Михаил Барановский Джинса
1
Даша приехала в Москву из маленького города, где все знали друг друга. По крайней мере, у нее часто возникало такое чувство, что всех этих людей, которых она встречает на улицах, в кинотеатрах, на рынке или в магазинах, она уже где-то видела…
Однажды она зашла в кафе, и тут же с ней поздоровался какой-то мужчина. Даша попыталась быстро вспомнить, откуда она его знает, но не смогла, хотя лицо показалось ей знакомым.
— Простите, — сказала Даша, — я не помню, как вас зовут…
— Вася! — ответил мужчина с внезапным сарказмом и всем своим видом дал понять, что на самом деле зовут его как-то иначе. Уж точно не Вася. Что у него какое-то более возвышенное и благородное имя — Иннокентий или Артемий, например. Он обиделся, что Даша его не запомнила.
Она смущенно улыбнулась и села за столик у окна, стараясь не смотреть в сторону Неваси, повернула голову к большому окну, через которое открывался вид на улицу.
Там было солнечно, тротуар устилали желтые листья с просвечивающимися прожилками. Слетев с каштанов и тополей, они млели на солнце, подрагивали и шевелились, иногда переползая с одного места на другое. Даша мучительно пыталась вызволить из памяти историю своего возможного знакомства с Невасей, но память отказывалась выбросить из глубин на поверхность бутылку с экстренным сообщением.
Внезапно в окно постучали. Какая-то девушка, заслонив собой вид на бульвар, прильнув к стеклу, махала ей рукой. Ее лицо показалось Даше знакомым. Девушка улыбалась и что-то говорила, но через стекло было не слышно. Вскоре она уже сидела за столиком напротив.
— Сто лет тебя не видела! — радостно сообщила девушка. — Ты что пьешь, капучино? — И обратилась к официанту: — И мне капучино, пожалуйста! Только без корицы! — И снова к Даше: — Ну как ты? Рассказывай.
— Простите, — сказала Даша. — Я не помню, как вас зовут.
— Совсем не помнишь? — Незнакомка засмеялась.
Даша смутилась и на всякий случай несмело предположила:
— Маша?
— Нет, — засмеялась та еще громче. — Слушай, ты Семушкина давно видела?
— Давно, — немного помедлив, ответила Даша.
Не хватало еще признаться, что она не помнит Семушкина.
— Вы что, поссорились? — встревоженно спросила Немаша. — Он тебя не пригласил? У него же день рождения на следующей неделе, седьмого!
— Седьмого? — зачем-то переспросила Даша.
— Ну да! Меня число «семь» просто преследует по жизни! У меня самой день рождения тоже двадцать пятого.
Даша почувствовала, что теряет логику течения диалога, и решила уточнить:
— Тоже двадцать пятого?
— Ну да! Два плюс пять — сколько будет?
— А-а-а… Теперь понятно.
Немаша заулыбалась, обнажив сверкающий верхний зубной ряд:
— Ты не поверишь, но и моя мама тоже родилась восемнадцатого!
Тут дверь в кафе открылась, и на пороге появилась женщина средних лет в клетчатом пальто. Она огляделась по сторонам и, заметив Дашу, улыбнулась. Эта улыбка показалась Даше знакомой. Женщина сняла с себя пальто, перекинула его через спинку свободного стула, но прежде чем сесть за стол, подошла к Даше и сказала:
— А Ленка-то в Лондоне! — и подмигнула.
Даша снова нерешительно улыбнулась, и как-то само собой получилось, словно нечаянно пролилось изо рта:
— Простите, я не помню, как вас зовут…
Даше показалось, что она сходит с ума. Перед глазами вертелись, словно на детской карусели, лица посетителей кафе, которые казались ей знакомыми. Теперь уже до боли знакомыми.
Она вышла на улицу. Листья шарахались над асфальтом то в одну, то в другую сторону, заставляя суматошно вспархивать с земли голубей и воробьев. Солнце светило несмело, спрятавшись за мрачного вида скептически настроенную тучу. Даша старалась дышать спокойно, глубоко и ровно. Воздух был свежим и влажным. Внезапно она почувствовала, как что-то холодное и мокрое коснулось ее пальцев. Даша опустила глаза и обнаружила стоявшую рядом немолодую дворнягу. Собака цвета опавших листьев уткнулась носом ей в руку, завиляла хвостом и пристально заглянула в глаза.
Даша погладила ее по голове и вздохнула:
— Прости, я не помню, как тебя зовут…
2
В Москве у Даши не было не только реальных, но даже мнимых знакомых. Если, конечно, не считать новых коллег — сотрудников рекламного агентства, в которое она устроилась секретаршей. Поэтому чувствовала себя очень одиноко. Особенно после работы, когда возвращалась в съемную квартиру недалеко от станции метро «Кантемировская».
