– Иди сюда, – говорю я, и с облегченным вздохом он спешит обнять меня, а я кладу голову ему на грудь.
Меня это успокаивает – так же, как, думаю, и его. Несмотря на все что он сделал, в объятиях этого небезупречного мальчишки я чувствую себя уютно.
– Не отпускай меня, Тесса, – шепчет он и закрывает глаза.
Глава 30
ТессаЯ просыпаюсь в поту. Хардин лежит головой у меня на животе, обняв меня своей медвежьей хваткой. Его руки наверняка уже онемели под весом моего тела. Его ноги переплелись с моими, и он слегка храпит.
Сделав глубокий вдох, я осторожно убираю с его лба густые волосы. Такое чувство, что я так долго не касалась его волос, но на самом деле – лишь с прошлой субботы. Я прокручиваю в голове все, что случилось в Сиэтле, и поглаживаю пальцами его взъерошенную голову.
Он вдруг открывает глаза, и я быстро убираю руку.
– Извини, – говорю я, смутившись, словно меня поймали с поличным.
– Вообще-то было приятно, – сонным голосом отвечает он.
Еще немного полежав – я чувствую его дыхание на своей коже, – он поднимается, слишком скоро, и я жалею, что начала гладить его по волосам. Если бы я этого не сделала, он все еще лежал бы, обняв меня.
– У меня сегодня кое-какие дела на работе, так что я ненадолго уеду в город, – сообщает он и достает из шкафа свои черные джинсы, а затем быстро обувается. Такое чувство, что он хочет побыстрее сбежать отсюда.
– Ладно…
В чем дело? Я думала, он будет рад тому, что впервые за неделю мы спали в одной постели в объятиях друг друга. Я думала, что-то изменится – не в смысле грандиозной перемены, – но я считала, он почувствует, что я немного смягчилась, что стала на несколько шагов ближе к примирению.
– Хорошо… – говорит он, подергивая кольцо в брови, а потом снимает белую футболку и вместо нее достает из комода черную.
Хардин молча выходит из комнаты, что снова меня озадачивает. Я всего могла ожидать, но только не того, что он вот так убежит. Какие у него сейчас могут быть дела? Как и я, он читает рукописи, только ему намного чаще позволяют работать из дома, так зачем же ему куда-то сегодня так спешить? Вспомнив, чем занимался Хардин в последний раз, когда сказал, что у него есть «дела», я чувствую, как все внутри у меня сжимается.
Я слышу его краткий разговор с матерью, а потом – как открывается и закрывается дверь. Я откидываюсь назад на подушки и по-детски недовольно топаю ногами по кровати. Но, почувствовав зов кофе, я наконец выбираюсь из постели и топаю на кухню.
– Доброе утро, дорогая, – щебечет Триш, когда подхожу к столу.
– Доброе утро. Спасибо, что сделали кофе, – благодарю я и беру горячий кофейник.
– Хардин сказал, у него дела на работе, – говорит она скорее вопросительным, нежели утвердительным, тоном.
– Да… он упомянул что-то такое, – отвечаю я, не зная, что еще сказать.
Но, похоже, она не обращает внимания на мои слова.
– Я рада, что ему стало лучше после того, что было ночью, – обеспокоенно говорит она.
– Да, я тоже. – И, недолго думая, я добавляю: – Не надо было отправлять его спать на пол.
Она озадаченно хмурит брови.
– У него не бывает кошмаров, если он спит не на полу? – осторожно спрашивает она.
– Нет, кошмаров не бывает, если мы…
Я молча размешиваю сахар в кофе и пытаюсь придумать, как сменить тему.
– Если ты с ним, – заканчивает она за меня.
– Верно… если я с ним.
Она смотрит на меня взглядом, полным надежды, – говорят, такой взгляд может быть только у матери, которая рассказывает о своих детях.
– Ты знаешь, откуда у него эти кошмары? Я знаю, он просто убьет меня, если я расскажу, но думаю, ты должна знать.
