"Может попробовать сбежать? Наверняка ведь все, что говорят - пропаганда и ничего больше. Черт, а вдруг правда? Ну хоть на сколько-то? И меня ведь в Сибирь отправят... а там жутко холодно и страшные медведи. У них даже в европейской части такие морозы, что вообще кошмар. А что же тогда в Сибири? Может даже и хорошо, что нас выпнули из Белоруссии. А то мы до Москвы точно не дошли бы - поперемерзли бы все по дороге. Всей долбанной армией", - мысль Таля была прервана грохотом разрывов.
"Ну вот, опять началось. И зачем устраивают эту свистопляску? Ведь постреляют час-другой, твари. И чего они добьются? Пока в крепости сидит фон Ляш - город вы не получите", - думал немец, заползая в укрытие. На всякий случай.
Удобно устроившись на предварительно захваченном покрывале, Йохан даже закурил. Затянувшись пару раз, он с недовольством посмотрел на полупустую пачку.
"Черт, надо еще сильнее экономить. Скоро кончатся", - солдат уже неделю курил только в караулах, чтобы не делится сигаретами с менее запасливыми сослуживцами.
Грохот бьющей по городу артиллерии нарастал. Это было необычно. Советская артиллерия на той неделе обстреливала город с регулярным темпом, словно никуда не торопилась.
Йохан напрягся. Что-то было не так. А потом среди рева рвущихся снарядов он различил знакомый свист.
- ??!!!! Дерьмо!! Это же полный... - немец орал во все горло все ругательства, которые знал, попеременно смешивая их то с богохульствами, то с молитвами.
Жуткий вой ракет, подкрепленный взрывами снарядов крупнокалиберной артиллерии, сводил с ума. Бросив винтовку, Таль скрючился на земле, обхватив голову руками. А страшный грохот не прекращался, становясь все громче и громче.
В ужасную какофонию тем временем вплетались новые, незнакомые звуки - сташестидесятимиллиметровые минометы и трехсотмиллиметровые "Андрюши" в боях еще не применялись.
На глазах Йохана в один из домов влетел снаряд, мигом превративший каменное здание в груду щебня.
Появившиеся над городом бомбардировщики, сбросившие термобарические бомбы вперемешку с напалмовыми, не были даже замечены.
Красивый старый город, перепахиваемый вглубь и вширь всеми видами оружия, созданного советскими конструкторами, прекращал свое существование. Красная армия давала настоящий ответ за Минск и другие уничтоженные нацистами города, сталью и огнем показывая, что ждет сопротивляющихся.
16 мая 1942 года. Передовица газеты "Правда". "Падение Кенигсберга. На очереди Берлин!"
Вчера ночью закончились последние бои в одном из могучих бастионов нацистов - Кенигсберге. Доблестные советские войска, ведомые замечательными командирами и приказами нашего любимого вождя, товарища Сталина, сломили последние остатки сопротивления в "неприступной твердыне", снова продемонстрировав народам Европы и мира неотвратимость победы великого и могучего Советского Союза!
На протяжении многих столетий Восточная Пруссия была рассадником самого жуткого варварства. Прусские короли короновались не в своей столице - Берлине, а именно в нем, павшем вчера бастионе - Кенигсберге. Прусские алчные юнкеры, эти потомки кровавых псов-рыцарей, олицетворяющие все самые темные стороны германской истории - насилие, ложь, непомерное высокомерие, служили главным оплотом германской реакции и милитаризма. Их политика была политикой хищников без традиций, не признававших ничьих прав и никаких обязательств. Они участвовали во всех войнах в Европе, стремились награбить как можно больше добычи. Они сыграли роковую роль в кровавых планах Гитлера. Восточная Пруссия, протянувшаяся далеко на восток, была для них цитаделью, бастионом, выдвинутым вперед плацдармом для разбойничьих набегов на нашу любимую Родину.
Гитлер убеждал весь мир и немецкий народ, что Кенигсберг не может пасть. В который раз советские солдаты, летчики и моряки показали, что кровавый выродок, правящий Германией - лжец. Советские солдаты шли по пятам врага и той самой земле, по которой около двухсот лет назад, в Семилетнюю войну, победоносно шли на столицу Восточной Пруссии - Кёнигсберг - русские полки, и словно это было недавно! За двести лет здесь не смог простыть след русских войск. Советским солдатам казалось, что впереди во тьме ночи дымят костры русских бивуаков. Потомки шествовали по стопам предков.
И не посрамили их! Во время штурма Кёнигсберга было написано множество полных ярких примеров мужества и отваги страниц истории Красной Армии, под предводительством великого Сталина приведшей в исполнение приговор истории над прусскими милитаристами!
