Однако для нас гораздо важнее понять, как отнеслись к делегатам ЕАК еврейская политическая элита и крупный капитал. Здесь следует учесть, что об истинном положении дел в правящих кругах СССР за рубежом знали весьма смутно и с легкостью верили в возможность существования там неведомого для открытого мира могущественного закулисья. Вот этот миф о советском закулисье, помноженный на столь странное появление в США внепартийной, узко национальной делегации из страны «еврейской» революции, первоначально породил уверенность в американских верхах, что приехали никому не известные истинные политические воротилы — кукловоды в сталинском театре марионеток. А потому и отношение к делегации было серьезное и требовательное.
Как результат, Михоэлс изначально оказался в своей театральной стихии. В нем еще не разглядели политическую пустышку, подставного клоуна-жертву на сцене геополитического театра. Принимавшая сторона видела в режиссере одного из многих московских театров влиятельную политическую фигуру и относилась к нему соответствующим образом. А Михоэлс развернулся во всю свою актерскую мощь, с блеском разыгрывая роль Хлестакова перед восторженной толпой «провинциальных чиновников»… Наивный, добродушный, доверчивый, он искренне представлял себя отцом народа, подвергнутого ужасам холокоста, борцом за утерянное Отечество для изгнанников и вечных мытарей… Так преподносят нам происходившее тогда бесчисленные апологеты Михоэлса.
Из воспоминаний современников известно, что в первые дни турне делегации ЕАК Маргарита Конёнкова представила Михоэлса и Фефера лично Элеоноре Рузвельт[338], жене президента и возвеличенной меценатке еврейского народа. При публичных выходах ее нередко сопровождали представители семейств — владельцев Федеральной резервной системы США и основателей-управителей «Джойнта». Большинство стариков уже покинули этот мир, но молодые Варбурги, Ротшильды, Шиффы, Лебы, Куны продолжали дело своих отцов. Как раз в 1943 г. у них шла активная работа по подготовке к внедрению в мировую экономику долларовой валютной системы, что вскоре и произошло на Бреттон-Вудской конференции (июль 1944 г.).
Правомерно предположить (документально доказать это невозможно, поскольку господа миллиардеры редко засвечиваются на публике), что именно на аудиенции у Элеоноры Рузвельт Михоэлс прошел визуальную проверку у американских банкиров и оценен был положительно. Вряд ли ему удалось актерством пустить пыль в глаза столь искушенным дельцам — их финансовые системы говорят о необыкновенных чутье и прозорливости хозяев. Советский посланец однозначно был понят таким, каким был на самом деле!
А дальше произошел странный случай, о котором редко пишут и никогда не обсуждают. Однажды во второй половине дня, когда Михоэлс и Фефер шли по улице Нью-Йорка, к ним подъехал автомобиль. Михоэлс молча заскочил в него и укатил неведомо куда, оставив Фефера в полной растерянности и испуге. Как режиссер объяснил эту отлучку компаньону, а позднее в ведомстве Л. П. Берии, для нас покрыто мраком истории.
Дальнейшие события весьма любопытно проанализированы в статье Г. В. Костырченко. В целом автор агрессивно бездоказателен в своих рассуждениях, впрочем, как равно агрессивно бездоказательны авторы, с которыми он полемизирует. Там, где исследователь вынужден оперировать исключительно гипотезами и косвенными данными, вряд ли стоит требовать доказательств. Достаточно удовлетвориться предположениями. Факты, рассмотренные Костырченко в цитируемом фрагменте, подтверждены документально, но и предположения любопытны и представляются мне оправданными. Единственное — в свете выше сказанного, я бы отказался от «спонтанных» идей, «случайности» встреч, «непродуманности» или «резкости» высказываний по крымскому вопросу в присутствии советского генерального консула и прочих «вдруг» и «самовольных решений и предложений», которыми «обманулся» Михоэлс и т. д. Можно не сомневаться, что все было продумано, обусловлено, подготовлено и объяснено интеллектуальной обслугой хозяев Федеральной резервной системы США, в том числе и джойнтовцем Дж. Н. Розенбергом. Причем игра велась на «благодарную публику» с участием посвященного в нее Михоэлса. «Благодарной же публикой» стали ничего не ведавшие и принимавшие все разговоры за чистую монету сексот Фефер и разведчик Киселев.
