Званцев резко остановился, развернулся к нему. Фуражка, шитая на заказ, едва не слетела с его головы. Рука потянулась к лацкану кителя, как будто за пистолетом. Но зря он угрожает, нет у него ствола под полой форменного клифта.
– Андрей Данилович, вы что, испугались меня? – удивленно, увещевающим тоном спросил Тюлень.
– Я?! Тебя?!. А кто ты такой?
– Я ваш друг. Не верите? – Тюлень сунул руку под пиджак, вынул заряженный «ТТ».
Званцев чуть не подпрыгнул от страха, но Тюлень быстро успокоил его. Он положил ствол на большой камень в траве.
– Вот видите, меня не нужно бояться!
– Кто ты такой? – Званцев успокоился, но продолжал смотреть на него волком.
– Ивашов Игорь Васильевич. Когда мы с вами договоримся, вы сможете называть меня просто Игорек! Нормально?
– А мы должны о чем-то договориться?
– Вы пообещаете мне, что примете мою жалобу на действия майора Архарова. Если это произойдет, значит, мы договорились.
– Завтра. У меня есть часы приема. С четырнадцати до восемнадцати, двадцатый кабинет.
– До завтра еще дожить надо. – Тюлень скромно потупился.
– Что?! – Званцева тряхнуло от страха.
– А вдруг Архаров на мне зациклится, застрелит темной ночкой?
– Зачем ему вас убивать?
– При задержании, например. Горохову еще повезло, его под взятку подставили, а меня застрелить могут. Архаров на Горохова зуб имеет и на меня может замахнуться. Убьет или посадит, а оно мне нужно? – Тюлень поднял руки, как будто собирался обхватить ими в отчаянии голову.
– Что-то я вас не очень понимаю. – Званцев смотрел на него неприязненно, но в его взгляде при этом промелькнуло чувство вины.
– А что тут не понимать? Горохов никого не убивал, а майор Архаров давит на него, хочет сделать крайним. А почему? Да потому, что вам слово дал.
– Мне слово дал?
– Мол, Дробова Горохов убил, а не кто-то там. Уже и настоящего убийцу нашли, а он все на Горохова валит.
– Не было никакого слова. – Подполковник мотнул головой.
– Может, и не слово, но что-то вроде. А ведь его и забрать можно. Вы бы отдали ему это слово. Типа он вам ничего не должен.
– Если честно, я даже не представляю, как это будет выглядеть.
– Я понимаю, слово майора Архарова имеет свою цену. Может, вы захотите продать его нам? Мы купим. Деньги у нас есть, можно решить вопрос.
С финансами у Тюленя дело обстояло неважно, но можно было решить вопрос через Аллу Жилкину. Она имела доступ к банковскому счету мужа и могла снять с него определенную сумму. Обычно Горохов брал деньги напрямую у Жилкина, но сейчас не тот случай. Иваныч в изоляторе, а Жилкина искать надо.
Дел выше крыши, а Поршень даже не купаный, не пареный, не поеный. Скорей бы на базу, совмещать приятное с полезным. Разобраться с замполитом, и вперед.
– Назовите цену, Андрей Данилович. Или вам не нужны деньги?
– Я бы от них не отказался.
– Сто тысяч рублей. Этого достаточно?
Тюлень не считал эту сумму большой, но Званцеву должно хватить. Он всего лишь замполит, и вряд ли у него есть мисочка, в которую кто-то засыпает для него корм. Сто штук слева для него за радость.
– Хорошо. – Званцев нерешительно кивнул.
– Завтра.
– Договорились.
– Архаров должен оставить Горохова в покое.
Званцев опять кивнул. Да, он обязательно что-нибудь придумает.
Суровые черты, непроницаемое выражение лица, холодный взгляд. Мафиози смотрел на своего противника спокойно, но тот от страха вжимал голову в плечи.
