- Но нам-то это может помочь, - обиделась за предка Лия.
- Как? - поинтересовался Ступин. - Пока мы можем помочь только Куте, только вот грузика нет!
Я смотрел и смотрел в гнилостную дыру. Но ничего придумать не мог. Пламя зажигалки освещало колодец не более чем на метр в глубину. Очевидно, мертвяки легко, не задерживаясь, покидали гостеприимный трактир, уходя из него на дно реки забвения.
Но это был шанс, и не воспользоваться им было бы глупо. Только нужна хотя бы веревка... Я внимательно осмотрел трехметровую с гаком цепь противовеса. Хороша! Только снять ее чертовски сложно. Одним концом она крепится к потолку, а другим прикована к пятипудовой гире.
- Ты, Ступин, как себя чувствуешь?
- Ничего, только глаз болит. Ты мне за него еще ответишь!
- Договорились! А теперь лезь под потолок и сними цепь, только без шума, мышкой. Ферштейн?
- Как?
- Сначала по моей спине, потом на приступочек, где стояла гиря, а дальше - как получится. Из слесарного инструмента мы имеем бандитский нож, но обращаться с ним нужно аккуратно, не ломать! От этого зависит ближайшая наша перспектива.
Подставив спину, я охнул от боли, когда Ступин, резво вскарабкавшись, оказался на моих плечах. Закрепившись на приступке, он щелкнул зажигалкой и радостно заржал.
- Господи, тут карабин! Тугой, правда, очень.
- Да и ты не хилый, отцепляй.
- Цепь ослабьте, гирю приподнимите.
Гиря болталась в полуметре от пола. Я подполз под нее на карачках и с трудом, задницей, приподнял сантиметров на десять.
- Молодец, - похвалил меня Ступин. - Только сама цепь очень тяжелая, не дает карабин развернуть.
- Маму бы я твою развернул. Делай что-нибудь, да побыстрее, гиря тяжелая! Лия, сколько можешь, подтяни цепь. Ну как?
- Лучше, только наручники мешают.
- Если бы у тебя имелись мозги, ты бы, падая, получил сотрясение. Почему не отомкнул?
- Да иди ты... Держи гирю. Так, хорошо, пошел... пошел...
Послышался скрежет металла, потом звонкий щелчок, и обломанное лезвие ножа упало мне на спину.
- Сломал, дятел-долбоносик?
- А он больше и не нужен. - Мне на спину упала рукоять ножа. Затем щелкнул карабин. - Готово! Теперь как?
- Каком кверху. Держи пока на вытянутой руке.
Я осторожно, боясь потревожить гирю, ложился на брюхо. Когда наконец улегся, приказал Лие:
- Снимай, скатывай. Только осторожно, без звука.
Поднявшись на ноги, я забрал конец цепи вместе с карабином и начал раздевать мертвеца. В ход пошло все: мои и Кутины джинсы, два ремня, ступинский галстук и ремни от кобуры. В общей сложности конец получился метров семь-восемь. Мало. Но ничего не поделаешь.
Оставшись в одних трусах и башмаках, я руководил операцией.
- Значит, так. Я спускаюсь, и вы сразу закрываете люк крышкой, защемляя гирю с этой стороны. Дальше не ваша забота. Как только действует этот сатанинский механизм?
- Там, за дверью, в нише торчит какой-то вентиль, может быть... высказала предположение Лия.
- Ладно. Ровно через полчаса ты, Ступин, стреляешь единственным патроном, и Лия вступает в переговоры. Стоять будете на этой половине. На другую не заходить. Ясно? Если кто будет дергаться, бей рукояткой по башке без стеснения. В противном случае шлепнут нас. Оружие отберете сразу, даже у мертвых. Потому как противовес снят и потолок останется открытым. Все. Au revoir.
Я подмигнул многозначительно Лие, ущипнул ее легонько за ляжку и, привязав к поясу пистолет, нырнул в пасть шахты.