Цитирую: «Вместе с тем есть все основания полагать, что превращение “крымского проекта” из неясной идеи, спонтанно возникшей в головах руководителей ЕАК, в насущную, жизненно важную и конкретную цель произошло только в ходе триумфальной поездки посланцев советского еврейства по Америке. Во многом этому способствовали встречи Михоэлса и Фефера с Джеймсом Н. Розенбергом… горячим сторонником проводившейся при поддержке советского правительства еврейской сельскохозяйственной колонизации Крыма. До появления на горизонте Биробиджана территория Крыма официально рассматривалась как наиболее подходящее место для еврейской автономии.
Розенберг прежде не встречался ни с Михоэлсом, ни с Фефером. Познакомились они, таким образом, только летом 1943 года в Нью-Йорке. Правда, не известно, в какой именно день. На предварительном следствии Фефер показал, что это случилось в конце июня 1943 г., хотя позже, на процессе, называл уже 8 июля, уточнив, что встреча состоялась на нью-йоркском стадионе “Поло-Граунд” сразу по завершении массового митинга солидарности в честь посланцев Москвы. Возможно, Розенберг после митинга пригласил новых знакомых на свою загородную виллу, где, по словам Фефера, за обедом и произошел первый разговор о Крыме. Несмотря на то что Фефер, возможно, перепутал день этой встречи (прошло ведь шесть лет), достоверность того, что она состоялась, в общем-то не вызывает сомнений. И хотя беседа на вилле носила неофициальный характер, при ней присутствовал и советский генеральный консул Е. Д. Киселев[339], взявший на себя обязанности переводчика.
Никто, кроме Фефера, на процессе по “делу ЕАК” уже не мог поведать о личных встречах с американцами в 1943 г. Опираясь, за неимением лучшего, на его досудебные показания (предварительно очищенные от тенденциозной редактуры следователей) и на сказанное им затем перед судом, попытаемся реконструировать беседу, состоявшуюся шестьдесят лет тому назад в загородном доме американского миллионера-благотворителя.
После обычного светского обмена любезностями первыми, видимо, перешли к делу, “взяв быка за рога”, гости, попросившие Розенберга ходатайствовать перед руководством “Джойнта” о немедленном оказании материальной помощи и советским евреям, и другим нуждающимся в СССР. На что тот резко возразил: “Вы только просите, а толку от вас никакого! Вспомните — в связи с созданием еврейской колонии в Крыму мы ухлопали свыше 30 миллионов долларов, а что проку? Крым не ваш, вас оттуда выгнали…” Потом после паузы, призванной усилить эффект, произведенный его решительными словами, Розенберг, несколько смягчившись, продолжил: “…Если советское правительство разрешит заселение Крыма евреями, мы (“Джойнт”. — Г.К.) будем оказывать вам материальную помощь”. И произнес в конце концов мечтательно: “Роскошное место Крым. Черное море, Турция, Балканы…” Припомнив на суде эту последнюю, в чем-то, быть может, двусмысленную фразу, Фефер поспешил уточнить: Розенберг имел в виду только то, что Крым — завидное место для будущей еврейской республики, и прямого разговора о превращении Крыма в военный плацдарм против СССР (вопреки версии следствия!) не было.
В словах Фефера, положенных в основу данной реконструкции, присутствовала, разумеется, большая доля истины, в чем можно наглядно убедиться, сопоставив их с подлинным документом “Джойнта”, где отражено официальное отношение этой организации в 1944 г. к мнению Розенберга по поводу Крыма. К мнению, которое, безусловно, сложилось и результате встреч с Михоэлсом и Фефером:
“Г-н Розенберг настаивает на том, чтобы мы запросили г-на Киселева, советского Генерального консула в Нью-Йорке, о намерениях СССР — в надежде, что ‹Джойнт› сможет принимать участие в восстановлении там (в Крыму. — Г.К.) еврейских сельскохозяйственных поселений. Позиция комитета (‹Джойнта›. — Г.К.) заключается в том, что сейчас преждевременно обращаться с запросами к советскому правительству с любыми планами поселения евреев в Крыму. Более того, с тех пор как ‹Джойнт› и другие организации затратили приблизительно 30 миллионов долларов на программу аграрных поселений евреев в Крыму и на Украине, есть опасность, что подобная дискуссия могла бы показать Советскому правительству, что столь огромная сумма вновь доступна. В 1938 г. ‹Джойнт›… был вынужден покинуть Россию по требованию советских властей…”
Как видим, Розенберг настаивал на немедленном возрождении былого сотрудничества с СССР, связанного с еврейской колонизацией Крыма, не особенно принимая в расчет официальное мнение руководства “Джойнта”, хотя и опираясь на поддержку своего влиятельного единомышленника, председателя Еврейского комитета Совета военной помощи России Луиса Левина[340]. Но, как предположил на процессе по “делу ЕАК” И. С. Ватенберг[341], ранее живший в США и хорошо знавший амбициозный характер Розенберга, того “‹очень мало волновал… вопрос о создании Еврейской республики›. Крым его занимал только потому, что в свое время ‹Джойнт› туда вложил много денег, и он чувствовал, что потерял лицо в этом деле”.
