— «Грибное» — это понятно, — сказал Клаус. — «Переменчивое» значит «ненадежное», а «внедрение» значит «насаждение». Кто же и куда внедрял грибы?
— Г. П. В., — ответила Фиона. — В период раскола Грегор считал, что медузообразный мицелий может пригодиться.
— Медузообразный мицелий? — Вайолет нервно взглянула на ряды безмолвных серых грибов, которые преградили им путь наружу. В тусклом освещении черные пятна на их шапочках выглядели особенно зловещими. — Как можно считать такие смертельно опасные грибы полезными? Представить себе не могу.
— Послушайте, что пишет Кит, — сказала Фиона. — «Разведение, как ты настаиваешь, ядовитых грибов в Гроте всем нам грозит большими неприятностями. Наша фабрика на Паршивой Тропе может обеспечить некоторое ослабление губительного воздействия мицелия на дыхательную систему. Ты уверяешь меня, что мицелий хорошо растёт только в небольшом замкнутом пространстве, но это слабое утешение. Одна ошибка, Грегор, и твой Центр придётся покинуть. Прошу тебя, не уподобляйся нашим злейшим врагам, не прибегай к их разрушительной тактике — не играй с огнём. Ты сам страшился этого».
Клаус принялся деловито записывать письмо Кит Сникет в записную книжку.
— Значит, Грегор выращивал эти грибы, — сказал он, — чтобы использовать их против врагов Г. П. В.
— Он собирался отравлять людей?! — ужаснулась Вайолет.
— Преступных людей, — поправила Фиона. — Но Кит Сникет считала преступным использование ядовитых грибов даже против них. Фабрика на Паршивой Тропе как раз разрабатывала способ ослабить действие яда. Но автор письма все равно считала Грибное Переменчивое Внедрение чересчур опасной затеей. Она предупреждала Грегора: если он не остережётся, мицелий отравит весь Исследовательский Центр.
— И теперь Центра нет, — заключила Вайолет, — а мицелий остался. Как раз здесь, где мы сидим, что-то пошло не так.
— Все равно мне не совсем понятно, — сказал Клаус. — Грегор был негодяем? — Думаю, он был переменчивым, — ответила Фиона, — вроде медузообразного мицелия. Ведь автор этого письма предупреждает: если ты разводишь что-то переменчивое, ты играешь с огнем.
Вайолет поежилась. Она бросила есть песто ло мейн и отставила в сторону аквариум. Выражение «играть с огнём» относится к любому опасному и рискованному роду деятельности, каким является, например, написание письма к переменчивому лицу или блуждание по темной пещере, полной ядовитых грибов, с целью найти давным-давно исчезнувший предмет. Бодлерам совсем не хотелось иметь дело с огнём, с которым они сейчас играли, или с огнями, с которыми играли до них другие в этом сыром загадочном помещении. Какое-то время все молчали. Бодлеры не спускали глаз со стеблей и шапочек ядовитых грибов и размышляли о том, что же случилось с Центром «Ануистл Акватикс». Они размышляли о том, с чего начался раскол. Они размышляли обо всём таинственном и злодейском, окружавшем их и надвигавшемся все ближе и ближе, по мере того как их горестная жизнь шла дальше и дальше. И ещё они думали о том, будут ли раскрыты когда-нибудь эти тайны и побеждены злодеи.
— Убывать, — произнесла вдруг Солнышко, и остальные увидели, что так оно и есть. Толпа грибов чуть-чуть поредела: то один, то другой стебель или шапочка втягивались в песок, словно ядовитые грибы решили применить альтернативную стратегию, иначе говоря, «терроризировать Бодлеров иным способом».
— Солнышко права, — с облегчением произнёс Клаус. — Медузообразный мицелий убывает. Скоро мы сможем с относительной безопасностью вернуться на «Квиквег».
— Цикл увядания будет, вероятно, довольно коротким, — предупредила Фиона, помечая что-то в своей записной книжке. — Сколько, по-вашему, времени мы здесь провели?