– Прошу, не надо, миссис Дэниэлс. – Я сглатываю комок в горле. Я правда не хочу, чтобы она рассказывала мне эту историю. – Он рассказал мне… о той ночи. – Она удивленно смотрит на меня, и я снова чувствую комок.
– Он рассказал тебе? – изумленно переспрашивает она.
– Простите, я не хотела так напрямую вам говорить. И в тот вечер, я подумала, вы знаете…
Я извиняюсь и отпиваю еще кофе.
– Нет-нет… тебе не за что извиняться. Я просто не могу поверить, что он рассказал тебе. Понятно, что ты знала про кошмары, но про это… невероятно. – Она улыбается мне – самой искренней улыбкой.
– Надеюсь, вы не против. Мне очень жаль, что такое случилось. – Я не хочу влезать в их семейные секреты, просто с подобным я никогда не сталкивалась.
– Я не только не против, милая, – говорит она и начинает плакать, не стесняясь. – Я так рада, что у него есть ты… Кошмары были ужасные – он кричал и кричал, не переставая. Я хотела отправить его к психологу, но ты же знаешь Хардина. Он не стал ни с кем из них разговаривать. Совсем. Не проронил ни слова – просто сидел и смотрел в стену.
Я ставлю кружку на стол и обнимаю ее.
– Не знаю, что вчера тебя заставило вернуться, но я рада, что это случилось, – говорит она, уткнувшись в мое плечо.
– В смысле?
Она делает шаг назад и смотрит на меня, криво улыбаясь и вытирая глаза.
– Детка, я, конечно, уже старая, но не настолько. Я поняла, что между вами что-то не так. Я видела, как он удивился, увидев тебя здесь, а подозревать неладное я начала, еще когда он сказал, что ты не сможешь приехать в Англию.
Я чувствовала, что ее не проведешь, но не знала, насколько хорошо она все понимает. Я делаю большой глоток уже остывшего кофе и раздумываю над этим.
Триш осторожно берет меня за руку.
– Он был так рад… ну, насколько Хардин вообще может радоваться… что приедет в Англию вместе с тобой, а всего несколько дней назад сказал, что ты куда-то уезжаешь, но я не поверила. Что случилось? – спрашивает она.
Я снова отпиваю кофе и ловлю ее взгляд.
– Ну… – Я не знаю, как это сказать, потому что фраза «Да так, ваш сын просто лишил меня девственности на спор» вряд ли ее обрадует. – Он… он солгал мне, – кратко отвечаю я.
Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за Хардина, не хочу втягивать ее во всю эту историю, но и врать тоже не собираюсь.
– Серьезная ложь?
– Просто гигантская.
Она смотрит на меня с опаской, будто я сейчас готова разорваться, как мина.
– Он жалеет об этом?
Так странно обсуждать это с Триш. Я ее даже не знаю, и она его мать, так что в любом случае будет на его стороне. Так что я осторожно отвечаю:
– Да… думаю, да, – и допиваю остатки кофе.
– Он говорил тебе об этом?
– Да… несколько раз.
– Он выражал свое сожаление?
– Вроде того.
Выражал? Да, он ударился в слезы и вообще ведет себя спокойнее, чем обычно, но он все же не сказал того, что я хочу услышать.
Она смотрит на меня, и на мгновение я чувствую, что действительно боюсь услышать ее ответ. Но, к моему удивлению, она говорит:
– Ну, как матери, мне приходится мириться с его выходками. Но ты не должна этого делать. Если он хочет, чтобы ты его простила, то должен заслужить это. Он должен доказать, что это никогда больше не повторится – что бы он ни натворил, – а я думаю, наврал он по-крупному, раз ты даже решила съехать. Не забывай, что эмоции – это то, чем он редко пользуется. Этого парня… то есть теперь мужчину, легко рассердить.
