Он пришел в земли Племени от восхода, где не бывает Людей, а бывают только немые. Но он понимал Речь. Он принес с собой невиданный нож из Звенящего Камня и страшный рассказ о Долине, где водятся эти камни, где делают такие ножи и множество странных вещей.
Он был единственным пришлым в Племя Настоящих Людей, оставшимся в живых. И не только потому, что умел убивать. А убивать он умел, и его невиданный нож любил убийство, как никакой из прочих ножей. Когда Шаман, наслушавшись рассказов Странного, зарезал для Духов Звенящих Камней двух лишних дочерей Длиннорукой, Странный подошел к нему, махнул рукой - вот так - и голова Шамана запрыгала по камням. Даже самым лучшим каменным ножом так не получается - многие пробовали.
После этого Странный назвал Племя Настоящих Людей сворой шелудивых трупоедов и ушел жить в пещеру. И это было плохо, потому что при нем не голодали и немые боялись приближаться к Хижинам.
Странный много умел и охотно учил. Это он придумал ловить и есть утонувших, к которым Настоящие Люди относились с опасливым отвращением за то, что они утонули, но не умерли, и сродни ползучим.
Странный говорил старикам, что утонувших ловить легче, чем охотиться, что они вкусные, но старики только плевались. Странный говорил, что крылатые и прочие ловят и едят утонувших. Но старики сказали, что крылатые и прочие едят много такого, чего не возьмет в рот Настоящий Человек. А Беспалый вспомнил, как Большой Корнеед размазал по камням дохлого трупоеда, который вонял от Реки до самых Хижин, и все Корнееды, жившие вблизи, приходили валяться по этим камням и тереться шкурой о мерзкую падаль. И Беспалый спросил, станет ли теперь и Странный поступать так же.
Тогда Странный сделал из волокон жгучей травы странное и назвал его "сеть", и этой сетью поймал много утонувших и варил их очень долго, чтобы никто не догадался, что было сварено, а потом дал попробовать всем. А потом Слепящее поднималось на небо столько раз, сколько пальцев на руке и еще два раза, и Странный снова собрал стариков и спросил, не случилась ли в Племени беда от плохой еды. Старики смогли вспомнить только, что Горлогрыз свалился со скалы и свернул себе шею, но, наверное, не от еды. И это не беда, а наоборот. И Странный рассказал старикам, чем он накормил всех, и старики поняли, что это хорошо, хотя некоторых вытошнило.
А еще Странный придумал выкопать возле водопоя большую яму и закрыть ее ветками. Старики спрашивали: "Зачем?", а он сказал: "То, что упадет в яму, можно будет съесть". Но первым в яму упал Однорукий, и Странный не позволил его есть, хотя проку от Однорукого нет, каждый скажет. И все забыли о яме. Но потом в нее провалился такой большой рогатый, что Настоящие Люди три восхода Слепящего встречали сытыми, и поняли, что это хорошо.
И еще Странный придумал собирать у Реки рыжую землю и делать из нее и воды грязь, а из грязи этой лепить горшки, которые потом сами собой становятся твердыми, и сколько ни лей в них воды, почему-то опять грязью не делаются.
И еще Странный придумал убивать, не приближаясь, убивать очень маленьким копьем, которое бросает не рука, а бросают палка и жилы рогатых. И так можно убивать и рогатых, и Ночных Убийц, и немых, и это хорошо.
И еще Странный придумал говорить "я", "ты", "он", если забыл имя или лень его повторять, и еще придумал много-много полезных вещей.
И еще. Это Странный придумал назвать Кошку Кошкой, а не Гривастой, как раньше. Сказал: в земле немых есть такой маленький - похожий на Желтого Убийцу, но маленький - который вздергивает верхнюю губу и шипит, когда сердится. Как Кошка...
А теперь Странный живет в пещере один и не хочет говорить ни с кем из Людей, кроме Хромого и Кошки.
Он сказал, что Хромой и Кошка - самые Люди из всех Настоящих Людей. Хромой сомневался, но Кошка сказала, что если уж это говорит Странный, значит так и есть.
И еще Кошка сказала, что раз они не такие, как все, то понятно, почему они живут вместе, хотя Кошка пережила на три зимы больше, чем Хромой. И Хромой не стал спорить, хотя знал, что это не так.
