– В чем? – не понял Станислав.
– Наверняка это не из-за Костырева. Ведь убили не его одного?
– Откуда вы знаете? – Крячко удивился, но не подал вида.
– Вряд ли из-за одного Костырева, даже убитого из автомата, полковник Главного управления МВД стал бы лично разъезжать по Подмосковью, – подавляя улыбку, объяснил Лемешев. – Тем более дело было в кафе. Наверняка погиб кто-то еще.
– А вы неплохой аналитик, – прокомментировал Крячко это высказывание.
– Возможно, но это не столь важно. Я просто хочу вам сказать, что Костырев навряд ли имеет отношения к этому делу. Думаю, он просто попал под горячую руку. А к нему самому ни у кого не могло быть претензий.
– Не знаю, – не согласился Крячко, – не уверен.
– Не обессудьте, я очень хотел вам помочь, – вздохнул Лемешев.
– Понимаю, – тоже вздохнул Крячко и откланялся.
Всю обратную дорогу Станислав пребывал в мрачном настроении. Его не обрадовало даже то, что обошлось без пробок, и в Москве они были уже меньше, чем через час, а чуть позже подъезжали к зданию Главного управления МВД. И сейчас ему, полковнику Крячко, предстояло идти в кабинет генерал-лейтананта Орлова и докладывать о своей поездке в часть. А докладывать, собственно говоря, было нечего…
Квартира Костырева располагалась в стандартном пятиэтажном доме, которые сейчас можно было встретить разве что в удаленных от центра районах столицы. Гуров поднялся на третий этаж. Она была опечатана, но Лев, быстро открыв ее взятым еще утром у сержантов ключом, прошел внутрь.
В квартире было не прибрано. Зайдя на кухню, Гуров увидел то, что и ожидал: ряды пустых водочных бутылок выстроились вдоль стены возле мойки. Полковник обратил внимание, что марка водки была одной из самых дешевых, так называемых, «народных». Однако грязной посуды в раковине не наблюдалось, да и вообще, несмотря на запущенность, нельзя было сказать, что здесь царит жуткий бардак. Видимо, как человек армейский, Костырев все же старался по мере сил блюсти свое жилище.
Конечно, ремонт здесь не делался бог знает сколько лет. Стены кухни были оклеены обычной клеенкой, на полу – стершийся линолеум. Точно такой же и в единственной комнате, куда Гуров прошел после осмотра кухни. Ни компьютера, ни стереосистемы, ни даже DVD – то есть все новинки технического прогресса, для большинства ставшие уже вполне обыденными вещами, обошли Костырева стороной. Только телевизор с выпуклым экраном, стоявший на самодельной деревянной тумбочке, говорил о том, что он все-таки поддерживал связь с внешним миром и в его жизни было что-то, помимо выпивки.
У стены стоял диван-книжка, покрытый клетчатым покрывалом. Шкаф, настенное зеркало, несколько стульев – вот, пожалуй, и весь нехитрый скарб. Осмотр Гуров провел быстро, в такой обстановке это было несложно. Собственно, квартиру уже осматривали до него, и все же полковник хотел самолично убедиться. Примерно через полчаса он с полной уверенностью мог сказать, что в квартире Костырева нет абсолютно ничего, что могло бы пролить свет на его смерть.
Никаких писем, заметок, а тем более дневника у Костырева не имелось. На полке в прихожей вперемешку лежали лишь квитанции об оплате квартиры да бесплатные газеты, которые суют в почтовые ящики всем жильцам. Паспорт, другие документы и сотовый телефон осматривавшие квартиру сержанты изъяли и передали экспертам. Гуров их еще не видел.
Он еще раз осмотрелся и решил, что можно уходить. Выйдя на лестничную клетку, запер дверь и позвонил в квартиру напротив. Открывшая ему молодая женщина сразу же заявила, что она здесь просто снимает жилье и ничего о своих соседях рассказать не может. Гуров позвонил еще в одну квартиру, находившуюся на этом же этаже. На этот раз ему открыл мужчина в годах, из-за спины которого выглядывал мальчуган лет двух-трех, хватавший его за брючину.
