Глядя на все это, в душе волк не смог не согласиться с конструктом, вместе с тем продолжая безмолвно негодовать на слишком медленную езду. Хотя могло быть и еще хуже, завязни такси в одной из тех пробок, что рассосутся еще очень нескоро. Конструкт же получал информацию прямо из центра, а потому заранее объезжал опасные места.
Все это Курт понимал, но никак не мог успокоиться и без конца ерзал на полиэтиленовом сиденье, которое в ответ громко шуршало, явно не привыкшее к таким беспокойным пассажирам.
Ярость распирала Курта, ища и не находя выхода, от пережитого потрясения все внутри свело судорогой, желудок, извергший содержимое на бетонный пол подвала, ныл…
Пересилив себя, Курт окликнул конструкта.
– Да? – отозвался тот. – Чего желаете?
– Включи-ка новости. Полицейский канал.
Монитор тотчас вспыхнул.
Голограмма конструкта покосилась на изображение.
Несколько секунд мелькали, переключаясь, каналы. Диапазон у такси, следовало отдать ему должное, был весьма обширен – больше, чем в убежище, хотя стая подключалась к центральному кабелю. Наконец картинка замерла: привлекательная молодая женщина, облаченная в полицейскую форму, читала новости с электронной планшетки. Старое доброе телевидение. Конечно, не все зрители любили, когда мягкую информационную жвачку клали им прямо в рот (продукт труда десятков, сотен аналитиков, режиссеров, операторов и прочих, прочих…). Для этой категории граждан была предусмотрена интерактивная версия канала– on-line. Они подключались к Сети и брали то, что им нужно, давая возможность заработать сотням других людей: программистам, веб-дизайнерам, аналитикам и прочим, прочим…
Курт совмещал в себе обе категории (хотя и не был гражданином).
Минуты две он внимательно прислушивался к речам красивой незнакомки – о грабежах, разбойных нападениях и убийствах она вещала с такой симпатичной улыбочкой, приклеенной к лицу, что создавалось впечатление, будто речь идет о кулинарных рецептах, – после чего пошарил глазами по салону.
В подлокотнике сиденья обнаружился засаленный пульт. Волк привел его в действие – на экране появилась полицейская хроника. Прошедшая ночь была богата на преступления – от групповых убийств и до захвата заложников. Сухие сообщения перемежались прямыми репортажами с места событий, кровавыми кадрами. Полицейский канал недаром славился популярностью, благодаря чему рекламное место в эфире стоило баснословных денег.
Курт вдавил Enter. Меню на экране сменилось той самой девицей, что минуту назад с упоением смаковала кровавые детали. Она сидела все в той позе и все с той же приклеенной к лицу улыбкой. Разумеется, это был обыкновенный конструкт. (Это было гораздо дешевле, нежели платить диктору за такую пустяковую работу. Кроме того, чтобы озвучить весь архив новостей, потребовался бы крайне раздутый штат таких девиц, которые тарахтели бы сутки напролет.) Механическая девица прочла заголовок новости: “Убийство Майклсона”.
– …прошедшей ночью скончался Род Майклсон – известный бизнесмен и политический деятель, заместитель председателя совета директоров “Траст компани ЛТД”. Убийство было совершено около двух пополуночи в районе Нижнего Гетто двумя вооруженными неизвестными. От полученных ранений мистер Майклсон скончался на месте. Охрана – четверо обученных телохранителей – погибли несколькими секундами раньше. Убийцам удалось скрыться с места происшествия. Главный департамент полиции склонен полагать, что это заказное убийство, прямо связанное с профессиональной или же общественно-политической деятельностью Рода Майклсона… – Девица сверилась с планшеткой. – Как нам стало известно, служба безопасности одного из Ульев вышла на след злоумышленников. Не исключено, что захват и обезвреживание организованной группы происходит в эти самые мгновения… Оставайтесь с нами.
На этой интригующей ноте женщина замолчала, особенно широко улыбнувшись.
Изображение вновь сменилось “меню”.
Курт сидел, не в силах пошевелиться. Что это значит?! – спрашивал он себя и не находил ответа.
Для полицейского канала сюжет был слишком сухим, почти пресным – не для постоянных клиентов (им подавай мясо с кровью, едва обжаренное на раскаленных углях). Не обнаружилось даже визуального материала: ни графического воссоздания события, ни съемок места происшествия, ни снимков мертвецов в трехмерной проекции.
Это во-первых.
Во-вторых же – Курт, сколько ни тужился, не смог припомнить, чтобы ему помогал кто-либо еще. Да, теперь у него появилось оружие, но только после того, как он забрал пистолеты у охранников. (Ковбой сочинил заметку до убийства?)