«Зря ты перешел мне дорогу, Стив!» Мафиози поднял руку, в которой держал пистолет, и выстрелил прямо в сердце своему врагу.
Все это происходило в кино, на экране телевизора, но Михаил был свидетелем такой сцены и в жизни. Именно поэтому ему сейчас и приходится скрываться на этой квартире. После того, что произошло, Горохов его не пощадит.
Хладнокровное убийство, преступно пролитая кровь. Казалось бы, это должно было возмутить Михаила до глубины души. Но нет, он сам хотел бы оказаться на месте мафиози и с потрясающим спокойствием всадить пулю в голову Горохова. Пора с этим уродом кончать.
Но желание расходится с возможностями. Не тот он человек, который может убить. Одна только мысль о том, что придется иметь дело с Гороховым, приводит его в трепет. Невозможно представить, как он сумеет навести пистолет на это чудовище.
Михаил только руку будет поднимать, а Горохов уже выстрелит. Легко, с демонической насмешкой на лице. Он же монстр, а Жилкин, увы, всего лишь тварь дрожащая.
В дверь позвонили. Жилкин вздрогнул, вскочил с кресла. Ноги понесли его к балкону, через который, в принципе, можно было покинуть квартиру. Но все-таки он справился с собой. Это Даша, верный и милый друг, доверенный в делах.
Даша работала у него главным экономистом, знала обо всем, что происходит сейчас на фирме. Он фактически управлял компанией через нее. Утром она уезжала на работу, вечером возвращалась и ночь проводила с ним. Его, в принципе, устраивала такая жизнь.
А вдруг Даша привела за собой «хвост»? Михаил ей доверял, но выследить можно и самую преданную собаку.
Сначала он посмотрел в глазок. Даша стояла в межквартирном тамбуре. Дверь за ее спиной вроде бы закрыта. В руках – пакеты с продуктами.
Она выглядела утомленной, но когда дверь открылась, усталость как будто испарилась. Даша бодрая, веселая. Женщина страстно поцеловала его в губы, но уже после того, как Михаил окинул взглядом пространство за ее спиной. Вдруг там притаился кто-то страшный? Да и дверь он закрывал суетливо.
Она занесла продукты на кухню, открыла холодильник.
– Как ты здесь поживаешь?
– Телевизор смотрю.
– Понятно.
– Как на пороховой бочке. – Он поморщился.
– В телевизоре?
– Нет, вообще.
– Не переживай, все будет хорошо. Тебя никто не ищет и, надеюсь, не будет. Горохова арестовали, – с улыбкой заявила Даша.
– Как арестовали?
– За взятку. Информация стопроцентная.
Жилкин кивнул. Даша – ценная женщина. Работник она отличный и в постели не ленивая. Но главное в том, что у нее сестра в полиции дознавателем работает.
– Гаишнику взятку дал, а тот его задержал.
– Я думал, там серьезно. – Михаил поморщился.
– Отпустят его?
– И очень скоро.
– Я тоже так думаю, – рассматривая упаковку с молоком, сказала Даша.
– Выйдет и за меня возьмется.
– Можно ход конем сделать.
– Это как?
– Если со следствием договориться, есть шанс его на восемь лет посадить.
– Да ладно. Откуда там восемь?
– Заведомо незаконное действие. Главное, обвинителя заинтересовать. Вика знает, как это делается. Была бы денежка.
– Это не проблема.
Горохов разгружал его личные банковские счета с лихостью целого эскадрона гусаров, опустошавших винные погреба мадам Клико. Чтобы извести этого паразита, не жаль было никаких денег.
– Проблема в другом. – Он вздохнул. – Это, конечно, хорошо, что у тебя сестра дознаватель. Плохо, что Горохов узнать о наших маневрах может. Тогда он убьет меня. Для него это раз плюнуть.
– Можно сделать так, что Горохов ничего не узнает.
– А вдруг проведает и натравит своих псов? Они все уголовники, такие же злые, как и он.
