- А если он не придёт на кухню? - с вполне понятным сомнением спросила Лейфа. Тётушка Иниль задумалась.
- Может быть и так... Да к тому же, зачем долго ждать? - она задорно тряхнула головой. - Решено: ты должна незаметно взять инициативу в свои руки. Только учти: незаметно! Сегодня же вечером выбери момент, когда вы будете один на один, без старшей жены, и скажи ему с упрёком: "Зачем ты так сильно отстегал меня вчера? Я не могу сидеть, у меня всё горит, мне плохо! Ты гадкий и нехороший! Я тебя не люблю!" Придумай сама что-нибудь в этом роде, но непременно подпусти слезу и будь категорична: ты плохой, я тебя больше не люблю.
- Вы думаете? - с сомнением спросила Лейфа. - А вдруг он скажет: "Я тебя тоже не люблю!" Что тогда?
Тётушка Иниль всплеснула руками.
- Не говори глупостей! Мы, кажется, твёрдо установили, что муж желает видеть в тебе "дочку", а дети как раз категоричны и обидчивы. Ты упрямо молчала, играя "рабыню", так заставь его думать, что ты была просто обидевшимся ребёнком, который под влиянием наказания "поумнел"!.. А под конец расплачься, как плачут дети: чтоб нижняя губка дрожала, чтоб кулачки сами размазывали слёзы по щекам. И тут же повернись и убеги. Точно! Любовные сцены - это спектакль, так устрой же наконец свой маленький спектакль, бенефис Лейфы! Не делай больше ничего, только это. Остальное он сделает сам.
- Что сделает? - глаза Лейфы округлились. Похоже, она вообразила невесть что, и ужас ясно отразился на её заплаканном личике.
- Пожалеет тебя, глупышку, вот что! И начнёт о тебе заботиться. А если решит наказать свою непослушную дочку ещё раз, тогда уж действуй, как я тебя учила, - довольная собой Тётушка Иниль устало откинулась на спинку стула. Так и сделай. И ни в коем случае не забывай о старшей жене! Она увидит, что не вытерпев, ты "поумнела" и непременно начнёт изобретать ещё что-нибудь. Но как правильно вести себя с ней, я расскажу в другой раз. Пока что тебе предстоит вернуть расположение мужа, сейчас это главное.
Лейфа подумала немного и запинаясь спросила:
- Тётушка Иниль... а что... это на всю жизнь? Ну-у... то есть он что, всегда меня бить будет?
- Глупости! - фыркнула она. - Не зацикливайся на этом. Насколько я понимаю, твой муж наказывает дрянную девчонку, а когда ты станешь "хорошей", зачем ему методически избивать тебя?!
Впрочем, если идея ему хоть немного понравилась, может быть, он периодически станет шлёпать тебя. Несильно, конечно же, но будет. Тут ничего нельзя сказать заранее, кроме одного: если ты будешь умницей и включишься в игры мужа, ничего плохого не предвидится. В самом крайнем случае, тебе придётся немножечко потерпеть, раз уж своим глупым поведением ты подтолкнула его к таким действиям. Однако я думаю, что ради сохранения семьи ты потерпишь. Ты только вспоминай почаще, сколько кругом одиноких женщин, обделённых судьбой, и как много имиков развелось и как мало осталось мужчин.
В этом месте разговора Мамочке пришлось приложить значительные усилия, чтобы сохранить внешнее спокойствие, так как в душе она содрогалась от жалости к себе. А Тётушка Иниль заключила:
- Тогда сразу поймёшь, насколько ты счастливее одиночек. И вдобавок, муж сразу же пожалеет тебя. Но скорее всего, он оставит тебя в покое, когда ты родишь ему настоящую дочку, которую можно будет воспитывать по-настоящему, а не играть в воспитание с младшей женой. Вообще, до чего странными и непредсказуемыми делаются порой мужчины!..
