- Да, товарищ Сталин. На заводе "Светлана" максимально быстро строятся цеха для промышленного производства. Уже скоро у нас уже будет готово массовое производство различных элементов: триодов, диодов и прочих достижений полупроводниковых технологий. Даже то, что у нас есть сейчас, будет очень и очень сильно опережать все, что есть у кого бы то ни было. Особенно в сочетании с уже упомянутыми печатными платами. И первые ЭВМ нами уже проектируются. Более того, в лаборатории N... - Устинов вновь заглянул в документы, - "ХА" сто десять, создан электромеханический вычислитель, успешно применённый для расшифровки немецких радиограмм, - услышав это, глава СССР удивленно поднял голову и спросил:
- Так мы же используем для этого ЭВМ Особой группы, да?
- Да, товарищ Сталин. Однако мы разделили обязанности: особые ЭВМ только взламывают шифры, а собственно шифровки раскодируют наши вычислители, предоставленные ГРУ, Генштабу и штабам фронтов. Непосредственно сейчас это многократно уменьшает объём секретной корреспонденции и уменьшает время получения штабами данных радиоперехвата. Кроме того, эти вычислители позволяют дезинформировать немцев о наших подлинных возможностях в дешифровке, а в перспективе - массово производить собственные ЭВМ для применения в военном деле, науке и промышленности.
Есть еще и такой немаловажный фактор, как тот, что мы сможем применять больше особых ЭВМ для других, не менее, а может даже и более важных проектов. Например, для расчетов в ракетных проектах или проекте, курируемом товарищем Берия.
- Хорошо, товарищ Устинов. Продолжайте.
- Таким образом, подытоживая касательно электроники, радиотехники и вычислительной техники, можно однозначно сказать, что еще чуть-чуть и у нас появится весьма существенный отрыв в данных отраслях, причем отрыв практически непреодолимый, - Устинов вытер платком пот со лба. В главном кабинете страны было весьма жарко. Глотнув воды, он продолжил.
- Хорошая ситуация с моторостроением и автомобильной промышленностью. Полученные образцы несомненно весьма сильно нас в этом продвинули. И хотя сейчас разворачивать производство легкового транспорта нецелесообразно, но после нашей победы мы разгромим на автомобильном рынке и американцев, и французов... да всех разгромим.
- Так все хорошо? - Сталин строго посмотрел на Устинова.
- Дело в том, что многие модели мы можем воспроизвести почти полностью. Вот, например, эту, - покопавшись, нарком достал из портфеля фотографию старого доброго ВАЗ 2108, известного также как "восьмерка". Раньше сие творение отечественного автопрома принадлежало старшему сержанту Гнобяке, из бригады генерала Соломенцева.
- Замэчателно, товарищ Устинов. Но, я так понимаю, что далэко не все машины мы можем повторить, да?
- Да, товарищ Сталин. Но это и не удивительно, они там, - Устинов неопределенно махнул рукой, - в автомобили чуть ли не суперЭВМ засовывают. Да и двигатели, и трансмиссия, и прочее - тоже совсем другого уровня. Мы к этому придем, конечно, просто не сразу.
- Что-нибудь еще по этому вопросу?
- Грузовой автотранспорт. Вот эту модель мы уже начали выпускать на Горьковском автозаводе для нужд армии, - Устинов продемонстрировал Сталину фото старенького МАЗа, невесть как оказавшегося в распоряжении снабженцев бригады. Еще некоторые модели пока слишком дороги, но со временем мы их используем. Есть еще...
- Пожалуй, что хватит по данной тематике, товарищ Устинов. Чем еще порадуете? Вот, про станки расскажите, - вождь остановил Устинова на полуслове, наткнувшись в просматриваемой паке на интересную тему.
- О, конечно, товарищ Сталин. Благодаря полученным образцам, мы уже в ближайшее время сможем совершить настоящий прорыв в станкостроении! Давайте я вам кое-что покажу, - Устинов, отложив папку, вновь полез в глубины своего портфеля.
- Вот! - нарком вытащил на свет тонкую папку и протянул ее вождю. Тот с интересом раскрыл ее и углубился в чтение. В течение этого процесса на его лице снова появилась довольная улыбка, становящаяся с каждой минутой все более широкой.
- И мы дэйствително можем это сделать? - Сталин поднял голову и с прищуром посмотрел на Устинова. Тот, не отводя глаз, уверенно ответил:
- Да, товарищ Сталин. Но не все сразу, конечно. К примеру, до обрабатывающих центров нам еще довольно долго, сначала нужно значительно улучшить уровень имеющейся у нас техники, особенно вычислительной. Но станки с ЧПУ мы сможем делать уже довольно скоро. А лет через десять-пятнадцать будем создавать гибкие автоматизированные производства. После этого никакие США нас уже не догонят.
