По имевшейся информации, они могли иметь при себе оружие. И хотя все они спали и были без оружия, задержание по приказу осуществлялось с применением специальных силовых методов подавления. Рижские омоновцы, – продолжал он, – вон того, самого крупного и сильнее всех избитого, вроде как старшего, даже к стенке ставили и
[стр. 101] Мятежный Карабах
ромашку из автоматных очередей вокруг него делали. Но тот ничего не сказал. Крепкий орешек оказался. Вот и досталось ему больше всех… Вообще-то, конечно, произвол, да и только.
Паспортные данные свидетельствовали о том, что большинство задержанных имели прописку в Армении. Очевидно, это была вахтовая группа добровольцев-армян, прибывшая в Дудукчи на помощь местным жителям для обеспечения охраны села от частых вооруженных посягательств со стороны соседнего азербайджанского Физулинского района.
После разводки задержанных по камерам приступили к рассмотрению документов, доставленных из Гадрута, опросам и составлению протоколов на административное задержание. Первой пригласили девушку. По паспорту она оказалась Назик Амирян из села Аршалуйс Эчмиадзинского района Армении. Войдя в кабинет, девушка попросила воды. Жадно попила из кружки. Я спросил ее:
– Что с рукой?
– Наверное, вывих, – отмахнулась она и тут же стала просить помочь ее товарищам, которые всерьез пострадали при аресте.
В этот момент, как будто услышав Назик, в помещение вошел доктор «скорой помощи». Я попросил его осмотреть арестантов и оказать им всем возможную медицинскую помощь. А начать можно с девушки, которую мы допросим после других.
Первым для допроса ввели высокого и широкоплечего молодого мужчину. Того самого, про которого рассказывал подполковник Цветков. Манвел Григорян, как было записано в паспорте, оказался односельчанином Назик Амирян, из села Аршалуйс Армянской ССР. На фотографии в паспорте был запечатлен молодой большеглазый красавец с веселыми глазами. А передо мной за столом сидел замученный, без возраста мужчина, у которого половина лица была покрыта кровавой коркой, нос искривлен, глаза больные, с лихорадочным блеском, дыхание сиплое и прерывистое. Видно, что сидит с трудом, плечи обвисли, правая рука не двигается и любое движение дается с трудом. Было похоже, что он вот-вот потеряет сознание, хотя и держится изо всех сил.
[стр. 102] Виктор Кривопусков
Господи, за что же он так наказан? Из рапорта офицера, обеспечившего задержание Мамвела Григоряна, следовало, что он оказал силовое сопротивление. Пытался бежать из дома, где до этого спал. В прыжке выбил оконную раму. Отказался дать добровольные показания о наличии оружия, об участии в боевой группе и о членах этой группы. На наши с полковником Боровским вопросы Мамвел Григорян с некоторыми затруднениями отвечал по-русски. Увидев капитана Григоряна, перешел на армянский язык. Тот рекомендовал ему говорить по-русски. Я попросил своих сотрудников быстрее закончить с оформлением протокола и отвести Мамвела Григоряна к доктору, а затем, до отправки в больницу, вновь в камеру фильтропункта. Все равно в этом состоянии от него вряд ли можно получить вразумительные ответы. Для административного ареста на тридцать суток рапорта более чем достаточно.
Следующим к нам вошел невысокий, широкоплечий человек, как оказалось, тоже аршалуйсец – Армен Саядян. Двигался он согнувшись, закрывая рукой левый глаз. Его лицо и одежда были в крови. Когда он сел на табурет и отвел руку, я содрогнулся. Глаза не было видно. Сплошное кровавое месиво. Нижняя часть лица тоже была расквашена. Первый вопрос невольно вырвался не по протоколу:
– Очень больно? Потерпи еще немного, сейчас окажем медицинскую помощь, только заполним протокол.
Дальше стал спрашивать уже больше для того, чтобы отвлечь от боли на время оформления протокола, который он должен был подписать.
