– Движения нет! – крикнул Шпиц.
– Движения нет! – отозвался я.
Толстяк барахтался на тротуаре, я это видел.
– Иду к тебе!
– Прикрываю!
Я перебежал на сторону улицы, где был Шпиц. И хлопнул его по плечу:
– Пакуй жирного, осторожно только. А я досмотрю машину.
– Хоп!
Конечно, досматривать в одиночку нельзя, но… вы кого-то видите по сторонам, кто свободен? Нет? Вот и я – нет.
Опустив автомат, я выхватил пистолет. Стрелок, который лежал у задней части машины, был мертв, все три пули попали в него. Рядом с ним лежал румынский «Калашников» с коротким стволом и проволочным прикладом, два магазина смотаны изолентой.
Открыл дверь в машину, осмотрел – чисто. Сзади лежал полевой планшет, по размеру как раз под ноутбук. Я забрал его. В багажнике ничего, пусто…
– В машине чисто! – крикнул я, подбегая к толстяку, Шпиц уже связал ему руки пластиковой стяжкой для кабеля и оказывал ему медицинскую помощь – накладывал повязку.
– Зря медикаменты тратишь, – заметил я, – может, тебе самому еще пригодится.
Шпиц не ответил.
– Ты кто такой? – обернулся я к толстяку.
Тот не ответил, только цедил ругательства на непонятном мне языке. Проскользнуло «шайтан».
– Че, не понимаешь по-английски? Ничего, в яме быстро вспомнишь…
– Тебя самого, – сказал вдруг толстяк, – посадят лет на двадцать. Знаешь, кого я тут знаю?..
– Не министра ли внутренних дел? А то его убили ночью. Это не ты, случайно?
Толстяк ничего не ответил, но заметно сбледнул с лица.
– Шпиц, хватит его бинтовать, подохнет – одной сволочью будет меньше. Пойди лучше машину подгони, в тюрьму эту тушу повезем. Да, жирный?
Шпиц закончил – он вообще-то его не бинтовал, а закрепил тампон пластырем для сантехнических работ и побежал к машине. А я, прислушиваясь к доносившейся издалека и не очень трескотне очередей, достал телефон и тут вспомнил, что у меня нет номера Теодора, а есть только майора.
Делать нечего, набрал его.
Сначала никто не отвечал. Причем долго. Потом телефон кто-то взял, и по фону, доносившемуся из трубки, я понял, что дело худо. Слышался грохот крупнокалиберного пулемета – ДШК, ни с чем его не спутаешь. Размеренный и гулкий, как отбойный молоток.
– Да, кто это? – наконец ответил и мне.
Голос был незнакомым.
– Это русский. Где господин майор… – Я вдруг понял, что не знаю, как зовут этого человека.
– Господин майор погиб…
– Я сейчас приеду… – не дослушав, я сбросил звонок и набрал Трактора.
– Але! – раздался его взволнованный голос.
– Что у тебя там?
– Веселуха! Бородатые в адресе отбились, сейчас перестрелка идет. На улицу гранаты кидают…
– Ясно. Бросай пост и давай к заводу. Я тоже подъеду. Вперед батьки в пекло не лезь, там ДШК бьет.
– Понял…
К самому заводу мы напрямую выехать не смогли, наткнулись на стоящую машину полиции, но около нее никого не было, даже двери открыты – что уже не к добру. Впереди – метрах в десяти и налево от забора – гремела перестрелка. По звуку – один ПКМ и один ДШК работают…
Почти сразу подъехал Трактор. Без лишних вопросов и команд мы вооружились – Трактор взял гранатомет и сумку с патронами к нему, а Студент – снайперскую винтовку.
– Вперед не лезть, могут свои обстрелять, – предупредил я.
Прошли вдоль забора, у самого выхода я подал команду «стоп» и набрал тот же номер телефона…
– Да?