- Хорошо работаете, товарищ Устинов. Значит, оборудование особой группы вам помогло, да?
- Конечно. Но значительная заслуга подобных успехов не только в оборудовании и станках особой группы. Мы получили значительное количество информации из нескольких ЭВМ, принадлежащих учившихся ТАМ на заочных отделениях. Причем, нам довольно сильно повезло. Таковых довольно много, несколько десятков, и среди них мало "повторяющихся", - нарком, видя непонимающий взгляд Сталина, пояснил:
- Они учатся на разных направлениях и специальностях. Есть металлурги, есть инженеры-автоматизаторы, есть химики и другие. И почти у каждого на ЭВМ огромное количество информации.
- Надо бы товарищей солдат-студентов нам за хорошую учебу наградить, Дмитрий Федорович. Как вы думаете?
- Да-да, конечно, товарищ Сталин. Вся эта информация была просто бесценной. Но тогда хочу еще особо отметить товарища Кравченко.
- Поясните, - вождь встал и начал неторопливо прогуливаться вдоль стола.
- Дело в том, что, начиная с 2004 года, группа энтузиастов собрала огромную библиотеку научно технической литературы, перенесенной на электронные носители информации. Товарищ Кравченко на своей рабочей ЭВМ собрал полный комплект данной библиотеки на момент переноса.
- Дэйствително? И насколько огромная?
- Десятки тысяч томов по технике и естественным наукам. И не просто собрал. У него образцовая библиотека с каталогами и классификаторами, и он сумел организовать работу с этой библиотекой с других ЭВМ рабочей группы и с обычных телетайпов. Именно по его предложению, для хранения, поиска и доведения до получателей информации было организовано так называемое бюро научно-технической информации. Сам Кравченко назначен научным руководителем этого бюро.
- Звучит так, что товарищу Кравченко надо Сталинскую премию давать. И высокое звание Героя Социалистического труда, да?
- Да, товарищ Сталин. Именно так.
- Что ж, хорошо. Но давайте теперь о положении с фармацевтической промышленностью...
* * *
Несколько часов спустя, Устинов вышел из кабинета Сталина выжатый как лимон. Уйдя от "сути" к деталям и углубившись в подробности, вождь гонял наркома словно на экзамене, расспрашивая и интересуясь абсолютно всеми достижениями и промахами новой промышленности. За эти часы Устинов успел достать все до единого документа и фотографии из своего объемного портфеля. Но, судя по всему, сталинский нарком экзамен своему начальнику сдал. По крайней мере, когда Дмитрий Федорович уходил из кабинета, Сталин выглядел довольным.
В принципе, было понятно, почему. Промышленность и наука уверенно двигаются вперед, причем со все возрастающей скоростью, а самое неприятное - положение с проектированием реактивных самолетов было, прямо сказать, не очень - вождь довольно легко принял, единственно поинтересовавшись, принимаются ли меры по исправлению ситуации и как обстоят дела с самолетами поршневыми?
Услышав положительные ответы по этим вопросам и просмотрев некоторые документы, напрягшийся было Сталин вновь расслабился и заулыбался.
Так что сегодня все прошло неплохо. Задумавшись, идущий по коридору Устинов едва не врезался в направляющегося в главный кабинет страны Берию.
- Лаврентий Павлович, добрый день.
Нарком внутренних дел остановился и протянул Устинову руку.
- И вам здравствуйте, Дмитрий Федорович. Вы с совещания?
- Да. Отчитывался товарищу Сталину о состоянии дел.
- Надеюсь, все хорошо? - Берия внимательно смотрел на Устинова из под очков. Вопрос он задал не из праздного любопытства. Если все плохо, то Сталин может быть не в настроении и отчитываться самому Берии будет гораздо сложнее. Но это вряд ли. Глава НКВД регулярно получал сведения о состоянии дел в новой промышленности, и там вроде как все было очень даже ничего.
- Да-да, хорошо, более чем. Надеюсь и у Вас?
- Тоже неплохо, Дмитрий Федорович. Я полагаю, мы с Вами увидимся послезавтра, на большом совещании?
- Да, конечно, Лаврентий Павлович. До свидания.
- Всего хорошего.
Берия еще некоторое время постоял, глядя в след Устинову. После чего развернулся и решительным шагом отправился в кабинет к Самому. У него с курируемым проектом все было далеко не так хорошо, как у наркома новой промышленности. А этому самому проекту - атомному проекту - Сталин придавал весьма большое значение.
22 марта 1942 года.
Расположение советских войск рядом с городом Сигет, Румыния.
