— Ты как? — спросил Джон.
Я посмотрел на плечо, кровь шла, но не сильно.
— Нормально.
Мы перевели дыхание. Тротуары были запружены, ничего не стоило затеряться в толпе прохожих.
— Иди, просто иди, не надо бежать, думаю, мы в безопасности, — с трудом выдохнул я.
Плечо саднило, но крови уже почти не было. Никто не смотрел нам вслед. Никто вообще не обращал на нас внимания.
Пройдя мимо нескольких зданий, мы спрятались за машиной и посмотрели назад. Полицейский Пит вглядывался в толпу, разыскивая нас — находчивый, он взгромоздился на крышу припаркованной тачки, смотрел во все стороны, что-то говорил по рации. Мы же растворились в толпе, текущей по тротуару, к тому же солнце било ему в глаза.
— Обломился коллега, — удовлетворенно сказал Джон.
— Точно.
— Что теперь?
— В отель, пакуем чемоданы — и прочь из этого проклятого места.
— Забыв про Викторию?
Я глянул на него, чтобы понять, в своем ли он уме.
— Естественно, забыв про Викторию! — гаркнул я.
Мы дошли пешком до Капитолия и делового центра. Вернулись в гостиницу. Клерк у стойки смотрел какое-то шоу. На нас — ноль внимания.
Мы вошли в комнату. Здесь никто не убирался. Все было так же, как до нашего ухода. Кровати не заправлены. Мы быстро и молча упаковали вещи. Джон сходил в уборную, где его вырвало.
— Отлично, а теперь, Джон, слушай меня, и слушай внимательно: сейчас ты как можно короче пострижешь волосы, а я сбрею бороду, понял?
Он кивнул.
Я достал бритву и ножницы, состриг бороду и побрился. Быстро принял душ и стал искать, чем бы замотать плечо. Ничего не нашел, поэтому налепил на ранку несколько лейкопластырей. Когда я вышел, Джон уже вполне сносно расправился с волосами. Я хочу сказать, что полным идиотом он не выглядел.
— Джон, у тебя нет аспирина или чего-то вроде?
— Нет. Как плечо?
— Ничего.
— Вид у тебя затраханный.
— Догадываюсь.
— Господи, Алекс, я же убил человека, я грохнул к чертовой матери какого-то ублюдка… О боже, боже мой, не могу в это поверить! — Джон схватился за голову. Сел на край кровати и заревел.
Минуту или две я не вмешивался. Это правильно. Пусть поплачет.
— Слушай, Джон, он сам полез на тебя, это был несчастный случай. Как дорожная авария. Никто не виноват. Да и он не был матерью Терезой. Вспомни, он был негодяем, ведь он знал про убийство, но не сознавался, — сказал я мягко.
Это было неправдой, просто Климмер был напуган, и мы действительно могли уговорить его пойти в полицию. Джон лишил нас звездного часа.
— Надеюсь.
— Ладно, нам надо уезжать отсюда.
— Как?
— Хоть на собачьей упряжке, но прямо сейчас.
Мы спустились и отдали клерку ключи от номера.
— Съезжаете?
— Ага.
— Хорошо.
Не сказать чтобы он был заинтересован, так что я не стал плести никаких историй. Мы вышли на Бродвей. Было уже темно. Мы спросили, как добраться до автовокзала, нам ответили, что туда ходит бесплатный пригородный автобус.
На Шестнадцатой улице, широкой аллее, обсаженной старыми деревьями, было полно народу. Неподалеку на стадионе шел бейсбольный матч, играли «Колорадо Рокис». В бесплатном автобусе пассажиры, спотыкаясь о наши вещи, пронзали нас злобными взглядами. Конечная. На остановке двое копов. Может, по случаю матча, а может, они всегда тут стоят. Но нельзя исключить, что им уже сообщили наши приметы. С момента падения Климмера прошло больше часа, за это время всех могли оповестить.
— Черт, — пробормотал Джон. — И что теперь?
