Но помощь и опека — это вовсе не создание тепличных условий новичкам.
Не думаю, что молодым нужно потакать во всем. Пример Бориса Александрова напоминает нам об этом. Не молодые тренеры Локтев или Фирсов, но сам Тарасов к нему относился слишком мягко. Понравился Борис Анатолию Владимировичу своей одаренностью, вот и делали тренеры ему поблажки, многое, слишком многое прощали.
Раньше нас учили иначе. При всем доброжелательном отношении к новобранцам ветераны поблажек нам не делали. В ЦСКА терпеть не могли мальчишек, которые, забив два гола, тут же начинали задирать нос и поучать старших, которые, может быть, и впрямь провели два-три последних матча неважно. Тарасов рассказывал в своих книгах, как высмеивал Александр Альметов и его сверстники молодого форварда, приехавшего «спасать» их из далекого сибирского города.
На тренировках старшие бились с нами как с равными. Нам доставалось, конечно: попробуй переиграй без опыта в силовом столкновении Эдуарда Иванова или Александра Палыча, синяков не пересчитаешь, но зато мы учились, по-настоящему учились, как в самых трудных матчах.
Анатолий Владимирович Тарасов не уставал повторять, что тренировка дает хоккеисту больше, чем матч, что был прав Суворов, утверждая: «Тяжело в учении, легко в бою».
Мы проходили нелегкую школу, но, тренируясь рядом с великими мастерами, пробуя себя в единоборстве с ними, мы обретали и класс, и мастерство. Формировался характер, появлялась уверенность; если я сегодня за час занятий дважды переиграл Рагулина и трижды Иванова, то, стало быть, я чего-то уже стою и никто мне не страшен — ведь нет в нашем хоккее защитников более сильных и классных, чем Эдик и Палыч.
И Тарасов поддерживал старших. Он объяснял нам не однажды, что возраст — не самое главное в спорте. Юность — важный аргумент, но не решающий.
«Если ветеран и новичок равны по мастерству, то место в основном составе я отдам «старику» — молодой должен понимать, что он может подождать, что когда-нибудь и его будут подпирать дублеры.
Место предоставим младшим только тогда, когда они бесспорно будут выше ветеранов…»
Анатолий Владимирович даже несколько нарочито, демонстративно брал сторону уважаемых и многоопытных спортсменов.
Как-то, находясь на предсезонном сборе в ГДР, мы играли в ручной мяч. Поле было неважным, грязь, пыль, и вот я столкнулся в воздухе с Виктором Кузькиным. Он вел борьбу по правилам, но масса у нас была слишком разная, и я отлетел от Кузькина, шлепнувшись с лета в грязь.
В сердцах выругался, не на Виктора, конечно, просто облегчил душу.
Анатолий Владимирович услышал. Тотчас же с тренировки меня прогнал, а потом созвал собрание, на котором меня прорабатывали чуть ли не час. А знаете, сколько за час можно высказать игроку. И самый великий мой грех заключался, по мнению тренера, как раз в том, что я обругал старшего товарища, ветерана команды. Это был, по глубочайшему убеждению Тарасова, ужасный проступок, недостойный хоккеиста ЦСКА.
А потом многое изменилось. Может, Тарасов стал мягче, не знаю. Но вот как-то на тренировке Саша Гусев прекрасно поймал Бориса Александрова на корпус, с силой швырнул его на лед, а тот вдруг захныкал. И хотя это был отличный урок силовой борьбы, Тарасов неожиданно для всех нас обрушился на Гусева — как, мол, не стыдно так сурово встречать новичка.
Мы поддержали Гусева, тогда тренер упрекнул нас в том, что, мол, мы боимся конкуренции. А какой Борис конкурент Гусеву, первоклассному защитнику? Как мог он наступать Саше на пятки?
Несколько таких случаев при разных тренерах, и Александров уже не стал воспринимать обычную силовую борьбу на тренировках, а потом все удивлялись, что Борис столь болезненно реагирует на противоборство противника.
Иные дебютанты главное свое достоинство видят в возрасте: я — молодой, за мной — будущее, тренер на меня надеется, а ветераны доигрывают, они команде уже не нужны.
А ветераны нужны! Очень нужны. Классным мастером становится не каждый из тех, кто подает надежды, совсем не каждый. Сколько мы видели будущих звезд, а нового Гусева, а нового Михайлова, а нового Викулова пока нет.
Тепличные условия, создаваемые новичкам, искусственная нарочитая поддержка никому еще пользы в спорте не приносили.
Закаленный, прошедший многие испытания игрок, хоккеист, завоевавший, а не получивший место в основном составе команды, по-моему, и надежнее и перспективнее.
