— Маргарет, Джулия или Анна — кто-нибудь из них знал Викторию?
— У нас же небольшая контора, все всех знают.
— Давайте я задам вопрос иначе. Они хорошо ее знали, у них были доверительные отношения?
— Это мне неизвестно.
— Значит, мистер Климмер, последние десять дней, с тех пор как затеяли этот переезд в Денвер, вы находились тут, занимались хозяйством.
— Именно.
— А Викторию убили прямо накануне переезда?
— Да. Очень непростое время.
— Пятого июня. До переезда считаные дни, — сказал я без эмоций.
— Да.
— Интересно, правда?
— Не понимаю вас.
— Интересно то, что она была убита непосредственно перед получением новой квартиры в Денвере. Если ее собирались убить на старом месте, то для этого оставалось мало времени. Нужно было торопиться.
— Уж я думаю… — Климмер снова сделал несколько мелких глотков.
— Как называется та компания, услугами которой вы пользовались при переезде из Боулдера в Денвер?
— Точно вспомнить не могу, что-то испанское, это можно легко выяснить. Я спрошу Чарльза, как только его увижу.
— Да, хотелось бы знать. Скажите, мистер Климмер, а что вы закончили?
— Корнельский университет.
— Неплохо. А Чарльз с Робертом?
— Они учились в Гарварде. Почему вы об этом спрашиваете?
— Немного терпения.
— Хорошо, — сказал он обреченно.
— У вас есть доступ к архивным файлам Виктории?
— Как вы сказали? — переспросил он, и снова его верхняя губа задергалась в раздражении.
— У вас есть доступ к ее архивам?
— Да, и что?
— А Маргарет и студенты могли получить к ним доступ?
— Конечно же нет. Это конфиденциальная информация.
— Положим, так. Позвольте тогда еще кое-что спросить. Я вижу, тут у вас нет принтера. Если бы вам понадобилось распечатать документ, где бы вы это сделали?
— Что-что?
— Если можно, ответьте, пожалуйста, будьте так добры.
— Все принтеры перевезли в Денвер. Думаю, на столе у Маргарет еще остался один. А почему это так важно?
— Могу ли я просмотреть личное дело Виктории?
— Большая часть базы данных перевезена в Денвер, — ответил он, и по его тону я догадался, что данные Виктории пока здесь.
— Но не ее, ведь она уже больше не работает.
Он кивнул и отставил свою газировку. По каким-то причинам он хранил этот файл. И, конечно, знал, где он находится. Он поднялся, отпер большой хромированный ящик, залез туда и вынул дело, даже не стал ворчать насчет конфиденциальности. Он слабо, грустно улыбнулся. Было ясно, что Виктория много для него значила.
— Вы знали ее еще в Ирландии? — спросил он.
Вопрос слегка сбил меня с толку.
— Нет, не знал, — еле справился с собой я.
— О, она была совершенно удивительным человеком. Не просто красавица, но еще и умница, — проговорил он рассеянно, пряча ключ от ящика в карман.
В кремовой папке находилось шесть листов бумаги. Я просмотрел их, отметил, что в домашнем адресе она указала название — «Крошка Таджик». Я вернул папку. Он аккуратно положил ее в ящик. Мгновение я смотрел на него. Он и еще три человека — кто-то из них мог отправить анонимную записку. Марка была проштемпелевана двенадцатым июня, значит, к тому моменту остальные уже были в Денвере. Он тесно сотрудничал с Викторией. Еще предстоит проверить Маргарет, Джулию и Анну, но я нутром чувствовал — это он. Он был образован, закончил престижный университет, что и пытался скрыть в записке. Секретарша бы не додумалась до такого. И еще: у секретарши было бы время заново распечатать письмо, если бы ее прервали. А босс, который дорвался до принтера, пока секретарша, скажем, ушла на ланч, будет орудовать в спешке, и, возможно, распечатка получится бледной. И самое красноречивое подтверждение — только он из четырех человек мог узнать домашний адрес Виктории. Вероятно, это его рук дело. Все сходится. Но зачем? Зачем он это сделал? Из хорошего отношения к Виктории? Почему не обратился в полицию? Боялся чего-то? Или кого-то? Боялся за свою жизнь? Если Гектор Мартинес потерял удостоверение здесь, в ОЗПА, то убийца использовал это обстоятельство, чтобы подставить бедолагу. Это кто-то из здешних. Из ОЗПА. Может, Климмер сам был убийцей, и это письмо было его косвенным признанием?
— Какая разница между ОЗПА, «Гринписом», «Друзьями Планеты», «Сьерра-Клубом» и прочими?
— О, это совершенно разные организации!
— Объясните.