Нас было не видно из-за толпы, валившей на стадион, но не могли же мы стоять и ждать здесь вечно.
— Давай-ка в толпу, — решил я, — пойдем вместе со всеми, пока не удалимся от копов на достаточное расстояние.
Счастливый случай. Мы протопали чуть ли не весь путь до вокзала среди фанатов, а когда подошли, то увидали поезд, уже стоявший в ожидании на Юнион-стейшн.
— Поезд, Джон, быстро на поезд! — скомандовал я.
— Точно.
Мы со своими рюкзаками попытались перейти улицу, но народу была тьма-тьмущая из-за матча.
Громкий гудок, затем пауза, и громоздкий состав тронулся с места.
— Вот же черт, уходит! — вырвалось у меня.
Когда я в прошлый раз был в Америке, то путешествовал на поездах Национальной железнодорожной корпорации «Амтрэк» и был в курсе, что составы, направляющиеся через всю страну, с востока на запад, ходят очень редко. Вполне могло оказаться, что это — единственный сегодня поезд.
— Джон, мы должны попасть на него.
Джон кивнул.
Мы помчались через улицу, наплевав на движение. Визг тормозов, гудки, ругательства. Мы взбежали по наклонной дорожке для въезда каталок и оказались на платформе. Поезд двигался очень медленно, но запрыгнуть на подножку оказалось не так-то просто, особенно с рюкзаком на плече, которое к тому же ноет, плюс физическое истощение, плюс разница во времени, из-за которой едва ноги волочишь.
Какому-то мелкому пареньку впереди нас это удалось. Джон нашел раскрытую дверь и тоже запрыгнул внутрь. Потом протянул руку и втащил меня за собой.
Темень. Поезд удалялся прочь из Денвера. Я не сразу понял, что мы движемся в западном направлении. Сходил в ванную комнату и осмотрел плечо. Пластыри отлетели. Царапина небольшая, но вокруг нее запеклась кровь, выглядела короста отвратительно. Боли я почти не чувствовал, но не хватало только, чтобы рана загноилась. Я разделся, зачерпнул воды из раковины и смыл грязь. Промыл ранку водой с мылом и приложил бумажное полотенце. Сменил футболку, опять натянул куртку. В вагоне-ресторане нашлась пара мест, и мы заказали пива и сэндвичей. Спросили у бармена, привыкшего к идиотским вопросам, что это за поезд, и он ответил, что это «Калифорнийский зефир», который идет в Сан-Франциско. Калифорния нам годилась. Из Сан-Франциско мы могли улететь в Лондон, или во Франкфурт, или куда угодно еще, хоть ко всем чертям, только бы подальше отсюда.
Поезд вползал на гору, рельсы временами скрывались в туннелях и плавно заворачивали, поэтому Денвер был виден в ночном освещении на всем пути до Боулдера и дальше, до Касл-Рок. Мы как раз успели допить пиво, когда к нам подошла женщина-кондуктор. В нескольких дюймах позади ее худой фигуры и жирной шеи стоял какой-то черный. Длинные ногти кондукторши, покрытые лаком, украшенные звездочками и полосками, указывали на нас.
— Где ваши места? — раздался ее голос.
— Здесь, — ответил Джон с серьезным видом.
Однако она не поняла юмора.
— Какие у вас места, где вы сидите в поезде? — спросила она чуть более жестким тоном.
— Мы только сели, мест пока еще не заняли.
— Разрешите взглянуть на ваши билеты, — попросила она, тараща глаза на Джона.
— У нас нет билетов, — сказал Джон.
— Поезд уже отъезжал, и нам сказали, что билеты можно купить в вагоне, мы туристы, — быстро добавил я и одарил ее широченной улыбкой.
— Кто это вам сказал? — спросила она на этот раз у меня.
— Э… один господин на станции, — еле нашелся я.
— Какой господин?
— Не знаю, какой-то мужчина в форме, понятия не имею, — ответил я примиряющим тоном.