И она улыбнулась странной улыбкой сожаления, смешанного с растерянностью. Но тут Мамочка спохватилась, посмотрела на часы и обнаружила, что они засиделись почти до самого "кофейника". Поэтому поспешила распорядиться:
- Девочки, к сожалению, мы не можем больше заниматься разбором этого досадного случая. Я очень рада, что одна из вас оказалась как всегда на высоте, а другая успокоилась и получила такие замечательные наставления.
Мамочка по очереди кивнула Тётушке Иниль и Лейфе.
- Но теперь нам всем пора приниматься за работу. Тем более вам, ведь ваша комната отстаёт. Возвращайтесь на места. Все невыясненные вопросы обсудите потом. Тётушка Иниль, я сегодня жду сборочный чертёж корпуса, в среду - камеру в сборе. Что же до тебя, Лейфа, то я отдам соответствующие распоряжения.
Выпроводив обеих, Мамочка вздохнула с облегчением и, вопреки обыкновению, до самого "кофейника" ничего не делала. Она просто сидела за столом сняв очки, подперев щёки ладонями и размышляя, до чего же странные существа мужчины, в самом-то деле. Она и представить не могла, что сделала бы на месте Лейфы. Даже более того - боялась представить!
Это надо же, чтоб какой-нибудь солидный, образованный человек вдруг ни с того ни с сего вообразил себя отцом... и кого! - собственной жены. Да ещё вдобавок захотел наказать её розгами. Ну, что можно сказать про такого субъекта?! Хам? Идиот? Параноик? Выродок? Ублюдок? Развратник? Развязная мразь? Пожалуй, всё вместе. А Тётушка Иниль ещё взваливает всю вину на бедную Лейфу! Призывает подыграть явно ненормальному мужу! Хотя правда и то, что мужчин на белом свете маловато, хорошо хоть такие пока есть...
В общем, разговор произвёл на Мамочку громадное впечатление, как и все разговоры, так или иначе касавшиеся неведомых ей тем брака, семьи и воспитания детей. Поэтому во время "кофейника", как назывались в её отделе ежедневные пятнадцатиминутные совещания, Мамочка была чрезвычайно рассеяна. Она даже забыла похвалить "десятницу" дальней комнаты Пиоль за отлично заваренный кофе, вполуха слушала доклады о начале рабочего дня и ожила лишь для того, чтобы отдать Вийде распоряжение: снять с Лейфы и равномерно распределить между другими девочками всю работу.
- А если кто упрямиться станет, - говорила она "десятнице" ближней комнаты, - напомни им, что Лейфа всегда подстраховывает их в трудную минуту. Особенно это касается Доли. Скажи Доле, что Лейфа за неё весь гидрозахват до последней заклёпки начертила, пока она в парикмахерской сидела, чтобы на дне рождения своей двоюродной сестры выглядеть не хуже других. А то знаю я Долин язычок! За Хелу я и то меньше боюсь, а Тётушка Иниль и подавно возражать не станет. И дай Лейфе проверять какой-нибудь готовый чертёж, чтобы она работала стоя, а не сидя. Но давай не слишком сложный, так, две линии стереть, одну провести... Или вот что: приставь-ка её на сегодня "подчищать хвосты" за Тётушкой Иниль! Пусть доделывает скопившуюся "мелочёвку". Пожалуй, так будет лучше всего.
Конечно же, Мамочка рассчитывала, что при этом Лейфа сможет узнать у Тётушки Иниль то, о чём не успела или постеснялась спросить в кабинете начальницы.
- А я бы наоборот загрузила девчонку, - попыталась возразить "десятница". - За работой вся дурь того и гляди, пройдёт. А то подумаешь, какая цаца: муж побил, так сразу и головой в омут.
