. – Я выполнил заказ. Деньги у меня, надеюсь, что наша договоренность остается в силе? Я имею в виду, что все деньги мои?
– Что за вопросы? А что, там так много?
– Шесть триста.
– Ну, и радуйся жизни. Все чисто? Хвостов никаких?
– Обижаете! Никаких свидетелей, кто бы мог меня описать. И гарантия выполнения стопроцентная. Наверное, в новостях уже завтра будет информация.
– Так, ты там без бравады давай! Есть свидетели, нет свидетелей, а на пару недель тебе нужно лечь на дно. Никуда из дома и носа не кажи. И вообще, я что-нибудь придумаю. Все, до связи!
Антон положил рядом с собой телефонный аппарат и закрыл глаза. Вечернее солнце приятно светило, лаская лицо теплыми лучами. Значит, удивился Боруцкий, значит, не ожидал, что у меня все получится. А ведь проскальзывало это в его тоне, в неосторожно брошенных словах. Знал бы, что получится, давно бы придумал, куда меня на время спрятать. Скорее всего, он даже не верил, что я стану пытаться. Думал, что не смогу. Ладно, этот тайм Боруцкий тоже проиграл.
Глава 8
«Хорошо, что Галка уехала, – грустно подумал Пашка, разглядывая гору грязной посуды в раковине. – Месяц в деревне на свежем воздухе, да на парном молоке. Я бы и сам махнул с ней, да деньги надо зарабатывать. Лето – самый сезон для меня».
Но Пашку радовало больше не то, что жена месяц отдохнет у бабушки. Его больше радовало, что она не будет видеть его кислого лица, не будет ощущать перепадов его настроения. Не хотелось Пашке признаваться, что он слишком уж свыкся с этой мыслью, настроился уже на помощь не самого Мальцева, а его жены Катюхи. И все вроде бы было хорошо, замечательно складывалось, и вот на тебе! Володьки нет, Катюхи нет! Как сговорились. А думать о том, что старый приятель со своей женой сговорились, чтобы от него отвязаться, не хотелось. Даже не верилось в такое. Он бы сам давно уже прямо и открыто заявил, что помочь не может, что у самого все плохо.
Пашка забыл, что примерно в таком ключе у него разговор с Володькой и был, что Володька ему не советовал соваться в эту службу. Пашка вздохнул и стал повязывать фартук, понимая, что, если пойдет в комнату переодеваться, перемывать посуду уже не захочет. Сил не будет. Сейчас только сядь на диван, и все – уже не поднимешься.
Он повязал фартук, включил горячую воду, капнул на губку немного моющего средства и взял первую тарелку. Надо только начать, а дальше легче пойдет. Пашка вообще умел и любил работать руками, это здорово отвлекало от скверных мыслей.
И тут неожиданно раздался звонок в дверь. Пашка чертыхнулся и с неудовольствием посмотрел на свои руки, которые держали намыленную тарелку. Какого лешего надо-то? Кто-то ошибся квартирой, не иначе. Сам-то Пашка никого не ждал. Нашли время!
Прорычав что-то не очень лестное, Пашка сполоснул руки и, вытирая их кухонным полотенцем, поплелся открывать дверь. Перед тем как повернуть ручку, он живописно бросил полотенце на плечо. Ему показалось, что так он будет выглядеть язвительно. Праздношатающиеся оторвали его от такого важного дела!
За дверью стоял парень лет двадцати восьми, с упрямыми скулами и аккуратной прической. Пашка даже не удивился, когда парень поднес к его лицу красную книжечку и представился:
– Старший лейтенант Михайлов, уголовный розыск. А вы – Матвеев? Павел Иванович?
– Д-да, а что случилось? – спросил Пашка, у которого тихо засвербило внутри, где-то там за грудиной начал закрадываться страх. – Галя?
– Галя? – наморщил лоб старший лейтенант. – А кто это?
За дверью стоял парень лет двадцати восьми, с упрямыми скулами и аккуратной прической. Пашка даже не удивился, когда парень поднес к его лицу красную книжечку и представился:
– Старший лейтенант Михайлов, уголовный розыск. А вы – Матвеев? Павел Иванович?
– Д-да, а что случилось? – спросил Пашка, у которого тихо засвербило внутри, где-то там за грудиной начал закрадываться страх. – Галя?
– Галя? – наморщил лоб старший лейтенант. – А кто это?
– Жена!