— Ну, я не знаю, чего он вам там наговорил, вообще на поезд без билета никого не пускают, это же не пригородный, а трансконтинентальный «Амтрэк», вам придется выйти на ближайшей станции и купить билет.
— Хорошо, — хором согласились мы.
— Следующая остановка — Фрейзер, штат Колорадо, там сойдете и купите билеты, — отрезала она.
— Хорошо! — снова ответили мы оба, улыбаясь.
И она пошла дальше по вагону.
— Чертова перечница, — пробормотал Джон. — Могла же продать нам билеты, если бы захотела.
— Да какая разница, — заметил я, — купим на станции, и все.
— Купим, — кивнул Джон.
И мы разом допили пиво. И весь мир перевернулся с ног на голову, оттого что двое молодых людей не нашли ничего лучшего, как сойти с поезда во Фрейзере. Волею судеб нам не суждено было попасть ни в Калифорнию, ни в сан-францисский Голден-Гейт-парк, ни в Чайна-таун, ни в аэропорт на десятичасовой рейс в Европу. Потому что центром притяжения во всей этой истории, затянувшей нас, как черная дыра, был человек, бросивший первый камень, тот, кто убил Викторию Патавасти. Нам предстояло снова очутиться в Денвере, но пока что мы об этом даже не догадывались.
Когда Вишну явился на Землю в обличье карлика, он называл себя Вамана. Он помешал царю-демону Бали разрушить планету. Вамана попросил у Бали в подарок клочок земли, равный трем его шагам. Наставник предупреждал Бали, что внешность бывает обманчивой, но гордец Бали не послушался, а в результате угодил в Подземный мир.
Я подумал об этом, когда мы с Джоном злобно смотрели на лилипута. Мы не обижались на него. Он не был виноват в том, что касса закрыта, а объявление сообщает: «Покупайте билеты в салуне «Континентал дивайд», что салун оказался в четверти мили от вокзала, что «Амтрэк» с опозданием вышел из Денвера и, наверстывая время, раньше положенного покинул Фрейзер, что мы услышали гудок слишком поздно и в результате поезд ушел без нас.
Следующий поезд в западном направлении будет завтра, в это же время, но остается еще поезд до Чикаго через полчаса, объяснил нам продавец билетов. Мы с Джоном решили: можно и в Чикаго, не обратив внимания на то, что обратно поезд поедет через Денвер.
Карлик тоже сошел с поезда во Фрейзере, однако в кассу не пошел. Вместо этого он направился в бар и теперь стоял на платформе немного поодаль от нас. Это меня почему-то нервировало.
Особенно если учесть, что чикагский поезд задерживался.
Через положенные полчаса его не было. И через час тоже.
Поезд не появился даже к полуночи.
Если позвонить по бесплатному телефону компании «Амтрэк», голос с того света скажет, что поезд только что прибыл во Фрейзер. И будет настаивать на этом в течение нескольких часов.
Птицы. Воздух. Луна настолько яркая, что видны клубы пара. Холод. Снег в горах окружает недостроенный лыжный курорт. Стальные рельсы девятнадцатого века уходят прямо в горы.
Джон постепенно настраивается на философский лад:
— Ожидание полезно. Замечаешь всякие вещи. Время замедляется, распадается на составные части. Так часто наше сознание работает с заданной скоростью, как автомат. Ты весь день, всю неделю живешь на автопилоте, твое пребывание в этом мире…
Философия из инструкции по обслуживанию мотоциклов, подумал я, но не стал спорить. Было очень холодно. Никому бы и в голову не пришло, что на дворе лето. Гораздо холоднее, чем в тех горах, в окрестностях Боулдера.
Я бросил взгляд вдоль платформы. Лилипут курил. У нас курева не было, и я решил стрельнуть у него сигарету, чтобы хоть как-то согреться.
— Ты только посмотри на эти звезды, — произнес Джон.
Он уже начал меня доставать, и я нарочно не стал смотреть вверх.