– Это русский. Мы за забором, рядом с вами. Забор справа от вас. Нас пять человек. Мы сейчас выходим, не стреляйте…
– Выходите.
– Пятеро выходят, – повторил я и, отключившись, дал команду «вперед».
Всю катастрофичность происходящего я понял только тогда, когда увидел все собственными глазами. Было понятно, что среди болгар не меньше десяти человек только убитыми. Они попытались проскочить на объект с ходу и для этого выстроились на подножках, у их микроавтобусов были широкие подножки и поручни на крыше, чтобы держаться. Когда микроавтобусы выехали на открытое пространство, по ним с сотни полторы метров ударили ДШК и автоматы. Микроавтобусы были бронированы – но не против ДШК. Два микроавтобуса подбили сразу, третий успел дать задний ход и тем спасся. В обоих микроавтобусах погибли водитель и офицер, сидевший рядом с ним. Если бы спецназовцы сидели в самих автобусах, все было бы еще хуже, а так – они смогли моментально оказаться на земле, кто-то попытался стрелять в ответ, кто-то бросился бежать. Те, кто бросился бежать, выжили, а тех, кто попытался стрелять – убили. Потом ДШК открыл огонь по вертолету – не попал, но вертолет был вынужден улететь.
ДШК продолжал работать, пробивая то, до чего мог достать. Куда хуже был ПК – он то и дело давал очереди в нашу сторону. «Унимог» и бронированный «Фольксваген» стояли в зоне огня и были серьезно повреждены пулеметным огнем: стекла выхлестаны, но кузов еще держался. Как-то спасали ситуацию остатки бетонных конструкций, бетонного забора и ржавые груды какого-то металла на погрузочной площадке. Снайпер с винтовкой «Тикка ТЗ», пристроившись на углу машины, целился куда-то, но не стрелял. «Скорых» не было, подкрепления пока тоже, болгары сидели и лежали за укрытиями. Было видно, что никто не командует. Второй джип «Плазан» стоял вне зоны огня, там, видимо, было что-то вроде штаба, только, судя по обмену, болгары истерически вызывали помощь.
Передвигаться можно было только пригнувшись и перебежками. Помимо пулеметов работали автоматы и, возможно, снайперы.
Толпой мы перебежали до «Унимога» и залегли.
– Свои! Русские! – предупреждающе крикнула я.
Один из штурмовиков, лежавших за машиной, повернулся ко мне, лицо у него было бледное как мел.
– Да… русские, – сказал он.
– Командир где?
– Нету командира. Убили.
– Ранен?
– Нет.
– Идти можешь?
– Да.
Уже прогресс.
– Командует кто?
– Капитан Живко, – подумав, ответил боец.
– Где он?
– Там, за бусом.
– Пойдешь с нами? Болгарин кивнул.
– Давай. На счет «три»…
…
– Три!
И мы рванули…
Вместе с этим болгарином мы перебежали вдоль линии противостояния, насколько смогли, и залегли за микроавтобусом. Там были раненые и убитые, их никто не выносил с поля боя, оказывали помощь как могли на месте.
Микроавтобус стоял в зоне огня, но было мертвое пространство, где они не доставали – сантиметров пятьдесят от земли. Машину и нас укрывал от огня низенький бетонный заборчик высотой где-то с метр. Остальное – это бывший складской двор, теперь пустой. И – пулемет, бьющий с укрепленной позиции сверху вниз.
Крупнокалиберный.
Капитан Живко был ранен, но в сознании. Автомат держал уверенно. Надо было решать прямо сейчас – если с той стороны сидит командир с боевым опытом, он не может не понимать, что подойдет подкрепление и им хана. Самое время для попытки прорыва.
– Студент, ищи позицию, – приказал я и обратился к капитану: – Сколько их там?
– Человек десять.
– Крупнокалиберный пулемет подвижный? С одного места бьет?
Он пожал плечами. Ясно.