— Мы находимся под протекцией так называемой стратегии «разумного использования».
— Что это такое?
— Более сбалансированный подход к окружающей среде. Мы добились большого успеха в противостоянии некоторым предвзятым подходам к политике относительно окружающей среды, которые нам навязывает медиа…
— Кто, по-вашему, убил Викторию?
Климмер побледнел. Это была обычная полицейская практика: сначала множество второстепенных вопросов, а потом неожиданно — главный. Вещь простая, но часто срабатывает.
— Я… я не знаю, — проговорил он, заикаясь, тем самым давая мне понять, что на самом деле он знает. И уж во всяком случае не купился на историю с грабителем: Гектор Мартинес убил Викторию Патавасти, убийца уже сидит в тюрьме. Дело только начато и тут же раскрыто.
Зазвонил телефон. Климмер взял трубку:
— Да… ах да… да-да, было много дел… — Он прикрыл трубку рукой. — Мистер Джонс, я чрезвычайно занят. Может, нам лучше увидеться через несколько дней или в начале следующей недели?
— Вы сказали, что к концу недели вас здесь уже не будет.
— Ах да, простите… вот, возьмите карточку, позвоните мне, и мы поговорим, сейчас не самый удачный момент.
Я покачал головой. Мне не хотелось уходить, я чувствовал, что вот-вот что-то откроется. И остался сидеть.
— У меня есть еще пара вопросов, — сказал я.
Неожиданно Климмер встал с места, навис надо мной, его лицо покраснело.
— Я сказал, сейчас не время, позвоните позже, тогда поговорим, — произнес он с напором, почти со злостью.
— Это займет не более минуты, — упорствовал я.
— Нет. Я разговариваю по телефону, я занят, в другой раз. — Его голос сделался выше на полоктавы, стал еще агрессивнее.
Мне не хотелось его злить. Он был важен для расследования. Я кивнул, взял его карточку, подошел к лифту и покинул офис. Выйдя на улицу, я набрал его номер. Оператор сообщил мне, что этот номер отключен.
Неважно. Если он даже не отправлял письма, он, скорее всего, знает что-то, что ему приходится скрывать — удается это ему с трудом. Нужно будет еще раз с ним повидаться.
На минуту я присел на бульваре. Ко мне подошел уличный музыкант и стал петь песни группы «Фиш». Я сел в автобус до Денвера и вернулся в гостиницу. Вернулся и Джон, измученный и явно не в духе. Ему не удалось попасть в дом, где жила Виктория, чтобы опросить соседей. Из-за убийства они усилили систему безопасности, и, чтобы войти, нужно знать код.
— Джон! Просто жмешь на все кнопки подряд — кто-нибудь тебя наверняка впустит! — Только теперь я почувствовал усталость.
Джон был раздосадован, но все же рад моим новостям. Он возбужденно говорил:
— Алекс, мы должны воспользоваться нашим преимуществом, нам надо встретиться с ним сегодня вечером, как можно скорее, расколоть его, ты ведь уже подошел вплотную, понимаешь? Ты сделал это, парень! Мы явимся туда вместе, все выясним, заставим его пойти с нами в полицию, освободим невиновного, пустим расследование в нужное русло. Раскроем дело — мистер Патавасти в долгу не останется!
Джон все говорил, а я устало смотрел в окно. Солнце в небе, медленное и тяжелое. Самолеты. Вертолеты.
Господи, когда же он закончится, этот день! Сделайте так, чтобы его уже не было. Пожалуйста. Все, что мне нужно, — это сказать Джону: нет, Джон, давай завтра. Всего-то требуется сказать одно слово: нет. В ирландском не существует слова для «нет». Наверно, в этом вся беда. Все, что мне нужно сделать, — это отказаться, хуже не станет.
Но я не сказал «нет». Я был выжат как лимон после рейва и бессонной ночи. Я ослаб.
Я промолчал. Пошел по пути наименьшего сопротивления.
— Ну же, давай! — сказал Джон и помог мне встать.
Еще одна паскудная мелочь, из-за которой все летит к чертям. Мелочи, чреватые большими последствиями. У человека по имени Савл из города Тарса случается удар, и вот вам, пожалуйста, возникает христианство. Шофер Франца-Фердинанда сворачивает налево, вместо того чтобы повернуть направо, и в результате гибнут сотни миллионов европейцев.
Бедняга Джон. Меня не будет на твоих похоронах. Винты самолетов и крики чаек отнесут тебя к тому месту, где ты наконец отдохнешь. Чайки в тысячах миль от океана будут кружить над свалкой у дороги в Канзас, а твое тело будет гнить под землей и грудами мусора.