— Мне надо было заняться астрономией. Поступить в Оксфорд или Кембридж. Но у меня не было высших баллов. А у тебя были, Алекс, ты должен был поступить. Я понимаю, тебе пришлось быть рядом с матерью…
Он не заметил моего взгляда.
— Жуткое дело с твоей матушкой. Я же был с ней рядом тогда, ты знаешь. Видишь ли, я поддержал решение твоих родителей, — продолжал Джон.
Неприятная тема, а особенно сейчас, когда Джон, будь он неладен, только что грохнул человека, в меня попали из пушки, копы были у нас на хвосте, а я после всей этой нервотрепки, которой все еще не видно конца, даже не ширнулся.
— Какое решение? — спросил я ледяным тоном.
— Ну, ты знаешь, не соглашаться на химиотерапию, — ответил Джон чуть ли не с радостью в голосе.
Я с трудом удержался, чтобы не врезать этому ублюдку.
— Ты приблизил ее смерть, — выдавил я сквозь зубы.
— Не факт, Алекс. Гомеопатия могла дать положительный результат, эти альтернативные средства — вовсе не чепуха, хотя ты так считаешь. И ты слишком суров со своим отцом, Алекс. Это решение было ведь и решением твоей матери.
Джон даже не подозревал, насколько он близок к тому, чтобы получить в торец. Меня колотило от злости. Ведь знает же, что эту тему я не обсуждаю! Еще я избегаю говорить о своем увольнении из полиции, но разговоры о матери — просто табу. Он что, хочет вынудить меня на драку, чтобы забыть обо всем, что произошло? Или он просто осел? Кровь во мне кипела. В последнем приключении виноват-то уж точно только он! Я стиснул зубы и пошел к карлику.
Этот парень, в сущности, карликом не был. Окажись он женщиной, про нее можно было бы сказать «невысокого росточка». Он был около пяти футов роста, борода, кожаная куртка, джинсы, кепка «Денвер наггетс». На вид я дал бы ему лет сорок.
— Простите, у вас сигареты не найдется? — спросил я.
— Конечно, — отозвался он и протянул мне пачку «Мальборо лайтс».
Я взял одну и прикурил от его сигареты.
— Вообще-то я не курю, согреться хочу, — объяснил я.
— Ну, мы на высоте девять тысяч футов, холодно, конечно.
— Поезд опаздывает, — заметил я, с удовольствием затягиваясь.
— Да, опаздывает «Калифорнийский зефир». Он всегда опаздывает. Делает примерно сорок миль в час и останавливается каждый раз, как только машинист захочет кого-нибудь высадить.
— Правда?
— Ага. Вы знаете, что на греческом «зефир» означает «сильный ветер»? Названия поездов для «Амтрэка» придумывал какой-то юморист.
— Вы весельчак! — усмехнулся я.
— Дэвид Рэдхорс, — представился он и протянул мне руку.
Я пожал ее. Его имя прозвучало странно и при этом знакомо. Хотя, возможно, Рэдхорсов здесь — как Лоусонов у нас в Ирландии. Миллионы.
— Алекс… э-э… Уилсон, Александр Уилсон, — назвался я в ответ. — Вы тоже никуда не торопитесь? Я заметил, вы сели в Денвере, а сошли сразу за нами здесь, во Фрейзере.
— Тут у меня родственники, навещал их. Езжу на поезде на халяву, — сказал он. — А вас как занесло во Фрейзер?
— Да так просто, путешествуем.
— Мне показалось, у вас акцент. Вы из Австралии?
— Да-да, мы австралийцы, — тут же согласился я и, испугавшись, как бы Джон не сморозил чего-нибудь не к месту, подозвал его к нам.
— Джон, иди сюда! Дэвид интересуется, откуда мы, и я рассказал, что мы — пара придурков из Австралии, путешествуем по свету.
— Да, мы из Сиднея, Сидней, Австралия, сейчас направляемся в Чикаго, — подыграл Джон, кивая мне.
