– Прошу, скажи мне, что ты не поехала.
Он садится рядом со мной, и я отодвигаюсь.
– Ты же сам знаешь. Той ночью ты приехал ко мне.
– Я хочу услышать это от тебя. – Его голос звучит сурово, но в нем слышится мольба. – Скажи, что ты только целовалась с ним один раз и больше его не видела.
– Я целовалась с ним один раз и больше его не видела, – повторяю я потому, что он хочет это услышать.
Я внимательно смотрю на линии его татуировки, которую видно на шее из-под футболки. Его близость и успокаивает, и обжигает меня. Идет бесконечная схватка, но у меня больше нет сил сражаться.
– Может, я еще о чем-то не знаю? – спокойно спрашивает он.
– Нет, – вру я.
Я не собираюсь рассказывать ему про свидание с Тревором. Между нами ничего не было, но Хардина это в любом случае не касается. Тревор мне нравится, и я хочу оградить его от Хардина, этой настоящей ходячей бомбы.
– Уверена?
– Хардин… не думаю, что в нашей ситуации ты имеешь право меня допрашивать, – говорю я, глядя ему в глаза. Не могу удержаться.
– Я знаю. – Его ответ удивляет.
Когда он встает с кровати, я пытаюсь не обращать внимания на охватывающее меня ощущение пустоты.
Глава 26
ХардинДенек выдался адский. Я рад случившемуся, но все-таки это был ад. Я никак не ожидал, что, вернувшись из аэропорта, застану дома Тессу. Для мамы я сочинил простое оправдание: моей девушки не будет, потому что она уезжает на рождественские каникулы. Мама немного поныла, но не стала задавать слишком много вопросов или сомневаться в правдивости отговорки. Она была так рада – и кроме того, так удивлена, – что в моей жизни появилась женщина. Думаю, и она, и отец ожидали, что я всегда буду один. Собственно говоря, я тоже так считал.
Это даже забавно, такая жестокая насмешка: я ни на секунду не могу перестать думать об этой девушке, хотя всего три месяца назад хотел быть один. Я даже не представлял, чего мне не хватает, а теперь, когда я нашел это, то не могу упустить. Но все зависит от нее; что бы я ни делал, я не могу заставить ее быть со мной.
Я пытался остановиться, пытался забыть о ней, пытался двигаться дальше… и это было мучением. Блондинка с идеальной внешностью, которую я пригласил на свидание в субботу, была не Тессой. Никто не мог ее заменить. Конечно, блондинка была похожа на нее и даже одевалась, как она. Она краснела, когда я ругался, и, кажется, немного побаивалась моего поведения весь вечер. Да, она была милой, но скучной.
В ней не было той искры, которая есть в Тессе: эта девушка не сердилась, когда я сквернословил, она даже ничего не сказала, когда в разгар ужина я положил руку ей на бедро. Знал, что она согласилась пойти со мной, чтобы перед предстоящим походом в церковь воплотить в жизнь свои извращенные фантазии о плохом мальчишке, но я не был против – я ведь тоже в каком-то смысле ее использовал. Я пытался заполнить ею пустоту, которая осталась после Тессы. Отвлечься от мысли, что Тесса поехала в Сиэтл с этим гребаным Тревором. Когда я наклонился, чтобы поцеловать ее, то чувство вины накрыло меня с головой. Я отступил назад, а она, судя по ее невинному взгляду, явно была смущена – я практически побежал назад к машине, оставив ее одну в ресторане.
Я встаю и смотрю на спящую девушку, в которую безрассудно влюблен. Когда я увидел, как она убрала квартиру, постирала вещи и даже положила зубную щетку в ванной, то подумал… что у меня еще есть надежда. Но опять же, от пустых надежд ничего хорошего ждать не стоит.
Я все еще хватаюсь за тонкую нить, за тот крошечный шанс, что она может простить меня. Если бы сейчас она проснулась, то закричала, увидев, как я стою перед ней и наблюдаю за ней во сне.