Сейчас стало значительно больше различных международных турниров, в том числе и крупных, вызывающих широкий интерес. Среди них и чемпионаты мира и континента для юниоров, для молодежных составов, теперь звездами (правда, в своем возрасте, по своему, уменьшенному, масштабу) становятся многие, и далеко не каждый новичок попадает в такие условия, где он может верно оценить масштаб своего достижения.
Вот стали в 1978 году во второй раз подряд наши молодые хоккеисты чемпионами мира. Хорошо, что Вячеслав Фетисов, признанный лучшим защитником чемпионата, играет в ЦСКА. Хотя и звезда он, однако и ему самому нетрудно понять, что рано пока сравнивать свой класс с мастерством Володи Лутченко или Геннадия Цыганкова. Может быть, во многом именно потому Фетисов так и остался скромным и тихим парнем.
А другой чемпион мира среди юниоров возвращается в свою команду, где нет таких игроков, как Петров или Третьяк, Балдерис или Михайлов, и оттого он объясняет ветерану, перешагнувшему тридцатилетний рубеж, что нечему ему теперь учиться у стариков. Сидит, дескать, его партнер в своем клубе, нигде не был, ничего не видел, в сборную не приглашался, а вот он, юниор, уже побывал и там и сям, играл и против канадцев, и против шведов, и невдомек ему, что старший его товарищ боролся не с какими-то юными канадцами, а с подлинными мастерами хоккея — с Константином Локтевым и Борисом Майоровым, с Вячеславом Старшиновым и Анатолием Фирсовым, с Борисом Михайловым и Александром Якушевым, и не однажды удавалось ему нейтрализовать этих выдающихся мастеров атаки.
Согласен, что молодежь должна быть настырной и упорной, если хотите, чуточку резковатой, но только на тренировках, в играх, но никак не в быту — после тренировки или игры.
Кстати, нашей тройке на каком-то этапе тоже помогало излишнее самомнение, некоторая даже переоценка своих возможностей.
Я вспоминал на этих страницах своего нового партнера по пятерке Славу Фетисова, приятного и хорошего парня. Так вот у него, несомненно, есть гонорок, есть самолюбие, ему не хочется быть хуже других, и эта черта помогает молодому хоккеисту справляться с трудностями, тренироваться серьезно, старательно, с полной отдачей сил. Фетисов хорошо работает, настойчиво тянется за ведущими. Сейчас Слава играет в паре с Геной Цыганковым с нашей тройкой. Характеры что у меня, что у Петрова с Михайловым серьезные, требования к молодым и к себе у нас высокие, но, право же, все ветераны ЦСКА удовлетворены тем, как играет Вячеслав, другого партнера нам и не надо, хотя моложе он всех нас намного. Конечно же, правильно поступил Виктор Васильевич Тихонов, что оставил молодого парня в первом звене, поверил в него, дал ему возможность играть рядом с опытнейшими хоккеистами. Слава заслужил право выступать в пятерке с четырьмя олимпийскими чемпионами своим отношением к делу, к товарищам, к себе.
Фетисов учится, старается учиться. Если ему сделаешь замечание, он не станет спешить спорить, доказывая свою правоту, не огрызнется: сам-то, мол, не лучше, он просто постарается учесть замечание, извлечь вывод из собственного промаха, из допущенной ошибки. И потому молодой этот защитник «прибавляет» в мастерстве на глазах. И как должное воспринимали мы на чемпионате мира в Праге решение ЛИХГ о присуждении Славе приза «лучшему защитнику».
И у нас в ЦСКА, и, судя по рассказам товарищей по сборной, в других клубах иные новобранцы, не располагающие пока ничем, кроме отменного здоровья, спорят чуть ли не до посинения с ветеранами команд по любому поводу, из-за каждого пропущенного гола, хотя, как мне кажется, можно было бы порой уступить и в том даже случае, если ты прав. Я, например, и сейчас уступаю в споре тем, кто, по моему глубокому убеждению, все-таки не прав, — лишь бы не ссориться, не нервировать партнера по команде. Уступишь, а потом, успокоившись и поразмыслив, спорщик и сам поймет, что прав ты, а не он. Может быть, я и преувеличиваю немного в своих претензиях и пожеланиях к молодым хоккеистам, но мне очень хочется, чтобы сегодняшние семнадцати-восемнадцатилетние игроки поняли, что им же будет и легче и интереснее играть, если поверят они, что в хоккее немало секретов, что он не так-то прост, наш хоккей, если допустят они мысль, что есть, право же, все основания полагать — ветеран не хуже тебя понимает хоккей, он точнее оценивает случившуюся несколько секунд назад ситуацию: опыт у него не меньше. Да и, кроме того, ты ведь знаешь это так же хорошо, как и я, как и тренер, ибо ветеран помогал тебе несколько лет, тянул тебя чуть ли не за уши к вершинам мастерства.