– Добрый день, полковник Гуров, Главное управление МВД, – представился Гуров, доставая удостоверение. – Буквально на пару минут. Вы своего соседа Костырева хорошо знали?
– А как же! – произнес мужчина. – Еще его родители здесь жили, так что, можно сказать, с рождения.
– У меня к вам будет несколько вопросов о его последнем периоде жизни. Вам как удобнее – побеседовать сейчас или приехать ко мне в управление?
Мужчина покосился на Гурова, потом перевел взгляд на мальчика, подавил вздох и сказал:
– Павлуша, ты беги пока к бабушке, хорошо?
Мальчик не очень охотно отреагировал, но брюки деда отпустил и чуть отошел назад. Гуров прошел в квартиру. Мужчина, представившийся Владимиром Петровичем, провел его в комнату, куда буквально сразу заглянула женщина, на вид ровесница хозяина.
– Галя, это по поводу Костырева! – махнул ей рукой Владимир Петрович. – Из милиции. Или полиции?
Гуров улыбнулся и собрался ответить, как женщина решительно вступила в беседу:
– Костырева? Из милиции? Так насчет него уж приходили из милиции! Обыск даже проводили… Уже к ночи дело было, я даже разволновалась. Вышла, правда, спросила, а мне и говорят, что Валера, оказывается, умер…
– А что ж ты мне ничего не сказала? – возмущенно уставился на жену Владимир Петрович.
– Да не успела я! Забыла совсем! – отозвалась женщина. – С ним разве все упомнишь? – Она кивнула на мальчика, который тоже пришел в комнату и залез в кресло, устроившись рядом с дедом. – Муж у меня на даче ночевал, – повернувшись к Гурову, принялась объяснять Галина, – а дочка с мужем на море уехали, вот мальчишку нам и оставили. Закрутилась я с ним совсем. Такой озорной, только и смотри!
– Валерка умер? – все никак не мог поверить Владимир Петрович. – Как? Допился, что ли?
– Нет, его убили, – не стал скрывать Гуров. – Иначе я вряд ли бы пришел к вам.
– Понимаю, понимаю, – кивнул Владимир Петрович.
– А чем же мы-то можем помочь? – снова вмешалась в разговор его жена.
– Я уже сказал вашему мужу: меня интересует последний период его жизни. Скажем, последние полгода, – объяснил Гуров.
– Да у него один период последнее время был! – махнула рукой Галина. – Как из армии уволился, так все время и пил. Поначалу еще, когда на работу ездил, держался, а потом совсем с катушек слетел.
– Ну, это ты зря! – возразил ей супруг. – Попивал мужик, это да. Но чтобы буянить, оскорблять кого или безобразничать – не было такого.
– А пьяницы все одинаковые! – резко бросила жена.
– Галина! – строго обратился к ней муж. – Я его всю жизнь знаю, в отличие от тебя. И могу сказать, что человек он был хороший, порядочный. А что пить начал – это да. Жаль, конечно. Никогда бы не подумал на него! Всю жизнь работящий был, спортом занимался, матери помогал… Она умерла, правда, лет пять назад…
– А с кем он общался? Кого вы видели в его окружении? – Гуров старался обращаться преимущественно к Владимиру Петровичу, однако не забывал и о его жене, поскольку именно она, как он понял, больше находилась дома и могла что-то видеть. Она-то и ответила первой:
– Общался он в основном с дружками-собутыльниками. У нас тут рюмочная недалеко, вот он возле нее и торчал. Да еще и дома пил, в одиночку. Это самый плохой признак!
Владимир Петрович угрюмо молчал – на это ему нечего было возразить.
