-Мир вам, достопочтимый купец Абу Син, объявил Гиркен.
Купца от этих слов сморщило как от лимона.
-Мир и вам, достопочтимый мэр Гиркен.
Отдав дань показной вежливости, будущие захватчики вошли внутрь дома. Для беседы разместились в кабинете купца. Ухоженный, сделанный под вкусы хозяина, кабинет говорил о многом. Об уме, о хозяйственности, об успешности в ведении дел. Дом мне понравился, но решать вопросы о покупке надо было без Гиркена. Спасибо ему, что он меня представил хозяину дома. Остальное я сам. Переговорив с купцом о новой встрече, мы покинули жилище этого славного, но убитого горем человека.
Утром у меня была запланирована встреча с Петерсом. Я его нанимал лично для себя, пока в качестве охранника. Опережая возможные протесты бывшего командира егерской роты, руководителя, бойца и диверсанта, объяснил ему, что так меня учили. Притрется, уяснит мои требования, и эта должность будет не последняя. В деньгах, на первое время, определись в стандартном жаловании - 15 талеров в месяц с моим содержанием. С момента заключения договора и заверением у писарей городской мэрии, все равно туда идем, у меня за плечами появился молчаливый охранник, он же начальник службы разведки. Да пока он один во всех лицах.
Договор об аренде у города заключенных тюрьмы на строительные работы приюта убогих был уже оформлен, осталось вписать количество арестантов. По этому договору, преподобный Вогис брал на трудовое исправление арестантов. С выплатой городу трех талеров в месяц за каждого, с их содержанием и кормежкой. Отдельно прописан травматизм, в том числе, со смертельным исходом. Метр не нес ответственность за смерть и увечья, полученные работниками по неосторожности. Такой пункт давал мне широкое поле деятельности по извлечению из тюрьмы нужных мне людей.
Мне написали записку для начальника тюрьмы, мне дали для важности двух здоровенных охранников из мэрии, меня сопровождал помощник мэра. Я шел в тюрьму, преисполненный важности, я был первым тюремным ревизором за все время существования этой тюрьмы в городе. Но при этом, я понимал, что городская тюрьма, это тоже чья-то кормушка. И платить мне еще придется не один раз.
Начальник тюрьмы, уважаемый дон Дион, пузо которого, ровно как и красная опухшая рожа, так и норовили обозвать его Дионисом, или еще проще - Бахусом, все-таки нашелся. Не то что бы совсем с перегаром, но плохо выспавшийся организм отнесся к нам не столько грубо, сколько безразлично. Но у нас с собой было. Я же не дурак, не узнать подробности о человеке, с которым буду встречаться. Начальник тюрьмы любит выпить, погулять, стеснен в средствах, охотно откликается на деловые предложения, любит злоупотреблять своим служебным положением. Но кто у нас без греха?
Не смотря на то, что глазки торчат в глубине черепа типичной свиньи, там живет разум и развитые хватательные рефлексы. Две корзины, заботливо упакованные в ресторане и укрытые белоснежными салфетками, Петерс внес в кабинет начальника следом за мной.
-Приятного дня, уважаемый дон Дион. Мы пришли нежданно и незвано, но нас может извинить только накрытый стол. Петерс в это время методично и по-хозяйски стаскивал со стола документы и старые остатки трапезы, накрывая его салфетками и расставляя кувшины и тарелки на импровизированной поляне. Хозяин кабинета застыл в мыслительном процессе.
-А это вот, помощник мэра Гиркена с бумагами из мэрии. Два лба из охраны мэрии мы оставили снаружи двери.
-Тут вот какое дело, дон Дион. Преподобный Вогис, в своем служении, хочет заняться боготворительностью. Ему не терпится наставить на путь исправления ваших арестантов. Хотелось бы, что бы и вы приняли участие в его начинаниях, естественно не безвозмездно.
Лицо хозяина этого вертепа разгладилось в умиротворении. Этому способствовала моя речь и вовремя налитые Петерсом стаканы. Петерс уже осознал, что роль слуги и лакея в большой игре не всегда второстепенна. Не важно на какой ты роли, важно то, какими ты рычагами для управления ситуацией владеешь. После насыщения дарами ресторана, красивый сервис, белые скатерти, хозяин этой богадельни так еще ни разу и не едал. Хорошее вино и складные речи про его будущее благосостояние, привели мыслительный процесс в порядок.
-Как видится процесс приобщения к почитанию богини Макоши в стенах моего заведения?