Между тем, окрыленные многообещающими заверениями Розенберга, Михоэлс и Фефер сделали, как утверждает современный американский историк М. Мицель[342], ошибочные выводы, поверив в наличие у их американских партнеров по переговорам грандиозных планов сотрудничества с Россией. То есть попросту обманулись, приняв желаемое — гарантию американцев поддержать создание еврейской республики в Крыму — за действительное. Тем не менее, какая-то часть ответственности за это роковое заблуждение, несомненно, лежала и на Розенберге, одном из руководителей “Джойнта”. Не выразился ли его “особый подход” (о нем пишет тот же М. Мицель) к возможному еврейскому будущему Крыма в том, что в кулуарах он твердо заверил Михоэлса и Фефера: дерзайте, мол, добейтесь от своего правительства Крыма, и тогда мы окажем вам щедрую и обильную помощь? Возможно, его авансы и стали тем ultima ratio[343], который потом толкнул руководителей ЕАК на безрассудный поступок…»[344]
К процитированному добавлю, что во время дачной беседы Розенберг или проболтался, или сказал намеренно об истинных целях «Джойнта»: «…Крым интересует нас не только как евреев, но и как американцев, поскольку Крым — это Черное море, Балканы и Турция»[345].
Все описанные события следует отнести к июню месяцу 1943 г. Позднее, будучи в Чикаго, Михоэлс попал в неприятную историю. На очередном митинге взволнованная публика так сотрясла помост, с которого вещал Михоэлс, что тот свалился на землю и сломал себе ногу. Залеживаться в больнице у него не было времени, и больной разъезжал по Америке в кресле-коляске.
Возникает резонный вопрос: зачем еврейским миллиардерам понадобился малоизвестный в мире, провинциальный (а СССР для них был провинцией) режиссер заштатного театра? Разговоры о гении оставим для ущербных мозгами. У мировых банкиров достаточно средств, чтобы из сотни ничтожеств сотворить для толпы сотню гениев или сотню гениев обратить в сотню ничтожных безвестных неудачников. В этом мы каждый день убеждаемся на практике.
После Сталинградской битвы любому здравомыслящему человеку стало ясно, что время гитлеровского рейха скоротечно. Был самый разгар холокоста галутных евреев Европы, и сведения о нем уже стали проникать в общественное сознание Запада. В преступлениях холокоста по уши увязла почти вся верхушка сионистов, неизбежно замарались в нем и крупнейшие транснациональные банкиры. Угроза их разоблачения нарастала с каждой новой победой Красной Армии, и никто не знал, чем это может закончиться и к каким результатам приведет. В уже разворачивавшейся борьбе транснационального капитала против Британской империи последняя могла использовать разоблачения сионистской верхушки как угодно. Ведь англичане капитулировали и сдались на милость победителя только на Бреттон-Вудской конференции летом 1944 г. Сталинский СССР, наоборот, снисходительно рассматривался в 1943 г. как неизбежный послевоенный сателлит Соединенных Штатов и возвысился в могучего независимого, хотя и нищего, соперника только после того, как отверг решения Бреттон-Вудской конференции и избежал долларового ярма. А пока банкиры на всякий случай создавали пути к наиболее выгодному отступлению в связи с соучастием в холокосте галутных евреев Европы, для чего им был жизненно необходим не запачканный кровью соплеменников лидер мировой еврейской диаспоры — реальная альтернатива Х. Вейцману и Д. Бен-Гуриону. Соломон Михоэлс подвернулся им как нельзя кстати и подошел по всем параметрам.
За все время пребывания делегации ЕАК в США Михоэлс несколько раз оказывался без пригляда Фефера. В какой из них произошла его решающая встреча с банкирами, гадать не будем. Ясно, что произошло это в Нью-Йорке, поскольку именно оттуда началось триумфальное шествие делегации ЕАК по городам и весям США и близлежащих стран. По свидетельству самого Михоэлса: «Наша поездка была, оказывается, под контролем советских посольств. Я и не догадывался. Велась даже статистика. Оказывается, на наших митингах побывало в общей сложности более 500 тысяч человек, а в фонд Красной Армии мы собрали около 32 миллионов долларов»[346].