— По крайней мере всю ночь. — Вайолет развернула найденную Солнышком газету. — Хорошо, что мы нашли все эти материалы, а то бы умерли со скуки.
— У моего брата всегда была с собой колода карт, — вспомнила Фиона. — На всякий случай, чтобы не скучать в скучной ситуации. Он придумал карточную игру под названием Причуда Фернальда, и мы обычно играли в неё, когда нам приходилось долго ждать.
— Фернальд? — переспросила Вайолет. — Так звали твоего брата?
— Да, а что?
— Просто хотела знать. — Вайолет торопливо засунула газету в карман водолазного костюма. Там еле хватало места из-за баночки васаби.
— А ты не собираешься нам рассказать, о чем там напечатано? — спросил Клаус. — Я заметил в заголовке буквы «Г.П.В.».
— Дальше ничего не разобрать, — ответила Вайолет. — Печать совсем расплылась.
— Хм-м-м, — пробормотала Солнышко и бросила на сестру лукавый взгляд.
Младшая Бодлер знала Вайолет с рождения и отлично понимала, когда та говорит неправду. Вайолет взглянула на Солнышко, потом на Клауса и еле заметно качнула головой.
— Не пора ли собираться в обратный путь? — сказала она. — К тому времени, как мы соберём документы и наденем водолазные шлемы, грибы как раз окончательно убудут.
— Это верно, — согласилась Фиона. — Давай, Солнышко, я помогу тебе забраться в шлем. Это самое большее, что я сейчас могу для тебя сделать в благодарность за вкуснейшее блюдо.
— Благовос, — отозвалась Солнышко, что означало «Ты очень любезна».
И хотя Фиона познакомилась с Солнышком совсем недавно, она более или менее поняла, что сказала самая младшая из Бодлеров, и улыбнулась всем троим. Пока волонтёры облачались в форму, то есть «готовили шлемы к подводному путешествию», сёстрам и брату казалось, что Фиона подходит им как перчатка, — она была их другом и даже больше, чем другом. Они с Фионой были членами одной команды, одной и той же организации и вместе старались раскрыть одни и те же тайны и победить одних и тех же злодеев. Во всяком случае, так казалось двум младшим Бодлерам. И только Вайолет догадывалась, что дружба их носит переменчивый характер и Фиона подходит ей как перчатка не на ту руку, что у их дружбы есть крошечный изъян, который может привести к расколу. Надев шлем, Вайолет проверила, до конца ли застёгнута молния на водолазном костюме, пересекающая портрет Германа Мелвилла. При этом она услыхала тихое шуршание газеты в кармане и нахмурилась. Она продолжала хмуриться и тогда, когда последние грибы исчезли в песке и все четверо детей опять осторожно ступили в тёмную ледяную воду. Теперь они плыли против течения и поэтому решили взяться за руки, чтобы не потерять друг друга по пути к «Квиквегу». И пока длилось их путешествие во мраке, Вайолет думала об опасной, тревожащей её тайне, скрытой у неё в кармане. Она сознавала, что даже в ледяных глубинах океана, плывя, взявшись за руки, к субмарине (Клаус — впереди, Фиона — держась за его руку, Вайолет — за руку Фионы, а Солнышко, свернувшаяся клубочком в своём шлеме, — под мышкой у Вайолет), даже сейчас Бодлеры играли с огнём. Зловещая информация в газетной вырезке была как бы крохотной спорой, разрастающейся в тесном пространстве — в кармане у Вайолет, такой же как спора ядовитого медузообразного мицелия, разраставшаяся в этот момент в закрытом пространстве водолазного шлема на одном из бодлеровских сирот.
