– Мы… Такими родились.
– Я так и думал. Изменения слишком серьезные. – Доктор протянул вперед нормальную руку и, как бы между прочим, пощупал бицепс Курта. – Чтобы это проделать, нужно неплохо постараться. Однако даже тогда результат мог составить меньше тридцати процентов от ожидаемого результата… Проще говоря, в семидесяти процентах из ста вы остались бы умалишенными уродами, – пояснил безволосый. – А то, что я вижу, отнюдь не уродливо. Это больше похоже на результат долгой, кропотливой эволюции… Если бы, разумеется, нам не было достоверно известно, что у волков никогда не наблюдалось нужды вставать на задние лапы, чтобы сорвать с пальмы банан…
Доктор замолчал, погрузившись в околонаучные раздумья.
– И? – буркнул волк.
– Ну а кроме того, – очнулся безволосый, – если бы с вами и впрямь проделали нечто подобное, у вас, во всяком случае, не возникло бы проблем с какой-то там опухолью… Так ведь?
Курт молчал. Да и что он мог сказать?
– Кстати о ней, – нашелся он наконец. Обсуждение его собственной внешности на поверку оказалось делом весьма утомительным. – Время не терпит, вы сами сказали.
– Верно. Молодец, что напомнил. – Он сомкнул пальцы на простыне и осторожно потянул.
Белая ткань соскользнула с головы и плеч волчицы. Вид сестры вновь пронзил сердце Курта раскаленной иглой. Джейн выглядела еще хуже, нежели до того, как ее брат отправился в первую вылазку. Но безволосый, похоже, этого не понимал. Осмотрев морду и приоткрытую пасть, он многозначительно поцокал языком, а потом, к удивлению волка, оттянул веко Джейн и заглянул внутрь имплантантом.
Курт не говорил ни слова, хотя происходящее ему сильно претило.
Доктор развернулся к своему аппарату, поправил нависавшую над Джейн крышку, щелкнул каким-то тумблером. Затем зашел сбоку, где был встроен жидкокристаллический монитор. Тонкая пластина уже ярко горела. Изнутри странного аппарата доносился подозрительный шум – будто разогревалась мощная турбина.
Безволосый пристально изучил показания экрана, немного подумал и начал терзать сенсорную клавиатуру. Металлические пальцы так и скакали по пластинам, извлекая лишь тихие щелчки, в то время как основная симфония исполнялась где-то рядом – неслышные электронные звуки, призванные направить исцеляющую энергию в нужное русло.
Заинтересовавшись процессом, Курт придвинулся ближе.
На мониторе мерцал мозг волчицы. Волк понял это сразу – ему и прежде доводилось видеть выходную картинку со сканеров (преимущественно по головизору). Но так близко – никогда. Изображение было черно-белым. Серая сердцевина застыла в обрамлении темных стен черепа. Оба полушария были как на ладони: извилины складывались в загадочный, непостижимый ландшафт, скрывающий в себе величайшую тайну – человеческий разум.
Картинка едва заметно пульсировала (в такт сердцебиения волчицы, кардиограмма которой бежала в нижней части экрана) и равномерно поворачивалась вокруг виртуальной оси.
Вот доктор проделал какую-то манипуляцию с клавиатурой – в левом полушарии мозга тут же вспыхнуло красное пятнышко. Оно было совсем крошечным и, если бы не цвет, могло считаться совсем незаметным.
– Видишь? – спросил доктор, ткнув пальцем в экран. – Вот где корень всех бед. Казалось бы, пустячок… Капля дегтя в бочке меда, – мозг у девочки просто отличный. Но болезнь очень запущена. Я немедленно начну терапию. Если она выживет, то не слишком удивляйся, если время от времени у нее будут ухудшаться манеры.
– Почему? – не понял Курт.
– Опухоль находится слишком близко к лобной доле, – пояснил доктор, – а именно она отвечает за соблюдение всяческих норм – правил поведения, где бы те ни закреплялись… Согласно статистике, многие особо злостные нарушители правил травмировали именно это место…
Волк молчал. Честно говоря, ему было глубоко наплевать, будет ли Джейн чавкать за столом. Главное, чтобы она осталась жива. Остальное они как-нибудь переживут.
Тихо вздохнув, Курт поглядел на красное пятнышко. Оно находилось точно на “экваторе” вращавшейся картинки. Казалось бы, пустячок, отдалось эхом в сознании…
– Когда вы приступаете? – раздраженно спросил он.