– А ты не бойся.
– Легко сказать!
– Ты же мужчина! – Даша вдруг села к нему на колени, одной рукой обняла за шею.
– А ты в этом сомневаешься? – Он нахмурился.
– Как я могу сомневаться, когда сама говорю тебе об этом?
Однажды он уже проявил характер, выдержал проверку, которую устроил ему подлый Горохов. Алла вознаградила его за это. С такой страстью, как в ту ночь, она никогда ему не отдавалась.
Но Алла – законченная шлюха и дрянь. Да, он по-прежнему любит свою жену, но возвращаться к ней не желает. Даша далеко не такая красивая. Она пресная, без изюминки, зато верная и безотказная. Не так уж с ней плохо.
Михаил столкнул ее со своих колен, но не отпустил. Он поднялся, плотно обнял женщину, усадил на стол, расстегнул кофточку, расчехлил пышный бюст и носом зарылся в горячие упругости.
Даша жадно задышала, прижала его голову к груди, заерзала задом по столу. Он тоже должен был возбудиться, но почему-то не смог.
– Может, сначала поужинаем? – спросил Михаил.
– Да, конечно, – сказала она, сдерживая вздох разочарования.
Жилкин был расстроен не меньше. Что это с ним? Осечка за осечкой. Скорее всего, нервы шалят. Может, Алла околдовала его?
Рабочий день у ветров. Им некогда играться. Они с утра до вечера гоняют воздушные массы, перемешивают циклоны. Но жаловаться пока рано, ветер еще не сдул хорошую погоду, небо пока чистое. Тепло на улице, и в шуме древесной листвы над головой не слышно тревожных ноток.
Никита сидел на скамейке в больничном парке. Рано ему еще вставать, но не лежится в душной палате. На волю тянет. Голова болит, кружится, иногда тошнит, но лучше выздоравливать на свежем воздухе, чем в тоске замкнутого пространства.
Видимо, Нина придерживалась того же мнения. А еще ей нравилось дышать свежим воздухом через фильтр зажженной сигареты. Она вышла в парк, села на скамейку напротив, скользнула по парню рассеянным взглядом. Потом в ее глазах мелькнуло узнавание. И она поднялась со скамейки, и он оторвал задницу от лавки.
Но молодого человека шатнуло в сторону, и ему пришлось сесть. Нина сама подошла к нему:
– Никита?
– Да вроде я. – Он вяло улыбнулся. – Привет!
– Здравствуй.
– Да здравствую, как видишь. – Он коснулся пальцем гипсовой накладки на носу и провел рукой по повязке на голове.
– Что там?
– Череп не проломили, кость крепкая. Ушиб головного мозга.
– Давай угадаю, кто постарался?
– Считай, что угадала.
Нина его предостерегала, а он не верил. Зря.
– Горохов?
– Не сам лично.
– Понятное дело.
– Но я бы хотел с ним встретиться. – Его кулаки сжались сами по себе.
Хреново ему, но морду Горохову он бы набил. Во всяком случае, ввязался бы в драку. Натура у него такая – пока не отомстит, покоя не будет.
– Он к Марине ходит?
– Нет, не был ни разу.
– А она его ждет?
– Не думаю.
– Ждет.
– Я же говорю, помешательство у нее было. – Нина крутанула пальцем у виска. – Заморочило ее на этого Горохова. У меня у самой такое случалось. Любовь зла. Меня с одним таким козлом закрутило. Видел бы ты его – маленький, щупленький, злобный. Сама не пойму, как я могла. А ведь любила. С ума реально сходила!.. Но прошло. Как будто пелена с глаз спала. И с Мариной так будет.
– Будет или уже?
– Можно сказать, что уже. Хотя и не совсем. Но о тебе сегодня спрашивала.
– Ну, спасибо! – плеснул желчью Никита.
– Я серьезно. – Нина обиженно глянула на него.
