Заподозрив, что заранее предупрежденный костылевский дружок ломает комедию, капитан Дробижев представился по форме: звание, место службы и пригрозил запросить местные органы насчет правдивости Капустина.
«Органы? – удивился тот. – Запросить? А чего их запрашивать! Ща позову участкового. Он в соседнем доме живет, – и заорал (видимо, в окно): – Михалыч, слышь, Михалыч! Тебе коллеги из Москвы звонят. Давай сюда. Может, орден дадут. Нет, не отзывается, – спустя тридцать секунд сказал в трубку Капустин. – Звякните лучше ему домой», – и продиктовал номер. Бдительный Дробижев (Касаткин саркастически ухмыльнулся) «звякнул» сперва в Таловское ОВД. Там ему дали номер участкового Михалыча (он же старший лейтенант Александр Михайлович Кривошлыков). Номер полностью совпал с тем, который предоставил Капустин. Участковый, пытаясь казаться трезвым, подтвердил наличие в избе Капустина трех уклюкавшихся до потери пульса москвичей – Лешки, «Костыля» и Витьки. Таким образом, я очутился в говне по уши, – желчно заключил подполковник. – Отныне, хочешь не хочешь, мне придется искать этих чертовых налетчиков. Почти гарантированный висяк[51]. Нюхом чую! Объявленная в шестнадцать ноль-ноль операция «Перехват» не принесла никаких плодов. Черт бы тебя побрал, мудозвона! – Закончив свой гневный монолог, Касаткин поднялся, швырнул незатушенный окурок под ноги Елкину, харкнул на пол и ушел не попрощавшись. Закрыв за руоповцем дверь, Сергей Игнатьевич в бессильной ярости сорвал со стены вешалку, растоптал ногами собственную зимнюю норковую шапку и, вернувшись в комнату, принялся топить тоску в лошадиных дозах спиртного. Коммерсант даже не подозревал, что сегодняшние злоключения – всего лишь цветочки, а ягодки, страшные, смертельно ядовитые ягодки, будут впереди...
* * *В четверг, около часа дня, трое бывших секьюрити с тяжелой сумкой в руках (из сейфа изъяли двести тысяч деноминированных рублей) зашли в избу Капустина.
– Наконец-то! – обрадовался Николай, приземистый, широкоплечий, светловолосый парень. – Заждался! Вчера, кстати, московские мусора звонили, ну, я им такой спектакль закатил. – Николай с красочными подробностями в лицах пересказал известную читателю историю. – Повесив трубку, я стремглав ринулся в дом Михалыча и вместе с ним дождался нового звонка, – присовокупил он.
– А как ты уломал участкового? – поинтересовался Гордеев.
– С утра пораньше накачал хмыря синюшного самогоном на халяву. Хорошо, Никита указал день, когда менты должны позвонить. Наш старлей от хронического пьянства вроде полоумного, а как нальется сивухой до горла – вовсе в зомби превращается. Короче, написал я на листке бумаги текст крупными печатными буквами, а Михалыч зачитал эту шпаргалку по телефону. За дополнительный стакан он бы и собственный смертный приговор огласил!
– Не заложит потом? – настороженно спросил Пичугин.
– Исключено! – рассмеялся Капустин. – Думаешь, он хоть что-нибудь помнит?
– Молодец! – похвалил Николая Гордеев. – Мы с ребятами по дороге посовещались. В общем, вот твоя доля, – открыв сумку, он отсчитал пятьдесят тысяч рублей. – Перестань ломаться! – прикрикнул Виктор на засмущавшегося парня. – Ты их честно заработал. Только не спрашивай, где именно мы раздобыли деньги. Скажу лишь одно – они чистые, без крови. Просто забрали у козла старый должок.
– Какие деньги?! – понимающе подмигнул Николай, перекладывая пачки в сундук. – Слыхом не слыхивал!.. Кстати, о птичках, – серьезным тоном добавил он. – Неплохо бы выпить с дороги, а баньку я с раннего утра растопил. Судя по блеклым рожам да сиплым голосам, и то и другое вам жизненно необходимо!..