Я понимаю, что мне надо немного остыть. Дать ей свободу. Эта ситуация, эти чувства так истощают и переполняют меня, что я даже не представляю, какого черта мне с ними делать. Но я найду способ – я что-нибудь придумаю. Я убираю с ее лица выбившийся локон и заставляю себя отойти от кровати, вернуться к одеялам, сложенным на полу, – там мне и место.
Может, сегодня я все же сумею заснуть.
Глава 27
ТессаПросыпаюсь, вижу над собой потолок под кирпич и не сразу понимаю, где нахожусь. Непривычно просыпаться здесь после того, как всю последнюю неделю я ночевала в отелях. Встаю и вижу, что на полу все убрано, а одеяло и подушки сложены рядом со шкафом. Я беру косметичку и иду в ванную.
Из гостиной слышится голос Хардина:
– Мам, она не может сегодня остаться. Ее мама ждет дома.
– А мы не можем пригласить ее маму сюда? Я была бы рада познакомиться с ней, – отвечает Триш.
Только не это!
– Нет, ее маме… я не очень нравлюсь, – говорит он.
– Почему?
– Наверное, она считает, я недостаточно хорош для Тессы. А может, из-за моего внешнего вида.
– Из-за внешнего вида? Хардин, не позволяй никому зарождать в тебе чувство неуверенности. Я думала, тебе нравится… твой стиль.
– Да, нравится. То есть мне нет никакого дела до того, кто там что думает. Кроме Тессы.
Я открываю рот от удивления, а Триш смеется:
– Кто ты такой и куда ты подевал моего мальчика? – И по-настоящему счастливым голосом продолжает: – Не могу припомнить, когда наш с тобой разговор последний раз обходился без ругани, это было уже много лет назад. Ты очень мил.
– Ладно… хватит уже…
Хардин сердито ворчит, а я хихикаю, представляя, как Триш пытается обнять его.
После душа решаю собраться с духом, а потом уже выйти из ванной. Я знаю, я та еще трусиха, но мне нужно время, чтобы попрактиковаться в фальшивой улыбке для мамы Хардина. Это не совсем фальшивая улыбка… «И в этом-то частично и заключается вся проблема», – напоминает внутренний голос. Вчера я действительно хорошо провела время и выспалась за всю предыдущую неделю.
Почти идеально завив волосы, собираю все свои туалетные принадлежности в сумочку. Раздается легкий стук в дверь.
– Тесс? – зовет Хардин.
– Уже выхожу, – отвечаю я и открываю дверь. Он стоит, облокотившись о дверной проем; на нем длинные серые шорты и белая футболка.
– Не хочу тебя подгонять, но мне очень нужно в туалет.
Он слегка улыбается, и я киваю. Я стараюсь не замечать, как низко на бедрах сидят его шорты, из-за чего надпись, вытатуированная на боку, еще лучше видна сквозь белую ткань футболки.
– Сейчас соберусь и поеду, – говорю я.
Он отводит взгляд куда-то на стену.
– Хорошо.
Я возвращаюсь в спальню, чувствуя себя дико виноватой из-за того, что соврала его матери и теперь так поспешно уезжаю. Я знаю, как рада она была познакомиться со мной, а я беру и уезжаю на следующий же день.
Решаю надеть белое платье и достаю еще и старые черные колготки – без них я точно замерзну. Наверное, лучше было бы просто надеть джинсы и толстовку, но в этом платье я почему-то чувствую себя более уверенно, а уверенность мне сегодня пригодится. Я раскладываю вещи по сумкам и убираю вешалки назад в шкаф.
– Тебе помочь? – спрашивает Триш, подойдя сзади.
Я подпрыгиваю, выронив темно-синее платье, которое надевала в Сиэтле.
– Я просто… – бормочу я в ответ.
Она осматривает полупустой шкаф.
– Как долго думаешь пробыть дома у мамы?
– Ну… я… – Да, врать я точно не умею.
– Судя по всему, тебя долго не будет.
– Да… просто у меня немного одежды, – мямлю я.