– А мне одолжения не нужны.
– Это не одолжение. Девчонке голову заморочили, ты должен ее понять и простить. Если любишь.
– А я люблю?
Нина посмотрела на него в упор, заглянула глубоко.
– Любишь. Я вижу.
– Может, и люблю, – не стал упорствовать он. – Но не прощу!
Действительно, как он мог простить Марину, если она даже не думала каяться перед ним? Эта особа спала с Гороховым, все еще хочет к нему в постель. Вот и спрашивается, зачем ему такая верность нужна?
Сто тысячерублевых купюр или просто штук. Пачка выглядит внушительно, возникает желание истратить эти деньги на собственные нужды. Но если разобраться, бабки не такие уж и большие. И Тюлень так думал, и Алла это подтвердила.
– Пересчитывать будешь? – спросила она, с небрежностью хозяйки жизни бросив пачку на стол.
– Званцев пересчитает.
– Да. Но не думаю, что он поможет. Мне кажется, что этот тип – реальное чмо. Как он с Архаровым справится?
– А что, Архаров монстр какой-то?
– Нет. А в душу как глянет!.. Может, он и сволочь, но точно не чмо.
– Пуле все равно, кого убивать, чмошника или крутого типа.
– Убивать?
– Если Архаров сам не заглохнет, мы его погасим, Иваныча в обиду не дадим.
– Серьезное заявление.
– А я что, не похож на серьезного человека? – Тюлень шагнул к Алле и сделал движение рукой, как будто собирался обнять ее за талию.
– Эй! – Она предупреждающе вытянула руку, ограждаясь от него.
Ее ладонь была похожа на кошачью лапу, выпускающую когти. Взгляд вздыбился, как шерсть на спине разъяренной кошки.
Тюлень невольно остановился.
– Ты задал вопрос, – с хищными ноткам в голосе сказала она. – Хочешь получить ответ?
– А надо?
Он знал, как эта женщина может ответить. С виду она милая и даже нежная, но под тонкой овечьей шкуркой у нее уложены ежовые колючки. Язык Аллы легко становился таким же острым, как штык на винтовке красноармейца. Управляться с ним она умела. Нет, с ней лучше не связываться.
– Вот и я о том же. Мой брат – серьезный человек. Да и муж тоже. – Она всем видом давала понять, что Тюлень в разряд сильных мира сего не входит.
Это не могло не задеть его.
– Иваныч серьезный, да. А твой муж – пустое место. Это я тебе точно говорю.
– Мой муж зарабатывает деньги, на которые твой Иваныч живет.
– А зачем они ему на том свете?
– Кто его туда отправит? – вскинулась Алла.
– Да хотя бы я.
– Ты об этом пожалеешь.
– Да?
Какое-то время она царапала его взглядом, но вдруг расслабилась, спрятала коготки. Алла подошла к Тюленю, мягко приложила ладони к его груди. Прикосновения чувственные, волнующие. Он даже почувствовал, как у него онемели кончики пальцев.
– Ты сейчас ищешь Мишу?
– Типа того.
– Не усердствуй.
– Что мне за это будет?
Он не должен был этого говорить и обнимать Аллу за талию не имел права, но руки сами потянулись к ней, обвились вокруг тонкого, как у девочки, стана. Да, она сестра Горохова, особа неприкосновенная, но разве у нее безупречная репутация? У этой красавицы был любовник, с которым она столько лет изменяла мужу. Его больше нет, так почему бы Тюленю не занять вакантное место?
Но Алла не хотела принимать его ухаживания. Она вырвалась, отступила на пару шагов, остро глянула на него, но тут же спрятала колючки.
– Я люблю своего мужа. Но не до такой степени, чтобы отдаваться первому встречному. Еще раз прикоснешься ко мне, накажу! – проговорила Алла и грациозной походкой вышла из зала.
Движения плавные, волнующие, возбуждающие. Как тут удержаться от соблазна?