Капитан Васильев смотрел на прибывшее в его роту пополнение и недовольно хмурился. Молодые лица, обстрелянных практически нет. Всего три человека бывали в бою. Остальные - молодежь, прошедшая курс молодого бойца.
Совсем не равнозначная замена его погибшим орлам. Вот только выбора все равно нет. Что дают, то и бери.
Перетасовав взводы, чтобы в каждом отделении было хотя бы по одному - два опытных бойца, Васильев отправился к штабу. Неторопливо шагая, он вдруг заметил в руках одного из солдат гитару. На душе сразу стало еще поганей. Сразу вспомнилось, как на его глазах погиб молодой кудрявый парнишка, так хорошо певший песни Антонова. Раненый Прохор Соловьев бросился под танк со связкой гранат. Даже хоронить было нечего.
Бои становились все ожесточенней, но Леониду пока везло оставаться в живых. Сильно везло. В последний раз от его роты осталось хорошо если полтора взвода. Правда последняя пара дней выдалась удивительно тихой, что не могло не радовать.
Как назло, солдат с гитарой начал напевать какую-то песню. С окончательно испорченным настроением, Васильев зашел в штаб.
- Товарищи командиры, можете садиться, - привычно начал зашедший в комнату полковник Гнатюк, окинув тяжелым взглядом окружающих. Леонид сел на облезлый табурет. - Согласно данным разведки, немец собирается ударить вот здесь и вот здесь, - Гнатюк ткнул ручкой в карту.
Вообще-то это были совсем не немцы, а сборная Румынии и Венгрии, но кого волнуют такие мелочи?
- А что у нас здесь? Здесь у нас мы! Поэтому, нас ждет очередной жаркий денек. Язык, притащенный одной из РДГ, утверждает, что наступление начнется послезавтра. Но не удивлюсь, если эта скотина врет. Или просто не знает всей картины. Так что к обороне мы должны быть готовы сегодня. Я надеюсь, все это понимают? - офицеры согласно закивали.
- Хорошо. Значит план такой. Леонтьев и Васильев занимают позиции на вот этом холмике. Колевский прикрывает слева. Батальон Шимазина - справа. Сам распределишь, какая рота где, - Гнатюк посмотрел на комбата. Тот кивнул.
Васильев слушал продолжающееся совещание с какой-то отстраненностью. Дождавшись его окончания, он отправился к своей роте. Некоторое время спустя, сидел в своем блиндаже, перечитывая письмо от сестры. Та писала, что у них в Рязани все хорошо. Спрашивала, как он тут, не ранило ли его. А Леонид почему-то никак не мог отогнать из мыслей образ бросающегося под немецкий танк солдатика с окровавленной головой.
Ровно двенадцать часов спустя капитан стрелял по венграм, лезущим со всех сторон. Правдами и неправдами раздобыв несколько запасных барабанов к ППШ, Васильев был сейчас очень рад, что потратил на это столько времени и сил.
Начавшийся с артиллерийской подготовки бой то затихал, то разгорался с новой силой вот уже несколько часов. Позиции переходили из рук в руки по нескольку раз каждые полчаса.
- Капитан, спра... - услышав резко оборвавшийся крик, Васильев упал. Развернувшись, он понял, почему крик оборвался. Кричавший солдат был насажен на штык. Сделавший это венгр уже пробирался по траншее дальше. За ним в траншею прыгало еще что-то около десятка солдат. Леонид чертыхнулся и, вскинув автомат, нажал на курок. Прозвучал щелчок и ничего больше. Последующие несколько нажатий привели к тому же результату. Выстрела не произошло. Матюгнувшись, капитан, пополз по траншее к трупу красноармейца, держащего в мертвых руках подсумок с гранатами. Свои капитан использовал еще в начале боя.
Аккуратно достав две гранаты, Васильев выглянул за поворот траншеи. Прямиком в его сторону направлялось несколько солдат. Одну за другой бросив в их сторону "лимонки" и дождавшись взрывов, Леонид подобрал винтовку, и со штыком наперевес кинулся к месту прорыва. Один из солдат еще шевелился. Проткнув его штыком, капитан подобрал еще пару гранат. Осторожно приподнявшись, капитан увидел пробирающихся ко второй линии обороны венгерских солдат. Тщательно прицелившись, он выстрелил в ближайшего к себе противника, после чего упал на дно и приготовил гранату. Васильев уже собирался метнуть ее в венгров, когда к нему прилетела граната - точная копия той, что он держал в руках.
Время словно остановилось.