Можно ли обмануть этот хаос, зло, саму смерть? Обессилевший, я произнес:
Можно ли обмануть этот хаос, зло, саму смерть? Обессилевший, я произнес:
— Ладно, пойдем, адиёт.
Мы подошли к автобусной остановке в три часа и стали дожидаться Климмера. Джон посматривал по сторонам, а я читал газету. Она очень отличалась от наших, английских. В Америке главной темой были вовсе не взрывы в здании Оклахома-Сити, пару месяцев назад унесшие жизни ста шестидесяти человек. Нет, главной темой был бывший футболист, о котором я никогда не слышал, некий О. Джей Симпсон, который, судя по всему, убил свою жену и ее любовника и теперь находился под следствием в Калифорнии.
Местные колорадские новости сводились к бесконечному обсуждению продолжительных засух, банкротств нескольких лыжных курортов и печальных прогнозов по поводу долгой летней жары.
Климмер показался на остановке после половины пятого. В руках он держал кейс и вовсе не выглядел взволнованным. Мы с Джоном последовали за ним. На нас были бейсболки и солнечные очки. Мы не особо выделялись.
Он пошел по тротуару Шестнадцатой улицы, затем срезал через парк неподалеку от ужасного здания центральной библиотеки.
Это была наша первая возможность рассмотреть Денвер при дневном свете. Вид был ничего. Сухая трава в парках, правительственные здания из гранита, торговый центр, офисные башни, здание университета, несколько внушительных зданий масонских лож, расположенных вплотную к денверскому Капитолию и наверняка дававших тайным террористам пищу для размышлений.
Климмер проживал в огромном многоэтажном доме рядом с Чисмен-парком, который раскинулся на Капитолийском холме. Джон заметил, что это всего в нескольких сотнях ярдов от дома Виктории Патавасти, но я так и не понял, что он имел в виду.
Мы подождали минут пятнадцать, чтобы дать ему войти в квартиру, и нажали кнопку звонка.
— Мистер Климмер?
— Да? — отозвался его голос в домофоне.
— Мистер Климмер, это Питер Джонс, который заходил сегодня утром к вам в офис. Я хотел узнать, не затруднит ли вас ответить еще на пару вопросов?
После долгой паузы он все же ответил:
— Поднимайтесь. Квартира семьсот четырнадцать.
Он впустил нас, мы вошли в лифт.
— Запомни, меня зовут Джонс, — сказал я Джону.
— Зачем ты ему так представился?
— Не знаю.
— Хорошо, тогда меня зовут Джон Смит.
— Какой к чертям Смит, да еще вдобавок к Джонсу? — разозлился я.
— Тогда как? Мы уже почти приехали.
— Ты — Уилсон, а теперь заткнись и предоставь все переговоры мне, о'кей?
Мы вышли из лифта и направились к двери квартиры. Климмер встретил нас в шлепанцах, спортивных брюках и тонкой футболке. Он пил бренди из большого стакана. Похоже, не первого за вечер — от Климмера уже явственно пахло спиртным. У меня совершенно вылетело из головы, что он такого высокого роста, даже выше Джона, но я не придал этому большого значения.
— Мистер Климмер, разрешите представить вам моего напарника, Джона Уилсона, — начал я.
Климмер кивнул и задумчиво оглядел Джона с ног до головы:
— Рад встрече. Почему же вы не проходите?
Мы вошли. Квартира была практически пустой — только диван и пара кресел-шезлонгов. Это было большое помещение с балконом, выходившим на запад, — отличный вид на горы. Двери в спальни. Коробки с этикетками морских перевозок.
— Боюсь, обстановка спартанская, в основном все уже увезли, я переезжаю в дом напротив, через парк. Квартира побольше, конечно, но закатом уже не полюбуешься.
— Рассветом полюбуетесь.
— Рассвет — это не то. Не хотите ли выпить? — спросил Климмер.
— Спасибо.
Климмер удалился на кухню, вернулся с двумя стаканами бренди еще большего объема.
— Этот вполне ничего, пить можно, — сказал он, подмигивая Джону.
— А, да? — отреагировал Джон.
Климмер улыбнулся и одобрительно похлопал Джона по спине.
— Сядем на балконе, — предложил Климмер. — Когда солнце садится за горы — это потрясающее зрелище, в воздухе столько невидимой глазу пыли, пепла от пожаров, свет по-разному преломляется, столько оттенков — просто удивительно, вот увидите.
Мы перешли на балкон. Он оказался узким, для трех плетеных кресел едва хватало места. Я положил руку на балконный поручень, и вся ладонь покрылась толстым слоем пыли, а может, пепла. Все было покрыто тонким слоем красной пыли, включая кресла.