Ажиотаж раздувала американская пресса, в независимость которой не верит нынче даже грудной ребенок. О финансировании многочисленных мероприятий, на которые были созваны десятки тысяч человек, и говорить не приходится. И повсеместно главным лицом шоу оказался Соломон Михоэлс, а Фефер был отодвинут на задний план — оказался подпоркой при «колоссе».
Так и получилось, что в марте 1943 г. вылетел в США с поручением клянчить и вызнавать обыкновенный, хотя и талантливый клоун Михоэлс, а в декабре 1943 г. в СССР вернулся политический лидер международного класса Михоэлс, уверенный в своей неуязвимости и неприкасаемости для кремлевской власти мессия, полагавший себя чуть ли не главным борцом за счастье и благополучие мировой еврейской диаспоры. Феферу этот прокол не простили, хотя в 1948 г. он сделал все возможное, чтобы искупить свою вину.
Начиная с американского турне, Михоэлс все более и более увязал в крымском вопросе. Рассказ об этом пойдет дальше. Но какова была реакция на крымскую проблему в США, научная литература умалчивает. Зато можно прочитать весьма любопытную информацию у израильского и американского писателя, эмигранта из СССР с сорокалетним стажем Альберта Израилевича Плакса. Насколько она правдива и документально подтверждена, я не знаю. Цитирую дословно:
«Уже после отъезда Михоэлса и Фефера из США в Вашингтоне состоялось совещание крупных промышленников и финансистов-евреев, касающееся развития Крыма. Предварительно были сделаны начальные проработки. Речь шла о будущих возможных затратах на гидромелиорацию степного Крыма, землеустройство, дорожное строительство, реконструкцию морских портов, судоверфей. Рассматривались вопросы добычи йода и брома в Саки, развития химической промышленности на базе Сиваша, расширения добычи газа в районе Джанкоя, строительства международного курортного комплекса на Южном берегу и детского бальнеологического центра в Евпатории. Особое внимание уделялось строительству жилья и развитию инфраструктуры по приему переселенцев-евреев как из различных районов СССР, так и тех, кто захочет туда переселиться после окончания войны из различных стран Европы, а, может быть, и Америки. Это, правда, могло затруднить, а может и погубить, создание еврейского государства в Палестине после окончания войны, о чем уже десятки лет мечтали сионисты и не только мечтали, но и действовали. Но, быть может, Крым даже лучше. По крайней мере, по площади в несколько раз больше. Соглашались же сионисты в свое время на Уганду.
Участники совещания назвали этот проект “Калифорния в Крыму” и готовы были выделить для его осуществления до $ 10 млрд в виде долгосрочных кредитов для СССР, по два миллиарда в год в течение пяти лет. Для сравнения можно отметить, что все поставки США в СССР по ленд-лизу во время войны составили $9 млрд 800 млн.
Сталин, получив стенограмму этого совещания, был очень доволен. Его идея начала обрастать мясом, да еще каким! Важно было только не спугнуть американцев. Ведь никакой еврейской республики ни в Крыму, ни в каком другом месте Сталин создавать не собирался»[347].
Конечно, в советских архивах никакой стенограммы такого совещания пока не найдено. Да и реалии нашей жизни данные сведения не подтверждают. Быть может автор знаком с зарубежными материалами такой конференции? К сожалению, даже ориентировочных исходных данных он не приводит. Так что просто будем знать, что имеется и такая информация. Правда, уж больно она похожа на очередную версию об акционировании Крыма, но без акций.
В дальнейшем миссия Михоэлса — Фефера в США и ряд других стран сыграла роковую роль в судьбе СССР. После возвращения делегации ЕАК произошла быстрая переориентация значительной части озетовцев — если ранее они были самостоятельными и энергично использовали кремлевскую власть, вымогая у нее все больше прав и дивидендов, то теперь они вынужденно отказались от положения победителей и признали свою зависимость от транснационального капитала. Этим они опустились до положения сионистов — политических клиентов и обслуги англо-американского капитала. На то время озетовцы и сионисты пока были равны, поскольку у каждого движения имелась перспектива учредить еврейскую государственность: у сионистов — в Палестине, у озетовцев — в Крыму. Транснациональный капитал экономически и геополитически был заинтересован и в том, и в другом и не скупился на обещания, но при этом Крым принес бы банкирам гораздо большие выгоды. Сталин резко развернул судьбу озетовцев и Крыма, но случилось это уже после 1945 г.