Так и не дождавшись внимания с ее стороны, Сашка все же начал разговор, который переговорил в лицах раз, наверное, сто, сидя в камере. Больше всего он боялся, что она из чистого упрямства не захочет ему помочь. Он такой вариант предвидел и напридумывал массу разных способов уговорить ее послушаться. Но Лизка и тут его удивила…
— Ты не дура и, надеюсь, понимаешь, что никакой это не несчастный случай. Звонаря столкнули, это не обсуждается, — быстро проговорил Новиков, не забыв пару раз оглянуться. — Этот добряк следователь намекнул, что мне несказанно повезло и все такое…
— И что? — Они как раз дошли до своего подъезда; не торопясь входить в дом, Лиза прислонилась к подъездной двери и хмуро посмотрела на Новикова. — И что ты мне хочешь сказать? Как тот добряк следователь, настоятельно посоветуешь не соваться никуда, а сидеть тихо-тихо? Так, что ли, Новиков?
— Ну… я вообще-то думал… — Он опешил от такого наскока и лихорадочно соображал теперь, как перейти ко второй, более важной части хорошо продуманного заранее разговора.
— Даже и не думай! Я не собираюсь… — Лиза нарочно сделала паузу, чтобы помучить бестолкового Сашку, который хотел заполучить ее в союзники и теперь переминался с ноги на ногу, не зная, как сказать ей об этом. — Ладно, Новиков, не парься. Я все давно поняла, и я на твоей стороне.
— Это на какой? — на всякий случай решил он уточнить, боясь поверить в удачу.
— На той самой! Что, думаешь, мне не интересно узнать, за что ОН Звонарева с обрыва сбросил? — Лиза невольно улыбнулась откровенной Сашкиной радости. — Теперь мы, Сашка, с тобой по одну сторону баррикад. Но у меня есть одно крохотное условие.
— Любой каприз! — Сашка стукнул себя кулаком прямо в центр грязной эмблемы на запыленной куртке.
— Пока мы с тобой будем играть в сыщиков, ты не будешь больше ко мне лезть со своими щенячьими нежностями: никаких рук, никаких поцелуев и так далее и тому подобное. Если хоть раз ты позволишь себе вольность, я пошлю тебя и всю затею к черту. Понял?! — Лиза очень сурово смотрела на бедного Сашку, которого ей было по-настоящему жаль в настоящий момент, но уступать свои позиции было нельзя.
— Понял, не дурак. — Он поднял голову вверх и с тоской посмотрел на свои окна. — Как представлю, что сейчас Степка скажет, так жить не хочется…
— Не переживай. Степка твой на твоей стороне и сильно буйствовал на предмет ментовского беспредела. На этот счет можешь быть спокойным. Его, кстати, и дома-то почти не бывает, сегодня с утра опять укатил куда-то…. Ладно, пошли, что ли, по домам. А то мать сейчас того и гляди в окно вывалится: четвертый раз выглядывает.
Они зашли в подъезд и молча начали подниматься вверх по ступенькам. Было видно, что недавно здесь побывала уборщица: из углов исчезли окурки с пивными пробками и пахло прибитой пылью.
— Блин, как хорошо дома, — задумчиво пробормотал Сашка, останавливаясь у своей двери. — Только там это понял. Думал, не дождусь, когда выпустят…
Лиза подозрительно покосилась на дверной «глазок» своей квартиры. Наверняка мать стоит за дверью и подслушивает. После случившегося в походе та стала на редкость подозрительной и контролирует теперь каждый ее шаг. Сказать бы ей, что раньше надо было проявлять такую прозорливость, да язык ни за что не повернется. Это только ее, Лизина, тайна. Ну, и еще Сашкина, наверное. Сашка не выдаст, в этом можно быть уверенной, так же как в том, что завтра наступит новый день. Ну а ОН… ОН наверняка уже и думать забыл о ней. У НЕГО теперь новые проблемы, новые горизонты, новые знакомства. А знакомство с ней ОН стряхнул с себя, как стряхивают с ног дорожную пыль.