Глава 7
В середине октября Соболев решил, что настала пора приводить в исполнение смертный приговор, вынесенный Елкину больше месяца назад. По данному поводу у них состоялась краткая беседа со Снежком.
– Шлепнуть из снайперской винтовки, – не мудрствуя лукаво предложил Снегирев. – Могу лично исполнить. Даже нанимать убийцу, пардон, киллера, не придется.
– Промажешь, – подколол товарища Антон, хотя прекрасно знал – Снежок стреляет отлично.
– Я-я-я?! Промажу?! – до глубины души оскорбился Игорь. – Давай на спор! Уложу с одной пули. Ставлю на кон десять тысяч долларов!
– Я пошутил, – поспешил утешить раздувшегося от обиды бандита Антон. – Я в твоих способностях не сомневаюсь. Не сердись!
– Ладно, – успокоившись, проворчал Снегирев. – Замнем. Однако шуточки у вас, уважаемый сэр, на редкость дурацкие. Про-о-ма-ажешь! И это он мне, которого знает десять лет, который...
– Погоди, дружище, – перебил Соболь. – Хватит брюзжать, как старый дед. Снайперский выстрел в любом случае отменяется.
– Опять загуманничал?! Пожалел бывшего сэнсея?! – поджал губы Снегирев. – И правильно, Антоша! Правильно! Пусть живет. Пусть гадит дальше!
– Замолчи! – необычно резко осадил приближенного Соболь. – Я ж не сказал «приговор отменяется», я сказал «выстрел отменяется».
– А-а-а! Бесследное исчезновение, – понимающе протянул Игорь.
– Именно, – подтвердил Антон. – Очередное демонстративное убийство вызовет определенный шум, который нам совершенно ни к чему. Не забывай – мы хоть и не попались в руоповскую западню, все равно засветились. Елкин, организовывая засаду, естественно, предупредил ментов, кто должен в нее угодить. Доказать-то они, понятно, ничего не сумеют, однако определенный геморрой нам обеспечен.
– Ты прав, – подумав, согласился Снежок. – Начинаем пасти[52]?!
– Да, с сегодняшнего дня...
* * *Сергей Игнатьевич «топил тоску» четверо суток напролет. Пил, почти не закусывая, дойдя до кондиции – отрубался, очухавшись – снова пил... При себе он постоянно держал двух молодых сотрудниц «Ажура» Лену и Галю (с женой Елкин давно развелся), но не для секса (с перепоя половой орган не функционировал), а чтобы бегали за бухлом да поддерживали в квартире относительный порядок. От пьянства коммерсант опух, почернел, зарос дремучей щетиной. Немытое тело воняло потом. Под нестрижеными ногтями чернела грязь. В воскресенье вечером его посетили галлюцинации.
– Уйди! Не прикасайся! – внезапно услышала укрывшаяся на кухне Галя (Лена отправилась за очередной порцией выпивки) отчаянный вопль шефа. Заглянув в комнату, любопытная девушка увидела всклокоченного Елкина в одних трусах, с выпученными от ужаса глазами. Сергей Игнатьевич забился в угол, отмахиваясь руками и ногами от невидимого противника. – Не подходи! – выкрикивал он. – Не хочу на кладбище! Убирайся обратно в могилу!
– Что с вами, Сергей Игнатьевич? – испуганно спросила Галя.
Елкин уставился на нее мутными, в красных прожилках глазами.
– Мертвецы, – хрипло пояснил он. – К себе зовут.
Коммерсант ожесточенно пнул ногой воздух.
– Ага, согнулся! – злорадно заорал Елкин. – Больно, да! У меня, к твоему сведению, черный пояс. Голыми руками не возьмешь!
– Тут никого нет, – осторожно заметила девушка.