Даша мечтала завести какой-нибудь роман, чтобы симпатичный молодой человек, чтобы романтика, кафе, театры, выставки и все такое… А потом она бы съехала с квартиры на Кантемировской и стала жить у него дома. Желательно в центре. Однако претендентов было немного, и все какие-то не те…
В этом огромном городе люди знакомились по Интернету. Они все делали с помощью компьютера: оплачивали коммунальные платежи, заказывали продукты, совершали всевозможные покупки, скачивали фильмы, книги и музыку, общались, знакомились и даже занимались сексом… В этом мегаполисе люди старались лишний раз не выходить из дому. Даше поначалу казалось это странным. В своем маленьком городе она любила бывать на рынке — нюхать, щупать, выбирать… Ей нравилось ходить в кино, дожидаться того момента, когда постепенно гас свет в зале, оживал большой экран, и у зрителей начинали блестеть глаза… Даже поход в сберкассу не доставлял ей никаких хлопот.
— Я тут анкету заполнила на сайте знакомств. Посмотришь? — обратилась Даша к Инне, работавшей в агентстве главным бухгалтером.
— Давай.
Инна склонилась над монитором. От нее всегда приятно пахло дорогими духами. Она была старше Даши лет на десять, имела дочь-школьницу и собственное мнение по любому вопросу. Инна в отличие от Даши была не так извилиста фигурой, а даже напротив, отличалась резкими формами, выделялась гранями, а не окружностями. Казалось даже, что можно озанозиться, случайно прикоснувшись к ее сухому телу. Голос и интонации Инны продолжали прямолинейность ее конституции. Взгляд был резким, а речь плоской, без особых витиеватостей. Мир казался Инне устроенным просто, происходящее — объяснимым, а будущее — прогнозируемым. И по этим прогнозам будущее не сулило ей ничего хорошего. В то время как Даша никогда не знала не только того, что можно ожидать от мира, но и в первую очередь — от себя самой.
— Ну что ты пишешь? В графе «имя» что ты пишешь?
— Что? — недоуменно поинтересовалась Даша. — Даша…
— Даша — не подходит.
— Как?
Инна давно работала в рекламном агентстве, и у нее всегда было собственное представление о том, как правильно продавать тот или иной неходовой товар.
— Так. Скучно, безлико, никакой интриги! Надо было писать — Стелла. Или Марго. Что тебе больше нравится?
— Даша… — бесхитростно ответила Даша.
— Ты издеваешься? Я ж тебе русским языком говорю: Даша — не подходит.
— Но меня же так зовут! — Даша не понимала, что вызвало у Инны такой протест.
— Максим Горький на самом деле по паспорту — Алексей Пешков, а Ленин — Ульянов, Сталин — Джугашвили! А Корней Иванович Чуковский — вообще Николай Васильевич Корнейчук! — выпалила на одном дыхании Инна. И приказным тоном рявкнула: — Пиши — Марго!
— Ладно, — смиренно согласилась Даша и написала.
— В графе «рост, вес» надо было написать просто: девяносто — шестьдесят — девяносто.
Даша машинально ощупала себя соответственно:
— Да какие там девяносто — шестьдесят — девяносто… — Но, поймав на себе укоризненный взгляд Инны, тут же согласилась: — Ладно-ладно… Только про Ленина не надо!
3
Тем временем за стеной шло очередное совещание. Во главе длинного стола сидел Кирилл Кириллович. А у него на носу вот уже лет двадцать сидели одни и те же очки в толстой роговой оправе, чрезвычайно модные в прошлом веке.
Кирилл Кириллович был аккуратен и консервативен. Это касалось не только очков, а вообще взглядов на жизнь. Он был давно и безнадежно женат, никогда не увольнял сотрудников, ездил на старенькой машине, ходил в видавшем виды костюме… Одним словом, боялся всего нового. И вот по какому-то недоразумению, по какой-то изощренной иронии судьбы ему случилось быть директором рекламного агентства и каждый день иметь дело с новыми только что выпущенными на рынок товарами и услугами. Более того, каждый день ему приходилось искать свежие рекламные ходы, новаторские подходы и инновационные решения.
— Коллеги, — Кирилл Кириллович снял очки, два раза жарко и влажно дыхнул на стекла и принялся протирать их внутренней стороной галстука, — мы получили новый заказ на рекламу шампуня для окрашенных и чувствительных волос. Давайте приступим к мозговому штурму.