-Ну, преподобный в моем лице, хотел бы помочь самому начальнику в несении тяжелой ноши и ознаменовать милость богини в виде приведения в порядок тюремных камер. Финансово не обременительно: сменить гнилую солому, переодеть в новое тряпье, принести еды и воды. Пусть заключенные осознают, что их быт и дальнейшая жизнь может измениться к лучшему. Пока будет проходить это мероприятие, я познакомлюсь с контингентом и смогу выбрать для себя кандидатов для работы в каменоломнях. Мы их переведем отдельно, помещения же у вас есть? Потом посчитаем, попросим помощи у вас с охраной, бойцов простимулируем материально, выведем узников из города, оборудуем охраняемый лагерь, дадим в руки кирки и лопаты. Пусть исправляются.
-Я в принципе согласен с такой постановкой вопроса. Но как это выглядит деньгами?
Широту запросов своего собеседника я знал, широта запросов не выглядела дорого, но налички не так что б очень.
-Уважаемый Бахус, тьфу, мля, Дион. Я предлагаю оценить ваше участие как начальника тюрьмы в пол талера за такую огромную работу и привлечение к делу ваших подчиненных, за каждого заключенного, внимание которому вы уделите. Это официально, в виде благотворительности. Индивидуальная премия в виде половины талера за голову, это лично вам. И вашим подчиненным 10 талеров в месяц за охрану нового лагеря дополнительно к их жалованию.
-Я предлагаю поднять оплату до талера за голову для меня и 6 талеров в месяц охране за полевые условия работы с полным их пансионом.
На том и порешили. Сам начальник в нутро своей же тюрьмы лезть побрезговал, мой же интерес предусматривал вертеться в этой клоаке на самую ее глубину. Процесс был не скор. Два часа ушло на покупку двух телег со свежими водорослями по три талера за воз, причем, один талер добавился после озвученного маршрута. Никто в тюрьму ехать не хотел. Два больших мешка с одеждой от старьевщика и два мешка умопомрачительно пахнущих своей свежестью горячих лепешек. Делегация со светильниками в количестве - меня, Петерса и пяти пыхтящих от грузов охранников, начала свою работу с самого нижнего яруса и самого забытого уголка этого тоталитарного комплекса унижения и угнетения.
Тюрьма была маленькой снаружи. Все остальное у нее было оборудовано на три этажа под землей.
Конечно, отбор будет предварительным. За отпущенное время познакомиться с одной (Одной!) тысячей заключенные, не видевших света и воли на протяжении долгих лет, - невозможно. Но надо над этим работать. Мы с Петерсом разделились, все-таки, вдвоем, это в два раза больше. Он уже понял ход моей мысли, но виду не подавал. Где, ему не понятно, он будет обращаться ко мне за советом.
Вонь, вековая вонь, вызывающая своей резью слезы из глаз. Я на самом нижнем уровне начинаю свое пополнение будущей команды. Мне необходимо понять, с кем имею дело, и аргументировано доказать свой отбор арестанта. Способ счета за голову для начальника тюрьмы не акцентировал статью, по которой отбывался срок. Проходило мимо внимания и то, кто и по какому поводу арестанта сюда определил. Дело в том, что арест и заключение, был распространенным способом сведения счетов. Вроде как руки не обагряются убийством, совесть не щемит в душегубстве, а так, все по закону. В тюрьме содержались в том числе люди, за которых городу мог прийти выкуп. Многого всякого было в тюрьме.
Камера N1, худой тощий старик с белой бородой и грязными ногтями длинной в палец. Гнилая, перетершаяся в труху подстилка, яма для испражнений, заполненная по уровень. Пахнет всем, только не пахнет жизнью. Старик морщится от тусклого света.
-Кто ты? В ответ только мычание. Бесперспективен, потерял рассудок и искусство речи.
Следующая камера, тощая тень, похожая на женщину отсутствием бороды, забилась в угол и затравленными глазами смотрит на уборку в камере, боится подползти к лепешке. Это уже не человек, но еще не животное. Ее бы убить из сострадания. На этом уровне все камеры одиночные, мертвых выносят, живых заводят, без жильцов эти вольеры не простаивают. Так камера за камерой. Убогие, потерявшие человеческое естество люди. Мужчины и женщины. Бесперспективны, но сострадания я не лишен. В огромную корзину выгребается мусор, истлевшие тряпки сменяются одеждой от старьевщика. Каждому в руки вручается кувшин с водой и огромная лепешка, пусть помнят праздник. Ближе к выходу в камере нахожу обросшего волосами, в когда то дорогом тряпье, грязного до невозможности мужчину неопределенных лет. Особенностью содержания было наличие дополнительной цепи на шее. Интересно, в камере, да еще с цепью на шее.
-Кто ты?
-Я Алекс Аристон, маг.