– Правда, парень к нему стал приходить в последнее время, – продолжала тем временем Галина. – Молодой совсем, рыжий такой, в конопушках. Чего он к нему повадился – не знаю. По виду совсем непьющий…
– Этот? – коротко спросил Гуров, доставая фотографию Артемова.
– Он! – уверенно сказала женщина, едва взглянув на снимок. – Еще камеру все время с собой таскал. Фотограф, что ли? Только для чего Валерку фотографировать? – На этот вопрос ей никто не ответил, и Галина увлеченно продолжала, радуясь, что ее наблюдения оказались кому-то нужны. – А недавно к нему вообще такая красотка заявилась… Я даже сначала подумала, что она ошиблась адресом. Помнишь, Володь? – повернулась она к мужу.
– Да, – подтвердил тот. – Я сам удивился. Женщина красивая, видная, на своем автомобиле приехала.
– А что за автомобиль? – спросил Гуров, уже догадываясь, о ком идет речь.
– Темно-серый «Хэндай». Новый, блестит весь. И она вся такая, словно сверкает!
– А вы видели, как она приезжала? Откуда?
– Нет, мы видели только, как она в машину садилась, – ответила за мужа Галина. – Мы как раз из магазина возвращались, а они из подъезда вместе вышли, Валера и эта женщина. Он ее еще под ручку вел. А она улыбается, шутит чего-то, а сама довольная! Ну, а потом в машину села, ручкой ему сделала и уехала.
– А Костырев?
– А он что? Помахал ей да в рюмочную пошагал! У него одна дорога…
– Вы уверены, что они вышли из подъезда вместе? – спросил Гуров.
– Конечно, мы своими глазами видели.
«Значит, она была у Костырева в квартире», – отметил про себя полковник.
– Говорю же – вначале думала, что она адресом ошиблась, – напомнила Галина. – Я видела, как она к нему звонила. Он открыл, она и вошла, Валерой его сразу назвала. Ну, вроде как старая знакомая. А потом я с делами закрутилась, после мы в магазин пошли… И встретили их уже на обратном пути.
– И сколько эта дама пробыла у Костырева? – спросил Гуров. – Хотя бы примерно?
– Ну, часа два где-то, – подумав, сказала Галина. – Не меньше.
– А когда это было? – снова спросил полковник.
– Двенадцатого, – тут же ответил Владимир Петрович. – У меня как раз в тот день машина сломалась, потому и пришлось пешком в магазин идти. А покупали много, так что у нас сумок полные руки были.
По предъявленному снимку оба супруга сразу же опознали женщину в модном коротком платье.
– А вы не слышали, может быть, Костырев как-то обращался к ней? – поинтересовался Гуров. – Ну, называл каким-нибудь именем?
– Нет, никак он ее не называл – при нас, во всяком случае.
– А этого рыжего парня в тот день не видели поблизости?
– Ой, вроде бы нет… – неуверенно произнесла женщина. – Да мы бы и внимания не обратили! Мы все на эту кралю смотрели, как она идет да в машину садится. Костырев рядом с ней, конечно, никак не смотрится. Что хотите со мной делайте, но только никакая не любовь у них! Она по каким-то своим делам приезжала. Только какие с ним дела могут быть? Ну, это уж не мое дело, это по вашей части разбираться.
«Разберемся», – подумал Гуров и спросил:
– Вы видели ее только один раз?
– Да, – сказала Галина, а муж подтвердил ее слова.
На последующие вопросы полковника супруги отвечали, что Костырев жил довольно тихо, что получал какую-то военную пенсию, которая и позволяла ему не протянуть ноги с голоду. Что когда-то давным-давно был женат, но с женой развелся, и она уехала куда-то. А детей у него нет и не было. И он действительно служил в Чечне, в середине девяностых, в самый разгар войны. После этого и с женой развелся. Кому он мог помешать и почему его убили, соседи не имели ни малейшего представления. Галина, правда, высказала версию, что его «поди, зарезали по пьянке», но полковника подобная версия никак не устраивала.