– Я хотела спросить, не хочешь ли ты сходить по магазинам, пока я здесь, – может, если ты вернешься пораньше, мы сумеем выбраться?
Я не могу понять, поверила ли она мне или подозревает, что я вообще не собираюсь возвращаться.
– Да… конечно, – снова вру я.
– Мам… – тихо зовет Хардин, заходя в комнату.
Я замечаю, как он хмурится, глядя на опустевший шкаф, и надеюсь, что Триш не замечает выражения его лица.
– Заканчиваю собираться, – говорю я, и он кивает.
Я застегиваю последнюю сумку и смотрю на него, совершенно не представляя, что сказать.
– Я отнесу сумки в машину.
Он берет с комода мои ключи и выходит с вещами.
Когда он уходит, Триш подходит ко мне и обнимает за плечи.
– Я так рада, что познакомилась с тобой, Тесса! Ты даже не представляешь, как много это значит для матери – видеть своего сына таким.
– Каким? – с трудом выговариваю я.
– Счастливым, – отвечает она, и мои глаза начинает пощипывать от слез.
Если сейчас Хардин кажется ей счастливым, боюсь представить, каким она привыкла его видеть.
Я прощаюсь с Триш и готовлюсь переступить порог этой квартиры в последний раз.
– Тесса?
Я оборачиваюсь.
– Ты ведь вернешься к нему? – напрямую спрашивает меня мама Хардина, и мое сердце сжимается.
Я понимаю, что она имеет в виду нечто большее, чем просто возвращение после Рождества. Боюсь, что голос выдаст меня. Поэтому просто киваю и ухожу.
Стоя возле лифта, я вдруг разворачиваюсь и иду к лестнице, чтобы не столкнуться с Хардином. Я вытираю уголки глаз и делаю глубокий вдох, а затем выхожу на улицу, где все так же идет снег. Сажусь в машину и обнаруживаю, что лобовое стекло очищено, а двигатель уже работает.
Решаю не звонить матери с предупреждением, что еду. Сейчас я не в настроении с ней разговаривать. Я хочу использовать эту двухчасовую поездку, чтобы проветрить мозги. Мне нужно мысленно составить список всех плюсов и минусов возобновления отношений с Хардином. Я знаю, как глупо с моей стороны вообще думать о таком – ведь он так ужасно поступил со мной. Он врал мне, он предал и унизил меня. Итак, в списке минусов у нас теперь есть ложь, те самые простыни, презерватив, спор, его характер, его друзья, Молли, его раздутое эго, его жизненная позиция и то, что он растоптал мою веру в него.
В списке плюсов имеется… ну… тот факт, что я его люблю. Что он делает меня счастливой, сильной, более уверенной. Что он обычно хочет лучшего для меня, если только сам не причиняет мне боль своим безрассудным поведением. Его смех и улыбка, его объятия, его поцелуи. То, как он меняется рядом со мной.
Я понимаю, что список плюсов состоит из мелких деталей – особенно мелких по сравнению с серьезными недостатками, – но ведь именно мелочи всегда более важны, правда? Не могу понять, как я вообще могла подумать о том, чтобы его простить, – то ли я сошла с ума, то ли следую зову сердца. Но к чему я должна прислушаться, когда дело касается любви, – к разуму или к чувствам?
Как бы я ни старалась, я не могу избегать его. Это у меня никогда не получалось.
Сейчас было бы кстати поговорить с другом или подругой, которые бывали в похожей ситуации. Я бы позвонила Стеф – но она тоже врала мне все это время. Я бы позвонила Лэндону, но он уже высказал свое мнение, да и женская точка зрения иногда оказывается более близкой, более понятной.
Идет сильный снег; иногда порывы ветра чувствуются даже в машине. Лучше бы я осталась в отеле – не понимаю, что заставило меня поехать. И все же, несмотря на пару опасных ситуаций на заснеженной трассе, я доезжаю быстрее, чем думала, и уже вижу перед собой мамин дом.