В-третьих: “захват” группы уже имел место, если только бойню можно назвать этим словом. Но почему об этом не сказали ни слова? Такое известие, как обнаружение стаи в самом сердце мегаполиса, безусловно, должно произвести эффект разорвавшейся бомбы. Рейтинг полицейского канала сразу же подскочил бы до небес. Тем не менее…
Мысли скакали в голове Курта как бешеные. Кто-то явно не желал, думал он, чтобы всплыла на поверхность причастность к этому делу волка. Тогда зачем понадобилось прибегать к услугам ИМЕННО волка, вешать на него “жучок”, а затем посылать в убежище головорезов?
Просто они решили, ответил себе Курт, что стаей можно пожертвовать.
Он вдруг почувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя пешка на шахматной доске. Чья-то рука передвигает ее, а куда и зачем, неизвестно. И кто второй игрок?
Ну, с одним из этих игроков было ясно – конечно, это Ковбой. Он даже заплатил волку за убийство, ведь в противном случае Курт не вернулся бы без промедления в убежище, а какое-то время шатался бы по Гетто, пытаясь заработать деньги как-то иначе.
Итак, волк-пешка на сей момент находился на шахматной доске со стороны Ковбоя.
Там сильно пахло жасмином, а планы были покрыты мраком.
Единственным просчетом, который допустил этот господин, было то, что он не дождался вторичного возвращения Курта. Теперь это станет проблемой – Курт намеревался сделать все возможное и невозможное, чтобы превратить этот просчет в гвоздь, которым он приколотит крышку гроба Ковбоя.
Накрепко и навсегда.
Выглянув в окно, волк понял, что они уже успели въехать в Запретный город. Как и утром, здесь было тихо и пустынно – прохожие почти не встречались, машин не было даже на перекрестках. Создавалось впечатление, будто здесь вообще никто не обитает, в то время как остальная часть Гетто бурлила, выталкивая наверх житейскую накипь.
Но такси продолжало все так же ползти черепахой.
– Давай быстрее! – крикнул Курт.
– Не могу, – ответил конструкт, повернув голову. – Мы все еще находимся в центре города. Скорость, установленная соответствующими…
Волк злобно оскалился:
– Быстрее, твою мать! Гребаная улица совершенно пуста!
Несколько секунд конструкт глядел на пассажира, не говоря ни слова. Глаза его выражали такую обиду, словно Курт оскорбил его мамашу – центральный процессор на каком-нибудь заводском агрегате (в общем-то, так все и было, но у примитивных ИскИнов не бывает родителей).
– Вы оштрафованы, – донеслось из динамиков. – Согласно пункту С статьи пятьдесят восемь Административного кодекса, сквернословие в общественном месте влечет за собой штраф в размере двадцать кредитных единиц или же сутки административного ареста. Вы…
– Какой штраф? – Курт огляделся. – Мы посреди пустой улицы! Где здесь общество?
Голографическая голова повела подбородком:
– Это не имеет никакого значения. Вы находитесь в салоне автомобиля, который движется по одной из центральных улиц. Тот неоспоримый факт, что вы сквернословите в салоне, лишь подтверждает то, что вы способны нарушать закон и вне его – скажем, на общественном тротуаре…
– Бред какой-то, – буркнул волк. – А впрочем, мы уже приехали.
Такси проехало еще пару сотен метров, после чего мягко притормозило у обочины».
– С вас, включая сумму штрафа, тридцать пять кредитных единиц. – Внизу терминала щелкнула, отворяясь, небольшая дверца. Из нее, в свою очередь, выдвинулась узкая консоль (Страйкер понял, что уже где-то видел похожее – вероятно, в антикварном научно-фантастическом боевике “Чужие-2”.) – Положите, будьте любезны, деньги сюда.
Курт сунул руку в карман и, отделив от пачки первую попавшуюся купюру, положил в консоль.
Купюрой оказались сто долларов.
Консоль мягко въехала внутрь, металлическая дверца неспешно захлопнулась. Курт тем временем лихорадочно осматривал дверцу на предмет какой-либо ручки. Таковых не обнаружилось вовсе.
– Ваша сдача, – забубнил конструкт, – в соответствии с курсом Центробанка на данный момент составляет…
Не в силах более сдерживаться, волк ударил кулаком по двери:
– Открывай гребаную дверь! Оставь сдачу себе!
– Открывай гребаную дверь! Оставь сдачу себе!
Голографическая голова вновь уставилась на пассажира. Потекли секунды ожидания. Пластмассовое лицо, как и в предыдущий раз, приобрело удивленно-обиженное выражение, будто Курт снова помянул сборочный конвейер.