Сергей Игнатьевич недоверчиво огляделся.
– Да, действительно смылись, – облегченно вздохнул он. – Испугались, наверное. А то пристали, суки, «пойдем да пойдем»! Надгробный памятник, мол, уже готов.
...Некоторое время Елкин молчал, затем у него в мозгу наступило короткое просветление...
– Ядрена вошь, – пробормотал Сергей Игнатьевич. – Допился! Слушай, Галина, вот тебе двести баксов. Звякни по ноль девять, узнай номер телефона наркологического диспансера, вызови опохмелительную бригаду с капельницей. Только не говори им про мертвецов. Иначе не приедут.
Коммерсант взял со стола початую бутыль, налил полный стакан, давясь, выпил, улегся в постель и спустя несколько секунд оглушительно захрапел...
* * *Врачи-«похметологи» очистили елкинскую кровь от алкогольных шлаков, вкололи ему мощную дозу снотворного, а также лекарства, укрепляющие сердце, витамины и т. д.
– К утру оклемается, – сказал врач, пряча в карман две стодолларовые купюры, и мысленно добавил: «Если не помрет».
* * *Елкин не помер, а крепко проспав всю ночь, к утру более-менее отошел. Сергей Игнатьевич проснулся в половине седьмого, обнаружил, что измученные четырехдневной возней с пьяной свиньей девицы потихоньку смылись, и обложил Галю с Леной последними словами, решив непременно «уволить гнусных паскуд за предательство». Напившись крепкого чая, он привел себя в порядок: побрился, помылся, состриг ногти и вплоть до вечера отлеживался на диване, оттягиваясь запасенным «гнусными паскудами» холодным квасом. В семь часов Елкин позвонил в сауну, где обычно расслаблялся, заказал «раскочегарить парилку», оделся, вышел из квартиры, спустился вниз по лестнице и, внезапно получив сзади жесткий профессиональный удар ребром ладони под мозжечок, потерял сознание...
Люди Антона, сменяя друг друга, стерегли Сергея Игнатьевича начиная с четверга пятнадцатого октября. Быстро выяснив «род занятий» и местопребывание Елкина, Соболь выставил у его дома пост круглосуточного наблюдения. Одновременно прослушивался телефон (месяц назад по распоряжению предусмотрительного Соболя в квартиру коммерсанта вмонтировали хитроумный жучок[53]). В принципе, фуфлыжника могли взять прямо дома, «тепленьким», однако этому мешали две сотрудницы «Ажура», круглосуточно нянчившиеся с пьяным работодателем. Антон не мог позволить себе оставить свидетелей похищения, но и ликвидировать двух ни в чем не повинных девчонок не желал. Их тайное бегство в ночь с воскресенья на понедельник дежурившие в то время молодые боевики прозевали. Поэтому Сергей Игнатьевич и получил возможность беспрепятственно валяться на диване до самого вечера. Вместе с тем звонок в наркологический диспансер и визит похметологов не ускользнули от внимания бандитов.
– Закругляется, – радостно потер руки Снежок. – В понедельник к вечеру, как пить дать, выползет из берлоги.
– Обоснуй, – потребовал Антон.
– Очень просто, – охотно заговорил Снегирев. – Наркологи сняли алкогольную ломку, вкололи успокаивающее. Хмырь проспится, но с утра ему все равно будет хреновато. Я бы на месте Елкина отлежался до вечера, попил квасу или минералки, а потом завалился бы в баню, чтобы окончательно очистить организм от шлаков. Вот на выходе из дома и примем красавца!
– А если он поедет вместе с бабами? – спросил Антон. – С ними как думаешь поступить? Не мочить же, в конце концов!
– Мочить не надо, – согласился Игорь. – Мы их элементарно «отсечем». Я сам этим займусь. К примеру, изображу пьяного, свалюсь девкам под ноги. Пока то, пока се... Елкин не станет дожидаться дам (он явно не джентльмен), выйдет на улицу, ребята скрутят коммерсилу, погрузят в тачку да увезут. Заодно угонят елкинский «Мерседес». А бабы вообразят, будто босс уехал без них.