– А-а! Нет, – замотал головой гость, – я по другому поводу к вам. Так можно войти?
Пашка подавил облегченный выдох и посторонился, пропуская оперативника в квартиру. Развязывая неуместный фартук и стыдливо снимая с плеча полотенце, он провел гостя в зал. Оперативник осмотрелся по сторонам и выбрал себе кресло. Пашке оставалось усесться на диван и сидеть на нем посередине, как мишень на полигоне под прицелом строгих глаз молодого полицейского.
– Я вас слушаю, – как можно солиднее произнес он. – Чем обязан?
– Сначала я задам вам несколько вопросов, хорошо? – барабаня пальцами по подлокотнику, ответил оперативник. – Итак, Павел Иванович, чем вы занимаетесь?
– В смысле? – опешил Пашка. – Я что-то вас не понимаю.
– Где вы работаете?
– Я? – глупо переспросил Пашка, которому в голову сразу полезли мысли о сокрытии доходов, неучтенных и неуплаченных государству налогах. – Так, случайными заработками.
Ему даже в голову не пришло, что его страхи не имеют никакого отношения к работе уголовного розыска. Слишком он закис, потерял ориентацию в нормальной жизни со своими работягами.
– Поясните, пожалуйста. Вы безработный?
– Нет, почему же, – усмехнулся Пашка, немного придя в себя и начав понемногу сознавать происходящее в правильном ключе. – Работаю, только так… частным образом. Ремонтно-строительные работы.
– Частные бригады, – кивнул сыщик. – Понятно. А то я уж, было, начал подумывать – какие странные знакомые у господина Мальцева. Вы ведь знакомы с Мальцевым Владимиром Евгеньевичем?
– С Володькой? – насторожился Пашка, теперь уже без всякого позерства. – С ним что-то случилось?
– Минуточку, – предупреждающе поднял ладонь сыщик. – Давайте сначала я закончу свои вопросы, а потом с удовольствием отвечу на ваши. Хорошо? Итак, вы знакомы с Мальцевым?
– Да, и довольно давно, практически с юношеских пор. Мы, как бы это сказать, подрастали в одной компании. И с ним, и с его нынешней женой Екатериной.
– Когда вы в последний раз видели кого-то из них?
И тут Пашка все понял. Сколько уже времени прошло, а рефлексы остались. Все-таки три года он проработал в милиции. Если спрашивают, когда ты в последний раз видел того или иного человека, то всегда имеется в виду, что человек этот… или умер, или пропал.
– Давно, – хрипло ответил Пашка, – несколько дней назад.
Пришлось рассказывать, как оно было на самом деле. Пашке даже легче стало от того, что он рассказал все. Как решил попроситься к Володьке на работу, как не мог с ним долго связаться. И про встречу с Катюхой, и как с ней тоже не мог долго связаться после той встречи, хотя и узнал номер телефона ее фирмы. Он рассказывал, а ощущение беды накатывало и накатывало. Наконец Пашка не выдержал:
– Так что с ними случилось?
– С ними? Я сказал, что с ними? – сделал удивленное лицо оперативник. – Ваш друг под следствием, он арестован. И мы изучаем его связи, ищем причастных среди окружения. Вы же можете что-то знать о его делишках.
– А какие делишки ему шьют? – нахмурился Пашка. – Мне с трудом верится, что Мальцев мог совершить преступление. Даже если речь идет о должностных преступлениях, то где он, а где я.
– Не так уж и далеко, вы же занимаетесь ремонтно-строительными работами.
Сыщик еще некоторое время крутился вокруг да около, но Пашка все не мог понять, чего он от него-то хочет. Он работяга, а Володька работает с людьми из правительства. Чушь какая-то. И только потом, когда сыщик ушел, Пашка, сидя на диване, стал размышлять. Теперь он понимал, почему Мальцев его отговаривал, почему у него было такое лицо. Видать, его там заездили, а тут еще и это уголовное дело. И что за аферы такие привели его к такому финалу? Не то чтобы Мальцев был кристально честным человеком, речь не о том. Мальцев был всегда гибким, сообразительным и предприимчивым. Впутаться во что-то на грани законного и незаконного он мог. Но поверить, что Володька вот так… чтобы просто совершить преступление… Украсть, совершить подлог! Пашка очень сомневался в этом.