— А ты… — Лиза понизила голос почти до шепота и прислонилась спиной к своей двери, загораживая «глазок». — Саш, ты вот ответь мне, а ты способен убить ради меня?
— Что это ты вдруг? — Он успел вставить ключ в замок и уже почти открыл свою дверь, когда его настиг ее вопрос.
Сашка повернулся к ней и недоуменно заморгал, ожидая продолжения.
— Ну… ответь, ты вот говоришь, что любишь меня, так?
Ей нужно было именно сейчас, именно в эту минуту получить от него нужный ответ. Тот самый ответ, который должен был ей все разъяснить. Она ведь так много думала обо всем. И даже, кажется, все сумела понять. Сейчас все зависело от Сашки. Не от него, нет, от его ответа. Если он скажет именно то, чего она ждет, то тогда все сразу встанет на свои места.
— Ну люблю, и что! — произнес Новиков как-то не очень уверенно, а уши тут же загорелись; чудак тоже…
— Ну вот! Если любишь, то ради меня способен убить человека? — Его смущение Лизе почему-то не казалось теперь смешным, а даже наоборот — понравилось.
— Смотря за что, — начал Сашка осторожно и тут же прищурился: — Ты куда это клонишь, не пойму? Хочешь оправдательный мотив найти для этого козла?!
— Нет, чудной ты! Нет, конечно! — Лиза замахала на него руками. — Вот ты представь ту самую ситуацию, только с точностью наоборот. Мы… с тобой, да? А ОН — это ты, да? Представил?
— Ну! — Сашка засунул ладони себе под мышки и закачался с носка на пятку. — Представил, допустим, и что?
— Вот ты способен был бы тогда для того, чтобы подставить ЕГО, сбросить Серегу с обрыва? Или что-то такое гадкое сделать, чтобы навредить сопернику? — Лиза так волновалась, что у нее взмокла спина. Хотя, может быть, это мать высверливала в ее спине дырки своим любопытствующим взглядом.
— Долго думала? — Новиков фыркнул так возмущенно, что сразу стало ясно — нет, ни за что он так не сделал бы. Он мог бы и не говорить дальше ничего, но он продолжил развивать свою мысль: — Я бы его вызвал тогда «раз на раз» и морду бы ему, козлу, набил бы. Хотя… хотя, может, и не стал бы, ведь тут все зависит прежде всего от женщины. В этом деле кулаки и подлость не помощники.
— Считаешь, что он сподличал? — продолжала настаивать Лиза.
— А ты считаешь, что нет? — возмутился Сашка громко.
Его возмущенному возгласу вторил вполне объяснимый шорох за дверью Лизиной квартиры. Так, значит, мать «на объекте», как и предполагалось. Хотя это вполне мог быть и отчим. По времени у него сейчас как раз обеденный перерыв. Мог, так сказать, и он проявить вполне здоровый интерес к делам падчерицы. Тем более что ее персоной с некоторых пор начали интересоваться представители органов внутренних дел. Тьфу ты, господи, гадкое какое название! Просто с души воротит!
— Да он всех бы там с обрыва перекидал, лишь бы ему хорошо было! Козел! Нет, пожалуй, Сальникову бы оставил. Он на ее сиськи там пялился, я заметил, — Сашка звучно сплюнул себе под ноги. — А ты куда вообще клонишь-то? В какой связи меня с ним запараллелить хочешь? Я не такой идиот, чтобы из-за бабы людей гробить.
— Вот! — Лиза обрадованно вскинулась. — Вот к чему я и клоню, Саша! Если даже ты на такое не способен ради чистой и искренней любви ко мне, если, конечно же, ты не треплешься, то уж такой расчетливый и хитроумный человек, как ОН, и вовсе!..