Студент тем временем сложил сошки, положил под винтовку рюкзак и начал осторожно выдвигать всю эту конструкцию вперед. Карлик, сняв глушитель, работал с другой стороны машины одиночными, привлекая внимание противника. Все-таки эта четверка была настоящими профессионалами, они больше года работали в Ливии частными охранниками и в моих ценных указаниях почти не нуждались.
– Подмога когда будет?
Болгарин снова пожал плечами.
– Видел, откуда бьет? – обратился я к Студенту.
– Позиция отнесена вглубь и укреплена, – кивнул он.
– Сможешь?
Еще кивок.
– Студент работает первым, Трактор – вторым, по активным огневым точкам. Остальные – огневое прикрытие.
– Есть…
– Есть…
– Так, слушай сюда, – повернулся я к капитану Живко, – понимаешь меня?
Болгарин закивал.
– Сейчас мы подавим пулемет. После чего вы начнете наступать, а мы будем вас прикрывать. Сейчас дай команду стрелять. Куда угодно, хоть в воздух…
Заговорили автоматы, нестройно и недружно.
– И – ап! – крикнул я.
По команде все приняли положение «с колена» и открыли огонь из винтовок по окнам завода. Ахнула винтовка Студента, посылая к цели 12,7-миллиметровую пулю, а Трактор, выставив гранатомет на сошки, красиво, одну за одной, положил три гранаты ВОГ-17 по укрепленной позиции пулеметчика. Гранаты легли точно по цели, сверкнули блеклыми вспышками, и пулеметчик заткнулся.
В следующее мгновение по нам отработал снайпер. Попал в Трактора… в него сложно не попасть – тот выронил гранатомет и выругался. В ACOG мне было видно движение… я добил туда остатки, что были в магазине. Еще раз выстрелил Студент, потом еще раз. Тут раздались крики и рев моторов – болгары, поняв, что крупнокалиберный подавлен, пошли в атаку на двух машинах.
– Огонь на прикрытие! – крикнул я и наклонился к Трактору: – Цел?
– Огонь на прикрытие! – крикнул я и наклонился к Трактору: – Цел?
Трактор лежа стягивал шлем, ругаясь при этом. Посветив фонариком, мы увидели четкий след от пули… шлем был хороший, сербский, новый, пластик – а сорок четвертый «магнум» держит, пуля вскользь прошла.
– В рубашке родился! – ухмыльнулся я, а Трактор снова выругался…
Болгары уже шли на штурм под прикрытием уцелевшей техники.
При штурме они потеряли одиннадцать человек безвозвратно, это были самые крупные потери за всю историю СОБТа.
Еще больше десятка были ранены. Такие тяжелые потери были обусловлены тем, что болгары не ожидали наличия у террористов крупнокалиберного пулемета. Да и кто этого ожидает? Если он есть – это уже, простите, не террористы, а нечто другое.
Пулемет был марки «Утес», выпуска восемьдесят четвертого года. Где взяли? Да запросто, рядом Украина с ее АТО.
В здании нашли десять трупов, один из террористов, видя приближающихся болгарских спецназовцев, с криком «Аллаху Акбар!» подорвался на гранате, еще один, умирая, засунул гранату с выдернутой чекой под себя…
Приехал с усиленной охраной и.о. министра Иванов. Посмотрел на картину произошедшего боя, на выбитые пулями стены, на крупнокалиберный пулемет и спросил меня:
– В Чечне было так же?
Я кивнул.
– А мы думали, если окажемся в Европе, этого не будет. Мы ошибались.
Да… ошибались.
А что такое, собственно, Европа? Это не панацея от всех бед, не лекарство.
Если у тебя под боком Турция, то, вступив в Европу, ты не передвинешь ее никуда, и сам никуда не денешься, верно ведь?
Вот оно. Точнее – она. Правда. Крупнокалиберный пулемет, куски ленты, выбитые пулями обломки стены и припорошенные пылью трупы. Если ты не идешь воевать – война сама приходит к тебе.