Вот ведь какая судьба, вот ведь какая она злая штучка! Пашка на свою сетовал, а хуже всего она обошлась с человеком, которому он завидовал. И было чему завидовать! У Мальцева все в жизни складывалось, как думалось Пашке, гладко и складно. Все шло как по накатанной колее. А вот у Матвеева, наоборот, все в жизни шло как-то не так. Не получалось у него найти свое место в жизни, не мог он зацепиться за что-то одно. В армии служил, между прочим, в спецназе. И, между прочим, предлагали по контракту оставаться, золотые горы сулили. А Пашка не остался, соскучился он по нормальной жизни, чтобы иногда можно было поваляться в постели, чтобы когда захочется сходить на кухню, намазать кусок хлеба маслом и шлепнуть сверху толстое колесо колбасы. И чтобы сахару в чай положить сколько хочется, а не два куска. И чтобы вареное яйцо, когда хочешь, а не по воскресеньям. Короче, мелочи заедали Пашку в то время, теперь-то он к этому относился иначе, но, как говорится, поезд уже ушел.
И в милиции не пошло у Пашки. Год в патрульно-постовой службе, два года в уголовном розыске, а все как-то не так. Не так, как у других. То ли он опять на каких-то мелочах зацикливался, не умел гнать главное, не умел брать объемами там, где на мелочи не обращалось внимания.
Пашка вдруг вспомнил, как в армии, когда он еще был в «учебке», их отправили на помощь связной роте. Нужно было выкопать узкую длинную канаву для прокладки нового кабеля. Пустяковая работа! Глубина восемьдесят сантиметров, ширина – в штык лопаты. Когда уже тянули кабель, выяснилось, что Матвеев свой кусок траншеи так и не закончил. Он тогда еще понял, что погнался за качеством там, где это не имело смысла и не требовалось условиями «задачи». Незачем было выравнивать бортики канавы, зачищать их до строго вертикального положения. Он на этом качестве потерял уйму времени и почти все свои силы, за что его и наказали.
Правда, об этом случае Пашка благополучно забыл на многие годы, а не следовало бы. Жизнь ведь складывается из таких вот мелочей, отдельных поступков, которые характеризуют тебя в глазах окружающих и начальства, формируют твое жизненное кредо, а заодно и жизненный путь. Вот у Пашки он никуда его так и не привел. А Мальцева, с его совершенно иным отношением к работе, с его правильной жизненной позицией, привел к следственному изолятору.
А этот оперативник, который только что приходил, насколько понимал Пашка эту работу, всего лишь проверял хилые версии. Результатом такой проверки был лишний рапорт и лишнее объяснение от гражданина, подшитое в дело. Есть человек, который активно искал встречи с подозреваемым и его женой, вот его и проверили, побеседовали с ним.
Пашка посмотрел на часы. Времени было всего лишь половина седьмого вечера. Между прочим, самое подходящее время для того, что он задумал. А задумал Пашка разобраться в деле Мальцева, понять, что же там произошло, кто виноват и что Володьке инкриминируют. Знакомых в полиции у Пашки осталось много, и со всеми он был практически в хороших отношениях. А сейчас, ближе к вечеру, когда у нормальных людей закончился рабочий день, у оперативников он только нормально начинался. День – это официальная часть работы, это встречи со свидетелями, выполнение заданий следователя, писанина. А вечером – самая оперативная работа, вечером каждый сыщик сам себе хозяин, хотя и работает по утвержденному начальником уголовного розыска плану. Вечером каждый сыщик варится в специфической среде бывших и настоящих уголовников, подозрительных личностей, притонов, бомжей и алкашей. Короче, в той мутной водице, которая и дает львиную долю оперативной информации. И вечером проще переговорить с кем-то из бывших коллег, узнать, что там произошло с Володькой.
Пашка по своей природной привычке пытавшийся всем помогать, кому только мог, кинулся выяснять и узнавать. Это была одна из его черт – не проходить мимо, если можешь помочь. И нищим он подавал, если мог, хоть гривенник, и незнакомым женщинам руку подавал, выходя из транспорта, и сумку помогал донести.
Здесь Пашка тоже считал, что сможет помочь, если поймет, в чем дело. Точнее, думал, что может помочь. А если уж совсем быть честным перед самим собой, то в глубине души надеялся, что, проявив участие, оказав помощь, если такое будет возможно, он заслужит благодарность Мальцева, сможет приблизиться к нему, как человек надежный и преданный. Как «свой» человек. Но эта мысль сидела в нем очень глубоко и почти незаметно.