Полина вторично ему козырнула и, как только Женька на своей машине выкатил за ворота, помчалась в душ.
Быстро! Все нужно сделать очень быстро! Вымыть волосы, предварительно намазав лицо освежающей маской и подержав ее пять минут. Да, точно, пять минут. Если больше, то лицо начнет неприятно стягивать. Так, что потом… Потом вымыть волосы, гель с тела смыть и скорее влезть в подогретый на полотенцесушителе халат.
Полина только-только протянула руку за халатом, когда дверной звонок залился нетерпеливой трелью. Так, все ясно. Ее супруг забыл барсетку, что случалось неоднократно. А там документы и ключи от дома. Вот голова!..
Быстро промокнув волосы полотенцем и обмотав его вокруг себя, Полина помчалась в холл. Сырые ступни скользили по ламинату, и она пару раз едва не грохнулась, но обращать внимания на такую мелочь не было времени. Женька звонил в дверь без остановки.
— Что ты опять забыл? — скороговоркой выпалила Полина, распахивая дверь, тут же осеклась и, отступая на шаг, почти беззвучно выдохнула: — Ты?!
— Я… Можно войти? — Не дождавшись разрешения, Степан перешагнул через порог, прикрыл за собой дверь и минуты три крутил головой, потрясенно разглядывая все вокруг. — Круто!
— Что? — Полина сжалась под его взглядом: теперь он неотрывно смотрел на нее, охватывая как-то разом ее всю, от голых ног до влажных спутанных прядей волос.
— Круто, говорю, живете.
— Как можем. — Полина растерялась и рассердилась одновременно. — Ты зачем пришел? Ты не должен был здесь появляться, ты это понимаешь?!
— Так мужа твоего нет дома, я же проследил. — Степан опустился на корточки и какое-то время смотрел на нее снизу вверх, потом вдруг попросил: — Полина, ты бы оделась. Простудишься.
Она вспыхнула и метнулась в свою спальню.
Заботливый какой! Простудиться она может, как будто в этом все дело! Можно подумать, она не заметила, с какой жадностью он оглядывает каждый дюйм ее тела. Приперся еще… А если Женька вдруг вернется невзначай? Что тогда будет?! Он же ее по стенке размажет, только что втолковывал ей о запретах, а она тут же, вопреки всем его наставлениям, принимает у себя дома постороннего, едва знакомого мужика. И с какой стати, интересно? Что привело его к ней? И как он вообще узнал, где она живет? Следил и за ней тоже? Следопыт, мать твою!..
Полина заперлась в своей спальне и, скинув полотенце, быстро облачилась в темный спортивный костюм. Закупорилась вся, от ушей до самых запястий. Ни к чему провоцировать мужика, и без того озабоченного ее внешними данными. Сейчас нужно как можно быстрее выяснить, с чем и зачем он пришел, и тут же выставить его за дверь. Права была Ирка, предсказывая нежелательное продолжение их спонтанного знакомства.
Степана она обнаружила на том же самом месте. Он все так же сидел на корточках у входной двери, но теперь занимался тем, что рассматривал какие-то бумаги, перелистывая их.
— Степан, — окликнула его Полина, останавливаясь в паре метров от него. — Что скажешь?
— Гадаешь, зачем притащился к тебе? — Он поднялся во весь рост и тут же протянул ей стопку ксерокопий, коротко буркнув: — На вот, взгляни.
— Что это? — Полина не спешила брать в руки бумаги.
С какой стати ей это делать? Пусть сначала объяснится.
— Я обошел все городские библиотеки, пролистал все подшивки того времени и снял ксерокопии с каждой газеты, если там хоть что-то представляло для меня интерес, — пояснил Степан, глядя на нее как-то странно.
Взгляд его Полине не понравился. Не любила она взглядов, содержащих в себе некий скрытый смысл. Хочешь не хочешь, задашься вопросом. Спрашивать она не стала, разберется самостоятельно. Молча протянув руку, она почти выхватила из его рук бумаги и вопросительно уставилась в его переносицу, если не дурак, то догадается, что ему пора уходить. Приглашать его на чай она уж точно не собирается. Но Степан проявил удивительную, на ее взгляд, твердолобость. Догадливо хмыкнув на предмет ее хитроумного приема, он привалился к стене, что могло означать лишь одно: «Я не спешу», и, осклабившись в сардонической ухмылке, произнес:
— Я хочу, чтобы ты посмотрела это при мне.
О как! Он, стало быть, хочет, и все тут. А о том, чего хочет она, незваный гость поинтересоваться забыл. Схватить бы его за шиворот, встряхнуть как следует да вышвырнуть за порог! Но Полина не могла сделать этого сразу по нескольким причинам.