Вийда всегда была сторонницей крутых мер, потому что выросла в сиротском приюте и получив тамошнюю жестокую закалку, ужасно не любила слабых. В этом-то она и проигрывала Тётушке Иниль как психолог и воспитатель, ибо совершенно верно оценивая причины событий, в пяти случаях из десяти принимала ошибочную, слишком жёсткую линию поведения. Зато и Тётушка Иниль не смогла бы направлять твёрдой рукой работу девочек в ближней комнате, потому что рука её была скорее ласковой и заботливой, нежели твёрдой. А в паре они смотрелись очень даже неплохо, взаимно дополняли одна другую, нужно было лишь умело координировать их действия.
Вот и сейчас Мамочка похлопала в ладоши, призывая ко вниманию, и безоговорочно потребовала:
- Нет, приставь Лейфу в помощь к Тётушке Иниль.
На том "кофейник" и завершился. Больше к Мамочке никто не заглядывал до самого конца рабочего дня, она наконец взяла себя в руки, полила все до единого вазоны с цветами, окончательно успокоилась и дочертила второй лист сложнейшего монтажного чертежа, оставшись вполне довольной собой.
День шестой
Неожиданное прибавление семейства
С самого утра Мамочка не находила себе места. Ещё бы, ведь позавчерашним вечером Лейфа должна была объясниться с мужем, а вчера она не вышла на работу!
И чего только не передумала бедная Мамочка: и что Тётушка Иниль поставила неверный "диагноз", несчастная девочка доверчиво пошла к своему извергу, а тот в припадке гнева пришиб бедное дитя до смерти; и что Тётушка Иниль снова-таки ошиблась, но объяснение вышло тихое, после чего муж отчитал Лейфу, а несчастная пошла и утопилась с горя; или просто не выдержала, не дождалась вечера, не сумела остаться с мужем наедине или вызвать его на откровенность и от разочарования и безысходности наложила на себя руки...
Устроенные по телефону розыски ничего не дали: дома у Лейфы никто не брал трубку, её родители вообще ни о чём не ведали (отец ответил, что она уже мужняя жена, вот пускай её муж и даёт отчёт).
Тогда Мамочка вызвала на одиннадцатичасовый "кофейник" Тётушку Иниль. Эта мера сама по себе была из ряда вон выходящей, потому что маленькое совещание за чашечкой кофе в её кабинет устраивалось исключительно с "десятницами". В любое время к Мамочке могла войти любая "детушка", но только не в эти священные четверть часа после одиннадцати.
Конечно, время от времени какая-нибудь неосведомлённая девочка, в основном из только что принятых на работу, поднимала бунт и начинала говорить, что Мамочка сколачивает себе свиту из "десятниц". Тогда и делалось единственное исключение из правила: на "кофейник" вызывалась бунтарка. Мамочка не устраивала шумного разноса, это было не в её правилах. Просто она требовала от бунтарки очень подробный отчёт о делах всей комнаты в очень сжатой форме, и вообще обрушивала на голову провинившейся такой шквал информации о возникших проблемах, давала столько обязательных к исполнению указаний, что вслед за этим "детушка" выбиралась из кабинета начальницы по стеночке, едва переставляя негнущиеся ноги, на рабочем месте появлялась с жуткой мигренью, с головокружением и помутившимся взором. И понятное дело, утихомиривалась надолго.
Неудивительно поэтому, что вызов на "кофейник" не повинной ни в каком бунте Тётушки Иниль поверг в изумление весь отдел, произвёл большое брожение умов и мог бы перейти в разряд долго не забывающихся легендарных событий, если бы не иные, более важные происшествия, о которых речь пойдёт ниже.
Однако Тётушка Иниль не убавила Мамочкиных тревог. Напрасно она говорила, что у Лейфы всё в полном порядке, что всё просто не может не быть в полном порядке, что она не могла ошибиться и так далее. Мамочка отпустила её и продолжила розыски пропавшей... правда, с прежним нулевым результатом.