Говор Северного Белфаста настолько далек от всем известного акцента южной части Ирландии, что нас действительно можно было принять за австралийцев.
— Хм, Чикаго, а здесь-то вы как оказались?
Я посмотрел на него. Что-то в нем настораживало. Что-то не то. Почему его имя кажется мне знакомым?
— Мы сели не на тот поезд в Денвере, — нашелся я. — Собирались в Чикаго, но сели не на тот поезд. Перепутали восток и запад. Теперь едем в Чикаго, затем в Нью-Йорк, потом в Европу.
— Перепутали поезд? Я не удивляюсь, в Денвере вам никто ничего не скажет. Хорошо еще, вы заметили, что едете на запад. Дело житейское. Я бы хотел посмотреть мир, но боюсь летать, всегда боялся, в самолет меня не затащишь, — сказал Рэдхорс.
— По статистике, самый безопасный способ передвижения, надежнее поезда, не говоря уж о машине.
— Мне так не кажется. Если случается автомобильная авария или поезд сходит с рельсов, вы еще можете выжить, а при катастрофе в воздухе погибают все.
Джон что-то ответил на это, мне же было трудно сосредоточиться. Мне надо было уколоться. Рэдхорс меня нервировал. Он что-то сказал Джону. Они оба посмотрели на меня.
— Алекс, Дэвид спросил, какими видами спорта занимаются в Австралии, — сказал Джон, слегка толкая меня в бок локтем.
— О, да полно всего. Австралийский футбол, крикет, регби, все в таком духе, в Америке занимаются другими видами спорта.
— Ни за что не догадаетесь, какой у меня любимый вид спорта. — Рэдхорс широко улыбнулся.
Джон пожал плечами.
— Ну попробуйте, угадайте.
— Может, бейсбол? — предположил я.
— Нет. Подумайте, какой вид спорта подошел бы мне менее всего? — Рэдхорс едва сдерживал смех.
— Не знаю, футбол, не американский, а где ногами…
— Баскетбол, — не выдержал он и расхохотался.
Ни Джон, ни я не просекли шутки.
— Ну и что? — спросил Джон.
— Надо быть шести футов с лишним. Есть баскетболисты выше семи футов, черт побери! Мне казалось, баскетбол популярен в Австралии…
— Да, да, точно, так и есть, мы смотрим все игры, правда, Алекс? — съехидничал Джон.
— Да, само собой, — ответил я, тихо проклиная Австралию со всеми ее обитателями.
— Какая ваша любимая команда НБА? — поинтересовался Рэдхорс без всякой задней мысли.
— Э-э… любимая команда… ну… мне нравятся… «Гарлем Глоубтроттерс», они молодцы, такое ощущение, что они всегда выигрывают, — сказал Джон, а я согласно закивал.
Рэдхорс странно посмотрел на нас и решил сменить тему:
— Так вы, значит, студенты?
— Да, мы решили отдохнуть, попутешествовать по миру, перед тем как вернуться обратно в университет.
— Ну да, я уже говорил, тоже не прочь бы, но по воде не получится — слишком дорого. Кроме того, не люблю надолго оказываться вдали от резервации, там все мое семейство, один я в Денвере.
— Вы индеец? — спросил Джон.
— Да.
— Круто!
— Я читал, коренные американцы в окрестностях Денвера сильно пострадали, — вставил я.
— Видимо, вы читали про бойню на ручье Сэнд-Крик, — пробормотал Рэдхорс, выкинул окурок и тут же закурил снова.
— Да.
— Хорошо, конечно, что люди знают эту историю, но это событие не совсем справедливо сделали главным: было много столкновений, убийств, которые никак не фиксировались. У нас отняли землю, Денвер, эти горы, но мы не провозглашали себя их владельцами, мы охраняли и берегли их, это сделали бледнолицые, теперь это все принадлежит им, — неохотно и торопясь растолковал Рэдхорс, как будто уже не в первый раз.
— Значит, вы занимаетесь спорами о собственности? Вы юрист, адвокат? — спросил я.