Сначала ведь Хромой Кошку не замечал, он думал, что Кошка - это просто Кошка, как все. Но потом ее захотел взять в свою хижину Узкоглазый, который видел больше зим, чем Хромой, и уже мог взять себе женщину. А Хромой давно искал случая напакостить этому вонючему трупоеду, который всем говорил, что Хромой сделал ему некрасивую серьгу для носа и что Шаман делает лучше.
Месть удалась: он побил Узкоглазого и не подпускал его к Кошке, и старики решили отдать ее Хромому; правда он был еще слишком молод иметь свою женщину, но в Племени были лишние девочки.
И только потом Хромой понял, что Кошка - это Кошка, и другой Кошки нет... Нет... Нет... Нет теперь Кошки - ни другой, ни этой, никакой... Забрали, увели Кошку, схватили не руками и увели. И где искать? Хромой не знает, а Странный знает, но не говорит. Вай-вай-вай-воу-у-у!..
Странный сплюнул, отвернулся, кусая губы:
- Перестань выть. Воем ты Кошку не вернешь. И никак не вернешь. Забудь.
- Не хочу, - Хромой мрачно смотрел в пол. - Расскажи дорогу.
- Отдать им еще и тебя?! А вот им... - Странный сделал непонятный жест, вскочил, заметался из угла в угол.
- Ты сказал: "Отдать тебя"? - Хромому показалось, что он ослышался. Они меня хотят?
- Да, - Странный снова подсел к очагу, уперся взглядом в огонь. - И тебя, и Кошку, и других. Таких, как вы.
Хромой сморщился, силясь понять, прижал кулаки к вискам.
- Но ты говорил, что таких, как мы - я и Кошка - в Племени нет. А теперь сказал - другие. Другие такие, как мы. Кто?
- В Племени... - Странный усмехнулся горько и едко. - Кроме Племени есть еще племена. А в них есть такие, как вы. И более Люди, чем вы - тоже есть.
Хромой совсем растерялся.
- Но кроме Племени Людей нет. Есть немые, но они немые - не Люди...
- Немые! Ну конечно - немые... - смех Странного был сухим и дробным, будто галька посыпалась. - А ты знаешь, как немые называют Настоящих Людей? Двуногие трупоеды, вот как.
- Немые - называют?! - глаза Хромого полезли на лоб. - Они не могут называть! Они немые. Не знают Речи, бормочут без смысла...
Странный устало вздохнул:
- Нет. Просто у немых и у Племени разная Речь. Племя не понимает Речь немых. Немые не понимают Речь Племени. Считают немыми вас.
- Немые - Люди... - Хромой силился осознать услышанное, силился и не мог. - Немые - Люди... Ты спутал, Странный, говоришь невозможное. Среди немых Людей нет. Немые грязные, вонючие, трусливые, безобразные. Настоящий Человек на немого и помочиться не захочет. А Речи немые не знают. Рычат, тявкают без смысла - я слышал сам.
- Да, - мрачно осклабился Странный. - Так говорят Настоящие Люди о немых. И немые о Настоящих Людях говорят так. И Настоящие Люди украшают Хижины черепами немых. А немые обдирают волосы и кожу с голов Настоящих Людей. А Люди Звенящих Камней рады и сыты. Потому, что они едят вашу злобу, как вы - мясо рогатых. И делают так, чтобы злоба была, чтобы злобы было больше, больше, больше. И это не самое мерзкое из их деяний. Трупоеды..
Лицо Хромого сморщилось - просительно, жалко:
- Не понимаю... Не люблю не понимать... Плохо... Ты говорил: Люди Звенящих Камней могучи. Страшнее духов. Теперь сказал: едят нашу злобу. Значит, своей злобы нет - ели бы свою. Значит, не могут убивать - убивали бы немых сами, сколько надо съесть. Не могут. Ждут, чтобы убили мы. Значит - слабы. Не понимаю. Почему боишься их ты - сильный?
- Ты не поймешь, Хромой. - В голосе Странного не осталось ни ярости, ни силы - только бесконечная тупая усталость. - Не можешь понять. Рано. И дети твои не поймут. И дети их детей не поймут. Много, много поколений придет и уйдет прежде, чем вы поймете. Вот почему ты нужен мне. И Кошка нужна. Была нужна.