Тогда она с удвоенной энергией набросилась на работу, потому что у ближней комнаты как-никак срочное задание, а Лейфа не объявилась ни после "кофейника", ни после обеда! И вот вдобавок к сложнейшим монтажным чертежам Мамочка набрала кучу деталировки и стала спасаться от жестокой ипохондрии проверенным средством: работой. А заодно во время очередного визита в ближнюю комнату с потаённой гордостью выслушала краткую речь "десятницы" Вийды: "Вот, Доля, Хела, смотрите, как работает наша Мамочка! А она, между прочим, начальница отдела, и запросто могла бы не браться за неквалифицированную работу. Так что глядите мне, кто станет отлынивать..." и сдвинув брови к переносице, погрозила Доле и Хеле кулаком.
Но всё равно Мамочка вынуждена была время от времени прибегать к одному тайному средству, чтобы не захандрить окончательно. Средство это держалось в тайне потому, что на поверку было глупейшей детской привычкой. Когда-то, ещё в школе, Мамочка придумала складывать цифры, составляющие большое многоразрядное число, затем складывать цифры результата и так далее, пока не оставалась одна-единственная цифра. И каким бы путём, в каких бы комбинациях ни проделывать эту глупую, как оказалось, операцию, результат всегда был одинаков. Мамочка решила тогда, что открыла новый закон математики, которому даже подобрала сложное витиеватое название. На поверку же оказалось, что это тривиальный признак делимости числа на девять.
От этого "открытия" как раз и осталась глупая привычка: в моменты сильного волнения отыскивать сумму цифр любого числа, попавшегося на глаза. Сейчас Мамочка время от времени складывала габаритные размеры деталей или отыскивала суммы цифр одного из размеров. И как ни странно, это приносило некоторое успокоение, словно Мамочка делала дело всей своей жизни. Настоящий идиотизм!
По дороге домой она тоже чуть было не впала в чёрную тоску и опять спаслась тем, что принялась складывать в уме цифры телефонных номеров на рекламных щитах, а также на номерах проносившихся мимо машин. Так продолжалось до тех пор, пока мимо неё не промчался автобус с номером "Л-504301". Мамочка сложила цифры и получила коварное число "13". Попробовала определить номер буквы "Л" в алфавите - и вновь получила роковую "чёртову дюжину". Посмотрела на очередной рекламный щит - и увидела там отвратительнейшую картинку: висящего на "самых прочных в мире шнурках "Бенефито" удавленника. Господи, Лейфа тоже хотела повеситься...
Бедная Мамочка! Судя по всему, ей предстоял ужасный одинокий вечер перед телевизором. И поскольку "смотреть в ящик" она не любила, поскольку её преследовала коварная "чёртова дёжина", в душе с новой силой зашевелились опасения насчёт Лейфы. А что же будет вечером! А ночью?!
Мамочка уже представляла, что не сможет уснуть даже со снотворным, и до утра её будут мучать кошмары об ужасных деяниях извергов и садистов. И реклама шнурков "Бенефито". Звонить Лейфе вечером она боялась: трубку мог запросто снять муж Лейфы, зверски убивший беззащитное дитя. А разговаривать с убийцей... у которого руки, может быть, всё ещё в дымящейся крови невинной жертвы... Нет уж, увольте!
Мамочка почти решилась заскочить домой, перекусить и вернуться на работу, чтобы заниматься чертежами до утра. И вот тут-то случилось нежданное чудо. Чудо это происходило время от времени совершенно самопроизвольно и состояло в появлении среди спекулянтов-перекупщиков, наводнявших небольшой базарчик на площади около её дома, маленькой сухонькой старушонки с плетёной корзиночкой в руках.
Старушонка эта всегда бывала одета очень тепло, даже в самый разгар лета, когда другие не знали, как спастись от зноя. Она маячила у дороги на краю базарчика, всматриваясь в лица прохожих. И в отличие от всех "нормальных" перекупщиков, торговавших чем угодно, начиная от лака для волос и кремней для зажигалок и кончая стиральными машинами и не совсем чистопородными щенками (но непременно с отличной родословной!), несла в своей корзинке, признаться, не слишком ходовой товар - старинные книги.