— Подожди! — Сашка набычил голову и какое-то время сверлил ее таким взглядом, что ей впору было провалиться сквозь все лестничные пролеты прямиком в преисподнюю. Потом, повернув ключ в замке, распахнул свою дверь и почти втащил ее туда за рукав джинсовки. — А ну-ка, давай зайдем.
Они вошли в полутемную прихожую и несколько минут молча прислушивались. Нет, Степки точно дома не было. Тикали лишь часы на серванте и цокала вода о дно раковины в кухне.
Лиза посмотрела себе под ноги. У входа, аккуратно сложенная, лежала половая тряпка, пол сиял чистотой — чувствовалась Степкина рука, когда он бывал дома, то придраться было не к чему. Она сбросила с ног кроссовки и пошла в комнату. Сашка еще какое-то время шуршал в прихожей казенной курткой, чем-то громыхал и долго чертыхался.
Потом зашел и с заметным облегчением рухнул на диван.
— Как хорошо дома, блин! — почти простонал он, потом повернул голову в ее сторону и потребовал: — Ну, давай излагай свою мысль. А то орем на весь подъезд, как два дурака. Там мать твоя под дверью, наверное, вся издергалась в догадках. — Так что там у тебя за соображения насчет его мотивов? — Сашкина рука, до сего времени лежавшая на спинке дивана, как-то так незаметно сползла ниже и нашла себе место на ее плече, а пальцы тут же принялись теребить ее волосы.
— Начинаешь? — Лиза ехидно прищурилась. — Ты же обещал!
— А я че?! Я же ничего не делаю! — Его глаза совершенно целомудренно округлились. — По волосам погладить уже нельзя?
— Ладно, черт с тобой, по волосам можно. — Она тряхнула головой, выпростала застрявшие за воротником куртки пряди волос и начала излагать совершенно сумасшедшую на первый взгляд теорию.
Она говорила минут пять. Хорошо говорила, складно, попеременно подкрепляя свои доводы фактами и загибая при этом свои тоненькие пальчики. Сашка все это время слушал, не перебивая и внимательно поглядывая в ее сторону. Руку с ее волос он так и не убрал.
Она говорила минут пять. Хорошо говорила, складно, попеременно подкрепляя свои доводы фактами и загибая при этом свои тоненькие пальчики. Сашка все это время слушал, не перебивая и внимательно поглядывая в ее сторону. Руку с ее волос он так и не убрал.
— Понимаешь, я сначала тоже, как и ты, подумала, что он мог это сделать из-за какой-то глупой мужской ревности. — Лиза пропустила мимо ушей гневное Сашкино фырканье и продолжила: — А потом вдруг поняла, что не может человек такого ранга рисковать своим положением в обществе, состоянием, да всем, понимаешь!.. Не может он так рисковать из-за какой-то интрижки с провинциальной дурочкой вроде меня.
— Ты не дурочка, Лизка! — вступился за нее Сашка, чем тут же снискал ее благосклонный взгляд.
— И я начала вспоминать, размышлять и все такое. И у меня вырисовалась такая вот картинка… — Повернувшись к соседу вполоборота, Лиза спросила: — Что скажешь?
Для того чтобы ответить ей, ему понадобилось долгих пять минут.
Сашка вскочил с дивана и принялся нервно прохаживаться по комнате. Штаны с него то и дело спадали, так как он заметно похудел за эти дни. Лиза с запозданием подумала, что он наверняка голоден, а она его тут баснями кормит, но говорить ничего не стала из опасения сбить его с толку. Было видно, что Сашка определенно что-то пытается вспомнить. Он то и дело потирал виски, устремлял взгляд куда-то поверх ее головы, на тюлевую занавеску, раздувающуюся парусом на приоткрытом окне. Смешно и не совсем по-взрослому оттопыривал нижнюю губу и беспрестанно прищуривал глаза.
— Ты бы покороче, Склифосовский! — не выдержала Лиза и против воли рассмеялась. — Смотреть на тебя, знаешь, тот еще прикол. Скажи хоть, что вспоминаешь?