Закончив расспросы, он откланялся и вышел на улицу. Задумчиво достал снимок с изображением женщины на фоне автомобиля и посмотрел на дом. Без сомнения, снимок делался перед домом Костырева. А значит, репортер Артемов был здесь в тот день, когда неизвестная красотка приезжала к нему.
Крячко понуро шел по коридору, когда его сзади окликнул Гуров. Вот у того вид был совсем другим: деловым и бодрым. Правда, несколько нервным, но так было всегда, когда у Гурова намечалась ниточка и он брался за работу с утроенной силой.
– Вернулся? – обрадованно спросил Лев.
Крячко молча кивнул. Гуров внимательно посмотрел на него, все понял и сказал:
– Пошли к нам.
Они прошли в свой кабинет, минуя вотчину Орлова, Гуров сел за стол и, побарабанив пальцами по нему, спросил:
– Голяк?
– Могу вкратце пересказать нашу беседу с командиром части, но она тебе ничего не даст. Не видел Костырева уже два года. И никто не видел. Как он уволился – так и все! Остальное ты знаешь, – мрачно произнес Стас и тут же поинтересовался: – А где Петр?
– Куда-то отлучился полчаса назад, мне не доложил, – усмехнулся Лев.
Крячко вздохнул, но, как показалось Гурову, с облегчением. В этот момент у него зазвонил телефон. Лев ответил и услышал голос Николая Ивановича, главного редактора газеты «Вестник».
– Э-э-э… товарищ Гуров? Простите, я забыл ваше имя-отчество…
– Лев Иванович, – подсказал Гуров, удивившись, что главный редактор говорит нормальным, трезвым голосом, и язык у него не заплетается.
«Наверное, проспался в своем кабинете, – мелькнула у него мысль. – Хорошо, что взял себя в руки!»
– Лев Иванович, я вспомнил кое-что, – продолжал главный редактор. – И сразу же решил позвонить вам. Это вы оставили мне записку?
– Ну, а кто же еще? – улыбнулся полковник.
– Так вот, вы спрашивали, поручал ли я что-нибудь писать Артемову… Я вспомнил! Правда, это было уже около двух недель назад, и у меня просто вылетело из головы. Не знаю, важно ли это, но вы просили позвонить, даже если вспомнится хоть какая-то мелочь…
– Да вы не разбегайтесь, прыгайте! – подбодрил его Гуров и пояснил: – Я хочу сказать – говорите уже.
– Я ему посоветовал написать о дедовщине в армии. Дело в том, что меня тогда просто атаковал Комитет солдатских матерей! Мы однажды уже писали об этом, как-то давно, и по этой причине солдатские матери начали считать нас «своими». Так вот, как какой-нибудь очередной неприглядный эпизод происходил с кем-то из солдат, они сразу начали звонить нам и требовали дать статью. А материала не хватало. И вот в тот день у меня телефон буквально разрывался от их звонков, а тут еще Артемов достал, постоянно за мной таскался. Ну, я ему и сказал в сердцах – что ты все ходишь и ноешь? Вон, напиши о проблемах дедовщины, а то меня эти мамаши скоро съедят! Он, к моему удивлению, загорелся и тут же убежал. И знаете, в последние дни уже не так ко мне приставал.
– То есть он готовил материал? – уточнил Гуров.
– Этого я не знаю, потому что, честно говоря, сам не верил, что Артемов напишет его. Да мне особо и не нужен был этот материал – я сказал просто, чтобы отвязаться сразу от всех: и от Артемова, и от бьющихся в истерике мамаш. Сообщил им, что статья готовится, – и распрощался.
– Понятно. Что ж, спасибо, что позвонили, Николай Иванович.
Гуров отключил связь и очень внимательно посмотрел на Крячко, который в родном кабинете успел привести свое настроение в норму и теперь уже не выглядел как в воду опущенный.