– Паршивый план, – констатировал Соболев, – на живую нитку сшит. Слишком много возможностей для прокола.
– У тебя есть получше? – недружелюбно поинтересовался Снежок.
– Нет, – вздохнул Антон.
– Да не расстраивайся, брат! – заметив удрученное лицо Соболя, с силой хлопнул его по плечу Игорь. – Уверен, все пройдет нормально, без осложнений. Елкин – такая сволочь, что Господь Бог наверняка давно забрал у него ангела-хранителя.
– Серега не крещеный, – мрачно сказал Соболев.
– Тем более[54]! – воскликнул Снегирев. – Тогда вообще никаких проблем. Спорим на ящик пива?!
* * *Игорь словно в воду глядел. При похищении Елкина действительно не возникло ни единой проблемы, поскольку ни «отсекать» от баб, ни угонять «Мерседес» не пришлось. Вырубив Сергея Игнатьевича точным ударом в основание черепа, Снежок вместе с Каштаном и Сивкой-Буркой погрузили обмякшее тело в машину, передали Антону на пейджер: «Все нормально. Встречаемся в условленном месте», и велел сидевшему за рулем Артуру Каштанову ехать по направлению к чертановскому лесному массиву. Сам он вместе с Сивкой-Буркой и бесчувственным пленником посередине расположился на заднем сиденье.
– Проспали наши пацаны! Проморгали, как бабы смылись, – ворчал он. – Уйму времени по их милости потеряли. Нужно выяснить, кто именно дежурил в прошлую ночь, да по шеям надавать! Безобразие! Распустились, охламоны! Собственноручно хвосты накручу...
Сивка-Бурка равнодушно дымил сигаретой, а Каштан внимательно следил за дорогой и аккуратно вел машину, стараясь не привлечь внимания гаишников...
* * *В лесу было холодно, темно и безлюдно. Луна спряталась за тучи. В воздухе веяло сыростью. Замерзшие деревья зябко кутались в остатки листвы, пару месяцев назад пышной, густой, а теперь жалкой, ветхой, словно рубище нищего. В самом глухом и удаленном от жилых кварталов уголке чертановского лесопарка, посреди просторной поляны зияла свежевырытая могила, освещенная яркими фарами поставленного напротив джипа Соболева. Антон в угрюмой задумчивости прислонился спиной к старой толстой березе. Белогвардеец, Ствол и Доктор, стоявшие в некотором удалении от шефа, молча курили. К предстоящей казни бандиты относились по-разному – Белогвардеец с плохо скрытым злорадством, Ствол с обреченной брезгливостью (неохота руки марать, да что поделаешь), Доктор безразлично, а вот Соболь... В душе Антона царило смятение.
Убивать человека вообще занятие мерзкое, а если ты знаешь его много лет?! Более того – в юности искренне уважал, чуть ли не боготворил?! Перед мысленным взором Антона мелькали четкие, как кадры кинохроники, картины: спортзал, строй учеников в белых кимоно, синхронно в такт ритмичному счету сэмпая[55] отрабатывающих маваши в голову. Вдоль строя прохаживается молодой энергичный сэнсей Сергей Игнатьевич, делает краткие замечания, исправляет ошибки.
– Ты сильно отклоняешь назад корпус, – говорит он шестнадцатилетнему Антону. – Если удар не достигнет цели, тебе будет трудно перегруппироваться и продолжать бой. Смотри, как надо! – Нога сэнсея, взметнувшись вверх, на долю секунды фиксируется возле виска Соболева (туловище остается неподвижным), и сразу же к животу прикасается кулак. – Понял? Повтори...