Старая закалка и старые традиции команды определяют в ЦСКА нравственный климат, и душевная сила коллектива была проявлена в полной мере и в том, как встретили армейские хоккеисты пополнение, пришедшее в команду летом 1977 года, как приняли мы трех сложившихся уже игроков, трех лидеров прежних коллективов — Хельмута Балдериса из рижского «Динамо» и двух Сергеев из «Крылышек» — Бабинова и Капустина. Встретили их доброжелательно, не ревниво, и новые наши товарищи сразу почувствовали себя равноправными членами коллектива.
Мы чувствуем, что новобранцы хорошо относятся к нам. Никто не держится особняком. И мы все радовались, что Хельмут, в Москве новичок, сразу подружился с Борисом Михайловым.
Надо отдать должное и им — они верно восприняли свой переход в ЦСКА, не вели себя как спасители, как герои, на которых с надеждой смотрит мир. Они знали, что пришли в команду, которая двумя месяцами раньше снова стала чемпионом страны. Все трое поняли, что их перевод — в интересах главной команды страны, что костяк сборной будет теперь постоянно на глазах Виктора Васильевича Тихонова, нового руководителя национальной команды, которая должна предпринять все усилия, чтобы вернуть утраченное звание чемпионов мира.
Знаем ли мы товарищей
Мы тренируемся вместе. Живем в дни учебно-тренировочных сборов вместе. Отправляемся в дальние и ближние поездки вместе. Мы — это хоккейная команда, игроки которой бывают вместе в течение многих лет. Иногда целого десятилетия.
Мы знаем друг друга, кажется, наизусть. Всё и вся о каждом.
Как-то, сидя в автобусе, слушая знакомые реплики и шутки партнеров, я задумался, а есть ли загадочные для меня, не понятые мною фигуры в хоккейной команде ЦСКА? В сборной страны?
Думаю, что присмотрелся ко всем. Думаю, что знаю, как кто будет вести себя в той или иной ситуации. И все же… Все же не стану утверждать, что понял душу каждого.
Ну вот хотя бы загадки сугубо хоккейные.
Есть давние партнеры, которые так и остаются не вполне понятыми. Пример? Пожалуйста. Александр Якушев.
Мы так и прошли мимо друг друга, оставаясь просто партнерами по сборной, так и не подружились, как, например, с Александром Мальцевым. Мы не ссорились никогда. Соперничества у нас не было, хотя и Саша, и я играем на одном краю. В сборной команде может быть несколько крайних форвардов, равно преуспевающих, и успехи одного вовсе не связаны с неудачами и поражениями другого. Выступления в сборной ничуть не напоминают бесконечный спор хоккейных клубов: если чемпионами становятся армейцы, то «Спартак» золотых наград лишается, а если успех празднуют спартаковцы, то это значит, что хоккеисты ЦСКА остались вторыми.
У нас взаимосвязь иная. Хорошо играют Якушев или Мальцев, чемпионом становится сборная СССР, стало быть, золотые олимпийские медали достаются и их партнерам — Харламову и Лутченко.
Нет, у нас с Сашей хорошие ровные отношения, более того, я слышал однажды, что моя игра нравилась Якушеву, что он хотел будто бы даже что-то перенять. Не знаю, правда ли это, знаю, что, к сожалению, все эти годы у нас были отношения типа «Здравствуйте — до свидания». Отделывались шутками по тому или иному поводу, а разговоров, не относящихся к хоккею, как-то не случалось.
И дело здесь, поверьте, не в ревности, не в соперничестве, не в выяснении, кто сильнее, кто удачливее. Я отношусь к знаменитому спартаковцу с искренней симпатией, а Якушев слишком большой талант, чтобы ревновать кого-то из партнеров к успехам: слава у Саши громадная и заслуженная.
Замечу попутно, что суперзвезды, вопреки обывательскому мнению, доброжелательны к партнерам. Пожалуй, только самые лестные слова о собственной персоне приходилось мне слышать от Анатолия Фирсова (правда, не прямо, а в чьем-либо пересказе) или читать в его статьях, в тех интервью, которые давал этот великий мастер хоккея журналистам.
Не забуду опубликованное в газете «Советский спорт» еще в 1970 году интервью, где Фирсов, отвечая на вопрос журналиста, кого бы он назвал своим преемником в хоккее, сказал, что это Валерий Харламов.
Рано тогда, мне кажется, было выяснять у Анатолия, кто его преемник, ибо Фирсов еще играл, блестяще играл — спустя год, по итогам чемпионата мира, проходившего в Берне и Женеве, он снова, уже в третий раз, получил приз ЛИХГ, присуждаемый лучшему нападающему чемпионата. Но мне, конечно же, было приятно, что этот мастер так высоко оценивает мои возможности.