Хромой застонал, ударил кулаками о камни.
- Я и Кошка нужны тебе. Я и Кошка нужны Людям Звенящих Камней. Почему?!
- Когда-то, - Странный говорил, будто бредил, - вы были почти так же сильны, как и Люди Звенящих Камней. Они испугались вашей силы. Они сделали так, что вы стали такие, какие вы есть теперь. И я хочу, чтоб такие, как ты и Кошка - почти Люди - рожали детей, чтоб ваши дети были больше Люди, чем вы, а их дети - больше Люди, чем они; чтоб вы скорее, скорее, скорее снова стали сильны; чтоб вы растоптали гнусных трупоедов, смели, уничтожили без следа, без памяти, всех! Всех!! Всех, сколько их есть здесь и везде!!!
Напуганный этим истерическим воплем Хромой вжался в стену. Таким Странного он не видел никогда. И все-таки желание понять, понять хоть что-нибудь, пересилило страх, и Хромой отважился на новый вопрос:
- Для этого мы - я и Кошка - нужны тебе. А им?
Странный снова сник.
- И им - для этого. Чтоб вы - все вы, Настоящие Люди, немые, все быстрее стали сильными. Чем больше вашей силы, тем больше вашей злобы. Чем больше злобы - тем больше еды для них. Но это не главное. Главного ты не поймешь. А когда вашей силы станет слишком много, они опять отнимут ее. И еще - они не любят делать руками. Им нужны такие, которые могут делать то, что они говорят. Очень мало, но нужны.
- Делать что?
- Разное. Ловить таких, как ты. Много другого. Не поймешь.
- А для чего мы им еще?
- Не поймешь, - Странный растирал руками лицо. - Ты ведь думаешь, если двум племенам тесно на одной равнине, выход один - убивать.
- А как иначе? - пожал плечами Хромой.
- Не знают. Хотят узнать. И для этого им нужно, чтобы Настоящие Люди и немые жили в тесноте, хотя Мир велик. И чтобы Настоящие Люди называли немых тявкающими без смысла, а немые Настоящих Людей - двуногими трупоедами...
Хромой жалобно заскулил:
- Не понимаю...
- Не плачь, - казалось, что Странный и сам готов заплакать. - Ты не сможешь понять. Рано. Слишком рано. Но те, кем вы станете потом, через много-много поколений - они смогут понять. И я должен сделать так, чтобы они узнали. Узнали, зачем Люди Звенящих Камней создали Мир и вас, узнали, как с ними сражаться, как побеждать прежде, чем они снова лишат вас силы, снова сделают такими, как теперь...
Новая мысль поразила Хромого:
- Ты говоришь про нас - "вы", про них - "они". Значит, ты - не они и не мы. А кто?
Странный не-то вздохнул, не-то всхлипнул:
- Ты ведь видишь сны, Хромой. И бывает так, что во сне ты - не совсем ты, и не здесь - далеко. Представь, что человек умер во сне. Сразу умер не успел проснуться. И тот он, который ему приснился - остался.
Хромой долго молчал, сосредоточенно ковырял набившуюся между пальцами ног грязь. Потом поднял глаза на Странного:
- Если бы ты был не ты, а Однорукий, я бы понял все: ты забыл нагнуться, входя в пещеру, и испортил у себя в голове. Но ты не Однорукий. Ты - Странный. И я понял только: хочешь, чтоб у меня были дети. Теперь пойми ты: без Кошки не будет детей - я один не смогу. Расскажи дорогу.
Странный щурился на огонь, тер подбородок. И вдруг какая-то мысль молнией вспыхнула в его глазах. Мысль, поразившая, казалось, его самого.
- Скажи, Хромой... Только не вздумай вилять языком... Вы знали, что я делаю здесь, в пещере? Ты и Кошка - знали?
- Да, - Хромой потупился. - Ты выбиваешь на камне рисунки. Непонятные. Странные. Там, глубоко. Нам было интересно, и мы подсмотрели. Ты пришел с факелом и стал бить камнем по камню. Там было уже много рисунков, а ты выбивал новые. А потом ты учуял нас, глянул туда, где мы прятались, и твоя рука искала нож. И мы сразу убежали, потому что ты смотрел... Так ты смотрел на Шамана, когда убивал.