Другая картинка – товарищеская встреча с воспитанниками школы «Сэн-э». Спарринги ведутся в полуконтакт[56]. На татами Соболев и высокий жилистый сэнэец. Соболев напористо атакует, противник с трудом защищается.
– Давай, Антошка, лупи «балерину»![57] – азартно кричит Елкин. – Он твой! Твой! Молодец!
Ступня Соболева попадает в солнечное сплетение сэнэйца. Захлебнувшись воздухом, тот опускается на пол.
– Чистая победа, – громогласно торжествует Сергей Игнатьевич. – Я доволен тобой, Антон...
Соболь встряхнул головой, проглотил тугой комок в горле и закурил сигарету. Пальцы мелко подрагивали. Послышался приближающийся шум мотора.
– Едут, – радостно сказал Корнилов.
– Я не глухой! – Антон окинул Белогвардейца недобрым взглядом. «Подросло, блин, поколение, – зло подумал он. – Человека убить – раз плюнуть. Правда, в отличие от меня, у Генки нет оснований жалеть Серегу, но все равно. Слишком уж доволен, паршивец! Не годится так».
На поляну плавно вкатил черный «БМВ». Открылась задняя дверца. Первым из машины вылез Сивка-Бурка, затем со сдавленным стоном (очевидно, получив болезненный удар) вывалился Елкин и, наконец, неторопливо выбрался Снегирев. Ухватив Сергея Игнатьевича за воротник куртки, он рывком поставил его на ноги, врезал коленом в пах и тут же обеими ладонями по ушам.
– Груз доставлен, – сообщил Игорь. – Сразу закапывать или последнее слово предоставим?
Соболь молча отвернулся. В руках Снежка появилась удавка. Скорченный от боли Елкин разрыдался.
– Антоша, прости! – стоя на коленях, молил он. – Я виноват перед тобой! Каюсь! Но неужели ты способен так запросто меня убить? Дай шанс исправиться. Пожалуйста!
Лицо коммерсанта тряслось. С обвисших губ капала слюна. Из глаз струились мутные слезы. Снегирев сплюнул от отвращения.
– Антон и не будет убивать, – сквозь зубы процедил он. – Я сам тебя, падлу, удавлю.
Присев на корточки за спиной Сергея Игнатьевича, Игорь профессиональным движением набросил ему на шею шелковый шнурок. Елкин захрипел, заваливаясь навзничь и судорожно скребя растопыренными пальцами мерзлую землю.
– Прекрати! – вдруг глухо приказал Соболев.
– Что?! – опешил Снегирев.
– Отпусти, – настойчиво потребовал Антон. – Подойди на пару слов.
Выпустив полузадушенного Елкина, Игорь приблизился к Антону.
– Не могу я. Понимаешь, не могу! – шепнул Соболь. – Сердце на части разрывается! – В глазах Соболева появилась подозрительная влага.
– Тогда на кой хрен ты сюда приперся?! – негодующе зашипел Снежок, предусмотрительно загораживая спиной размякшего Соболя от остальных бандитов. Незачем им видеть слабость пахана. – Без тебя б прекрасно управились.
– Не могу, – потерянно повторил Антон.
Игорь задумался. Он не являлся закоренелым убийцей, предпочитая по возможности избегать «мокрухи», но в данном конкретном случае... Гнусный фуфлыжник подло подставил их под руоповцев и уж наверняка бы не опечалился, если б кого-нибудь из пацанов забили до смерти или пристрелили «при попытке к бегству». Конченая мразь! Клейма ставить негде! Однако... может, действительно не стоит брать лишний грех на душу? Ведь, откровенно говоря, холодная жестокость Снежка на самом деле – показуха, а на душе-то у него ох как муторно.
– Ладно, сдаюсь. Твоя взяла! – прошептал Снегирев. – Сохраним козлу жизнь, но по крайней мере нужно вытрясти его как Буратино.
Антон облегченно кивнул.
– Только, будь добр, не вмешивайся. Я как-нибудь сам, – попросил Игорь.