Это было особенно приятно еще и потому, что в то время уже набрали силу Борис Михайлов и Владимир Петров, Александр Мальцев и Александр Якушев. Признаться, я думал, что, выделяя меня в этой великолепной компании, Фирсов исходит из того, что я немного моложе своих партнеров по звену, моложе Владимира Викулова и Виктора Полупанова. Что же касается сравнения с хоккеистами «Динамо» и «Спартака», то и здесь у меня могло быть «преимущество» — Анатолий знал партнера по клубу лучше, поскольку мы вместе не только играли, но и тренировались, а ведь говоря о будущем спортсмена, меньше рискуешь ошибиться, если судишь о нем не только по тому, как он проводит матчи в сборной страны, но и как ведет себя в повседневной жизни, как тренируется. Поэтому я и говорю о своем «преимуществе»: Фирсов видел меня едва ли не каждый день.
Высокая оценка тем более радовала, что не только я, но и товарищи мои по команде считали, что Анатолий — игрок номер один не только в советском хоккее тех лет, но и вообще в истории нашего вида спорта, и, разумеется, нам хотелось бы научиться играть так, как умел он.
Сказав, что считаю Фирсова самым лучшим хоккеистом, я затронул рискованную тему. Опасная и бесперспективная затея — сравнивать хоккеистов разных амплуа и разных поколений. В частности, тот же Фирсов утверждает в своей книге «Зажечь победы свет», что самый сильный мастер, которого ему довелось видеть, — это многократный чемпион мира вратарь сборной СССР шестидесятых годов Виктор Коноваленко. Но как много найдется у Фирсова оппонентов, если зайдет речь о выборе игрока № 1! Имен названо будет много — от Всеволода Боброва до Владислава Третьяка.
Я не видел, по молодости, как играл Бобров, но думаю, что лидерам тех лет демонстрировать высокий класс было легче — тогда таких мастеров было меньше, в среднем уровень хоккея, конечно же, был неизмеримо ниже, и одному форварду не однажды случалось, судя по рассказам очевидцев и книгам об истории хоккея, обыгрывать едва ли не всю пятерку соперников.
Сейчас все иначе. Хоккей не стоит на месте. Сейчас попробуй попасть на Володю Лутченко или Валерия Васильева, и едва ли устоишь на ногах. Однако еще важнее, что не только эти опытнейшие защитники, но и нынешняя молодежь овладела искусством силовой борьбы, которое для хоккеистов старших поколений было книгой за семью печатями.
Василий Первухин, Сергей Бабинов, Вячеслав Фетисов отлично умеют принять соперника на корпус, отделить его от шайбы. Не все, конечно, в их игре совершенно, но в целом прогресс хоккея очевиден.
Я смотрю, как играет мой ближайший партнер по пятерке Фетисов, о котором я уже вспоминал на этих страницах. Пока многовато штрафов, он стремится сыграть в корпус, но иногда не успевает убрать руки, и потому получается, что он толкает соперника рукой. Пока немало тактических просчетов. Не совсем хорошо поставлен бросок. И все-таки… Если он такой парень, как я о нем думаю, то у него большое будущее. Я говорю об этом с уверенностью, потому что вижу, как относится он к делу, как тренируется, как старается перенять опыт старших.
Думаю, что ранние успехи не обманут Славу, не приведут к зазнайству.
Будущее молодых хоккеистов во многом зависит от того, в какой среде, в какой обстановке они росли. С чем, с каким житейским, нравственным багажом приходит игрок в сборную страны, в команду высшей лиги, в ЦСКА, в частности, если речь идет о нашем клубе.
Как и о Фетисове, я много говорил уже и о Борисе Александрове. Этот нападающий был «королем» в Усть-Каменогорске. Осложнения у него не возникали ни дома, ни в спорте. Может быть, и потому Борису труднее справляться с возникающими на его пути трудностями?
А у Славы Фетисова и семья вроде бы побольше, и детство было потрудней, и хоккей доставался тяжелее. Он жил на окраине Москвы, на Коровинском шоссе, а ездил в ЦСКА, на Ленинградский проспект. Выезжал Фетисов из дома ранним утром, затемно, но тренировки тем не менее не пропускал.
Так получилось, что я слышал о нем и раньше. Слава жил рядом с моей бабушкой, и дядя рассказывал мне о старательном подростке, который серьезно относился к игре еще и на дворовом хоккейном уровне. Доставались Фетисову успехи трудно, естественно, что он и ценит все, чему научился, что удалось освоить.
Уважение к старшим воспитывалось в семье и, к счастью, перенесено в спорт без потерь. Наш новый партнер привык работать серьезно, привык относиться к старшим, как в семье, как в школе, с уважением, понимая, что те знают и умеют больше, и это помогло ему верно построить свои отношения с партнерами.