Глава восьмая
Круговорот воды в природе состоит из трёх явлений: испарения, осаждения и скапливания, и вместе они составляют то, что в совокупности известно под названием «круговорот воды». Второе из этих явлений, а именно осаждение, есть процесс, в результате которого пар превращается в воду и выпадает в виде дождя, что вам, вероятно, доводилось наблюдать во время ливня, а также выходя на улицу в дождливое утро, день, вечер или даже ночь. Падающая сверху вода и называется дождём, который является результатом осаждения — одного из трёх явлений, составляющих круговорот воды. Из этих трёх явлений осаждение считается вторым, в особенности если в списке перечисленных явлений осаждение помещено средним, или вторым, по списку. «Осаждение» не что иное, как термин, которым обозначают превращение пара в воду, выпадающую затем в виде дождя, а с этим вы можете столкнуться, если выйдете на улицу во время ливня. Дождь представляет собой воду, которая сперва была паром, но в процессе осаждения — одного из трёх явлений в круговороте… ну а к настоящему моменту моё нудное описание, вероятно, уже усыпило вас, и вы, таким образом, сможете избежать страшных подробностей обратного пути Вайолет, Клауса и Солнышка через Грот Горгоны в сторону «Квиквега».
Бодлеровские сироты поняли, что на лодке случилось что-то плохое, как только доплыли до субмарины, постучались в металлический люк и не услышали отклика капитана. Их обратное путешествие через пещеру совершалось в холоде и мраке, к тому же теперь они двигались против, а не по течению. Клаус, плывший первым, поводил перед собой рукой из стороны в сторону, боясь пропустить «Квиквег» или налететь на что-нибудь жуткое, таящееся в пещере. Фиона дрожала всю дорогу, и Вайолет, державшая её за руку, ощущала, как нервно шевелятся пальцы подруги. Солнышко внутри своего водолазного шлема старалась не паниковать, когда он подпрыгивал в темноте, следуя за движениями сестры и брата. Ни малейшего света не проникало к ней в крошечное круглое окошечко, но, как и старшие Бодлеры, она настроилась на благополучное завершение путешествия, и надежда на возвращение на «Квиквег» светила ей, как крохотный огонёк во мраке Грота. Скоро, мечтали Бодлеры, они услышат гулкое «Так точно!» капитана Уиддершинса в награду за выполнение задания. Быть может, Фил приготовил для них что-нибудь горячее и вкусное, хоть и без помощи Солнышка. А возможно, по телеграфному устройству пришла новая «Глубоководная Почтовая Весть», которая поможет найти сахарницу, чтобы их путешествие не осталось бессмысленным. Но когда Клаус привёл их к люку, они не обнаружили никаких признаков того, что их ждут.
Постучав несколько минут, обеспокоенные, они открыли люк сами, что в темноте оказалось весьма затруднительным делом, быстро закрыли его за собой и начали спускаться по трапу. Они забеспокоились ещё больше, когда никто не привёл в действие клапан, так что немало воды натекло в то помещение, где Бодлеры впервые встретились с капитаном Уиддершинсом. Они напрягали слух, надеясь, что вот-вот раздастся окрик капитана: «Так точно! Ну и лужа!» или «Так точно! Клапан повреждён!» — или хотя бы что-то оптимистическое из уст Фила типа: «Смотрите на хорошую сторону — это же настоящее болото!»
— Капитан Уиддершинс! — позвала Вайолет. Голос её в шлеме звучал глухо.
— Отчим! — окликнула Фиона тоже глухо звучащим из шлема голосом.
— Фил! — позвал Клаус.
— Команда! — пискнула Солнышко.
Никто не отозвался, никто не сделал им замечания по поводу натёкшей из люка воды, и в коридоре их тоже никто не встретил.
— Отчим! — ещё раз окликнула Фиона, но в ответ они услышали только плескание лужи на полу.