Там кое-как утвердился ногой на каменном выступе, а больной рукой ухватился за край люка. Подождав, пока закроется крышка, и проверив прочность крепления, я потихоньку начал спускаться, скользя по ржавой цепи голым животом.
Цепь кончилась, начались ремни, потом связанные джинсы... и все. А от моих пяток до воды оставалось метров пять.
Зажмурившись, я отпустил конец и, ударившись больным плечом о какой-то выступ, сдирая кожу и теряя сознание, колуном пошел в воду.
* * *
Майская ледяная вода мигом меня воскресила. Вынырнув, я поплыл вверх по течению, туда, откуда утром доносились голоса охранников крестного отца Максимыча. И, как выяснилось, я не ошибся.
С песчаной прибрежной полосы вверх по обрыву змеилась узенькая тропинка, едва различимая в сером, раннем еще рассвете. Цепляясь за колючий кустарник, почти на четвереньках проделал я половину пути. Задрав голову, различил контуры крыши герровского дома. Ползком - уже только ползком - я пробирался сквозь кустарник. Наконец добрался до края обрыва и осторожно осмотрелся.
Дом спал! Я поднялся на ноги. Сквозь дыру в дощатом заборе зашел противнику в тыл. Прижимаясь к стене, я обошел строение и из-за угла оглядел фасад. Кроме ступинской "Волги", у дверей стояла белая "шестерка", на которой, наверное, прибыл Головин. В обеих машинах сидели люди.
До назначенного сигнала-выстрела оставалось минут десять. Я терпеливо ждал, прикидывая, какая будет реакция бандитов.
Наконец глухо бухнул выстрел. Клацнули дверцы машины, и на фоне серого неба выросли три силуэта.
- Что это? - тревожась, спросил Головин.
- Стреляют вроде, - предположил Гена.
- В кого и кто? Пойдем. Ты, Кузя, - на шухере!
Две фигуры, отделившись от машин, скрылись в доме. Через некоторое время любопытство заставило и Кузю взобраться на крыльцо и просунуть голову в приоткрытую дверь. Это было очень кстати. Я подкрался к крыльцу и, взлетев по ступеням, ударил по двери ногой, одновременно успокаивая Кузю рукояткой револьвера. Редкостная черепушка оказалась у парня - крепкая и гулкая. От такого удара у нормального человека череп рассыпался бы хрустальной вазой, а здесь - ничегошеньки.
Но все же Кузя заплохел, доверчиво улегся у моих ног, любезно предлагая свою пушку, торчавшую за ремнем. Пушка оказалась копией той "дуры", что осталась у Ступина.
Заниматься Кузей дальше мне было недосуг. Миновав трактирный зал, я заглянул в правый коридорчик.
Переговоры шли полным ходом. Дверь в комнату-ловушку была прикрыта, и вся троица стояла на полуперевертыше.
- Не зна-а-аю я, где это золото, - утробно выла Лия. - Отпустите!
- А мальчики-то еще живые? - поинтересовался Головин.
- Кутя сразу отдал душу, а Володя с этим мужиком готовятся, вот-вот...
- Кто стрелял?
- Я. Страшно здесь, отпустите.
- Посиди, по...
Договорить он не успел - тяжелая дверь ухнула, и я с лязгом вогнал засов в продушину. Воцарилось молчание.
- Кузя, ты что? Крыша поехала? - бодрясь, хихикнул Головин-Вотруба.
- Сейчас мы ее проветрим, - успокоил Гена. - А ну, открывай, дятел! Кому говорю? Кузя, открывай!
- Отдыхает ваш Кузя, головка у него бо-бо, - сочувственно ответил я, что есть мочи выкручивая ржавый вентиль и моля Бога, чтобы мерзавцы оказались у левой стены. Только в этом случае сработает перевертыш.