Я паркуюсь на аккуратно расчищенной подъездной дорожке и стучу в дверь три раза, прежде чем она наконец открывает дверь – в халате, с мокрыми волосами. Я могу по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз за всю жизнь видела ее без прически и макияжа.
– Что ты тут делаешь? Почему ты не позвонила? – с порога, как всегда недружелюбно, спрашивает она.
Я захожу внутрь.
– Не знаю, всю дорогу шел снег, и я не хотела отвлекаться.
– Ты все равно должна была позвонить, чтобы я подготовилась.
– Тебе не нужно специально готовиться, это же просто я.
Она фыркает.
– Это не значит, что я должна выглядеть как неряха, Тесса, – говорит она так, будто намекает мне на то, как выгляжу я в последнее время.
Я едва не смеюсь в ответ на это нелепое замечание, но все же сдерживаюсь.
– Где твои вещи? – спрашивает мама.
– В машине, потом схожу за ними.
– Что это… за платье на тебе? – Она осматривает меня с ног до головы, и я улыбаюсь.
– Хожу в нем на работу. Оно мне очень нравится.
– Оно слишком уж открытое… но цвет приятный.
– Спасибо. Ну, как поживают Портеры? – спрашиваю я про семью Ноя, чтобы сменить тему.
– Все отлично. Скучают по тебе. – Заходя на кухню, она мимоходом добавляет: – Может, пригласить их сегодня вечером на ужин?
Съежившись от этой мысли, я иду за ней.
– Нет, это не лучшая идея.
Она смотрит на меня, потом наливает себе кофе.
– Почему?
– Не знаю… мне будет неловко.
– Тереза, ты знаешь Портеров уже много лет. Я буду рада, если они увидят тебя такой повзрослевшей – студенткой университета, которая к тому же получила стажировку.
– То есть ты хочешь похвастаться мной?
Эта мысль меня раздражает. Она хочет позвать их, просто чтобы чем-то похвалиться.
– Нет, я хочу показать им, чего ты добилась. Это вовсе не хвастовство, – отрезает она.
– Мне эта идея все равно не по душе.
– Ну, Тереза, это все же мой дом, и если я захочу пригласить их, то приглашу. Я приведу себя в порядок и скоро вернусь.
Эффектно развернувшись, мама уходит и оставляет меня одну на кухне.
Я закатываю глаза и иду в свою прежнюю спальню. Я устала и хочу полежать, пока она заканчивает свой долгий процесс наведения красоты.
– Тереза? – Меня будит голос матери. Я даже не помню, как заснула.
Я поднимаю голову от Будды, моего старого плюшевого слона, и сонным голосом кричу:
– Иду!
Я медленно поднимаюсь и, покачиваясь, иду по коридору. Когда я захожу в гостиную, то вижу, что на диване сидит Ной. Не весь семейный клан Портеров, которым угрожала мать, но это все равно заставляет меня быстро проснуться.
– Смотри-ка, кто пришел, пока ты дремала! – Она улыбается самой натянутой из всех ее улыбок.
– Привет, – здороваюсь я, а сама думаю: «Я же знала, что мне не следует сюда приезжать».
Ной машет мне рукой.
– Привет, Тесса, отлично выглядишь.
Конечно, Ной меня ничуть не смущает – я отношусь к нему тепло, как к члену своей семьи. Но сейчас мне нужно отдохнуть от всего, что творится в моей жизни, и его присутствие только усиливает боль и чувство вины. Я знаю, что он тут ни при чем, и с моей стороны некрасиво просто игнорировать его, особенно учитывая, что он так спокойно принял мое решение уйти от него.
Мама выходит из комнаты, и я разуваюсь и усаживаюсь на диван напротив Ноя.
– Ну, как твои каникулы? – спрашивает он.
– Хорошо, а у тебя?
– Тоже. Твоя мама сказала, ты была в Сиэтле?
– Ага, там было здорово. Я ездила туда с начальником и двумя коллегами.
Он заинтересованно кивает.