– Тебе что-то тут надо? – поинтересовался Иванов.
Я прикинул, что к чему, и спросил:
– Живые тут есть?
– Из потурченцев, – и.о. министра так и сказал, «потурченцев», – никого. В подвале нашли рабов и заложников.
– Посмотреть бы…
Мощные фонари высветили полумрак бывшего бомбоубежища. Камеры, ржавые решетки, руки…
– Кто это? – повернулся я к сопровождавшему меня болгарину.
– В основном должники мафии, – ответил он на смеси русского, болгарского и английского, – они отрабатывают тут долг.
Камера за камерой. Болгарин использовал свет с подствольного фонаря автомата, чтобы просветить их. Кто-то из заложников отшатывался, кому-то было уже все равно.
– Что с ними будет?
– Начальство решит…
В последней камере лежал прямо на бетонном полу человек. Мне он показался крупнее, чем остальные, он лежал спиной к нам, и я не видел его лица.
– Эй! – крикнул я. – Повернись! Ты кто?
Он не ответил.
– Можешь открыть? – попросил я болгарина.
– Это опасно… – сказал тот и тут же замолчал, поняв, что сморозил глупость. Позвал кого-то с штурмовыми кусачками – это такие кусачки, которые приводятся в действие… холостым патроном! Кусачки перекусили дужку замка, и он с металлическим лязгом упал на пол.
Я зашел в камеру… приблизился к лежащему… наклонился… если кто думает, что я дурак, ошибается, пистолет под рукой, если что. Человек замычал… а может, застонал так.
– Ты кто? – спросил я.
– Пошел на…
Язык родных осин! Русский!
– Забираем его! И найдите врача!
На Степана Суворова – а это был именно он – страшно было смотреть, хотя врач спецназа уже оказал ему первую медицинскую помощь. Исламские экстремисты жгли его, похоже, раскаленным железом, выжгли глаз, потом начали снимать кожу с правой руки, а это не считая банального избиения. Тем удивительнее, что он был жив и даже в сознании. Болгары оставили нас одних в машине «Скорой». Вместе со мной в машину залез Трактор, выглядел он более чем внушительно…
– Маску надень… – шепнул я ему, перед тем как лезть в «Скорую». Он подчинился…
Суворов полусидел на носилках (они были сконструированы так, что могли принимать любое положение), к его руке тянулась прозрачная змейка капельницы.
Я сел на место врача, а Трактор был такой огромный, что устроиться ему оказалось сложно, и он так и остался стоять, склонив голову.
Суворов оглядел нас и равнодушным голосом констатировал:
– Менты. Хоть подлечиться на больничке дайте, видите, живого места не осталось…
Я достал из нагрудного кармана фляжку, отвернул крышку и протянул страдальцу. Тот с недоверием посмотрел на меня, глотнул, потом с наслаждением присосался и, выпив все, облегченно выдохнул:
– Ништяк. Бывают и среди «мусоров» люди.
– Ты меня не за того принимаешь, Степа…
– А че? – настороженно посмотрел на меня бандит.
– Через плечо. Я похож на мента? Или он?
Степан посмотрел на меня, потом на Трактора. На ментов мы похожи не были, особенно Трактор, с его восьмым ростом, под который и форму-то с трудом подберешь…
– Если огорчил, не огорчайтесь… Разговор есть. Но, прежде чем мне в уши дуть, хорошо подумай, Степа. Судьба твоя может быть очень разной. Можешь пройти по делу «терпилой» и уехать в Испанию. Можешь лет пятнадцать на болгарской зоне отбарабанить. А можешь и…
– Че-то не пойму я тебя. Мент – не мент, братан – не братан. Че надо-то? – перебил Суворов, с подозрением глядя на меня.
– Кое-что рассказать. Вы с американцем поехали в Грузию «терки тереть». За дешевый порошок, который Европу наводнил. Так?