Винт вышел до отказа и под беспорядочные пистолетные хлопки пол ухнул вниз. Моментом я выдернул засов и рванул дверь. Тусклая лампочка высветила глубоко внизу три распростертых тела. Над одним из них, кажется Геной, усердно трудился Ступин, охаживая его по черепу рукоятью револьвера.
- Ладно, хорош! - крикнул я. - Лия, где вход в подвал?
- Через кухню. - Женщина с неохотой оторвалась от Головина. Мне показалось, что она приводила его в чувство, заботливо растирая щеки и лоб.
- А третий-то как?
- А он... С ним проблем не будет. Берегись! - вдруг заорал Ступин, глядя на меня распахнутыми ужасом глазами.
Как подкошенный я рухнул на порог, а споткнувшийся об меня Кузя несколько секунд спустя уже корчился в каменном мешке. Строго между лопатками, с наклоном к голове, из его тела торчал длинный арматурный прут. При тусклом свете лампочки прут отливал багрянцем.
Парень жутко орал, судорожно дергаясь.
Когда я наконец нашел дверь западни и открыл засовы, он уж агонизировал. Сдерживая тошноту, отвернувшись, в углу стоял Ступин. Лия, приподняв голову умирающего, казалось, старалась поймать последний его взгляд. По телу Кузи бежала последняя судорога, и он вытянулся на полу, уже остекленевшими глазами разглядывая женщину, ждущую его смерти.
Я с трудом оттащил Лию в другой угол.
- Успокойся, - уговаривал я рвущуюся из рук женщину. - Совсем ведь озверела.
- А он, он не зверел? - Слезы душили ее, мешая говорить. - Что он со мной творил, мамочка-мамочка...
Она зашлась в протяжном вое, а я спросил Ступина, как все случилось...
- Вы стояли на пороге, лицом к нам. Вдруг я увидел, что кто-то занес над вами прут - и все во мне занемело... хорошо, что успел закричать. Остальное знаете. Падал он прямо на свою арматурину. Что теперь делать-то?
- А эти живы? - кивнув на Гену и Головина, спросил я.
- Живые, сейчас очухаются.
- Где наручники?
Ступин протянул руку с болтающимися на ней браслетами. Я выругался и стал искать ключ в Кутиной куртке. Подтащив мычавших Гену и Головина к быку-опоре, я сковал их "в хороводе", найдя вторую пару наручников у Гены в кармане.
Теперь можно было закурить.
Ситуация возникла аховая. Бросить все и удрать? Невозможно. И я, и Ступин слишком уж засветились в этом городишке.
- А что делать с ними? - вслух размышлял я.
- Грузик к ногам - и в колодец, - предложил Ступин.
Ни Лия, ни я его не поддержали.
- Нельзя их туда. Они преступники, да! И только они могут подтвердить нашу невиновность, иначе отвечать придется нам. А трупов многовато. Только в Эйске три... - Я тут же заткнулся, сообразив, что проговорился. С беспокойством глянул на Лию.
Она казалась спокойной, только костяшки грязных окровавленных пальцев побелели и взгляд бритвой резанул затылок стонущего Головина. Лия впилась в меня глазами.
- Я знаю, - прохрипела она голосом алкоголички. - Я слышала. До суда с ним ничего не случится. Но может быть, обойдемся без суда?
- Нет, не обойдемся, - ответил я. Взглянув на Ступина, добавил: Володя, отгоните машины на задний двор, чтоб не маячили. Да не вздумайте смыться. Тогда кранты для всех. И для вас тоже.
Он молча кивнул и вышел.
- Пойдемте отсюда тоже, - сказала Лия.
Я кивнул и поплелся следом за ней, предварительно задвинув дверной засов.
В одной из комнат левого крыла мы обнаружили работающий холодильник с кое-какими припасами, то ли еще от Максимыча, то ли уже от Головина.