Я знаю, что это прозвучит глупо, ведь люди лгут друг другу все время, но я выпаливаю свой вопрос прежде, чем успеваю подумать:
– Вы бы простили того, кто солгал вам?
– Ну, все зависит от самой лжи и от того, насколько человек раскаивается в содеянном. Я бы сказала так: если ты позволишь себе слишком часто верить в ложь, то найти путь к правде станет нелегко.
Она намекает, что мне не следует его прощать?
Триш слегка постукивает пальцами по столешнице.
– Однако я знаю своего сына и вижу, как он изменился с тех пор, когда мы виделись в последний раз. За эти месяцы с ним произошли огромные перемены, Тесса. Я даже не могу описать, какие. Он теперь смеется и улыбается. Вчера мы с ним даже нормально поговорили. – Несмотря на серьезность темы, она широко улыбается. – Я знаю, что если он потеряет тебя, то станет таким, как был раньше, но это не значит, что ты должна чувствовать себя обязанной быть с ним.
– Я не… в смысле, не чувствую себя обязанной. Я просто не знаю, что и думать.
Жаль, что я не могу рассказать ей все детали и услышать ее честное мнение. Вот бы моя мать была такой же понимающей, какой мне кажется Триш.
– Что же, в этом-то и вся сложность, потому что решение за тобой. Главное, не спеши – пусть он попотеет. Моему сыну все легко дается – так всегда было. Может, в этом частично и есть его проблема – он обязательно получает то, что хочет.
Я смеюсь, потому что она подобрала очень верное описание.
– Это уж точно.
Вздохнув, я подхожу к шкафчику, чтобы вытащить пачку хлопьев. Но Триш перебивает меня своими словами:
– Может, соберемся и поедем где-нибудь позавтракаем, а потом займемся всякими девичьими делами? Мне бы, например, не помешало постричься.
Она смеется и мотает своими каштановыми волосами.
– Может, соберемся и поедем где-нибудь позавтракаем, а потом займемся всякими девичьими делами? Мне бы, например, не помешало постричься.
Она смеется и мотает своими каштановыми волосами.
У нее хорошее чувство юмора, как и у Хардина – когда он позволяет себе проявить его. Он, конечно, более циничен, но теперь я вижу, откуда это в нем.
– Отличная идея. Я только приму душ, – говорю я и убираю хлопья назад.
– Душ? Там же валит снег, и нам все равно будут мыть голову! Я собиралась поехать вот так. – Она показывает на свой черный спортивный костюм. – Надевай джинсы или что-нибудь такое и поехали!
Это так не похоже на поездку куда-нибудь с моей матерью. Мне пришлось бы погладить одежду, сделать укладку и накраситься – даже если мы собирались за продуктами.
Я улыбаюсь и говорю:
– Хорошо.
Вернувшись в спальню, я достаю из шкафа джинсы и толстовку и завязываю волосы в пучок. Уже в кедах я иду в ванную, быстро чищу зубы и брызгаю на лицо холодной водой. Возвращаюсь в гостиную: Триш уже ждет меня у двери.
– Надо оставить Хардину записку или отправить сообщение, – говорю я.
Но она улыбается и тянет меня к выходу.
– Об этом юноше не волнуйся.
Остаток утра и большую часть дня провожу с Триш. С ней мне спокойнее. Она добрая, веселая, и с ней приятно общаться. Она легко поддерживает разговор и почти все время меня смешит. Мы идем в парикмахерскую, и Триш просит отстричь ей челку и пытается заставить меня сделать то же самое, но я с улыбкой отказываюсь. Однако я поддаюсь ее уговорам и покупаю к Рождеству новое черное платье. Правда, я пока даже не представляю, где буду отмечать праздник. Я не хочу мешать Хардину и его маме, я даже не купила никаких подарков. Может, я все же соглашусь на приглашение Лэндона – он звал меня к себе домой. Кажется, это уже слишком – проводить Рождество с Хардином, когда мы даже не вместе. У нас эта странная промежуточная стадия: мы не пара, но все же я почувствовала, что мы стали сближаться – до того, как сегодня утром он внезапно ушел.