– Уже. – Безволосый усмехнулся, кивнул на монитор. – Процесс идет. А ты думал, что мы начнем с лоботомии? Сейчас не тот век, приятель. Все делается в соответствии с государственными стандартами, но анонимно, а потому несколько дороже…
Курт молча кивнул. Под колпаком, что накрыл голову Джейн, мерцал рассеянный свет, переливались какие-то разноцветные пятна. Курт понятия не имел, что там происходит, но сознавал, что пытаться вникнуть совершенно бессмысленно.
Повисло многозначительное молчание.
Волк понял, что кое-что упустил из виду – причем далеко не мелочь.
– Если она выживет, – сказал он, глядя в глаза доктору (насколько, конечно, это было возможно), – клянусь, что не трону вас и пальцем. И не допущу, чтобы это сделал кто-либо другой. Но вы, в свою очередь, должны дать слово, что наш визит останется в тайне. Согласны?
– Конечно, приятель. Это вошло в особые условия договора, как только вы переступили порог. – Безволосый осклабился. – Ко мне заходят и субъекты более таинственные, нежели вы оба, вместе взятые. Но в то же время волки – впервые. А я – то думал, все это сказки…
Волк молчал. В свою очередь он надеялся, что ему не придется сказать того же о биомеханических монстрах, что якобы бродят по улицам Запретного города и отнимают у путников ценные внутренности.
– Твои… прародители выглядели совсем по-другому, – добавил доктор. – С другой стороны, это мог быть обычный монтаж…
Вздрогнув, Курт кивнул. Он понял, что имел в виду безволосый. Первые волки, включая легендарного Коррига (по слухам, самого Первого), гораздо больше походили на настоящих волков, нежели на людей. Курт видел их фотографии – последние, что сохранила стая, – и до последней минуты думал, что это единственные снимки во всем мегаполисе.
Первые волки больше любили ходить на четвереньках, нежели на задних лапах, как пристало homo sapiens (пусть даже небольшому ответвлению). Они любили сырое мясо, любили охотиться. Первые эксперименты показали ошеломляющие результаты.
А затем, как это водится, что-то пошло не так.
Но к этому времени волков стало слишком много. Их использовали в локальных конфликтах по всему миру – там, где сами безволосые не желали рисковать своими шкурами.
И наконец волчье племя осознало себя. Курт помнил об этих событиях по рассказам старейшины, носившим отвлеченный эпический характер. Подлинная хронология событий была вырвана даже из учебников, авторы которых ограничились лишь парой скупых строк. Человечество не желало признать, что во всем случившемся была виновата обыкновенная глупость.
… Корриг начал революцию. Кроваво-алое знамя взметнулось над планетой. Обмелевшие реки вновь наполнились – кровью. Волки, произведенные на свет с одной-единственной целью – убивать, – решили бороться до конца. Их не устраивало то положение, которое определила им раса господ. Однако силы были слишком не равны.
Революция захлебнулась в крови, потребовав невероятных усилий и поглотив десятки тысяч жизней. Безволосых, конечно. Волки не в счет.
С тех пор все манипуляции с кодом жизни, по взаимному согласию членов ООН, находились под запретом длинного ряда международных конвенций. Нарушителей ждала суровая кара.
Именно поэтому метаморфозы ДНК перебрались в подполье и стали выгодным бизнесом. Именно поэтому доктор с искусственным глазом поинтересовался, родился ли Курт с волосатым лицом. Собственно, так и было, – обмануть природу невозможно. Она всегда найдет выход, отыщет любую лазейку. Поэтому в собирательном облике стаи было гораздо больше человеческого, нежели во всех сподвижниках Коррига, вместе взятых. Передвигаться на четвереньках стало уже не так комфортно, как пару поколений назад. Однако волки по-прежнему были способны убивать.
Эти мысли пронеслись в сознании Курта чередой огненных вспышек.
Он был озадачен словами безволосого. Тот, оказывается, о чем-то догадывался и даже видел некие снимки. Ни один из обитателей мегаполиса, чей интеллект заслуживал маломальского уважения, не мог сомневаться в том, что волчье племя действительно существовало. Но лишь немногие допускали, что волки по-прежнему живут где-то рядом.
– Теперь вы знаете, что это не монтаж, – сказал Курт. – И все-таки постарайтесь об этом забыть. Чем быстрее, тем лучше. Сами понимаете, мы находимся не в том положении, чтобы…
– Ну что вы! – прервал его доктор, поднимая вверх руку и протез. – Кто, в здравом уме, поверит какому-то маргинальному медику, у которого и нормальных-то органов почти не осталось?! – Он отогнул металлический палец и постучал о желтое стекло оптического имплантанта. Глухой звук, как волку показалось, отразился где-то в черепной коробке. – В лучшем случае, мне самому сделают лоботомию…
Курт оскалил зубы в усмешке и окинул комнату красноречивым взглядом. Вокруг, при желании, можно было расставить десятки камер, которые фиксировали бы каждое движение посетителя. Но выяснять это сейчас было не время. Он все сказал. Если у “маргинального медика”, среди всевозможных имплантантов, завалялась хотя бы парочка нормальных извилин, эти записи не попадут за порог бронированной двери на первом этаже. В противном случае Курту, видимо, придется посетить это заведение вторично. Ну а пока…
– Как долго это продлится? – спросил он, кивнув на Джейн.