Я разрешил Лие только сырое яйцо и несколько граммов коньяку. Немного придя в себя, она разговорилась:
- Когда я родилась, еще была жива бабушка Ольга. Историю этого странного дома она поведала перед смертью. Мне тогда исполнилось пятнадцать. Прабабки давно уже не было в живых, а сам дом занимали продовольственно-промышленные склады ОРСа. Бабушка рассказывала, что еще девчонкой она однажды, то ли во сне, то ли наяву, видела, как мать спускается в подвал. После долгого отсутствия мать вернулась с полной пригоршней красивых блестящих украшений. В доме после этого долго-долго было много еды.
И вот с этого момента, где бы я ни находилась, дом, как магнитом, меня притягивал. Идея эта - вернуть прадедовское "фамильное" добро - не отпускала ни на секунду. Но как вернуть?
Я часто бродила вокруг, заглядывая в зарешеченные окна, но конечно же ничего рассмотреть мне не удавалось. Наверху все завалено товарами, а что в подвалах - вообще загадка. Тогда я свела дружбу с грузчиками и сторожами, совала нос куда только возможно. Стараясь стать им нужной и даже необходимой, исполняла любые их просьбы, вплоть до того, что в пятнадцать лет в одной из комнат впервые познала любовь. Это был старый человек, но зато в его дежурства я теперь могла свободно шнырять по всему дому в поисках заветного. Вскоре я спустилась и в подвал, там было овощехранилище. Как назло, в тот день явился проверяющий вневедомственной охраны, орал и грозил отдать нас под суд.
Я метр за метром обследовала подвал и пришла к выводу: несмотря на многочисленные деревянные перегородки, подвал занят только по периферии, как бы круговой галереей. Центральная же его часть скрыта, и о ее существовании можно было только догадываться. Я промеряла длину стен комнат, сопоставляла площади. Проецировала один план на другой, пока не поняла, что скрытая часть подвала находится как раз под той комнатой с падающим полом. Что он падающий, я тогда не знала. В ней находился склад посуды.
Вот и все, что мне удалось выяснить. Но знать - мало. Нужно было каким-то образом заполучить прадедовский дом.
Девять лет я посвятила этому. Боясь довериться первому встречному, я проверяла и проверяла все возможные варианты. Дайте закурить. - Она глубоко затянулась и продолжала: - Наконец прошлым летом мне выпал случай, как тогда казалось, счастливый. Там, в вашем городе, я встретила своего бывшего отчима Анатолия Ивановича Головина, коммерческого директора преуспевающей фирмы. Его я не любила всегда, но тут, доверившись, открылась. Он рассмеялся, сказав, что байку об этом золотишке слышал давно и нисколько не верит в подобные сказочки. Как бы там ни было, он, познакомив со Ступиным и Князевым, устроил меня на работу.
Первое время я встречалась с Володей. Но в тайну мою поверил только Князев, и уже к Новому году я стала его невестой. Удивительно, что именно Степан, этот битый волк, поверил мне почти сразу. Ну а когда во время свадебного путешествия мама показала ему кое-какие оставшиеся побрякушки, сомнений у него никаких не осталось. Повальная приватизация упрощала дело, и Степан тут же предварительно договаривается о покупке склада - бывшего прадедовского дома.
- А какую роль в этой истории играла Чио-сан?
- Света Ким? Она моя подруга и сокурсница. Устроилась в фирму по моей протекции в конце января. Готовя себе замену, я около месяца стажировала ее, а когда полностью ввела в курс дела, оставила работу. Негоже все-таки жене президента стучать на машинке. Вскоре она стала любовницей Головина и слегка забурела. Впрочем, это не мешало нам оставаться подругами.
- Она спасла вас. Продолжайте.
- Как?
- Сообщила адрес, потому я здесь. Вероятно, поэтому ее и удавили.
- Как? Кто? Не верю...
- Как хотите!
Она судорожно сглотнула, и опять костяшки пальцев побелели на сжатых кулачках.