Мое окружение инстинктивно отшатнулось от решетки камеры. "Какой ты, на хрен танкист", - подумалось мне при его созерцании. Но такого экземпляра в моей команде не было.
-Заверните, обратился я к вертухаям.
Те моего выражения не поняли, да и ладно, пришлось на пальцах объяснять. Подтянулся Петерс с интересной информацией. Там наверху он нашел очевидца гибели владельца домена Ботеро. Начало его рассказа Петерсу пришлось приостановить для проникновенной беседы в подходящей обстановке, но место содержания, отдельное от других, он для своего клиента нашел. К вечеру мы определились с судьбой трехсот человек из тысячи, перевели их на верхний уровень, переодели и накормили. Триста талеров дону Бахусу, тьфу, дону Диону, прилепилось же на язык, и следующим утром колонна кандальников двинулась в сторону купленной территории в окружении двадцати вертухаев для построения светлого будущего. Тележки с инструментом, едой и прочим, они тащили сами. Дом у них будет в горе, безопасно для них, безопасно для нас. Петерс нашел своих сержантов, но виду, что они знакомы, не подал. Правильный мужик, фишку сечет, он же и старший над этим балаганом с задачей - рыть пещеры и тоннель, полученный камень использовать на дорогу и продажу, разметить площадку под строительство обители. 3Д план строительства я нарисовал на планшете, осталось продумать и перечертить на бумагу. Я обещал его навестить, время еще есть, не та цель достигалась этой имитацией деятельности.
Еще один день, из немногих оставшихся до темного сезона, я опять в доме купца Абу Сина. Теперь предполагается разговор по душам, обстоятельный и вдумчивый.
- Я ни в коей мере не хочу выглядеть человеком, ухудшившим вашу жизнь, но не я так кто-то другой. Это же объективное состояние дел.
-Я понимаю, дон Слав, нынешние обстоятельства не оставляют мне выбора.
-Давайте разберемся в вашем деле, может у меня появятся мысли, как вам помочь.
-История моя проста и предсказуема. Я с семьей, а у меня к тому времени родилось и росло уже двое сыновей, перебрался с одного из островов с запада. Там мне стало тесно, я продал дело и организовал купеческий дом в Дорне. Здесь я обустраивался, вел дело, в основном с островами запада, довольно успешно. Здесь у меня родился еще один сын и дочь. Жена, к сожалению умерла родами дочери. Но мы дочь после этого не перестали любить, она очень напоминает мать, мою покойную жену. Прибыли хватало на дом, образование детей, развитие собственного дела. Успешность в деле, это всегда чужая зависть. К тому же я не местный, и не смотря на то, что меня общество свой круг приняло, я все равно останусь здесь чужаком. Сначала у меня пропал корабль со старшим сыном Бором. С ним потерял корабль и товары на десяток тысяч марок. Гонец принес послание с требованием выкупа. Выкуп в пять тысяч марок не самая большая цена за родного сына. Проблема в том, что у хорошего купца наличных денег не бывает, это плохо, когда деньги не работают. Пришлось брать взаймы по векселю. Обмен не получился, ведущие обмен люди меня обманули и присвоили деньги, сына взамен я так и не получил. Корабль купца, в торговое дело которого я также вложился, пропал без вести. На сегодняшнее время у меня долгов по обязательствам больше чем на 10 тысяч марок. Дом и дело уйдут с молотка. И есть подозрение, что пор сговору, мое имущество оценят в копейки, и следом за долги в кабалу попаду я и мои дети. Рабства в городе нет, но в том положении, в котором окажется моя семья, это фактическое рабство.
-Давайте думать. Я так понимаю, что жить спокойно в этом городе вам не дадут. У вас нету крыши.
На недоуменное выражение лица Абу, я объяснил понятие крыши, он тут же согласился с этим выражением.
-Я вам предлагаю крышу. Во всех ваших начинаниях. Но видимость жесткого отношения к семье должна сохраняться. Надо же порадовать недоброжелателей. При этом, я не говорю о благотворительности. Я ничего не собираюсь дарить. Я предлагаю вам возможность начать все заново, только под руководством ордена. Какого ордена? Это я сам пока не придумал, но вакансии уже имеются.
Спектакль был организован, сценарий расписан. В кабаке, на день, назначенный как продолжение симпозиума членов городского совета, с помпой, с домочадцами, прибыл Абу Син. Старшие сыновья и младшая дочь скромно следовали за главой семьи. Купец картинно упал на колени перед метром Вогисом и попросил благодати Макоши в служении ей. Дети следом бухнулись на колени и молили о том же. Толпа в зале замерла от этого вида лицедейства. Вогис степенно привстал со стула, подошел к купцу, поднял его с колен, обозвал братом по вере и усадил за стол вместе со всей семьей. Стулья были расставлены заранее.