– Не менее суток. Пока опухоль не спадет. – Безволосый пожал плечами. – Это может продлиться и дольше, но спешить, судя по всему, вам некуда? Часов через восемь проведем повторное сканирование, потом включим фазоинжектор – чтобы восстановить поврежденный участок. Времени у нас предостаточно, так ведь?
Волк устало кивнул. Спешить им и впрямь было некуда. Лишь сейчас, услышав, как долго придется ждать, он понял, как сильно устал за эту долгую ночь. Ему хотелось есть и спать, причем было крайне непросто определить, чего больше.
– Вы никого больше не ждете? – спросил он.
– Нет, ни в коем случае. – Безволосый хохотнул. – Специфика этой работы в том, что мы, как правило, обслуживаем эксклюзивно. Индивидуальный подход к любому клиенту, которому уделяется все внимание…
– Тогда, пожалуй, сосредоточьтесь на ней. А я, наверное, вздремну…
– Может, хочешь есть?
Курт смерил его подозрительным взглядом.
– Пожалуй, – кивнул он. – Что у вас есть?
– Выбор небогат, однако желудок набить сгодится. – Безволосый зашаркал прочь от койки с колесиками и громоздкого аппарата. Там, у дальней стены, обнаружился вместительный холодильник с прозрачной дверцей. – Так, что же мы имеем? – Доктор распахнул дверцу и начал изучать содержимое.
Первыми волк заметил несколько биомеханических имплантантов, из которых торчали какие-то трубки и проводки. Далее – три контейнера из светоотражающего материала с красными крестами на крышках. Внутри лежало нечто округлое, и Курту стало немного не по себе. Он хотел было отказаться от угощения, заявив, что его неправильно поняли, как вдруг доктор выпрямился с победным смешком.
В руках он держал три запечатанных пластиковых пакета.
– Тушеная свинина и овощи. Годится?
Курт, чувствуя смутные сомнения, медленно кивнул. Он понимал, что не стоило бы употреблять продукты, взятые из такого холодильника и таких рук, однако стоило ему увидеть еду, как в желудке засосало.
– Тогда пошли.
Доктор зашаркал в противоположном направлении. Там, в закутке, оказалось что-то вроде кухни – стол, раковина, ультрамикроволновка. И даже головизор. Безволосый сунул все три пакета в микроволновку, хлопнул дверцей и ввел программу. Табло начало отсчет – две минуты.
Курт уселся за стол, свесил ноги с табурета. Такие, как он знал, стоят в барах и других заведениях, оборудованных высокими стойками. Но тут Курт возвышался над белой пластиковой столешницей, будто мохнатое изваяние. Капюшон, позабытый, болтался на спине. Он успел порядком надоесть, однако присутствие безволосого, честно признаться, интуитивно беспокоило. И все же волк помимо воли испытывал симпатию к этому человеку – он вылечит его сестру (или, по крайней мере, попытается…).
Доктор тем временем извлекал из шкафчика столовые принадлежности на одного – тарелку, стакан, нож, вилку. Все это он размещал перед Куртом. Тот был так удивлен, что, наверное, ничуть не удивился, глотни безволосый машинного масла из большой канистры…
Микроволновка, пискнув, потушила фонарик. Доктор распахнул дверцу и достал пакеты. Курт внимательно следил, как он берет нож и вскрывает упаковку по специальному шву. Стоило лезвию проделать первый разрез, как в ноздри Курта ударил сочный мясной аромат. Безволосый резал неторопливо, будто проводил сложную хирургическую операцию. Не выдержав, Курт выхватил у него пакет, разорвал когтями, вывалил содержимое на тарелку и принялся за еду. Он все еще сомневался, однако ничего не мог с собой поделать.
Пустой желудок требовал немедленного насыщения. Сегодня он потратил слишком много калорий, и, если не пополнить их запас, последствия могли оказаться плачевными.
Доктор с умилением следил за процессом.
Волк поглощал еду жадно и быстро, но не забывал про приличия – в правой лапе сжимал нож, в левой – вилку. В убежище щенков сызмальства обучали столовому этикету. Курт догадывался, что это, по представлениям старейшины, было призвано усмирить диких предков в душах членов стаи, а также напомнить, что в них гораздо больше человеческого, нежели звериного.