Во-первых, перевес в силе был явно на стороне противника. Во-вторых, она была слишком воспитанной женщиной. А в-третьих, ей было интересно, что же он там все-таки такого накопал, и уж совсем было небезынтересно услышать из его уст какую-нибудь версию. Один ум, как говорится, хорошо, а два лучше.
— Ладно. — Полина скрутила бумаги в трубочку, подхватила свою сумочку с вешалки и, сунув их туда, застегнула «молнию». — Езжай в то кафе, помнишь, где ты ко мне подсел тогда во второй раз?
— Помню.
— Поезжай и жди меня там. Я следом… Там и поговорим. Только учти: у меня очень мало времени. Мне нужно успеть к возвращению мужа. — Полина озабоченно скосила взгляд на электронное табло часов над входом. — Мне не нужны неприятности.
— Он что, обижает тебя? — Степан снова посмотрел на нее долгим и чрезмерно выразительным взглядом. — Если что…
— Слушай! — Одной рукой крутанув головку замка, а второй подтолкнув гостя в спину, Полина недовольно буркнула: — Не будь назойливым, в конце концов. Поезжай уже, встретимся минут через двадцать…
Они встретились через двадцать пять минут.
Степан сидел за тем же самым столиком, где и она сидела в прошлый раз, спиной к выходу. Широкие плечи, обтянутые черной кожаной курткой, коротко стриженный затылок, крепкая шея, те же медальоны и браслет на запястье, джинсы, узконосые сапоги на высоком каблуке, все почти так же, как и в их первую встречу. Но вот это «почти все» как раз и меняло ситуацию. На самом деле все круто изменилось. В прошлый раз она его и знать не желала, а теперь между ними есть что-то вроде тайны, которая объединила их в нереальный союз заговорщиков, и заговор этот плетется ими против ее мужа.
Господи, какая бредятина! Абсурд! В какое-то мгновение Полине даже захотелось повернуться и бежать отсюда как можно дальше. Но как раз в этот самый момент Степан оглянулся и, завидев ее, быстро встал.
— Все нормально? — зачем-то спросил он, отодвинул стул, дождался, пока она усядется, и лишь после этого вернулся на свое место.
— В смысле? — Ей не хотелось никаких разговоров «за жизнь». Хотелось просто просмотреть копии газетных статей, кое-что уточнить и потом уехать обратно домой.
— Добралась хорошо? — спросил он и тут же добавил: — Я заказал завтрак тебе и себе.
— Зачем? — Полина удивилась.
— Что-то подсказало мне, что дома ты не успела этого сделать. — Последовал опять тот же сканирующий взгляд, который понемногу начинал раздражать ее. — Ты не против?
Полина делано равнодушным жестом дернула плечами, хотя неожиданно для себя поняла, что и в самом деле съела бы что-нибудь.
— Заказ сейчас принесут. — Степан ее жест понял по-своему. — Омлет, холодная телятина. Устроит?
— Вполне, спасибо, — вежливо поблагодарила она его и, прежде чем погрузиться в изучение бумаг, призадумалась.
Она очень любила холодное мясо и омлет тоже любила, особенно тот, который подавали здесь: пышный, ноздреватый, с поджаренной корочкой и ароматными специями. Все так, но как он об этом узнал? Интересовался у официантов? Вряд ли этот вариант приемлем для объяснений. За день здесь проходит сотня людей. Официанту, каким бы профи он ни был, не запомнить того, что именно Полина раза три или четыре заказывала себе на завтрак. Списать это на его интуицию? Глупо. Так не бывает. Опять результат слежки? Скорее всего…
— Обрати внимание вот на эту статью, — вклинился его голос в ее размышления. — Там пять заметок вообще-то. Три — о крупных автомобильных авариях. Одна — об убийстве в районе центрального рынка. Четверо студентов напали на пенсионера и забили его до смерти, во всю глотку распевая какой-то нацистский гимн. А вот последняя статья…
— Это… об ограблении?
Полина как раз держала в руках лист бумаги, на котором крупными буквами значилось: «Похитителям удалось скрыться». Если честно, то ее больше заинтересовали заметки об авариях. Было в них что-то такое интригующее и притягивающее внимание. Причем в результате одной аварии погиб крупный промышленник из их города. Погиб вместе с семьей. И автор статьи прозрачно намекал на покушение, подкрепляя свои подозрения сведениями о разделе сфер влияния в городе, огромном банковском счете, унаследованном кем-то из дальних родственников, и мести брошенного в раннем детстве ребенка.