Не снимая шлемов, все четверо зашлёпали дальше, мимо таблички с выгравированной личной философией капитана, и не останавливаясь дошли до кают-компании. Она оставалась, разумеется, такой же огромной, как раньше, и так же полной непонятных трубок, приборных щитков и предупреждающих надписей, но почему-то выглядела более прибранной, а возле деревянного стола, где команда наслаждалась Солнышкиным рагу и обсуждала путешествие по Гроту Горгоны, появилось кое-какое украшение: к трём стульям было привязано по голубому воздушному шарику и на каждом шарике красовалось по яркой чёрной букве. На одном стояло «Г», на другом — «П», и только безнадёжный тупица удивился бы, услыхав, что на третьем шарике стояло «В».
— Г. П. В., — сказала Вайолет. — Как вы думаете — это код?
— В данную минуту меня не интересуют коды. — Голос Фионы прозвучал внутри шлема слабо и напряжённо. — Я хочу найти членов команды. Ищите все.
Бодлеры осмотрелись вокруг, но каюткомпания выглядела такой же пустой и безлюдной, как Грот. Без внушительного присутствия капитана Уиддершинса (имеются в виду крупные размеры в сочетании с неуёмней энергией и зычным голосом) каюткомпания выглядела абсолютно заброшенной.
— Может, они в камбузе, — предположил Клаус, но, судя по неуверенному тону, он и сам в это не верил. — А может, спят в кубрике.
— Не может этого быть, — возразила Вайолет. — Они обещали все время следить за нами.
Фиона сделала шаг к двери в камбуз, но тут же остановилась и посмотрела на стол.
— Нету их шлемов, — сказала она. — Фил и отчим держали их обычно на столе на случай тревоги. — Она провела рукой по столу, как будто думала, что шлемы от этого появятся. — Фила и отчима нет. Они покинули «Квиквег».
— Я не могу в это поверить. — Клаус покачал головой. — Они знали, что мы в Гроте. Они не могли бросить своих собратьев волонтёров.
— Возможно, они думали, что мы не вернёмся, — предположила Фиона.
— Нет. — Вайолет показала на экран. — Они наблюдали за нами. Мы были крохотными зелёными точками на экране гидролокатора.
Дети взглянули на экран, надеясь увидеть пропавших членов команды в виде точек.
— Вероятно, у них была очень веская причина покинуть лодку, — сказала Фиона.
— Какая? — возмутился Клаус. — Они ждали бы нас независимо ни от чего.
— Нет. — Фиона грустно покачала головой. Она медленно сняла водолазный шлем, и средний Бодлер увидел у неё на глазах слезы. — Отчим не стал бы колебаться независимо ни от чего. Тот или та, кто колеблется…
— …пропали, — закончил Клаус и положил руку ей на плечо.
— Может быть, они оставили судно не по своей воле, — предположила Вайолет, желая сказать «против своего желания». — Может быть, кто-то увёл их.
— Увёл команду и оставил три шарика? — с недоумением произнёс Клаус.
— Новая тайна, — заметила Вайолет. — Но уверена, эту нам удастся разгадать. Снимаем шлемы — и за работу. Клаус кивнул, снял водолазный шлем и поставил его на пол рядом с Фиониным. Вайолет тоже сняла свой, а затем протянула руку к шлему с Солнышком с намерением открыть дверку и выпустить младшую сестру, чтобы та расправила руки и ноги, выползла из закрытого, тесного пространства и присоединилась к старшим. Но Фиона вдруг перехватила руку Вайолет и показала на круглое оконце в Солнышкином шлеме.