Когда мы возвращаемся, то видим, что машина Хардина уже стоит у дома, и я начинаю нервничать. Заходим в квартиру: Хардин сидит на диване, а у него на коленях и по всему кофейному столику разложены бумаги. Зажав ручку в зубах, он задумчиво смотрит на то, что в них написано. Видимо, работает, хотя за все время, что мы знакомы, за рукописями я его видела всего несколько раз.
– Привет, сынок! – радостно восклицает Триш.
– Привет, – равнодушно отвечает он.
– Скучал по нам? – дразнит она, но он закатывает глаза, а затем собирает бумаги и засовывает в папку.
– Я буду в спальне, – раздраженно говорит он и встает с дивана.
Взглянув на Триш, я пожимаю плечами и иду в комнату следом за Хардином.
– Чем занимались? – спрашивает он и кладет свою папку на комод. Оттуда выпадает один листок, и он быстро засовывает его обратно и резко закрывает папку.
Я сажусь на кровать, скрестив ноги.
– Поехали позавтракать, потом сходили в парикмахерскую и по магазинам.
– Понятно.
– А чем занимался ты? – спрашиваю я его.
Он молча смотрит в пол и только потом отвечает:
– Ездил на работу.
– Завтра рождественский сочельник, так что я на это не куплюсь, – говорю я с уверенностью, которую в меня, похоже, вселила Триш.
Его зеленые глаза сердито вспыхивают.
– Ну а меня никак не волнует то, что ты на это не купишься, – передразнивает он и садится с противоположной стороны кровати.
– Да что с тобой случилось? – резко говорю я.
– Ничего. Со мной все в порядке.
Я чувствую, как он отделяется от меня мысленным барьером.
– Видимо, нет. Куда ты ездил сегодня утром?
Он проводит рукой по волосам.
– Я уже тебе говорил.
– Вранье ничем тебе не поможет, ведь именно из-за него у тебя… у нас все пошло прахом, – напоминаю я.
– Ладно! Хочешь знать, где я был? Я ездил к отцу! – кричит он и встает.
– К отцу? Зачем?
– Поговорить с Лэндоном. – Он садится на стул.
Я закатываю глаза.
– Поездка на работу и то звучит правдоподобнее.
– Я был там. Давай, позвони ему, если не веришь.
– Ладно, и о чем же ты разговаривал с Лэндоном?
– О тебе, конечно.
– И что же вы такое обсуждали? – спрашиваю я.
– Ну, все. Я знаю, что тебе не хочется оставаться здесь. – Он переводит взгляд на меня.
– Если бы не хотела, меня бы здесь не было.
– Тебе некуда идти, ведь тогда бы ты уже ушла, я это знаю.
– И почему же ты так уверен? Прошлой ночью мы даже спали в одной кровати.
– Верно, и ты прекрасно знаешь почему – из-за моего кошмара, иначе бы ты не согласилась. Только по этой причине ты пустила меня в постель и только по этой причине сейчас разговариваешь со мной. Потому что тебе меня жаль. – Его руки трясутся, а глаза пронзают меня. За их зеленым светом я вижу стыд.
– Не важно, почему это случилось, – говорю я, качая головой.
Не понимаю, что заставляет его всегда делать такие поспешные выводы. Почему ему так трудно принять тот факт, что его любят?
– Тебе жаль бедненького Хардина – его мучают кошмары, и он не может спать в гребаной кровати один! – Он кричит так громко, что я тоже не могу оставаться спокойной.
– Хватить орать! Твоя мама – в соседней комнате! – кричу я в ответ.
– Так вот чем вы двое занимались весь день… обсуждали меня? Мне не нужная твоя сраная жалость, Тесс.