В результате второй аварии погибла пенсионерка. Группа молодых парней и девчонок раскатывала по городу, будучи не совсем трезвыми. Машину кто-то из парней позаимствовал у отца вопреки его воле и отсутствию разрешения. С места преступления ребята скрылись и долго от всего отнекивались, выгораживая того, кто был за рулем.
А третья автомобильная катастрофа вообще попахивала откровенной мелодрамой. Молодой парень завел роман с замужней дамой. Об этом стало известно ее мужу. Он в состоянии аффекта совершил наезд на счастливую парочку, греющую собой пляжный песок в ночь с двадцатого на двадцать первое июня. Женщина погибла. Молодой любовник отправился в больницу с множественными переломами и повреждениями внутренних органов.
Все эти три истории из прошлого привлекли ее внимание по той простой причине, что Женька легко мог быть участником одной из них. Во всяком случае, такую возможность отрицать было бы глупо. С кем чего только не случается в молодые-то годы?!
Историю с убийством пенсионера молодыми отморозками-нацистами Полина всерьез не рассматривала как версию. Женька был нормальным парнем в этом отношении: фашизм глубоко презирал, считая эту идеологию порочной, лишенной истинной нравственности.
А ограбление…
— При чем тут ограбление? — Полина повертела в руках ксерокопию крохотной статьи об ограблении банка. — Это в принципе нереально.
— Почему? — Степан как раз платил по счету за их завтрак, кстати первый их совместный завтрак.
— Почему, почему! — Полина вдруг вспылила, не зная, что ответить. — Потому что этого просто не может быть, и все тут! Зачем ему было грабить банк, ответь?!
— Вопрос риторический. — Степан вполне миролюбиво улыбнулся, взял в руки вилку, наломал омлет кусками и, отправив хороший кусок себе в рот, пробубнил: — Зачем люди грабят банки? Чтобы иметь деньги! Причем много денег! Не нужно горбатиться и ломаться, много работать и недосыпать, рисковать жизнью. Можно просто зайти в банк, приставить пистолет к виску кассира и опустошить все сейфы.
— Это же опасно! — Полина как раз рассматривала крохотную фотографию, сделанную кем-то из зевак в тот момент, когда грабители в черных масках выбегали из здания банка. — И, как правило, грабители всегда попадаются.
— Не всегда, — возразил Степан, с недоумением рассматривая свою быстро опустевшую тарелку. — Это в кино только показывают, что грабители, какими бы доками они ни были, попадаются. На самом деле статистика доказывает как раз обратное. Это самая редко раскрываемая статья! Попадаются, как правило, те, кто делает это сгоряча, непродуманно. А если ограблением руководит человек с головой, который тщательно все спланирует и рассчитает по минутам, то все проходит без сучка и задоринки и у правоохранительных органов просто нет шанса найти преступников, тем более если они залягут на дно. Тут есть над чем подумать… Ты совсем не притронулась к завтраку, Полина. Тебе не нравится мой заказ?
— Нет, все нормально, кроме одного. — Она запоздало нацепила на вилку кусочек холодной телятины. — Я не пойму, почему тебе так приспичило увязать все происходящее именно с ограблением, а не с чем-то еще? На тебя наше благополучие так повлияло? Так это результат долгой и плодотворной работы, Степа. Женька, как ты тут сам только что говорил, и горбатился, и ломался, и ночей не спал. Его успех — это результат, именно результат долгого и кропотливого труда, а не мгновенное чудо, свалившееся на голову с неба или из сейфа ограбленного банка. Почему именно ограбление, Степ?
Он не сразу ответил. Сначала задумчиво наблюдал за тем, как Полина расправляется с завтраком, потом снова разложил на столе все пять листов ксерокопий и внимательно просмотрел каждый из них, выкладывая потом их в каком-то странном, одному ему понятном порядке.
— Убийство можно исключить сразу, — сказал он после паузы, когда Полина уже почти выпила кофе. — Я знал людей, способных на такое хладнокровное, почти ритуальное убийство. Твой муж не из таких — я тут поездил за ним несколько дней, понаблюдал.
— Не слишком ли ты много себе позволяешь? — Полина хотела было возмутиться всерьез, но потом передумала; сама же утвердила его в правах помощника, что уж теперь ломаться.
— По-другому нельзя, знаешь! — Кажется, Степан обиделся. — Тебе звонят, предупреждают об опасности и все такое… Что же, я должен сидеть и ждать?!
— А почему ты вообще что-то должен-то, Степа? — Полина так ловко ввернула свой каверзный вопрос, так он пришелся кстати и по теме, и по времени, что она вполне оправданно рассчитывала на эффект неожиданности.