Директор водрузил очки на прежнее место и в полной тишине обвел резким взглядом присутствующих. Никто из них не подал ни единой реплики. У Кирилла Кирилловича зазвонил мобильный телефон.
— Прошу вас, приступайте, — обратился он к коллегам. Затем, понизив голос, ответил на звонок: — Да, дорогая. Ты не очень вовремя, у меня тут сейчас… мозговой штурм.
Голос жены в телефонном динамике звучал резко и совершенно некстати.
— Что значит подозрительно тихо?
Приступы ревности случались с ней в последнее время все чаще. Кирилла Кирилловича это раздражало. Он полагал, что это у нее, скорее всего, от безделья. За все совместно прожитые с ним годы Нелли — так звали его жену — ходила на службу всего несколько недель. Уже через пару дней после трудоустройства она почувствовала себя плохо. Обошли всех существующих в природе врачей, сделали миллион анализов, провели все возможные и невозможные исследования — ничего не нашли — абсолютно здорова. Хоть завтра в космос ее отправляй, а ей все хуже и хуже… Она уже было решила, что скоро умрет, и перестала ходить на работу, готовясь к неминуемой смерти. И тут случилось чудо.
Как только она написала заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию и забрала из отдела кадров свою трудовую книжку — сразу пошла на поправку… «Вероятно, это что-то психосоматическое», — так сказал ее лечащий врач.
— Тихо, потому что тебя здесь нет!
Эти приступы ревности возникали у Нелли на ровном месте, безо всякого повода, совершенно безосновательно. С таким же успехом можно было ревновать Фому Аквинского или святого Шарбеля. «Вероятно, это что-то психосоматическое».
— Нет, я и не думал тебе хамить!
Возможно, он был с ней недостаточно нежен, не дарил цветов и подарков без особого на то случая, не говорил, что любит и разных комплиментов… Кирилл Кириллович, безусловно, знал, что все это надо делать, но как-то само собой не выходило, а совершать над собой усилия было сложно. Особенно после работы.
— Да, милая. Целую. — Директор положил трубку на стол, снова обвел всех взглядом и тихо пробормотал: — Да-а-а… Это и правда не штурм, а какая-то засада…
— Шампунь-шампунь… — задумчиво напел себе под нос креативный директор Лазарь Моисеевич. — Давайте для начала обратимся к истории вопроса…
— Давайте, — согласился Кирилл Кириллович.
— Чем, как вы думаете, люди мыли голову до того, как был изобретен шампунь? — обратился ко всем Лазарь Моисеевич.
— Яйцами! — смело предположил дизайнер Жора.
— Почему вы так решили, Георгий? — поинтересовался Лазарь Моисеевич.
— Моя бабушка мыла голову яйцами. Она всю жизнь мыла голову только яйцами. Вернее, желтками.
— Я имел в виду — до вашей бабушки. Что заменяло людям шампунь в древности?
— Понятия не имею, — легко сдался Жора.
— Для мытья волос разные народы пользовались различными средствами, — продолжил Лазарь Моисеевич. — Китайские женщины, например, мыли голову экстрактом кедра, в Индонезии для ухода за волосами применяли пепел рисовой соломы и кокосовое масло, арабские красавицы использовали отвар айвы, а филиппинки — настойку из стеблей алоэ. В Европе же пользовались смесью золы, мыла, уксуса и бензина…
— Это все, конечно, очень интересно, но как нам это может помочь? — поинтересовался Кирилл Кириллович.
Лазарь Моисеевич развел руками и, некоторое время поразмыслив, предложил:
— Может, посмотрим, что на эту тему есть у конкурентов? Ираклий, — обратился он к молодому режиссеру, — не знаете, есть ли у нас что-нибудь из этой серии?
Ираклий с явной неохотой поднялся из-за стола и подошел к полке с кассетами:
— А вот интересно, конкуренты смотрят наши ролики?
— Еще бы! — усмехнулся Кирилл Кириллович. — Засматривают до дыр. Вот, например, ваш лучший ролик «Наплевин» — новое отхаркивающее средство для всей семьи. Это же просто классика жанра!
— Да, незабываемое зрелище, — поддержал директора Жора.
Ираклий нашел нужную кассету и вставил ее в видеомагнитофон:
— Вот. Наслаждайтесь.
На экране появился грязный бомж в ушанке под стенами Казанского вокзала. В руках он держал бутылку шампуня.
— Раньше я никогда не мыл голову, — признался бомж надломленным, потертым об асфальт голосом, — не верил, что мои волосы могут быть легкими и шелковистыми…
— По крайней мере, на кастинге хорошо сэкономили, — подметил Ираклий.