Много есть на свете вещей, которые трудно увидеть. Можно, например, не заметить кубик льда в стакане воды, особенно если кубик льда маленький, а стакан имеет десять миль в диаметре. Низенькую женщину трудно разглядеть в уличной толпе на городской улице, особенно если она замаскировалась под почтовый ящик[26], так что люди опускают письма ей в рот. А маленькую керамическую чашку с плотно прилегающей крышкой, внутри которой заключено нечто ценное, очень трудно отыскать в бельевой громадного отеля, особенно когда поблизости обретается ужасный негодяй, заставляя вас нервничать и не давая сосредоточиться. Однако, бывает, трудно увидеть что-либо не из-за громадности окружающего, не из-за хитроумного маскарада, не из-за присутствия коварной личности с коробкой спичек в кармане и дьявольским умыслом в голове, но из-за того, что вашим глазам предстало нечто в высшей степени неприятное и поверить в это трудно и огорчительно. Ваши глаза словно отказываются видеть то, что находится прямо перед ними. Вы можете, например, смотреть в зеркало и не замечать, как вы постарели или как неудачна ваша причёска, пока кто-нибудь — из добрых побуждений — не укажет вам на это. Вы можете смотреть на дом, где когда-то жили, и не замечать, насколько он изменился к худшему или какой зловещей сделалась атмосфера в округе, до тех пор пока, зайдя в ближайшую лавочку с мороженым в двух шагах от дома, не обнаружите, что вашего любимого сорта больше не производят. И вы можете смотреть в маленькое круглое окошечко водолазного шлема, как делали в этот момент Вайолет и Клаус, и не видеть ядовитых стеблей и шапочек страшного серого гриба за стеклом, пока вам не шепнут испуганно в ухо его научное название.
— Медузообразный мицелий, — прошептала Фиона, и двое старших Бодлеров прищурили глаза и увидели, что так оно и есть.
— Ой нет, — пробормотала Вайолет. — Нет, нет!
— Вынь её оттуда! — закричал Клаус. — Вынимай немедленно, она отравится!
— Нет! — твёрдо сказала Фиона и вырвала шлем из рук Бодлеров. Она поставила его на стол, точно супницу, — слово, означающее здесь «широкое и глубокое блюдо, в котором подают на стол тушёное мясо или суп, а совсем не маленькую перепуганную девочку, свернувшуюся клубком в детали глубоководного снаряжения». — Шлем послужит своего рода карантином. Если шлем открыть, гриб распространится вокруг. Вся субмарина может стать питомником грибов.
— Но мы не можем оставить её там! — крикнула Вайолет. — Споры отравят её!
— Возможно, она уже отравлена, — тихо сказала Фиона. — В таком тесном, закрытом пространстве это неизбежно.
— Не может этого быть! — Клаус снял очки, словно отказывался видеть весь ужас создавшейся ситуации.
Но в этот самый момент им пришлось поневоле признать реальность происходящего: тихий слабый звук донёсся из шлема. Он напомнил Клаусу и Вайолет кашляющих рыб в Порченом Потоке, которые пытались дышать в чёрной, полной пепла воде. Солнышко кашляла.
— Солнышко! — позвал в окошко шлема Клаус.
— Болезнь, — ответила Солнышко, желая сказать «Мне как-то нехорошо».
— Не разговаривай, Солнышко, — посоветовала Фиона и обернулась к старшим Бодлерам. — Мицелий разрушительно действует на дыхательную систему. — С этими словами миколог направилась к шкафу. — В письме говорилось именно об этом. Ваша сестра должна экономить дыхание. Споры будут все больше мешать ей говорить, и она, вероятно, начнёт кашлять все больше, по мере того как гриб будет разрастаться внутри. Через час она не сможет дышать. Наблюдать это было бы увлекательно, не будь это так страшно.
— Увлекательно?! — Вайолет прижала ладони ко рту и закрыла глаза, пытаясь не представлять себе, как чувствует себя испуганная Солнышко. — Что мы можем сделать?
— Мы можем приготовить противоядие, — отозвалась Фиона. — В моей библиотеке наверняка найдётся полезная информация, чтобы спасти вашу сестру.
— Я помогу тебе, — сказал Клаус. — Мне, конечно, будет трудно понять текст, но я…
— Нет, — ответила Фиона. — Для исследований мне требуется быть одной. А вы с Вайолет заберитесь по верёвочной лесенке наверх и запустите двигатели. Надо выбраться из пещеры.
— Но мы все должны заняться исследованиями! — запротестовала Вайолет. — Остался только час, а может быть, и того меньше! Если грибы успели прорасти, пока мы плыли к подводной лодке, то…