– Господи, Хардин! Как же ты меня раздражаешь! Мы не обсуждали тебя – не в этом смысле. И, кстати говоря, я тебя не жалею, я все равно хотела, чтобы ты спал рядом со мной, даже если бы у тебя не было кошмаров, – говорю я, скрестив руки на груди.
– Ну конечно! – рявкает он.
– Дело не в том, что чувствую я, а в том, каковы твои чувства. Если кто и должен перестать жалеть тебя, то это ты сам, – так же резко отвечаю я.
– Я себя не жалею.
– Видимо, жалеешь. Ты только что устроил скандал со мной на пустом месте. Мы должны двигаться вперед, а не назад.
– Двигаться вперед? – Он ловит мой взгляд.
– Да… то есть во‑возможно, – запинаюсь я.
– Возможно? – Он улыбается.
И вдруг становится таким счастливым – как малыш, получивший кучу подарков на Рождество. Только что он ругался со мной, и его щеки пылали от злости. Странно, но я чувствую, что и мой гнев тоже исчез. Меня пугает, что мои эмоции так зависят от его поведения.
– Ты просто ненормальный, серьезно, – говорю ему я.
В ответ – убийственно очаровательная улыбка.
– Классная стрижка.
– Тебе пора уже пить успокоительные, – дразню я, и он смеется.
– С этим уже не поспоришь, – отвечает он.
И я не могу не рассмеяться в ответ… Может, потому что я такая же ненормальная, как и он.
Глава 31
ТессаНаш разговор прерывает мой телефон: он вибрирует, подпрыгивая на комоде. Хардин берет его, смотрит на экран и говорит:
– Это Лэндон.
Протягивает трубку мне, и я отвечаю:
– Привет.
– Привет, Тесса, – говорит Лэндон. – В общем, мама просила позвонить и узнать, придешь ли ты к нам на Рождество?
Его мама такая милая. Готова поспорить, что она накроет отличный стол.
– Ну… да, я с удовольствием. Во сколько приходить? – спрашиваю я.
– В полдень. – Он смеется. – Она уже начала готовить, так что я бы на твоем месте ничего не ел до самого прихода сюда.
– Тогда уже начинаю голодовку, – шучу я. – Мне что-нибудь принести? Я понимаю, что Карен готовит намного лучше, чем я, но я тоже могу что-то сделать. Как насчет десерта?
– Да, можешь принести десерт… и еще… знаю, это так неловко, но если ты будешь против, то так и скажи. – Он понижает голос. – Просто они хотят пригласить Хардина и его маму. Но если вы с ним не в ладах…
– Да нет, все нормально. Вроде того, – перебиваю я.
Хардин удивленно изгибает брови, а я взволнованно ему улыбаюсь.
Лэндон облегченно выдыхает.
– Супер. Тогда, если тебе нетрудно, передай им приглашение.
– Обязательно, – обещаю ему я, а затем, вспомнив кое-что, добавляю: – Что мне купить им, в смысле, что подарить?
– Нет-нет, ничего не надо! Никаких подарков.
Я смотрю в стену, стараясь не обращать внимания на то, как на меня неотрывно смотрит Хардин.
– Понятно. Но раз я все равно принесу подарки, что лучше выбрать?
Лэндон добродушно вздыхает.
– Упрямая, как всегда. Ну, мама любит все, связанное с кухней, а Кен не откажется от пресс-папье…
– Пресс-папье? – ухмыляюсь я. – Это ужасный подарок.
Он смеется в ответ.
– Ну, я купил ему галстук, так что это уже не вариант. – Затем мрачно продолжает: – В общем, если что-то понадобится, звони. Меня просят помочь с уборкой, – говорит он и вешает трубку.
Когда я убираю телефон, Хардин тут же спрашивает:
– Ты пойдешь туда на Рождество?
– Да… не хочу ехать к матери, – отвечаю я и сажусь на кровать.
– Это понятно. – Он потирает подбородок указательным пальцем. – Может, останешься здесь?