- Как с патронами, мужики? - поднявшись на наш этаж, спросил Зайцев.
- Пока есть.
- Экономьте, ночью никто не подвезет.
Только до ночи еще надо было дожить.
Высотка снова пустилась в пляс. Духи подключили к миномету пушку. Снаряды дырявили стены, как газету, сметая с окон наши укрепления. Обвалился угол дома. Начались потери. С последним залпом чехи пустили дымы и опять пошли на штурм. Мы отстреливались, уже не целясь, орудуя автоматами, как брандспойтами, заливая подходы к зданию свинцом. Раненые (честь им и хвала) распечатывали для нас цинки и снаряжали магазины. Сами мы успевали только менять пустые рожки. Автоматы, раскалившись, начали плеваться и разбрасывать пули, как брызги. Чтоб попасть в одного духа, нужно было сливать почти весь магазин. В какое-то время показалось, что чехи прорвались на первый этаж, нижняя группа на мгновение стихла. Но только мы собрались мчаться к ним на помощь, как стрельба занялась вновь. Оказывается, парни вскрывали новые ящики с патронами. Боеприпасы были на исходе. Обломав зубы в очередной раз, духи отступили.
- Разбиться по секторам, вести наблюдение! - крикнул с лестницы Зайцев. - Сейчас будем наших прикрывать - патроны везут.
Молодец командир, не терял времени даром, связался с базой, попросил о помощи. Я перешел на другую сторону высотки, осмотрел свое направление: несколько обглоданных пулями зданий и маленький скверик, метрах в трехстах от нас. В окнах домов зияла чернота, на улице гулял ветер. Вроде бы, везде было тихо. Только женщина в темном пальтишке и светлых гетрах украдкой пробиралась к подъезду. Я еще удивился, какой отважный народ эти местные - вокруг война, а они о своих квартирах пекутся. Знал бы тогда цену такой наивности.
Две бээмпэшки, с красными флажками на башнях, остановились на противоположном конце площади. Высовываться из-за домов побоялись. С этой стороны территория считалась нашей, но с флангов все же подбирались духи, поэтому подгонять технику к высотке было нельзя, сожгли б на раз.
Трое солдат, взяв ящики с патронами, друг за дружкой побежали к нам. Когда они достигли средины площади, правый фланг, как прорвало. Затрещали автоматы, забухтели пулеметы, заухали подствольники. Мы ответили тем же. Позиции уже не меняли, специально высовывались из окон, вызывая огонь на себя, чтоб прикрыть мальчишек. Обрабатывали каждый чердак, каждое окно, каждый подъезд. Под таким ливнем чехи не могли, как следует, прицелиться, и лупили в белый свет, как в копейку. Но это не помогло.
Последний из бегущих солдат, будто поскользнувшись, выронил из рук ящик с патронами и повалился на землю. Первые успели проскочить.
- Сука, снайпер! - крикнул кто-то из собровцев.
- Почему, снайпер? - удивился я.
- Потому, что в ноги стрелял. Живой пацан, видишь?
- Он где-то на левом фланге сидит! - заорал другой сибиряк. - Эти уроды справа, нас специально отвлекали.
Я выглянул вниз. Мальчишка, оставляя на земле кровавые следы, на одних руках полз к высотке и (у меня дрогнул кадык) тянул за собой ящик с боеприпасами.
Двое бойцов, с нижнего этажа, бросились вытаскивать парня. Как только они выскочили на середину площади, повторилось то же самое - справа разразился массированный огонь, слева, под его прикрытием - одиночные выстрелы. Бойцы друг за другом попадали рядом с раненым.
- На живца вытягивает, падла! - влетел на этаж Зайцев. - Не засекли, откуда бьет?
- Говорят, слева, - сказал я, перезаряжаясь.
- Никаких движений там не заметил?
- Нет, все было тихо, даже баба в подъезд заходила, - привел я доказательство того, что там никого нет. Разве пойдет женщина в дом, где засели боевики?
- В какой подъезд?
- В первый.
- Под прицел его! - взревел полковник. - Когда следующая группа на площадь выйдет - огонь по всем окнам, что б носу не смогла высунуть!
- Не смогла? - переспросил я.
- Снайперша это. О 'Белых колготках' слышал?
- Нет.
- Биатлонистки эстонские. Наемницами здесь воюют. Злющие, суки, и хитрые, как крысы!
- На этой тоже белые гетры были. Я еще подумал, что странно как-то, в таких условиях, в светлом.
- Понты у них такие. Валить ее надо было, понял?!
Я-то понял, только вот ребятам, что лежали внизу, от этого уже ни горячо, ни холодно. Подставил я ребят. Эта тварь знала, что делала. Нет лучшей мишени, чем, спасающие раненых, бойцы. Поэтому и стреляли эстонки в ноги, ловили на живца'.