— Действительно думаешь, бомж настоящий? — усомнился Жора. — Кажется, я даже знаю этого артиста…
Выдержав театральную паузу, бомж продолжил:
— Но однажды я попробовал шампунь… (Всмотрелся в этикетку.) «Вошь гоу хоум»… Скажу честно, на вкус он мне не понравился. И тогда я решил помыть им голову…
— Вряд ли это артист, — высказал мнение Кирилл Кириллович и вздохнул: — Так сейчас уже никто не сыграет…
— Да… — согласился с ним Лазарь Моисеевич. — На такое были способны только великие: Смоктуновский, Плятт, Леонов, Гердт…
Бомж с экрана цыкнул зубом и почесал ушанку:
— С тех пор прошло лет пять, а мои волосы по-прежнему сияют здоровьем и красотой — от корней до самых кончиков.
Заиграла бравурная музыка. Бомж снял ушанку, эффектно встряхнул шикарными, блестящими кудрями, отвернулся от камеры и в замедленной съемке направился в сторону поджидавших его приятелей. Некоторое время камера шла за ним, с предельной резкостью подмечая, как колышется в такт шагам, переливаясь на солнце, излучая энергию каждым волоском, его роскошная шевелюра.
Ираклий выключил телевизор.
— Так, какие у кого есть соображения? — поинтересовался Кирилл Кириллович.
Лазарь Моисеевич потер ладонью по лысине, словно вызывая обитающего внутри джинна:
— Ну, прежде всего, наверное, надо понять, что входит в состав шампуня.
— «В состав входят: ZPT-комплекс, масло жожоба и керамиды…» — прочитал по бумажке Кирилл Кириллович.
— Какая еще жожоба?
— Можно подумать, вы, Ираклий, знаете, что такое ZPT — комплекс, не говоря уже о керамидах… — оскалился Кирилл Кириллович.
— Если я не ошибаюсь, любой шампунь состоит из веществ, создающих пену, а также из загустителей, консервантов, красителей и ароматизаторов, — как всегда блеснул эрудицией Лазарь Моисеевич.
Ираклий заметно оживился:
— То есть если убрать из шампуня пену, то получится йогурт?
Жора его поддержал:
— Точно-точно, технология в принципе одна и та же… Только вместо пены они используют взбитые сливки и добавляют немного сахара.
— Так, прошу по существу! — Директор постучал костяшками пальцев по столу.
Через несколько секунд тишины Ираклий как бы нехотя, задумчиво произнес:
— Есть у меня одна идея…
Жора радостно подхватил:
— В кадре две длинноногие блондинки?
— Блондинки крашеные? — зачем-то спросил Кирилл Кириллович.
Ираклий задумался:
— Вот не знаю… Алиса-то точно натуральная, а вот по поводу Ларисы не уверен…
— Мы не о том говорим. Нужна концепция, а не блондинки, — спохватился директор.
— Блондинки тоже нужны, — настаивал Ираклий, — для концепции и всякого такого…
— Может быть, попробуем так… — взял инициативу Лазарь Моисеевич. — Представьте себе: солидный, с благородной проседью доктор в очках, в белом халате…
— А как называется доктор, который по волосам? — внезапно поинтересовался Ираклий.
— Дерматолог! — выкрикнул Жора, чтобы быть первым.
— Дерматолог лечит кожу, — отмахнулся от него Ираклий.
Но Жора стоял на своем:
— А волосы растут из кожи!
— А ноги из задницы. И несмотря на это, ноги лечит ортопед, а совсем даже не проктолог! — возразил Ираклий.
— Волосы лечит врач-трихолог, — как всегда авторитетно, уточнил Лазарь Моисеевич.
— Точно-точно! — ухватился Жора. — Вот пусть этот трихолог из независимой ассоциации трихологов… Пусть он на фоне микроскопов, протезов и клизм скажет что-нибудь вроде: «Многие мои пациенты жалуются на повышенную чувствительность волос. Их волосы болезненно реагируют на жару и на холод, на перепады атмосферного давления, на изменения индекса Доу-Джонса…» Вот и вся трихому… в смысле — трихология!
Кирилл Кириллович поморщился:
— Нет, рекламодателю это не понравится. Скучно, заезженно… Нужен неожиданный рекламный ход.
На этот раз воспрял Ираклий:
— То-то! Тут без блондинок не обойтись!
— Ираклий, у нас здесь мозговой штурм… Не хочу углубляться в физиологию… Особенно в вашу… Постарайтесь штурмовать… как бы это сказать? Головой! — пробурчал директор и вышел из кабинета.
Жора склонился к уху Лазаря Моисеевича и доверительно прошептал:
— А вот то, о чем он сейчас говорил, лечит врач-уролог…