– Как классно, Тесса! Я рад за тебя, очень рад, что ты работаешь в издательстве.
– Спасибо.
Я улыбаюсь. Разговор оказался не таким уж неловким, как я думала.
Мгновение спустя он переводит взгляд в ту сторону, куда пошла мама, и наклоняется поближе ко мне.
– Слушай, с самой субботы твоя мама такая напряженная. В смысле, сильнее, чем обычно. Как ты со всем этим справляешься?
Я удивленно нахмуриваю брови.
– Ты о чем?
– Ну, вся эта история с твоим отцом, – медленно говорит он, будто уверен, что я обо всем должна знать.
Что?
– С моим отцом?
– Она тебе не сказала? – Он снова смотрит в сторону коридора, где сейчас никого нет. – Вот как… ты только не говори, что я рассказал…
Не дав ему договорить, я вскакиваю и бегу к ее комнате.
Да что там, блин, такое с моим отцом? Я не видела и не слышала от него ничего уже восемь лет. Ной говорил таким серьезным тоном… Он что, умер? Я даже не знаю, какие чувства это вызывает у меня.
– Что там такое с отцом? – громко спрашиваю я, врываясь в ее комнату. Мама в изумлении смотрит на меня, но тут же успокаивается. – Ну? – кричу я.
Она закатывает глаза.
– Тесса, смени тон. Тебе не о чем, совершенно не о чем волноваться.
– Это не тебе решать. Скажи мне, в чем дело! Он умер?
– Умер? Нет-нет. Я бы сказала тебе про такое, – говорит она, будто не обращая внимания на то, как я взволнована.
– Тогда что?
Она вздыхает и молча смотрит на меня.
– Он вернулся. Живет неподалеку от тебя. Но он не собирается с тобой встречаться, не переживай. Я обо всем позаботилась.
– Да что все это вообще значит?
В моей голове уже не осталось места из-за всех этих событий с Хардином, а теперь мой отсутствовавший восемь лет отец возвращается в Вашингтон. Хотя, если подумать, я даже не знала, что он куда-то уезжал. Я лишь знала, что его не было рядом.
– Это ничего не значит. Я собиралась рассказать тебе, когда звонила в пятницу, но раз тебе было некогда взять трубку, я сама с этим разобралась.
Той ночью я слишком сильно напилась, чтобы отвечать на ее звонки, – и слава богу, что я не ответила. Едва ли я справилась бы с этой новостью в пьяном состоянии. Я и сейчас-то с трудом представляю, как мне все это вынести.
– Он не станет беспокоить тебя, так что убери со своего лица этот печальный взгляд и переоденься: поедем за покупками, – говорит она чересчур равнодушным тоном.
– Я не хочу ехать ни за какими покупками, мама. Для меня это, представь себе, серьезная новость.
– Ничего серьезного тут нет, – раздраженно и злобно отвечает она. – Его не было рядом много лет. И его не будет рядом, так что ничего не изменилось.
Она скрывается за дверцей шкафа, и я понимаю, что спорить нет смысла.
Возвращаюсь в гостиную, беру телефон и обуваюсь.
– Куда вы собираетесь? – спрашивает Ной.
– Откуда я знаю? – говорю я и выхожу на улицу, на морозный воздух.
Я потратила время, чтобы приехать сюда, провела два часа за рулем на заснеженной дороге, а она ведет себя со мной как ведьма… Нет, как стерва. Настоящая стерва. Рукой я стряхиваю снег с лобового стекла – дурацкая идея, потому что мне становится еще холоднее. Забравшись внутрь, я чувствую, как стучат зубы; завожу машину и жду, пока она немного прогреется.
Я еду и кричу, обзывая свою мать самыми мерзкими словами, какие только могу вспомнить. Слегка охрипнув, я пытаюсь придумать, что мне делать дальше, но мои мысли переполняют воспоминания об отце, и я не могу ни на чем сконцентрироваться. По щекам текут слезы, и я хватаю телефон, который лежит рядом, на пассажирском сиденье.