– Почему оказался в Дудукчи, что там делал? Чем занимался в Армении? Служил ли в армии?
Армен говорил медленно, с большим трудом, но при этом достаточно четко. Я подумал, что у него повреждена челюсть. Армен рассказал, что приехал в Дудукчи вместе со своими односельчанами на летние заработки, в охране села участвовал по графику, как и все, кто в этом селе живет. А что же делать, если азеры каждую ночь обстреливают дома, пытаются угнать скот, поджечь дома. В армии служил, был десантником в Афганистане.
[стр. 103] Мятежный Карабах
После этих его слов мне стало особенно стыдно. Совсем недавно я имел непосредственное отношение к организации и развитию в стране движения воинов-афганцев. Но спросил я его о другом:
– Тебе не надоела одна война? Зачем вторая? Там тебе повезло, вернулся живым и здоровым. А здесь видишь, что происходит? Ладно, терпи, скоро отвезем в больницу.
Араик Григорян, следующий арестант, оказался тоже жителем села Аршалуйс. Молодой, высокий и красивый парень. На правой руке он носил обручальное кольцо. В паспорте присутствовал штамп трехмесячной давности о регистрации брака. Араик был задержан на краю села, он стоял на посту охраны с ружьем в руках. Пытался оказать сопротивление. Он ничего не отрицал. В связи с тем, что задержан был с ружьем, ему не светило вернуться к юной жене через тридцатидневный срок отбывания административного наказания. Его и двух других ребят, имевших при аресте оружие, ждало уголовное обвинение, суд республики Азербайджан и содержание в азербайджанских тюрьмах. Сейчас же он, как и другие члены этой группы – Мисак Оганесян, Татул Хачатрян из села Джрарат Эчмиадзинского района Армении, Георгий Оганян из города Волгограда, нуждался в срочной и серьезной медицинской помощи.
На допрос из камеры привели Назик Амирян. Доктор вправил ей руку. И теперь плечи у нее были уже на одном уровне. Но боль, усталость, бессилие и беспокойство за избитых, покалеченных друзей – все это проступало в печальных глазах девушки, и даже в самой ее маленькой неподвижной фигуре.
На вопросы Назик Амирян отвечала тихо и односложно. В село Дудукчи приехала к родственникам в сентябре, в этом году окончила Ереванский сельскохозяйственный институт, по специальности экономист. В селе организовала кооперативы по заготовке и реализации сельхозпродукции и строительным работам. На время сняла для себя дом. Односельчане из Аршалуйса и другие ребята приехали по ее приглашению для работы в кооперативе. Все они поселились в том же доме, что и она. О боевиках ничего не слышала. Если ребята и оказывали сопротивление, то от нео[стр. 104] Виктор Кривопусков
жиданности и с испугу. Работают с утра до ночи. Все спали мертвым сном, а тут крики, грохот. Мало ли что произошло? Подумали, азербайджанцы напали. Оружия не видала, оно только у тех, кто на посту скот охраняет. Их село – на границе с азербайджанскими селами Физулинского района. Оттуда постоянно по ночам обстреливают Дудукчи. Несколько раз пытались скот угнать, поджоги устраивали. Хорошо еще, что на помощь успевали солдаты из военной комендатуры.
Полковник Боровской был откровенно удивлен, откуда у молодой и, на первый взгляд, тихой девушки такая крепкая деловая хватка. Организовала собственное дело, руководит мужским коллективом. И не где-то в тихом месте, а фактически на передовой. Общаясь с Назик, мы действительно почувствовали и ее сильный характер, и волю, и умение управлять собой, и способность увлечь за собою других людей.
Я-то еще по сказанному накануне капитаном Григоряном понял, что эта девушка далеко неспроста оказалась вдали от родительского очага. Конечно же, главная ее миссия состояла не в закупке и переработке сельхозпродукции и не в латании старых крыш животноводческих ферм. Организатор подпольной боевой пограничной базы – вот кто она! И поэтому так беспокоятся о ней руководители подполья.