Выпотрошив упаковку, Курт принялся за другую. И закусил овощами. Он чувствовал, как приятное тепло разливается по телу. Думать о том, что, возможно, он собственноручно накачал себя какой-нибудь гадостью, не хотелось.
Безусловно, два живых волка (вернее, на данный момент – полтора) были весьма заманчивым кушем для любого коммерсанта, не говоря о “маргинальных медиках”. Тем не менее природная способность чуять опасность, заглушенная теплой тяжестью в желудке, сосредоточенно молчала. Впрочем, для сомнений было уже поздновато.
Сыто рыгнув, Курт исподлобья воззрился на доктора.
Тот, с хрустом свернув голову пластмассовой бутылке, налил пузырящуюся жидкость в стакан. Поглядев на этот сосуд пару секунд, волк протянул лапу и опрокинул содержимое в раскрытую пасть.
В живом состоянии за него, нужно полагать, можно выручить много больше, нежели за мертвого.
Вот только мысль эта почему-то не успокаивала.
– Где тут можно прилечь? – спросил он, оглядываясь.
– Идем.
Безволосый встал и поманил за собой. Курт сполз с табурета, словно какой-нибудь упитанный моллюск. Доктор ковылял в угол помещения, который был отгорожен от остального пространства полупрозрачной занавеской. Там на расстоянии метра друг от друга стояли три кровати, застеленные белоснежными простынями.
– Для выздоравливающих, – пояснил безволосый. – Пока не смогут уйти на своих двоих… Или пока легавые не махнут на них рукой.
Волк приподнял мохнатую бровь. Доктор кивнул, усмехнувшись.
– Я ведь говорил, что вы далеко не уникальны. Ладно, ложись. – Он вышел и задернул за собой занавеску. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – буркнул Курт.
Его сестра лежала неподалеку, в нескольких метрах. Разноцветные огни по-прежнему мерцали над ее головой. Цвета сменялись, казалось, без всякой последовательности.
Курт задался было вопросом, что она видит, – там, во тьме за сомкнутыми веками. Но, как оказалось, для подобных изысканий разум волка слишком устал. Сегодняшняя ночь, вероятно, была самой длинной в его жизни.
Он разделся и лег на койку, предварительно убедившись, что она не снабжена ремнями, цепями или другими средствами фиксации неподвижного тела.
Момент, когда обрушилась тьма, прошел незамеченным.
Всю жизнь он просыпался подобно распрямившейся пружине. Для волка всегда было загадкой, как можно очнуться ото сна, не сознавая, где ты находишься и что делал тут прежде. Реальность всегда возвращалась в сознание подобно головизионному сигналу – с того места, где прервалась.
Первое, что он увидел, была девственно-белая известь потолка. Откуда-то со стороны доносился тихий монотонный шум каких-то приборов. Обоняние восприняло знакомые больничные запахи. Не утруждая себя ощупыванием, он понял, что все конечности на месте, ничего не болит, не затрудняет движений. Он отлично себя чувствовал – отдохнувшим и свежим.
Внутренний хронометр утверждал, что прошло не более четырех часов. И все-таки Курт, потянувшись к штанам, достал из кармана часы. Прошло три часа и сорок минут. Для здорового молодого волка этого было достаточно, чтобы восстановить силы после долгого ночного марафона.
Курт привстал и поглядел в сторону большого аппарата, под которым лежала волчица. Разноцветные сполохи продолжали выбиваться изнутри.
Доктор обнаружился неподалеку, полулежащим в кожаном кресле. Здоровый глаз был закрыт, оптический имплантант безжизненно чернел. Тонкие губы чуть раскрыты, будто ловушка для доверчивых насекомых. Приподнявшись еще, Курт увидел лежавший на полу многоразовый инъектор – аккурат под свисавшей с подлокотника рукой. Рукав был закатан.
За тонированными окнами заметно посветлело. Рассвет занимался кровавым пожаром – где-то на далеком горизонте. Волк не видел этого зрелища ни разу и все-таки не торопился. Во-первых, встающее светило было скрыто нагромождениями зданий, а также махинами Ульев. Во-вторых, Курт помнил и более красивую зарю – по телевизионным программам и стим-конструктам.
Откинувшись на подушку, он задумался.
Судя по всему, времени оставалось предостаточно. Не вполне лишь было ясно, куда это время девать. Лечение Джейн отнимет еще много часов, не говоря уж о восстановлении сил – как доктор и предупреждал. Можно было оставаться тут, сидеть и ждать, а можно было…