"Не успею", - капитану казалось, что он наклоняется к гранате невероятно медленно. Схватившись за ручку, он швырнул ее из траншеи. Взрыв произошел почти сразу же, убив набегающих солдат. Но капитан этого уже не видел. Последнее, что он помнил, был близкий взрыв гранаты. Потом сильный удар по голове, и наступила тьма. Сознание милосердно покинуло Леонида.
Утро 23 марта 1942 года. Москва, Кремль.
- Итак, наша дальняя авиация готова к удару?
- Да, товарищ Сталин, - главком ВВС Новиков ответил уверенно.
- И как ви оцэниваете возможную эффэктивност данной операции? - акцент вождя проявился несколько сильнее, чем обычно.
- Очень высоко. И с точки зрения нанесения материального ущерба, и с точки зрения морального воздействия, как на врага, так и на наши войска.
- Но ми все же рискуэм таким большим количеством самолетов, - любовь Сталина к летчикам была общеизвестна.
- Ночных истребителей у Люфтваффе практически нет. А те, что есть, защищают Берлин. И, благодаря этому, большое количество самолетов является положительным фактором. К тому же эффект от такого массированного применения стратегической авиации будет гораздо большим, чем если ее применять разрозненно.
- Хорошо. Осталось выбрать из двух целей, да? - Новиков кивнул.
- Да, товарищ Сталин.
- Тогда, я полагаю, это будет вот это, - Сталин показал на карте. Новиков кивнул. - Подготовитэ приказ нашим доблестным авиаторам.
Поздний вечер 23 марта 1942 года.
Ночью с разных аэродромов начали подниматься многочисленные бомбардировщики Ил-4. Восемь месяцев чудовищного напряжения на авиастроительных заводах и не менее серьезных усилий по подготовке летчиков сделали этот вылет возможным. Ровно триста сорок девять самолетов держали курс на Пенемюнде. Каждый из них нес несколько бомб. Как фугасных, так и зажигательных - с фосфором и напалмом. Это будет воистину адская ночка для обитателей главного полигона Третьего Рейха.
Майор Сергей Терентьев уверенно вел свой самолет сквозь тяжелые дождевые облака. Благодаря новому оборудованию, это было не так уж и сложно. Как оно работало, Сергей так и не понял. Инструктировавший лётчиков военинженер быстро пробарабанил что-то про очень короткие волны, зато долго и тщательно тренировал под приглядом особиста обращаться с самоликвидаторами, встроенными во все блоки. Главное - теперь пилот и штурман могли видеть и в темноте, и сквозь тучи соседние самолёты в строю и очертания рек и озёр на земле. Так что майор был уверен - через два часа восемь крупнокалиберных бомб, дремлющих за его спиной в бомбоотсеке, обрушатся точно на немецкие головы.
Все члены экипажа были напряжены. Их Пе-8 был одним из двадцати своих собратьев, несущих новый тип бомб. Что это за тип - а это были боеприпасы объемного взрыва - майор представлял себе довольно смутно, все, что он знал - что их очень сложно делать, и что их пока очень мало. И что они значительно мощнее обычных.
Недалеко от цели идущие строем "Пешки" и "Ильюшины" обогнали еще одну большую группу тяжелых самолётов. Три сотни старых добрых ТБ-3 должны были сбросить свой бомбовой груз по целям, обозначенным первыми волнами.
Огромная армада шла на максимальной высоте и пока, судя по всему, замечена не была.
* * *
Адольф Штехер стоял в карауле. Его клонило в сон, но он мужественно держался. Потому как все знали: если заснешь на посту, а тебя поймают - отправят на фронт. А там идет такая мясорубка, выжить в которой представляется маловероятным исходом. Поэтому - не спать!
Но ничего не помогало. Выпитый перед дежурством шнапс сказался на солдате Вермахта не слишком хорошим образом - Адольф уже начал дремать, когда ночную тишину разорвал вой сирен воздушной тревоги. Это помогло - желание поспать мгновенно исчезло. Штехер начал вглядываться в небо, по которому уже сновали лучи зенитных прожекторов. Естественно, советские самолеты он не увидел. Но жуткий звук падающих бомб узнал. И залег в небольшую ямку у дороги. На всякий случай, а то мало ли.
Последующий кошмар запомнился тезке Гитлера на всю оставшуюся жизнь. Даже много лет спустя, он часто просыпался в холодном поту, видя во сне кошмарные картины Пенемюнде.
Первая волна самолетов сбросила вперемешку зажигательные и фугасные бомбы. Вторая волна - фугасные и объемного взрыва. Третья - снова зажигательные и фугасные.
Чудовищные взрывы и огромные пожары сливались в нечто, весьма похожее на филиал ада. И хотя "Огненного шторма" не получилось, ракетного центра Третьего Рейха больше не существовало.