Пока шел допрос других задержанных, я связался по телефону с генералом Сафоновым. Проинформировал его о приеме на фильтропункт большой группы из Гадрутского района. О чем он, естественно, уже знал. Я выразил недоумение по поводу того, что, несмотря на наши предупреждения, в ходе операции вновь проявлено превышение полномочий. К людям применено физическое насилие. Совершенно необоснованно. Теперь вот более десяти человек необходимо срочно госпитализировать в связи с побоями и плохим состоянием здоровья.
Генерал был возмущен. Он никак не мог со мной согласиться. И потребовал, чтобы всех сразу направили в ИВС при шушинской тюрьме. Там есть лазарет, и им будет оказана необходимая медпомощь. По имеющимся у него данным, эта группа не простая. Большинство ее членов – жи[стр. 105] Мятежный Карабах
тели Армении. Кто-то среди них особо важное лицо, эмиссар из Комитета «Карабах». Предстоит выяснить, кто именно. И чем быстрее, тем лучше. Наконец, окажется возможным подтвердить конкретными именами, что Армения вербует боевиков для Карабаха.
На мои доводы о том, что все это можно установить в течение тридцати дней, в период их пребывания под административным арестом, сейчас же они в тяжелом и фактически нетранспортабельном состоянии, подтвержденном врачами, генерал объявил откровенно:
тели Армении. Кто-то среди них особо важное лицо, эмиссар из Комитета «Карабах». Предстоит выяснить, кто именно. И чем быстрее, тем лучше. Наконец, окажется возможным подтвердить конкретными именами, что Армения вербует боевиков для Карабаха.
На мои доводы о том, что все это можно установить в течение тридцати дней, в период их пребывания под административным арестом, сейчас же они в тяжелом и фактически нетранспортабельном состоянии, подтвержденном врачами, генерал объявил откровенно:
– Я давно не доверяю армянским врачам. Практически всех задержанных, кого ранее клали в больницу, мы потеряли. Кто организовал их побег, выяснить невозможно. Они там все заодно. Ты, подполковник, это сам хорошо знаешь.
Тогда я предложил направить раненых в степанакертский военный госпиталь. Оттуда они уж точно не сбегут. Генерал рассвирепел:
– Не хватало мне еще содержать на военном медицинском обеспечении армянских боевиков. Подполковник, выполняй мой приказ! – И он бросил телефонную трубку.
Мне пришлось вновь позвонить Сафонову и заявить ему уже в требовательной форме:
– Прошу, товарищ генерал, выслушать меня до конца. В противном случае я буду вынужден обратиться по инстанции в Москву, так как состояние людей критическое, и если кто-то из них умрет, я снимаю с себя всякую ответственность за случившееся. Я направлю всю группу в шушинскую тюрьму немедленно, только, пожалуйста, пришлите мне письменный приказ.
Генерал помолчал, потом спросил:
– Ну, хорошо, какие есть еще предложения? Я принялся вновь убеждать Сафонова:
– Даже не специалисту понятно, что люди нуждаются в немедленной стационарной помощи. Длительной дороги до Шуши могут не перенести, это факт. Чтобы вы сами убедились в их тяжелом состоянии, достаточно приехать на фильтропункт. Если это невозможно и нет доверия к врачам из областной больницы и «скорой помощи», тогда надо прислать военного врача. И по результатам его освидетель[стр. 106] Виктор Кривопусков
ствования положить в больницу нуждающихся. К больничным палатам, где будут находятся наши поднадзорные, поставить вооруженную охрану. Правда, это будет нарушением их конституционных, гражданских прав. Охрана административно задержанным не положена. Но вот это уже в вашей власти, как Коменданта района чрезвычайного положения. За такое превышение полномочий вас, я уверен, не накажут. А вот если умрет по нашей вине хоть один человек, а таких, судя даже по внешнему виду, может быть не один, тогда трудно представить, чего можно ожидать, во-первых, от местного населения, во-вторых, от Москвы. Мало того, придется отвечать и за причины, приведшие к смерти.