- Значит, мне не показалось, - Странный подбросил в очаг хворосту. Только я не мог вас учуять. Мой нос слаб, а факел был рядом и вонял. Просто кто-то из вас слишком громко сопел.
Хромой угрюмо шмыгнул носом:
- Кошка. Она очень думала.
- О чем?
- Не сказала. Спросила, можно ли нарисовать слова.
Странный тяжело вздохнул:
- Умная.
Он надолго умолк. Хромой тоже притих, понимая, что нельзя мешать его мыслям.
Наконец Странный хлопнул ладонями по коленям, встал, подошел к выходу из пещеры, заговорил, не оборачиваясь к Хромому, глядя в ночь:
- Все, что знает Кошка, и о чем догадалась Кошка, знают теперь Люди из Долины Звенящих Камней. Значит, они найдут меня. Скоро. Меня победили опять, и все было зря. Слушай, Хромой, я расскажу дорогу. Иди, если не жалко себя. Но запомни: ты можешь идти не раньше, чем Слепящее успеет взойти и снова взойти. Понял?
Хромой торопливо закивал, глядя на Странного снизу вверх.
- Знаешь место, где Река раздваивается подобно жалу ползучих? Когда дойдешь, будешь ждать меня. Я пойду с тобой, потому, что все было зря. Понял?
Хромой снова радостно закивал.
- Тогда слушай дорогу.
- Зачем? Зачем говорить, если ты отведешь меня сам?
Странный коротко глянул через плечо:
- Путь далек и опасен, Хромой. Я могу умереть прежде, чем мы увидим Долину.
Слепящее поднялось уже высоко. От его лучей не было спасения здесь, на Реке, и едкий пот заливал глаза, и сводило пальцы, силящиеся удержать проскальзывающее во взмокших ладонях весло. Но челнок упорно и мощно шел против течения, хотя временами Хромому казалось, что он застыл на месте, а движутся - медленно и плавно - берега Реки.
Челнок Хромому оставил Странный. Это был хороший челнок, легкий и прочный, способный выдержать двух человек, оружие и запас еды. И Странный велел взять с собой побольше оружия и еды, потому что путь опасен и далек. А сам ушел. Не сказал, куда и зачем. Сказал только: "Отправишься не раньше, чем дважды увидишь восход Слепящего".
Вдох - выдох. Вдох - выдох. Два гребка с одной стороны челнока, два гребка с другой. Ломит поясницу, болят плечи, горят ладони, натертые веслом. Никогда еще Хромому не приходилось грести так долго. Против течения. Одному. Но Жало Реки уже близко, и дальше все станет легко и просто, потому что он будет не один.
Гнетущее предчувствие беды пришло, когда Хромой увидел крылатых, услышал их жадные крики. Как их много, как мерзко и громко они кричат, ссорятся, дерутся... Из-за чего?
Вот и Жало - длинный острый каменистый мыс, где встречаются два ленивых потока, и оба они - Река. Днище челнока затарахтело по гальке, и Хромой, схватив копье, прыгнул на осклизлые прибрежные валуны, а крылатые с криками вились над головой, и от огромной бесформенной груды впереди с рычанием шарахнулись два трупоеда. Хромой почти бежал, оскальзываясь, спотыкаясь о камни, туда, к этой груде, пока нестерпимое зловоние не остановило его.
На взрытой гальке Речного Жала лежал огромный Корнеед. Дохлый. Со вспоротым брюхом. Рана его была ужасна, но умирал он долго и успел отомстить. И его лапа - тяжелая лапа с длинными мощными когтями успокоилась на обезображенном, исклеванном, изгрызенном трупоедами человеческом черепе. А тело человека было там, под исполинской неподвижной тушей, под грудой вывалившихся из распоротого брюха кишок.
Что-то звякнуло под ногой Хромого. Он медленно нагнулся и поднял тяжелый длинный нож с побуревшим от крови лезвием из Звенящего Камня, с резной роговой рукоятью, которую Хромой делал для Странного сам.
ОЧЕРЕДНОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ. ЭКЗЕМПЛЯР СЕРИИ "С", КОД - "СТУПЕНЬ". ВОСТОЧНЫЙ АРЕАЛ. ПОЛОВОЗРЕЛАЯ САМКА. ФИЗИЧЕСКИЕ НЕДОСТАТКИ ОТСУТСТВУЮТ. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ ВЫШЕ НОРМЫ. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ГРАДИЕНТ СУЩЕСТВЕННО ВЫШЕ НОРМЫ. ИНСТИНКТ ПОЗНАВАНИЯ ГИПЕРТРОФИРОВАН ЗА СЧЕТ НЕДОРАЗВИТОЙ АГРЕССИВНОСТИ. МАКСИМАЛЬНЫЙ ЭНЕРГОИМПУЛЬС - 1,5 НОРМЫ ПРИ АКТИВАЦИИ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
РЕКОМЕНДАЦИИ:
1.1. ОСЕМЕНЕНИЕ ОТ САМЦА ПОВЫШЕННОЙ АГРЕССИВНОСТИ.
1.2. РЕАССИМИЛЯЦИЯ В АРЕАЛЕ ОТЛОВА.
2.1. АКТИВАЦИЯ НЕЙРОЦЕНТРОВ ПОЗНАВАНИЯ.
2.2. ЭКСПЛУАТАЦИЯ В КАЧЕСТВЕ ЛОКАЛЬНОГО ЭНЕРГОДОНОРА ДЛЯ СТАБИЛИЗИРОВАННЫХ СИСТЕМ.
СЧИТЫВАНИЕ ПАМЯТИ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ЛЮБОГО ВАРИАНТА, ПОСКОЛЬКУ АРЕАЛ ОТЛОВА СОВПАДАЕТ С ГИПОТЕТИЧЕСКИМ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕМ ОТСТУПНИКА.
2. ТЕМНОТА
Мелкий надоедливый дождь. Он начался так давно, что Хромой уже забыл - когда. Может быть, в тот день, когда Река обмелела настолько, что он пропорол о камень днище челнока и брел к берегу по колени в ледяной воде, волоча тяжелый, полный воды челнок, оскальзываясь на гальке, падая, разбиваясь в кровь. А потом искал на безжизненном берегу пищу для костра и для себя, но кругом были только камни, камни, камни, и он ничего не нашел - так и уснул, скорчившись на голых промозглых камнях, дрожа от холода, страха и злобы.
А может быть, дождь начался в тот далекий-далекий день, когда Хромой дошел, дополз, докарабкался-таки до гребня Синих Холмов, которые так красивы издали, которые вблизи оказались безводными, каменистыми, мертвыми. И не синими они были, эти холмы, а серо-желтыми, цвета старого высохшего черепа... Но нет, тогда дождь уже шел, и Хромой растирал мелкие холодные капли по лицу и груди, пожирая глазами раскинувшийся впереди, далеко внизу, огромный Мир. Новый Мир, в который, казалось, опрокинулось холодное серое небо, опрокинулось и разбилось на бесчисленные осколки озер. А между озерами наливались осенней желтизной рощи, и стыли в зыбких влажных туманах луга, и это было очень красиво, но Хромой не замечал красоты - там, внизу, были деревья и трава, а значит - еда. Костер. Жизнь.
Мелкий надоедливый дождь. Он начался невесть когда, в один из бесконечной вереницы дней, отделивших Хромого от начала пути, от Племени, от Речного Жала, на котором он стоял, глотая слезы, перед останками Странного, сжимая в руке нож из Звенящего Камня - его последний подарок. Как давно это было! Улетают птицы и облетают деревья, глубокая осень изводит Хромого надоедливым холодным дождем, а тогда, на Речном Жале, неистовый летний зной изводил его вонью издохшего Корнееда.
Хромой лежит в холодной, сизой от множества мелких водяных капелек траве, на склоне низкого плоского холма, на котором нет ничего, одна трава. А позади - далекая гряда Синих Холмов. Она такая же далекая, как в те вечера, когда Хромой приходил к Обрыву смотреть на закат; и Синие Холмы снова синие и такие красивые, что их злые мертвые камни вспоминаются, как глупый сон.
До сих пор Хромой жил, чтобы идти. Теперь идти некуда и цели нет.