Полынцев отложил книгу. И здесь про эстонских биатлонисток. Вот змеи, не живется им спокойно в своем болоте. Правильно сказал Могила, за убийство таких тварей медали давать надо. Неизвестно, сколько на этой Яне загубленных солдатских жизней. Тоже, наверное, в белых колготках по Грозному рассекала. Стоп, стоп, стоп. Белые колготки, медаль, Елисей - какая связь?
Андрей встал с кровати, взяв сигареты, вышел на балкон.
Итак, Могила не насильник - это, с большой долей вероятности, выяснилось в ходе его допроса. К тому же, Юля интуитивно почувствовала в нем приличного человека. В таких вопросах женщинам можно верить. Значит, преступник - чужак. Только почему все решили, что Яну пытались именно изнасиловать? Вспомнился последний разговор с Погремушкиным. Он тогда что-то такое пытался сказать по поводу этой версии, но не успел. Может, и не было никакой попытки? На месте происшествия валялись колготки. А если... Нет, видно, придется завтра еще раз наведаться в пансионат.
Глава 15
Нельзя сказать, чтобы Юля бурно переживала расставание с Полынцевым: не веселилась, конечно, но и не плакала. До близких отношений дело не дошло, и обманутой она себя не чувствовала. Остальное было не так уж важно. Тем более, что своей цели она, все же, добилась, теперь дома есть, о чем рассказать. А по утерянной романтике пусть сам грустит - такую возможность упустил. Вот именно. Опять его выражение проскочило, вот же репей сибирский.
- Пойдешь со мной на пляж? - спросила Виктория, надевая футболку.
- Не-а, поваляюсь еще маленько.
- Андрюшку ждешь?
- Нет, просто хочу выспаться.
- Дело твое. На ключ закрыть, чтоб посетители не мешали?
- Не надо.
- Ну, пока, я убежала. К обеду вернусь.
Когда дверь за подругой захлопнулась, Юля вдруг почувствовала себя одиноко. Дело завершено, дружба закончилась, компания развалилась. Грустно как-то это, неправильно. Она взяла с тумбочки кружку с холодным лимонным чаем. Вообще-то, странно получается, какой-то деревенский лапоть, и не бегает за ней по пятам. Должен каждое слово ловить, цветами забрасывать - ни одного, между прочим, до сих пор не подарил - а он еще носом крутит. Чалдон. Держать его, видите ли, надо. Обхохочешься. Валенок сибирский. Да таких, как он, в комиссионках со скидками продают. В нагрузку.
Стук в дверь прервал ее гневные мысли.
- Кто?
- Я, Полынцев. На минуту.
Сердце злорадно екнуло. Прилетел птенчик. Знай свое место, мальчишка. Она схватила с тумбочки зеркальце, быстренько привела себя в порядок.
- Открыто.
Андрей с деловым видом вошел в комнату, не дожидаясь приглашения, уселся за стол. А чего стесняться, хватит, здесь этого не ценят.
- Привет, я ненадолго, кое-что нужно уточнить.
- Уточняй, - с деланным безразличием сказала красавица.
- Какого цвета были колготки на месте происшествия?
Юля наморщила лобик, будто вспоминая детали недавних событий, на самом же деле, пытаясь понять, зачем он пришел. Искал повод? Или, действительно, что-то нащупал? В принципе, хорошо было и то, и другое. Значит, незачем голову ломать.
- Белые, - твердо сказала она.
- Это точно?
- Ну да. А какая разница?
- Есть некоторая. Ты знаешь, кто такие 'Белые колготки'?
- Что-то об этом слышала, но сейчас не припомню.
- Это эстонские наемницы, воевавшие на стороне боевиков в Чечне. Биатлонистки, умеющие отлично стрелять.
- То есть, как Янка?
- Не как, а именно она.
- И что?
- А то, что никто не пытался ее изнасиловать и колготки соответственно не снимал. Сама посуди, зачем Янке после экскурсии нужно было в них наряжаться? На ночь-то глядя? Да и вообще, кто тут летом в колготках ходит? Все стараются, наоборот, с себя лишнее сбросить, чтоб загореть посильней.
- Могу тебе объяснить, если ты не в курсе, - поучительно произнесла красавица. - Многие женщины надевают красивые чулочки, гольфики, колготочки, как раз, на ночь, потому что мужчинам нравится их снимать. Догоняешь?
- Догоняют на дистанции, - обиженно буркнул Полынцев. - А тут и бегать не за кем. В свою очередь, могу тебе возразить следующим. Если она приоделась на ночь, то, получается, что кого-то ждала. А в таком случае, какое могло быть сопротивление, какой нож? Все полюбовно, в засос.