Я точно знал, что генерала Сафонова на фильтропункт и калачом не заманишь. Он понимал, что армянские боевики в этой ситуации установили наблюдение за обстановкой вокруг фильтропункта. Узнай они о его приезде, обязательно организуют провокацию. Было известно и то, что генерал Сафонов в ближайшие дни ожидает замену на посту Коменданта РЧП, ждет не дождется, когда покинет горячую карабахскую землю. Срок пребывания его в НКАО уже продлевался по просьбе азербайджанского руководства Президентом СССР Горбачевым. И Сафонов, понятно, не хотел рисковать. Понимал, что сейчас ему надо быть тише воды, ниже травы.
После недолгого размышления он принял такое решение: направить на фильтропункт военного врача, отделение солдат – в областную больницу, а меня попросил, не мешкая, представить документы на задержанных.
Военный врач в чине старшего лейтенанта прибыл в считанные минуты. Госпиталь находился сравнительно недалеко от фильтропункта. Осмотр избитых и покалеченных занял немного времени. Несомненно, он приехал выполнить установку генерала, признать всех годными к отбыванию административного наказания. Но, даже имея такой приказ, военврач вынужден был восемь из двенадцати человек рекомендовать к немедленной госпитализации. Остальные, по его мнению, могут обойтись амбулаторным лечением. С этим заключением я спорить не стал.
[стр. 107] Мятежный Карабах
На девять человек, из числа задержанных, не были представлены материалы, свидетельствовавшие о каких-либо нарушениях с их стороны Указа о чрезвычайном положении. То ли не успели оформить, то ли в суматохе документы куда-то запропастились. У старшего офицера, который сопровождал этих людей на фильтропункт, не было замечаний по их поведению. Брали под горячую руку. О произволе, проявленном по отношению к ним, о нарушении их прав речь не шла. Каждый понимал, что это не только бессмысленно, но и опасно. Такие блюстители Конституции тут же составят протокол и упекут в камеру. Потом доказывай, что ты не боевик. Поскорее бы выбраться отсюда, родные дома небось места себе не найдут. После записи в соответствующем журнале о том, что личности этих девяти граждан установлены, к их великой радости и нашему удовлетворению, они были отпущены домой. Ну что ж, можно сказать, повезло! Отправить и сопроводить под охраной БТРа восемь тяжелобольных в областную больницу было поручено полковнику Боровскому. Я же вместе с капитаном Григоряном поехал, на доклад к генералу Сафонову.
Генерал Сафонов был уже детально проинформирован об итогах гадрутской проверки. Учитывая присутствие капитана Григоряна, он не стал вдаваться в подробности и сразу подписал все протоколы об административном задержании на тридцать суток. Одобрил он и мое решение отпустить тех девятерых гадрутцев, к которым не было претензий со стороны военных. Очередь дошла до Назик Амирян. Стараясь не придавать делу особого значения, я сообщил генералу, что среди доставленных на фильтропункт боевиков, видимо, по недоразумению оказалась совсем молодая армянская девушка. В рапорте обычная формальность. Могли бы на месте отпустить, а не везти в такую даль. Предлагаем ограничиться профилактической беседой. Сафонов с предложением согласился. Он уже взял ручку, чтобы поставить свою подпись под приготовленной заранее резолюцией, как в его кабинет вошел заместитель министра МВД Азербайджана полковник Рамиз Хосрофович Мамедов.
Поздоровавшись со всеми, Мамедов поинтересовался, над чем Сафонов вместе с нами работает. Генерал равнодушно
[стр. 108] Виктор Кривопусков
заметил, что вот только что оформили документы на задержание пятнадцати человек из Гадрутского района. Азербайджанский замминистра одобрительно закивал головой.