Свежее разливное пиво неплохо охлаждало мысли, но и навевало нездоровые фантазии. Или, напротив, здоровые?.. Действительно, если Тюлень напоит Аллу, а затем завалит ее по пьяной лавочке, то ничего страшного не случится. Как раз наоборот.
С Жилкиным она не могла забеременеть, с любовником тоже не получалось, зато Тюлень сможет обрюхатить ее. Здоровые фантазии принесут крепкое потомство, что здесь плохого?
А напоить он Аллу может прямо сегодня. Она в последнее время квасит по вечерам. Он разбавит ее одиночество, а потом заполнит собой ночь.
Рядом кто-то кашлянул. Тюлень повернул голову и увидел какого-то зачуханного толстяка в мятой кепке и мешковатой кожаной курке. Этот мужик почему-то садился к нему за стол.
– Андрей Данилович? – Тюлень прыснул в кружку. – Вас и не узнать.
В форме Званцев смотрелся как надутый индюк, а в штатском он похож был на мокрую курицу. Нет, петуха.
– Деньги принес? – Званцев оглянулся по сторонам, снял кепку, положил на стол и постучал по ней пальцами.
Он показывал, куда Тюлень должен был положить деньги.
– А гарантии будут?
– Гарантий я дать не могу, но уже говорил с начальством, обратил внимание на поведение Архарова. Если я буду настаивать, то майор отстанет от Горохова.
– Вы настаивайте, Андрей Данилович! – Тюлень достал из кармана стотысячную пачку и сунул ее под кепку.
Только он это сделал, как пол под ногами затрясся от топота. Откуда-то вдруг появились омоновцы, сильные руки схватили Тюленя и швырнули на пол.
Вот и напоил он Аллу, влил в нее здоровое потомство! Как бы теперь Архаров такими вливаниями не занялся.
Глава 12
Званцев сиял как солдатская бляха на строевом смотре у министра обороны. Сидел он с таким видом, как будто на него наводил фотоаппарат корреспондент газеты «Красная звезда».
Архарова это ничуть не раздражало. Что ни говори, а заслужил мужик свою минуту славы.
Званцев неосознанно водил пальцем по правой стороне груди.
Несмеянов это заметил.
– Андрей Данилович, ты что, дырку для ордена крутишь?
– За что орден? Обычное дело! – Званцев опустил руку и еще шире расправил плечи.
Дескать, любой бы из вас на моем месте поступил бы точно так же. Как можно служить, если совесть нечиста?
Ну не человек, а сама скромность.
– Правильно, Андрей Данилович, так держать! – Полковник Севастьянов энергично сжал кулак перед своим лицом.
– Это они у меня твое слово покупали, – глянув на Архарова, сказал Званцев.
– Чепуха какая-то. – Егор покачал головой.
Он знал, что телохранитель Горохова предложил Званцеву взятку. Несмеянов его об этом известил, они приняли меры, задержали Тюленя. Майор был в курсе того, за что именно предлагались деньги. Но Званцеву совсем не обязательно было поднимать этот вопрос.
– Ты мне слово дал, обещал Горохова к убийству привязать, – не унимался тот. – Тюленев хотел это слово купить. Чтобы ты оставил Горохова в покое.
– Весело пыжики на чижиках сидят, – заявил Севастьянов. – Мне самому интересно, что это за слово такое.
– Да не было никакого слова, – проговорил Несмеянов. – Архаров сказал, а Званцев ему, мол, ловлю на слове. Кто ж знал, что это не просто слово, а самый настоящий воробей.
– Вот и я говорю, что порхает этот воробей. На бандитскую малину залетел. Откуда братки Горохова об этом узнали? Вопрос риторический, – предупредил Севастьянов.
– Да как-то глупо все получилось, – сказал Несмеянов.
– А почему Горохов сидит? Это вопрос в лоб! Архаров! – Начальник УВД резко глянул на Егора.