– Ты мне вообще скажи… – медленно проговорил Лев, ослабляя узел галстука. – Что это хоть за часть такая?
Крячко поднялся со стула, поклонился и, слегка кривляясь, с артистическими интонациями произнес:
– Войсковая часть номер 31254, командир части – полковник Павел Афанасьевич Лемешев…
– Подожди! – вдруг остановил его Лев. – Какой, говоришь, номер?
– Часть номер 31254, – повторил Крячко. – Лева, даже я его наизусть запомнил.
– Постой, постой… – Гуров покусывал губу, думая о своем. – А ведь где-то мне встречался этот номер. И причем совсем недавно.
– Так я, наверное, тебе его и говорил… – начал было Крячко, но Гуров его уже не слушал.
Он поднялся со своего места, прошел к сейфу, стоявшему в углу кабинета, и достал папку архивных дел – тех самых, что листал два дня назад, еще до перестрелки в кафе «Бумеранг». Теперь его движения были быстрыми и четкими.
– Помнишь, я тебе говорил о деле об убийстве офицера? – перебирая стопку, сказал он. – Мы еще купаться тогда собирались?
Крячко не очень уверенно кивнул.
– Куда ты его сунул, помнишь?
– Да куда-то в эту кучу, – ответил Станислав. – А зачем оно тебе понадобилось?
– Есть! Нашел! – воскликнул Гуров, доставая одно из дел и быстро просматривая его.
Крячко замолчал, ничего пока не понимая. Гуров перелистал все страницы и повернулся к нему.
– А фамилия командира части, говоришь, Лемешев?
– Ну да… Павел Афанасьевич. Что-то не так?
– Вот, послушай. – Гуров вернулся на свое место, держа в руках дело. – Три года назад в этой самой части произошел один инцидент. Офицер, служивший в ней, некто майор Романенко, был найден в собственной квартире задушенным. Кроме того, в квартире царил настоящий погром. Выглядело как типичное ограбление, потому это дело и попало к нам, иначе им бы занималась военная прокуратура. Но убийцу Романенко так и не нашли.
– И что? – равнодушно бросил Крячко, он очень скептически относился к архивным делам.
– Но ведь Костырев тоже служил в этой части! И его тоже убили…
– Ну, тут совсем другой случай! Того задушили – этого застрелили. Того в квартире – этого в кафе. Того ограбили – у этого брать нечего. Нет, Лева, думаю, что это просто совпадение.
– Я не очень верю в совпадения, Станислав, ты знаешь. Командиром части тогда тоже был Лемешев. Он должен знать об этом деле. Эх, жаль, я раньше не узнал номер! Расспросить бы его заодно и про Романенко…
– Ну, ему всегда можно позвонить, – успокоил друга Крячко. – Или даже съездить повторно. Мне, кстати, в части понравилось: аккуратно так все, чисто. Обедом предлагали накормить халявным. Так что рекомендую!
Открылась дверь, и в кабинет стремительно вошел генерал-лейтенант Орлов. Судя по его виду, он ездил не в ресторан и не в боулинг… Генерал-лейтенант обвел обоих сыщиков жестким взглядом и произнес, чеканя каждое слово:
– Значит, так! С этого момента все посторонние дела побоку. И плотно занимаетесь двумя фигурами. Ты – немкой, – палец Орлова уперся в Крячко, – а ты – Богатенко, – палец переключился на Гурова.
– Петр, мы только что получили вести из редакции… – начал было Гуров.
– Хватит! – взорвался Орлов. – Хватит уже! Я больше не желаю слышать ни о каких журналистишках! Ни о каких бомжах и даже просто сильно пьющих людях! У вас было достаточно времени, чтобы проверить всех! Я сказал: тебе – немка, тебе – Богатенко! И всё! Иначе я… я за себя не ручаюсь! – Орлов грохнул кулаком по столу Гурова.