— Очень засушливое лето, — заметил Климмер, как бы извиняясь и норовя протереть кресло, прежде чем я на него усядусь.
В нем не чувствовалось настороженности, казалось, он вовсе не удивлен и не огорчен нашим визитом. Он сидел и ждал, когда же я начну. Вечно с ними так… Я вспоминал старые навыки — будто и не было в моей жизни последних страшных шести месяцев. Они ждут, когда ты начнешь. По телевизору и в книгах люди, которые допрашивают, ведут себя так, словно заняты чем-то интересным, но в жизни они просто сидят, исполненные терпения, и собираются с мыслями. С чего начать? Как приступить к беседе? Начать с праздного трепа и медленно выстраивать ход допроса, как утром, или сразу нанести удар и вынудить во всем признаться?
— Мистер Климмер, — начал я, — почему вы написали отцу Виктории Патавасти анонимное письмо, в котором утверждается, что полиция по подозрению в убийстве арестовала не того, кого надо?
Улыбка Климмера улетучилась. Его лицо тотчас стало мрачным, нервным: он не был игроком в покер, это точно.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — еле выговорил он и допил свой бренди.
— Сейчас я вам все популярно изложу. Письмо было от двенадцатого июня, с маркой Боулдера. Написано кем-то, кто знал точный адрес Виктории. Из соседей никто адреса не знал, значит, это был кто-то с работы. И только тот, кто имел доступ к ее личным данным, мог знать, что ее дом называется «Крошка Таджик». Виктория никому этого не говорила. Вы и еще трое — это все, кто остались в ОЗПА на тот момент. Вы были единственным, кто имел доступ к ее личному делу. На самом конверте с внутренней стороны имеются фрагменты отпечатков пальцев, и, могу поклясться, в полиции при сличении обнаружилось бы, что это ваши.
— Этого не может быть, — со злостью сказал Климмер.
— Не может, потому что вы действовали в перчатках? Так, мистер Климмер? Возможно, полиция придет именно к такому выводу.
Климмер застонал. Блеф давал результат. Он к таким вещам явно не привык. Климмер не был ни осведомителем, ни шантажистом. Он на самом деле испугался, что каким-то образом прокололся и оставил пальчики. Он недоверчиво насупился.
— Черт, черт, черт подери!.. Не нужно мне было посылать это письмо, не стоило вообще со всем этим связываться. — Он обхватил голову руками.
Джон открыл было рот, но я замотал головой. Теперь нужна была предельная осторожность.
— Мистер Климмер, я чувствую, вы хотели, чтобы я нашел вас. Вы хотели этого. Вы поставили штемпель на письме в Боулдере. Даже тот факт, что вы вообще отправили это письмо, о многом говорит. Вы хотели, чтобы кто-то явился и разыскал вас, провел расследование. Прошу вас, мистер Климмер, расскажите, что вам известно, — сказал я.
— О господи! Я ничего не знаю, в самом деле, ничего такого.
— Мистер Климмер, вам нравилась Виктория, и вы, похоже, знаете, что тот, кого задержала полиция, не убивал ее. Вы полагаете, что вам известно, кто убийца. Так скажите мне. Вы отправили письмо потому, что не хотели дать ему скрыться. Скажите мне, кто это, расскажите все, что знаете. Я все возьму на себя, вы ни к чему не будете иметь касательства.
Климмер посмотрел на меня, потом на Джона, потом пошел на кухню за выпивкой и вернулся с очередным стаканом бренди. Его глаза внезапно затуманились, покраснели, в них проглянула усталость.
— Что, если я прямо сейчас попрошу вас удалиться?
— Мы прямиком направимся в полицейский участок.
— Проклятье, — пробормотал Климмер, делая глоток бренди. — Какой же я дурак, ведь я буду следующим! Он уже убил двоих. Я следующий. О чем я думал? Надо было держаться подальше. Надо было остаться еще на пару месяцев, и они бы отступились. И все было бы нормально. Поработать до Рождества, сказать, что не устраивает новая атмосфера, все закончить. Уткнуть свой нос в работу и не высовываться.
— Кто убил двух человек? — спросил я.
— Вы записываете все это? — спохватился он, дико глядя на нас. Неуклюже поднялся. Подошел к Джону и ощупал его, потом, пошатываясь, направился к другому концу балкона и проделал то же самое со мной.
— Никаких проводов, хоть это хорошо, — пробормотал он. Его высокая фигура заслонила солнце.
— Мистер Климмер, присядьте, наш разговор не записывается, мы хотим вам помочь. А теперь скажите мне, кто убил двух человек? — как можно мягче произнес я.
— Один из них, один из них, — пробубнил Климмер, садясь и вытирая ладонью рот.
— О ком вы говорите?