- Откуда же они взялись?
- Человек принес их с собой, как улику.
- Ты хочешь сказать, что ей кто-то отомстил за Чечню?
- Именно!
- А зачем такие сантименты с колготками? Ну, зарезали бы или застрелили через подушку, у них не заржавеет.
- Это символ, метка, понимаешь? Для воевавших, многое значит. Да и мужик, наверное, приличным оказался. Хотел удостовериться, что не ошибся.
- Теперь осталось найти человека с чеченским прошлым, так?
- Совершенно верно.
- И где же?
- А в ком ты вчера заметила приличный взгляд?
Андрей, по-свойски, налил в чашечку стоявший на столе апельсиновый сок, сделал пару нескромных (с хлюпаньем) глотков. А чего, спрашивается, стесняться? Если хозяйка не отличается любезностью, то гость имеет право вести себя вольно. Это одно из гусарских правил (сам придумал... только что).
- В Елисее? - неуверенно предположила Юля.
- Вот и вся разгадка.
- Как это?
- Ну, вот смотри, у меня приличный взгляд?
Красавица подтянула на грудь одеяло.
- Чересчур. С тобой в одной постели можно спать, не опасаясь за собственную невинность.
- Согласен, если сама не захочешь.
- Женщине, для того, чтобы чего-то захотеть, нужно сначала внимание почувствовать, признания в любви послушать, цветы под дверью увидеть. Ты мне хоть один цветочек подарил? В любви хоть раз признался?
Андрей на это (необоснованное с его точки зрения) замечание, отреагировал известными строчками.
- Лучше б я признавался в любви лошадям да бездомным собакам.
Юля нервно дрыгнула ножкой под одеялом.
- Таких уродов, как ты, Полынцев, еще поискать.
- Спасибо за комплимент, у меня тоже о тебе приятные воспоминания остались. О любви нужно было раньше щебетать, когда делами чрезмерно увлекалась. А теперь настало другое время. Проехали станцию. На вопрос отвечай. Убить я могу или нет?
- Запросто, потому что ты хорек. Я помню, как тогда, в подвале...
- Что и требовалось доказать. Елисей не мог изнасиловать, но постоять за правое дело мог. Потому что он - бывший вояка.
- С чего ты взял?
- Однажды на экскурсии я видел, как он в шутку отдавал честь Аделаиде. Очень лихо, между прочим, это делал: с фиксацией, с оттяжкой, чувствовалось, что рука знает движение. Опытному глазу сразу заметно.
Полынцев, встав из-за стола, продемонстрировал бравое отдание воинской чести. Вытянувшись в струнку, как на параде, распрямил пальцы правой руки, стремительно вскинул ладонь к голове и лихо щелкнул каблуками, в тот момент, когда она застыла у виска.
- Гусар! - с сарказмом восхитилась красавица.
Андрей сделал четкую отмашку (сначала чуть дернув ладонью назад, потом резко выбросив ее вперед).
- А то! Лучшим строевиком в батальоне был, между прочим. Это вам не фигушки под одеялом крутить.
Юля вытащила руки наружу.
- Хочешь сказать, что Могила из военных?
- Скорее всего. И, вполне вероятно, воевал в Чечне. Отсюда вывод: имел мотив - месть. Я допустил ошибку, что разговаривал с ним, как с простым человеком, поэтому сделал неверный разбор полетов. Федулыч оказался крепким орешком. Сначала пробил меня на отношение к убийству и, когда не нашел понимания, закрылся, увел беседу в дурацкое русло. Кстати, про медаль расспрашивал, еще одно доказательство, что он из служивых. Гражданские люди обычно такими вещами не интересуются, для них это простые железки, им премии подавай, материальные блага.
- Слушай, так он же сегодня уезжает! - встрепенулась Юля. - Вчера прощаться заходил, сказал, что утром поезд.
- Во сколько?
- Не уточнял.
- Метнусь на вокзал, может, застану.
- Я тоже, - засуетилась красавица.
- С тобой, точно, не успею. Какой город?
- Челябинск.
- Счастливо оставаться.
Полынцев выскочил из номера.
Юля в очередной раз уткнулась взглядом в закрытую дверь. Правда, теперь с большим оптимизмом. Вернется же он рассказать, что там получилось с этой версией? Или нет? Вообще-то, с него станется. Лапоть.
Андрей забежал в здание вокзала и посмотрел на табло. Челябинское направление пока не высвечивалось. Хорошо, значит время пока терпит. Он прошел через многолюдный зал к справочному окошку.
- Расписание на стене, - не поднимая головы, выдала точную информацию худощавая, с длинным носом, девушка.