– Но в этот раз, – продолжил Сафонов, – по ошибке прихватили какую-то молоденькую девушку.
Мамедов встрепенулся и попросил показать ему документы Назик. Быстро пробежал глазами текст и воскликнул:
– Ничего себе – девушка! Это известная террористка. Как можно ее отпустить! Мы за ней давно охотимся. Она – один из организаторов армянских террористических отрядов в Гадрутском районе, можно сказать, резидент в южной зоне Карабаха. Важная птичка! Ее надо срочно направить в Шуши, чтобы с ней поработали хорошие следователи, а потом переведем в Баку. Через нее мы выйдем на крупных террористов.
Сафонов внимательно посмотрел на меня, потом на Григоряна. Конечно же, он знал о ненависти Мамедова к армянам, о его страсти запихивать их в тюрьму. Но, не дожидаясь моих объяснений, вместо прежней резолюции генерал вывел: «30 суток» – и расписался. Я с удивлением пожал плечами. На капитане Григоряне, что называется, лица не было. Это провал. Девушка теперь обречена. Задание подполья он не сумел выполнить. Возвращая мне документы на Назик Амирян, Сафонов сказал:
– Вот как хорошо, что Рамиз Хосрофович вовремя пришел. Даже если ошиблись, за тридцать дней все выяснится. Выполняйте.
По дороге назад на фильтропункт я сообщил капитану Григоряну о решении, ответственность за которое я принимаю на себя. Назик в шушинскую тюрьму не отправлять, а доставить в ИВС при УВД НКАО в Степанакерте. Сопроводить Назик Амирян в ИВС поручаю ему, капитану Григоряну, лично.
Вечером того же дня полковник Боровской доложил, что тремя машинами «скорой помощи» под охраной БТРов восемь наших задержанных благополучно доставлены, и он лично удостоверился в размещении их в палатах областной больницы. У палат выставлена охрана. Парень-афганец и Мамвел Григорян прооперированны и пока находятся без со[стр. 109] Мятежный Карабах
знания. Другие чувствуют себя чуть лучше. Завтра с утра он намерен приступить к допросам. Из ИВС шушинской тюрьмы, от старшего инспектора приемника-распределителя УВД Ташкентского облисполкома Узбекской ССР капитана милиции Игоря Евгеньевича Тарасова поступил рапорт о доставке под армейским конвоем семи других представителей дудукчинской группы. Поздним вечером перед уходом из УВД в гостиницу я спустился в подвальное помещение, где размещался степанакертский ИВС. Зашел в камеру к Назик, задал ей несколько дежурных вопросов, в том числе и о самочувствии. В ответ услышал, что пока все нормально.
Часа в два ночи раздался телефонный звонок дежурного офицера по штабу нашей группы, который взволнованно докладывал, что у Назик Амирян острый приступ болей в правой стороне живота. Она нуждается в медицинской помощи. Я, как это бывало и раньше, рекомендовал вызвать к ней «скорую помощь». Не успел положить голову на подушку, вновь звонок. Наш дежурный теперь докладывал о необходимости по настоянию врача срочно госпитализировать Назик с острым приступом аппендицита. Я попросил, чтобы телефонную трубку взял врач и объяснил мне сложившуюся ситуацию. Как только я услышал, что у телефона мой, можно сказать, старый знакомый доктор Марутян, я сразу понял: началась работа подполья по освобождению Назик из ИВС, а через больницу готовится ее исчезновение из Степанакерта. Знал я, что главный хирург областной больницы не обязан дежурить на «скорой помощи». И раз Валерий Марутян рисковал и занимался вызволением девушки, значит, дело того заслуживает. Я попросил доктора Марутяна не торопиться, подождать утра, может, еще все обойдется. Как и подобает в таких случаях, я выслушал от доктора тираду о том, что я рискую, беря на себя ответственность за исход острого приступа аппендицита у больной.