Ничего не произошло. Никакого эффекта разорвавшейся бомбы. Нет, ей, конечно же, удалось смутить его, но всего лишь на мгновение. Степа был настоящим мужиком — он быстро обрел форму и даже слегка порозовевшее лицо его быстро приобрело прежний оттенок. Потом без лишних слов он полез во внутренний карман своей куртки-«косухи», достал оттуда свернутую пополам фотографию и протянул ее ей.
— Узнаешь? — Он терпеливо смотрел, как Полина потрясенно рассматривает снимок, как мысленно пытается увязать то, что она там видит, с тем, что происходит сейчас, потом удовлетворенно пробормотал: — Значит, узнала. А я уж думал, что так и останусь твоим случайным знакомым. Годы, Полина, они такие гады… Они так все меняют, что…
— Господи, Степа! — Полина вертела в руках давнюю фотографию из своего детства и все никак не могла поверить, что тот долговязый ушастый подросток на заднем плане и мужчина, сидевший перед ней сейчас, — это одно и то же лицо. — Если честно, то я…
— Ты даже не знала, как меня зовут, Полина. Я для вас с сестрой был всего лишь хулиганом Новиковым, жившим по соседству, который сдуру таскал ваши босоножки, стоявшие на коврике у двери, и подбрасывал туда же дохлых мышей. Потом я ушел служить, затем остался по контракту. Ты училась и так больше и не вернулась в родительский дом.
— В отцовский, — поправила его Полина, недовольно поджав губы. — Второго родителя мы лишились слишком рано, ты же знаешь.
— Пусть так, но это ничего не меняет.
Степан, за плечами которого было много боли, огня и лишений, сидел и отчаянно трусил. Он понимал, что вот сейчас, именно сейчас настал тот самый момент, когда он должен ей все-все сказать. Все, о чем думал и что вынашивал в мечтах все эти годы, когда наблюдал за ней издали и со стороны.
Но Полина его опередила.
— Ты не прав, Степа, — произнесла она с каменным лицом, сгребла со стола разложенные им ксерокопии и, сунув их обратно в свою сумку, поднялась со стула. — Это все меняет! Все, понимаешь?!
— Нет, если честно. — Его губы задрожали, как у ребенка, а сильные длинные пальцы мгновенно сжались в кулаки. — Ты согласна была принять помощь от постороннего мужика, от того, который тебе не был знаком, который мог тысячу раз оказаться авантюристом!.. А от того, который знал тебя с самого раннего детства и… и любил ровно столько же, ты отказываешься принимать помощь?! Как это понять, Полина?! Что это меняет?!
— Все буквально! Разве это так трудно понять? — Лавируя между столиками, Полина двинулась к выходу, зная, что он непременно последует за ней.
Степан догнал ее уже у самой машины. Нервно улыбаясь, он привалился к дверце водителя, тем самым не давая ей возможности открыть ее.
— Я не понял, Полина! Ровным счетом ничего не понял! Неужели тебе трудно объясниться?!
Голос ему изменял. Степану и хотелось бы быть твердым и мужественным, но он не мог. Не мог, потому что вот сейчас она сядет в машину и уедет. И все!.. И на этом все закончится, не успев начаться. Все это время она была близко, настолько рядом, что он почти убедил себя в том, что у него все получится. Он сумеет доказать ей, что достоин быть поблизости. Но где-то что-то пошло не так. Где-то он облажался. Где?! Поспешил раскрыть свое инкогнито? Так хотел как лучше, а получилось как всегда.
— Пожалуйста, Полина! Не уходи так! Я не могу… — Он вдруг отвернулся от нее, сильно ударив по крыше ее машины крепко сжатыми кулаками. — Я не могу отпустить тебя вот так… Скажи, почему?! Если я был не прав, то прости меня! Хочешь, я на колени встану сейчас перед тобой?
И он — мужик, имеющий не один десяток боевых вылазок, из спины которого «наживую» доставали осколки от гранаты, — упал перед ней на колени. Прямо в пыль — своими модными дорогими штанами, которые и покупал-то только ради того, чтобы произвести на нее впечатление.
— Полинка, девочка… Не уходи так, прошу тебя!
Степан поднял на нее глаза, больше всего сейчас боясь самого себя. Когда глухая тупая тоска вперемешку со злобой топила его, он становился неуправляемым. Он мог сделать все, что угодно. Мог, например, схватить ее сейчас и затолкать в машину, и увезти тоже мог, далеко. Туда, где она никому не будет принадлежать, кроме него: ни сестре ее, которая презирала его намного больше Полинки в их скандальном детстве; ни мужу ее, за душой которого слишком много грехов, чтобы такая женщина, как Полина, принадлежала ему. О количестве его прегрешений перед женой Степан мог только догадываться, но то, что их у него бессчетно, он чувствовал интуитивно.