Мамочке ужасно хотелось знать, кто такая эта старушонка, откуда она взялась и всё такое прочее. Однако, к сожалению, бабушка была немая. Казалось, старушонка ждала только Мамочку и никого другого, потому что едва завидев её, прижимала к груди маленькую свою корзинку и стуча облезлой инвалидной тросточкой, плелась прямо к ней.
Каждый раз Мамочка ласково обнимала старушонку за плечи, начинала уговаривать зайти к ней домой, поужинать и попить чаю, спрашивала, не надо ли ей чего, совала бумажку с ручкой, чтобы старушонка написала хоть слово, если уж говорить не может.
Тщетно! На все попытки установить контакт старушонка отвечала тем, что отрицательно вертела закутанной в шерстяной платок головой и махала руками. Ручку с бумажкой отталкивала. Поэтому можно было подумать, что бабушка неграмотная. Однако она снимала тряпицу, прикрывавшую корзинку, и извлекала оттуда книги.
Все они были старые-престарые, читаные-перечитанные, со стёршимися уголками страниц, едва различимыми названиями на обложках (если таковые вообще имелись), все распространяли не похожий ни на что другое смешанный запах сырости, пыли, клея, засаленной бумаги, гвоздики и вековой мудрости, который витает в любой приличной библиотеке или лавке букиниста.
Бог знает, откуда старушонка брала эти книги. Ясно одно: книги не ворованные, и она книгами не торгует, потому что денег с Мамочки не взяла ни разу. Только подумать: делать такие бесценные подарки!..
Нет, Мамочка вовсе не жадничала. Она всякий раз открывала кошелёк и тыкала пальцем в бумажки: сколько книги стоят? Один? Пять? Десять? Двадцать пять? Сто? Весь кошелёк?.. Старушонка только ласково улыбалась, махала рукой: мол, так бери, - совала оторопевшей, почти до слёз растроганной Мамочке ветхие драгоценности и удалялась. Мамочке было страшно неудобно ничего не платить за книжки. Однажды она незаметно бросила в старушкину корзинку "десятку" с рваным уголком и чернильным пятнышком, но придя домой, обнаружила эту самую "десятку" (да-да, с рваным уголком и чернильным пятнышком!) в полученной книге. Как и когда успела старушка спрятать туда купюру, Мамочка не заметила.
Не могла она также проследить, куда старушка уходит. Бабушка всякий раз ловко ныряла в самую гущу базарчика. А Мамочке под ноги обязательно падали то рассыпавшиеся яблоки, то ящик, то мальчишка какой-нибудь подворачивался, то приставал полномочный представитель Гренландской Моржовой, Боливийской Жемчужной или Мадагаскарской Бататовой компании, и пока она обходила препятствие, старушонка успевала исчезнуть.
Как ни странно, подаренные книги всегда отвечали сиюминутным Мамочкиным настроениям. Либо она находила в этих книгах ответы на волнующие её вопросы. Например, если Мамочку одолевали мысли о том, до чего скверные люди встречаются на свете, старушонка вручала ей какой-нибудь "рыцарский" роман, где все мужчины были честны, галантны и благородны, а женщины прекрасны и верны. При романтическом настроении старушка одаривала Мамочку томиком стихов. В трудные минуты, когда всё просто валится из рук, а на жизненном горизонте не видно ни единого просвета, она получала романы о женщинах, без чьей-либо помощи совершавших головокружительное восхождение по социальной лестнице. Если Мамочка настраивалась философски, то получала какие-то малопонятные религиозные либо философические трактаты, книги по истории, этике или эстетике. А на тот самый юбилей, когда "детушки" преподнесли любимой начальнице знаменитую оправу для очков, старушка одарила её сразу тремя книжками. Из корзинки появились "Замечательные кулинарные рецепты", "Старая кухня" и "Книга о вкусной и здоровой пище". Такой подарок пришёлся весьма кстати, поскольку преотвратно готовившая Мамочка, желая непременно угостить всех девочек на славу, оказалась в весьма затруднительном положении.