— Помнишь, когда эти трое появились в лагере? Ну, тот момент, когда они вынырнули из кустов, помнишь? — Сашка остановился рядом с диваном и от нетерпения даже задрыгал левой ногой. На носке, прямо на большом пальце, опять красовалась маленькая дырочка.
— Не помню, Саша. Меня же не было в тот момент. Я пришла, когда уже все рассредоточились по поляне. — Лиза все смотрела и смотрела на эту крохотную дырку на его носке и все никак не могла понять, отчего это ей вдруг сжало непонятным спазмом горло.
Стало Сашку жалко? Может быть, и так. А почему, спрашивается? Из-за дырки на его носке или из-за того, что им со Степкой некого попросить эти дырки зашить, кроме самих себя? Наверное… Лиза вдруг разозлилась на себя и как брякнула:
— Ты чего это, ногти на ногах, что ли, не подстригаешь совсем? Вечно у тебя на носках дырки.
— Почему?! — Он опешил от ее вопроса и, проследив за ее взглядом, вспыхнул. — Чего пристала, не пойму?! Я ей о деле, а она мне о носках!
— Ладно, проехали. — Лиза подняла на него глаза. — Так что там тебе удалось вспомнить?
— Так вот я и говорю, что когда они вышли из леса, то Звонарь как будто удивился. Он ни слова не сказал, но я точно помню, что удивился. Он даже сказал тихо так, типа: «Вот, блин, никогда не знаешь, где на какое дерьмо наступишь». А потом, ты помнишь, они несколько раз разговаривали тет-а-тет?
— Ну… видела, кажется, дважды, как они общались. И что? — Теперь Лиза с удвоенным вниманием разглядывала воротник Сашкиной рубашки.
Надо же было так измяться, так вымазаться. Он что же, эти несколько дней уголь там грузил или просто на нарах валялся? Отчего вид-то такой жалкий? Мало сказать, что неухоженный, сиротский просто вид, и еще бог знает какой, так что у нее даже живот свело от жалости.
— А то, что я пару раз подходил к ним, как бы невзначай, а они тут же замолкали. Почему? — Сашка снова разволновался и принялся ходить семимильными шагами по комнате. — Один раз, правда, мне показалось, что Звонарь на него наезжает. Потом думаю: померещилось. С чего бы это Сереге на него наезжать? Кто Звонарь, а кто этот козел! Пропасть между ними огромная.
— А с чего это тебе так показалось? — Лиза попыталась сосредоточить внимание на его словах. — Ну, фраза какая-нибудь ключевая или что? Что конкретно тебя могло насторожить? Просто так же не бывает…
— Не бывает, согласен. — Сашка взъерошил чуб и без сил рухнул на диван, так что загудели старые пружины. — Но разве сейчас вспомнишь детально? Помню, что базарили о какой-то девке. Этот козел еще говорил, что, типа, она сама была во всем виновата, а Звонарь не соглашался и наезжал. Ты же сама знаешь, что за зануда он был.
— Почему был?! — Лиза отчего-то вдруг испугалась, подскочила с дивана и поспешила в прихожую. — Пойду я. Мать, наверное, у двери все так же дежурит. А ты пока вспоминай. Если что надумаешь — звони, заходи. Пока…
— Пока, — упавшим голосом обронил Сашка и пошел провожать ее до двери. — Лиза, чем собираешься заниматься на каникулах? Осталось учиться неделю.
— Еще не знаю. Для начала надо бы разобраться в том, в чем мы с тобой собрались разобраться. А там…
— Ты не уедешь?
— Собиралась летом к сводным сестрам, но отчим сказал, что там какое-то несчастье. — Лиза нагнулась к шнуркам на кроссовках. — То ли у одной из них с мужем что-то произошло, то ли еще что. Они и ему-то сообщили уже после происшествия, он даже не ездил никуда. Если честно, я не вдавалась в подробности. Не до того мне было. Своих проблем, знаешь…
— Да уж знаю, причем не понаслышке. — Сашка кривовато ухмыльнулся, выпуская ее в дверь. — Ты это… Не пропадай, Лизка.