Гнусному режиму Рейха осталось недолго. Уже скоро Красная Армия победоносным маршем пройдет по улицам Берлина. Уже скоро Советский народ будет праздновать Победу над самым страшным врагом в истории человечества! Ведомые волей товарища Сталина и учением великого Ленина, мы справимся с величайшей задачей построения коммунизма! И, как доказывает падение Кенигсберга, перед нами нет непреодолимых препятствий и "непреступных твердынь"! Никто и ничто не сможет остановить единый Советский народ!
Кенигсберг пал. На очереди Берлин!
17 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.
- Эй, Лёнь! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! - наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора Шимазина, Леонид обернулся.
- Товарищ майор?
- Ты чего, оглох что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.
- Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, - недовольно буркнул уставший Васильев.
- Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай, давай, за мной, - и, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.
- Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.
- Забей на танкеров. Нашему полку две роты "суворочек" выделили.
- Скорее уж "сучек", - бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.
- Ну, это кому как, - мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.
- И чего они нам их выделили? - поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. - Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут...
- А ты не слышал что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция - и назад. Пополнение получать и технику. Нас "мотострелками" делать будут.
- Ты-то откуда знаешь? - укорил комбата Васильев.
- Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кенигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.
- И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?
- А зачем еще нам "сушки" прикреплять? И говорить при этом что-то типа: "Привыкайте. Будете теперь богато воевать"? Я это сам от комдива слышал.
- Да мож шутковал генерал?
- Карбышев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.
- Где самоходки-то? Ты ж говорил они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем?
- Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.
- Не недовольный, а неудовлетворенный, - Леонид улыбнулся. Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:
- Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай, - и, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.
- Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.
- Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал, - и оба рассмеялись.
Капитан, командовавший одной из рот самоходок долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.
Простая реакция на грязь и кровь войны.
18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.
- В целом, задачи и цели понятны? - полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командующих батальонами.
- Да чего тут понимать. Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы - зовем "сухарей", - майор Ляпичкин пожал плечами.
- Вы, товарищи командиры, все же не забывайте - командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы - лучший полк в дивизии генерала Карбышева. И должны это доказать! - Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. - Вы уже знаете, что это - наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее - в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.
- Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, - Шимазин оптимистично улыбнулся.
- Надеюсь, товарищи, надеюсь, - полковник вздохнул. - Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.
- Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, - Шимазин оптимистично улыбнулся.
- Надеюсь, товарищи, надеюсь, - полковник вздохнул. - Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.
19 мая 1942 года.
Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:
- Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? "Евреи и комиссары два шага из строя". Твари.
- Эсэсман - он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.
- Это который "сухарей" ненавидит?
- Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, "сухарь" "ратш-бумом" называл.
- Чего? - переспросил Васильева Шимазин.
- "Ратш-бумом", - повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.
- Пускай привыкают, - Терентий передернул плечами, - у нас их все больше и больше с каждым днем, - и он коротко и нервно хохотнул.
Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.
- Немецкие легкие самоходки, - Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. - Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.
- Когда Малиновский ударит уже?
- Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.
Немного помолчав, майор добавил:
- И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.
- Хуже, чем в Варшаве, скорее всего не будет. Это уж наверняка, - поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. - Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий. Сидел бы уже в госпитале при штабе.
- Обижаешь Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.
- Да ладно, не парься, - Васильев хмыкнул. - Если Малиновский устроит, наконец, свой любимый "Большой Бум", то все прекрасно слышно будет.
- Слушай. Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?
- С тридцать восьмого, - сказал Леонид после некоторого молчания. - Я даже на Халкин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.
- А чего не поехал?
- Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа "вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться".
-Вон оно как.
Два офицера помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.
- Товарищ майор, - прервал их молчание появившийся, словно из неоткуда, якут.
- Да, Федор, - Васильев кивнул, разрешая говорить.
- К роще немецкие танки идут. Много.
- Много - это сколько?
- Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.
- Не фига ж себе. Видать не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.
- Товарищ майор, - прервал Шимазина Охлопков. - Я точно не уверен, но это какие-то новые танки.
- В смысле?
- Здоровые. Как КВ, а то и больше. Я таких раньше не видел.
Два комбата обеспокоено переглянулись.
- Терентий, посмотри чего там за танки и вообще че-как, а я людей организую? - Шимазин согласно кивнул.
- Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня, - и майор, пригибаясь, побежал за якутом.
Раздав указания расчетам четырех сорокапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.
Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:
- Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав - это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.
- Далеко?
- Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску, - Шимазин обвел рукой вокруг головы.
- Пехтура есть?
- Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда - если рацию починят наши герои, и мы сможем летунов вызвать.
- Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант, - уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:
- Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет - снимешь его, хорошо?
- Так точно, товарищ командир, сниму, - кивнувший сержант вновь исчез.
Меньше чем через пару минут Васильев разговаривал с радистами, отчаянно пытающимися с помощью починенной кое-как рации вызвать штаб.
- ... Глаз... ва... прие... - среди неразборчивого шипения послышалась перебиваемая помехами речь.
- Я десятый, вызываю Глаз-1, прием!
- Я... слы... ошо... рием...
- Я десятый, срочно нужна помощь авиации, атакован батальоном тяжелых танков, повторяю, срочно нужна помощь, атакован батальоном тяжелых танков с поддержкой пехоты, прием!
- ... зиция? Пов... ряю, уточните свою...
Васильев уточнил, с трудом удерживаясь от использования мата.
- Помощь скоро будет, постарайтесь продержаться, помощь уже идет. Повторяю, держаться! - неожиданно четко прозвучало из приемника.
- За что, за хрен что ли держаться? - буркнул злой Шимазин.
Вдалеке щелкнул выстрел. Затем - еще один. И еще.
- Охлопков работу на свою голову нашел? - Шимазин посмотрел на Васильева. Тот пожал плечами.
- Хороший боец. Один из лучших у меня. Я его к Красному Знамени представил. Будет его третьей серьезной висюлькой.
- А чего у него еще есть?
- Красная Звезда и еще одно Знамя, как у меня. Скоро, чувствую, он у меня на Героя потянет. Фрицев отстреливает десятками. Снайпер.
- Повезло тебе с ним, - Шимазин покачал головой. - Мож отдашь?
- Ага, счас. Да он и не пойдет, Терентий. У него в моем батальоне брат погиб, еще зимой, в Варшаве. Вот Охлопков чего-то вроде клятвы дал. "Дойду до Берлина". И после мелкого ранения снова ко мне вернулся. Братья в моей тогда еще роте лучшим пулеметным расчетом были. Их вместе и накрыло. Только Федору повезло - его краем зацепило. А его брата... - Васильев замолчал. Шимазин понимающе кивнул. Вздохнув, Леонид продолжил:
- Я, когда его из под обвалившейся стенки вытаскивал, думал, что Федор все, не жилец. Весь в крови, мозгами обрызганный. Я не сразу понял, что это по больше части не его. Вижу, дышит с трудом, ну, думаю, надо его успокоить что ли. И приговаривал что-то вроде "Все хорошо будет. До Берлина дойдешь, за брата отомстишь". Сам не понимал, что несу, - Васильев снял с пояса фляжку и, отпив содержимого, продолжил:
- А тот, когда очнулся и в себя пришел, решил, что только со мной до Берлина дойдет. И как с цепи сорвался. Немцев стал косить как в тире. Так что не пойдет он, Терентий к тебе. И я не отдам.
- Да ладно, это я так. Думал, может... - начавшего объясняться Шимазина прервал прозвучавший на опушке взрыв. Немцам потребовалось всего несколько минут, что бы понять, откуда прозвучал выстрел.
Появившийся спустя еще полминуты Охлопков, смущенно улыбаясь, доложил:
- Товарищ майор, я какого-то фрица, высунувшегося из танка, застрелил, как вы и приказывали. А потом решил, что раз уж начал, то можно еще по пехоте на броне пострелять. Человек пять снял.
- Молодец, Федор. Я так понимаю, у нас сейчас гости будут, так что держи РПГ, - Васильев протянул якуту трубу гранатомета. Тот закинув винтовку за спину, аккуратно принял подарок для немцев.
- Вот, еще пару снарядов держи, и дуй на позицию. И это. Бить танки в борт. В лоб может и не взять.
- Так точно, товарищ майор.
Посмотрев в след убежавшему якуту, Васильев повернулся к Шимазину и, горько усмехнувшись, произнес:
- А до отпуска всего ничего оставалось, а?
- Не боись, Леня, прорвемся. Тебе еще звезду Голливуда в жены надо найти. Так что помирать нам еще рано.
Васильев улыбнулся и, поудобнее перехватив свой ППС, приготовил свисток.
* * *
Иван Васильев, пилотирующий новехонький Су-8, получил новое целеуказание буквально через пять минут после вылета. На логичный вопрос, чего происходит, начальник полка в несколько грубой форме посоветовал не задавать глупых вопросов. Потом, правда, добавил, что там полк пехоты погибает и им срочно нужна помощь. Про то, что спасать Иван будет своего однофамильца, комполка ничего не сказал.
Восемь самолетов после этого сообщения вдруг стали казаться какими-то медленными. Выжимая из них все что можно, летчики спешили к месту сражения.