-Я, преподобный Вогис, выражаю свое согласие в таком осознанном решении, уважаемый Абу Син, и готов молить Макошь о снисхождении благодати. Но чист ли ты душой, и нет ли у тебя меркантильных пожеланий в служении богине?
-Нет, преподобный. И в знак своего решения, я вверяю все свое состояние, движимое и недвижимое имущество, а также судьбу своих детей в руки Макоши.
-Хорошо, я преподобный Вогис беру под опеку богини купца Абу Сина и его семью. Отныне, все его дела защищены церковью Макоши, все его доходы и все его долги, это расходы и доходы всей общины почитающих Макошь прядильщицу, богиню судьбы и удачи.
После такого концерта, городскому совету ничего не оставалось, как принять балаган за факт и за пару дней оформить все финансовые и процессуальные решения. Между делом, в городском совете зарегистрировали организацию в виде церкви богини Макоши, пора от слов переходить к делу и перестать заниматься кустарным производством верующих в виде походов по гостям. Хотя метру это очень нравится.
Тринадцать с копейками тысяч марок разошлись со свистом. Три тысячи земля под приют с остальными расходами и десятка долгов купца, вот и все деньги. На оставшуюся мелочь еще много планов.
Еще решать вопросы сосуществование с представителями церкви бога Януса, все-таки, в столице эта конфессия набирает обороты. Здесь пока отдельные проповедники и маленькая община, но люди агрессивные и пакости могут творить не мерянные. Пришлось толкать Вогиса, дабы он выплыл из своей эйфории, и понес свои стопы к служителям культа Януса. С мыслей, почем опиум для народа, мы направились в офис конкурентов.
Приняли нас хмуро и недоверчиво, Вогис слегка сконфузился, он уже отвык от такого к себе отношения, но тем не менее. Мы не заморачивались и опять пришли делегацией с двумя корзинами, накрытыми салфетками. Накрывать поляну в этом городе, самый быстрый путь к взаимопониманию.
-Здравствуйте, братья. Я не оговорился, - тек мыслию по древу Вогис, - мы все браться по вере. Ибо главное, это вера, и какой путь к богу ты не избрал, он уважаем, поскольку ведет к совершенству.
Речь метра я писал сам, озвучивал вслух, правил, и опять озвучивал. Потом заставил метра выучить текст наизусть.
-Братья, прежде чем я выскажу свои доводы, позвольте предложить вам те дары, которые ублажат тело, и этим ублажат дух. Ибо сказано, в здоровом теле, здоровый дух.
Я сноровисто накрывал поляну. Фишка с накрахмаленными белыми салфетками тут тоже сыграла свое дело. Монахи за хрустящими скатертями не восседают. Вино из кувшина по принесенным красивым кружкам уменьшили степень ожидаемого подвоха.
-Так вот, реку я братья. У каждого свой путь к богу. Как бы он, вседержатель наш, не назывался, он существует и владеет нашими умами и поступками. И не мне, ничтожному, решать за богов, тем боле, я представляю не бога, а богиню, нужную людям богиню судьбы и удачи. Неужто мы будем спорить между собой о величии богов. Пусть боги между собой решают сами, а мы, вкусив этого крепкого напитка, и закусив этой снедью, восславим их на небе таким способом, пусть они радуются за нас в том, что мы между собой нашли взаимопонимание.
Хмурые лица монасей расправились, цвет напитка напитал капилляры кожи лица. Такими они мне больше нравятся.
-Так что ты, брат Вогис, хочешь? Какой помощи ты от нас ждешь? Почитая бога Януса, мы отвергаем существование других богов, особенно тех, которые привечают ересь в виде подлой волшбы. Мы допускаем возможность существования Макоши, богини древних, и согласны с тем, что Макошь правильно отвергла свой взор от предавших ее стяжателей, зараженных тленом золотого тельца. Но это не наша богиня, и ее существование еще надо согласовать с теми почитаемыми патриархами, которые руководят нами из столицы.
-Братья, я не претендую ни на что. Я, наоборот, всегда согласен оказать вам помощь в ваших святых делах. Мне надо только, что бы маленькой общине моих верующих никто не мешал. Покровительство бога Януса для богини, богоугодное дело, хотя я может и грешу, высказывая такие мысли.
Короче, милое теологическое застолье под хорошие напитки, тоже богоугодное дело. Расстались мы слегка отяжелевшие от выпитого. И без 50 марок в кармане, выданных на богоугодные дела монахам. Есть надежда, что хоть эти не будут палки в колеса ставить. Нам еще прорваться через домен донны Лары, и не сколько ее, как подлого ее цербера дона Денера.