— Да уж не пропаду, — пообещала она и толкнула дверь своей квартиры.
Мать с кухонным полотенцем и веником стояла посреди прихожей, изо всех сил имитируя хлопоты по хозяйству.
— Что в милиции? Все в порядке? — Она вдруг шмыгнула носом и тут же поднесла к лицу край передника. — Сашку-то видела? Отпустили?
— Да. — Разговаривать или что-то объяснять у девушки просто не было сил. — Все замяли, списав на несчастный случай.
Мать сдавленно охнула и тут же перекрестилась на пустой угол, не забыв пробормотать слова благодарности всевышнему.
Лиза сняла куртку, повесила ее на крючок, поставила кроссовки на обычное место и совсем уже было собралась пойти к себе, когда мать ее остановила:
— Ты бы отнесла ему поесть-то что-нибудь. Я там собрала, пока вы секретничали. Страшный стал, худой. А Степке сейчас не до него. Целыми днями где-то: то воюет, то пропадает. Малый никому не нужен. Как Марья Яковлевна умерла, так совсем Сашок осиротел. Ты его, дочь, не обижай без нужды-то.
— А я че?! — Лизка так и не повернулась к матери, а то еще, чего доброго, заметит, как у нее глаза заблестели почему-то от подступивших слез, не отвяжешься тогда от вопросов.
— Да ниче! — прикрикнула на нее мать и шлепнула полотенцем ниже поясницы. — Поесть, говорю, лучше малому отнеси! У него одни глаза остались на лице! Думаешь, Степан брату там разносолов наготовил, пока его не было?
— Да ничего я не думаю. — Лиза побрела за матерью в кухню, походя недоумевая, почему это она сегодня вдруг так на жалости к Сашке заморочилась.
Вот уж воистину пробрало так пробрало! Просто разрыдаться готова. Нервы, наверное, да еще напряжение последних дней сказывается, вот душу и выворачивает от вида его дырявых носков и грязного воротника рубашки. Какое еще можно найти объяснение этому прискорбному факту?
Лиза остановилась в дверях кухни, понаблюдала за тем, как мечется мать между холодильником, газовой плитой и столом, приняла из ее рук горячую сковородку, две миски с чем-то вкусно пахнущим, и пошла назад к Новиковым. Когда она уже выходила из квартиры, раздался телефонный звонок. Лиза чуть притормозила, но потом все же решила не останавливаться. Кому нужно будет — перезвонит. У нее сейчас куда более важная миссия — она идет кормить голодного мужика. Пусть он еще не совсем мужик, и по возрасту и по разумениям, но с аппетитом-то у него уж точно все должно быть как у большого.
Дверь Сашка закрыть за ней не удосужился. Дурацкая привычка — не запираться. Лиза толкнула дверь ногой, переступила порог. Качнула бедром, возвращая дверь на место, и, забыв возвестить о своем приходе, пошла в кухню.
Его голую спину она увидела, еще не заходя туда. Сашка успел стянуть с себя грязную рубашку, оставшись в спортивных штанах. От дырявых носков он тоже успел избавиться. Сейчас он стоял лицом к окну и, ухватив двухлитровую кастрюлю за ручки, что-то пил из нее прямо через край.
Сковородка жгла руку даже через сложенное втрое полотенце, и Лизе не терпелось поскорее поставить ее на стол. Но, странное дело, она почему-то медлила: то ли рельефность Сашкиной мускулатуры повергла ее в замешательство, то ли все та же лишенная всякого смысла жалость вогнала ее в ступор, но Лиза стояла и, открыв рот, наблюдала за тем, как Новиков хлебает через край кастрюли щи.
— Не дай бог когда-нибудь так проголодаться, — сдавленно пробормотала она, когда Сашка, что-то почувствовав, оторвался-таки от своего занятия, оглянулся и, увидев ее, чертыхнулся. — Ты с ума сошел, что ли?