– Ну, так… – уныло подтвердил Степан.
– Грузинские воры от всего отбоярились, так?
– Так.
– Но наколку дали. В Болгарии. Так?
– Так.
– Где?
– Город такой… Пер…
– Перник?
– Ага, он.
– Дальше?
– А че дальше? – выругался Степан. – «Грызуны» двух братанов с нами отправили, типа, на подмогу. Мы сюда прилетели, хату сняли. Америкос сказал – у него тут контакты есть, он разрулит, что к чему. Ушел и пропал. Мы сидим, жрать нечего, телефон отключен. Я вышел на улицу – меня тут же во дворе и приняли.
– Кто принял?
– Это тебе лучше знать, начальник. Я не разбирался – «калашом» ткнули в брюхо – садись, мол, в машину. Попробуй не сядь.
– По-русски?
– Че?
– По-русски приказали?
– А… Да.
Ничего удивительного. Русский в ИГ не менее распространен, чем арабский.
– Дальше что?
– Че… Привезли сюда. Пытать стали…
– Спрашивали чего?
– Что по Грузии знаю. Кто такой америкос? Кто я сам такой?
– А ты?
– На хрен послал.
Что ж, очень по-русски. Я достал пачку сигарет, которую носил для установления контактов, протянул Степану.
– Не, – скривился он. – Я загадал, если живым выскочу из этой терки, бросаю. Завязал я с куревом, навсегда. Харе.
– Достойно. Америкоса видел?
– Его рядом со мной держали.
– Пытали?
– Было дело. Но не так, как меня.
– А тебя-то за что?
– Зато, что русский, че. У них там много друзей под бомбами погибло в Сирии, зверствовали. Сказали, что всех русистов до Волги резать будут, халифат будут делать. Мне сказали, что заживо сожгут…
И почему я не удивлен, а, люди добрые? Только вот кажется мне… прямо-таки мерещится, что ничего у них не выйдет. Здесь, в чужой стране, красиво зачистили – а у себя-то сам Бог велел. Не знают еще хоббиты, что значат слова «никто не уйдет». А узнают…
– Степа, когда последний раз американца видел? И кто его забирал?
– Сегодня. Трое каких-то забрали.
– Видел их раньше?
– У… брателла, мне ни до чего было. Эти суки.
– Ладно, Степа. Отдыхай, лечись.
– Че мне будет-то?
– Слово замолвлю.
– Благодарю…
– Да не за что, Степа. И мой тебе совет – бросай. Не курить и бухать, а вообще. Судьба второй шанс редко дает…
Выбравшись из машины, я подошел к генералу Иванову. Тот курил, глядя на разбитые «Фольксвагены», на дыры от пуль крупнокалиберного пулемета в бронированных кузовах и стеклах.
– Русская мафия, – сказал я, отвечая на незаданный вопрос. – Но Болгарии он ничего не делал. Попал как кур в ощип.
– Тех, кто убил Стоянова, тут нет, – задумчиво проговорил генерал.
– Вероятно, непосредственные исполнители уже скрылись. Но я наверняка знаю, где заказчик.
– И где? – резко повернулся ко мне Иванов.
– В багажнике моей машины.
Генерал выпучил глаза.
– Только мне его допросить надо, понимаете? Припугнуть…
Около моей машины стояли двое из СОБТ. Увидев подходящего генерала, отдали честь и сказали:
– Господин генерал, там кто-то стучит внутри. И кричит…
Вытащив Рашида из багажника моей машины, мы повели его к зданию расстрелянного наркозавода, бывшего машиностроительного. Рашид вырывался и орал, что ему больно, но у Трактора не забалуешь. Да и не впечатляло это особо никого – всем сейчас больно…
Мы затащили его на верхний этаж и поставили рядом с пулеметным гнездом. Трактор держал его, а я набрал номер телефона Студента, чтобы дать ему команду.