- Мы вернулись из Эйска... - Справляясь с собой, Лия вновь закурила. Вернулись и стали оформлять документы на покупку дома, решив сделать его филиалом фирмы. "Дамское счастье" - так мы его окрестили заочно.
Головин внимательно следил за нашими хлопотами и, конечно же зная предысторию, сообразил, что покупаем мы не просто дом и что миф, в который он когда-то не поверил, становится реальностью.
Однажды вечером он явился к нам и сначала гаденькими намеками, а потом и прямо потребовал пятьдесят процентов от того, что нам только предстояло найти. Требования свои он недвусмысленно подкрепил угрозой.
Помню, тогда Степан рассмеялся, сказав, что никаких пирожков с котятами он и близко не видел. А потом просто вышвырнул гостя за дверь.
Конечно же дальше с таким компаньоном Степан Ильич работать не мог, и уже готовились документы на его увольнение, но... мы опоздали.
- Как? Почему?
- Дело в том, что Головин был практически в курсе всех сделок, как чистых, законных, так и не очень... В последней, левой, но очень крупной операции он не только принимал участие, но и был ее инициатором.
- Это со ста миллионами?
- Да, сделка была грандиозная, и Степан терять ее не хотел. Думал выгнать Головина после ее завершения, да просчитался - упреждающий ход сделал мой бывший отчим.
- Как?
- Они выкрали меня. Причем попалась по-глупому, как куропатка.
- Тебя выкрали? - удивился возвратившийся Ступин. - А Степан Ильич так до конца и считал тебя виновной.
- В одиннадцатом часу позвонили у двери. Я уже спать легла. Спрашиваю: кто? Ответил Кузя, сказал, что его послал Степан. Поверив, я открыла дверь. Ввалились он и Геннадий. Что-то в их поведении мне не понравилось. Но ключи от сейфа, которые якобы требовал муж, я отдала. После чего они велели мне собираться - будто бы Степан Ильич хочет меня видеть. Но я-то прекрасно знала: положив взгляд на Чио-сан, своего он добьется, так что мое появление в загородном офисе для него крайне нежелательно.
Я попробовала отказаться, но эта мразь... Боже мой! Не могу... У него была... была... резиновая милицейская дубинка...
- Бил?!
- Бил! Если бы бил!.. Да, один раз ударил по голове и швырнул на кровать... Сорвал халат... и... Генка держал меня, а он...
Женщина тихонько завыла, переживая все заново.
- Такая тварь - ел из Степановой руки и его же задушил.
- Откуда вы знаете?
- О-о-о! Этот садист издевался надо мной не только физически. Несколько раз он с подробностями, детально рассказывал, как они издевались над мужем перед тем, как задушили. Установка от Головина была четкая: узнать, где спрятано золото. Но Степан, как и я, этого не знал. Они все равно его бы убили, ведь только мертвого Князева можно было обвинить в фальшивомонетничестве, и вся вина за многие их собственные дела легла бы на него - мертвого. А посадить за убийство должны были какого-то мента, который чуть позже должен был явиться в нашу квартиру.
- Это меня! Стоп! Откуда вам так хорошо известен весь ход событий и замышляемый план?
- Я же говорю, что так они издевались надо мною. Видимо, давали этим понять, что я уже не жилец и таиться передо мной не имеет смысла. Я знала почти все. Не знала только про маму. Как у него поднялась рука? Он ведь с ней лет пять прожил...
- И все же - как они вас забрали?
Она судорожно передернула плечами, вспоминая:
- Издевались долго. Сначала я пыталась уговорить их, просила, умоляла, грозилась пожаловаться мужу - они только смеялись. В конце концов мне стало все равно.
Уже уводя меня, велели написать записку мужу, чтоб не искал. И тут меня осенило. Это была единственная возможность дать знать Степану, что меня увезли силой. Я сознательно сделала несколько грубейших грамматических ошибок, надеясь этим привлечь внимание.