После десятиминутного обзора четных, нечетных, зимних, летних и прочих списков, удалось выяснить, что прямой поезд отправляется только через час. А проходящие... в них сам черт ногу сломит. Но, скорее всего, Могила взял билеты на прямой, так что шансы есть. Андрей вышел на перрон, закурив, присел на обшарпанную лавочку. В помещениях вокзалов, сколько их не мой, не вентилируй, все равно держится специфический запах. Этакий коктейль общественно-туалетных, газетно-обувных и буфетно-водочных ароматов. Не сказать, чтоб слишком противный, но и приятным тоже не назовешь. Свежий воздух, все-таки, почище будет.
- Молодой человек, присмотрите, пожалуйста, за чемоданом, - обратилась к нему пожилая, в детской панамке, женщина. - У меня где-то внук потерялся, пробегусь быстренько по вокзалу.
- Только недолго.
- Я мигом.
Учат их, учат, а все равно оставляют вещи незнакомым людям, хоть кол голове теши. Потом еще возмущаются. А кого винить, спрашивается, когда сами имущество кому ни попадя раздают.
Объявили прибытие очередного поезда. Народ бросился к виадуку, переходя на второй путь. Андрей скользнул взглядом по толпе. Внешность у Елисея Федуловича примечательная: высокий, с бобриком на макушке, легко можно вычислить. Главное, что б был. Остальное, дело техники. Но нет, не видно, кажется, все чисто. Внимание привлек высокий мужчина в белой кепке, мчавшийся по переходу сломя голову. Вообще-то, ничего странного, хочет первым место занять. Только вот оглядывается, будто ищет кого-то... или убегает? Минутку.
Андрей вскочил с места. Этот суматошный пассажир, ни дать ни взять - Могила в шапочке. Рост, манеры, телосложение - все подходит. Не мешало бы его проверить. А чемодан? Рядом сидели довольно подозрительные типы - небритый парень и двое шустрых пацанят. Попроси лису гуся посторожить. Взять с собой? Идея хорошая, правда, криминальчиком попахивает, потом ведь не объяснишь, что для сохранности прихватил. Что же делать, время-то уходит.
К счастью, на крыльце вокзала появилась долгожданная хозяйка, но, к удивлению Полынцева, отправилась в противоположную от чемодана сторону.
- Женщина, женщина! - помахал ей рукой Андрей. - Я спешу, заберите свои вещи.
- Сейчас, сейчас, - кивнула она. - Еще там посмотрю, подождите.
Ну, это уже было чистое нахальство. Попросила об одолжении, а теперь еще и в обязанность вменила. Правильно вас жизнь наказывает.
- Я убежал, смотрите за ним сами, - крикнул он, направляясь к виадуку.
- Ну, ты подумай, какие люди! - возмутилась дама, снимая панамку. - Минуту посидеть не могут.
Время было упущено, большая часть пассажиров уже вошла в поезд, а среди оставшихся, Могилы, естественно, не было. Самое разумное сейчас - по-быстрому опросить проводниц. Андрей помчался вдоль состава...
- Не садился к вам такой высокий, с бобриком? - спросил он угрюмую женщину из первого вагона.
- Нет, - покачала она головой...
Бегом в следующий...
- Не было мужчины с бобриком?
- С животными сегодня никого не было, - с улыбкой ответила корявенькая брюнетка из третьего.
Не задерживаясь, дальше...
- Высокий, с бобриком, лет сорока, не садился?
- С бобриком? - переспросила толстушка из пятого. - Вроде бы, заходил.
Полынцев взлетел на подножку.
- Какое купе?
- Кажется, восьмое.
Он заскочил в тамбур и, обогнув, как горнолыжник, пассажиров, рванул ручку предпоследней двери.
За столиком действительно сидел мужчина с бобриком, но дать ему сорок можно было, разве что с глубокого похмелья или в кромешной темноте.
- Девушка, сорок - это четыре десятка лет, а не семь, - подсказал Андрей проводнице, выходя на перрон...
- Высокий, с бобриком, не садился? - подбежал он к следующему вагону.
- Высокий - да, с бобриком - нет, - отчеканила строгая симпатяшка в мини-юбке, сверкнув глазками-семафорчиками.
Ах ты, черт! Как же он упустил, Могила ведь в кепке, поэтому бобрик никто не заметил. Вот же, идиот. Это что ж теперь, назад бежать, всех по новой опрашивать?
- Спасибо, девушка, вы мне очень помогли. В каком он купе?
- В пятом.
Без особой надежды Полынцев направился к двери.
И ведь часто так бывает, когда уже ничего не ждешь, вдруг, раз - и клюнуло.
Елисей Федулович лежал на верхней полке, лицом к стене, и делал вид, что это не он. Ну, как же, как же, вон кепка, вон бобрик, наш клиент, нет сомнений.