– Вы оштрафованы, – возвестил и динамики. – Согласно пункту С статьи 58 Административного кодекса, сквернословие в обществен…
Курт взревел от ярости. Правая лапа метнулась под куртку, выхватила первый же пистолет, до которого смогла дотянуться. Курт щелкнул предохранителем и навел ствол на монитор. Полицейский канал продолжал свою работу – начался рекламный блок. Мускулистые молодые люди в цветастых трико ерзали на причудливого вида спортивных снарядах, заверяя зрителей, что данный продукт “обеспечит им такую фигуру, о какой только можно мечтать – практически без всяких усилий. Звоните прямо сейчас!”.
– Открой эту дверь, – прорычал волк сквозь зубы, – или твои электронные мозги разлетятся по салону осколками кремния. Слышишь? У меня не так много времени, поэтому соображай быстрее.
Полупрозрачная голова флегматично улыбнулась:
– Беру на себя смелость предупредить вас о двух немаловажных моментах. Во-первых, мои алгоритмы запрещают вступать в любые переговоры с грабителями. А именно – при всем желании я не смогу выдать сегодняшний банк. Второе: сигнал о вашей угрозе уже поступил в главный компьютер. И, наконец, если вы все же попытаетесь взломать терминал, в салон будет выпущен нервно-паралитический газ. Такой дозы должно хватить, чтобы…
– Я не собираюсь тебя грабить, кретин! – От гнева у Курта потемнело в глазах. – Я всего-навсего хочу ВЫЙТИ НАРУЖУ, понял?
Конструкт качнул головой:
– О! Прошу прощения.
Дверь щелкнула и распахнулась. Курт вылетел наружу, сильно ударившись головой о металлическую притолоку. Дверь за его спиной снова лязгнула, вставая на место. “Форд” взревел и рванул с места. Из-под покрышек вырывались клубы жженой резины. Считанные мгновения спустя такси исчезло за первым перекрестком, причем скорость его явно превышала регламентированные пятьдесят километров в час.
Впрочем, сейчас это беспокоило волка меньше всего.
Развернувшись, он припустил в сторону клиники. Улица была абсолютно пуста в обоих направлениях.
Слабый ветерок, взявшийся невесть откуда, бродил по безлюдным тротуарам. Шерсть на затылке Курта поднялась дыбом, но виной тому был отнюдь не ветер. От дурного предчувствия Курт скрежетал зубами. В голове его царил полный сумбур, страшные мысли крутились в мозгу какой-то дикой каруселью, перед внутренним взором вставали, сменяя одна другую, ужасающие картины.
Волк мчался по асфальту с бешеной скоростью, а ему казалось, будто он перебирает ногами на месте. Капюшон слетел, сорванный сильным порывом ветра, и теперь развевался за спине тряпичным флюгером. Курт ничего не замечал.
Он свернул за угол – и остановился так резко, что чуть не покатился кубарем. Он стоял, тяжело дыша и чувствуя, что ему не хватает воздуха. Возле подъезда клиники был припаркован черный джип.
От этой в общем-то ничем особо не примечательной картины в голове волка воцарился какой-то воистину космический вакуум. Машина была чистой и ухоженной, будто породистый жеребец. Номера Курту ничего не сказали. Все стекла, за исключением лобового, были надежно тонированы. Волк стоял со стороны радиатора, а потому мог разглядеть, что в салоне нет ни души – если только они не успели пригнуться.
Осмотр занял какое-то мгновение. Сердце Курта словно сдавила чья-то холодная лапа, его затрясло от озноба. Нет, только не это! – взмолился Курт. Пусть это будут пациенты. В конце концов, джип вполне может принадлежать и докторишке. Почему бы и нет? Волк двинулся вперед.
Когда до подъезда оставались считанные метры, дверь распахнулась.
Секунды разложились на нано-составляющие, а после еще, и еще… Эти крохотные временные отрезки слиплись друг с другом, образовав клейкую, неповоротливую массу.
Щель меж дверью и косяком расширялась, казалось, по миллиметру в час. Ветер густел, стал почти осязаемым, – на нем появились шероховатости, неровные линии, ложбинки и впадины. Солнечные блики осыпались с тонированных стекол блестящей стружкой. Пыль катилась, перемещалась у обочины. Песчинки с величавой неспешностью обгоняли друг дружку.
Из-за угла вынырнула какая-то фигура. Парень шагал, не глядя по сторонам, засунув руки в карманы. На черный джип он, казалось, даже не посмотрел.
Курт заметил, что на нем нет капюшона, но как-то вскользь, ничуть этим не обеспокоясь. Ему было все равно, как он выглядит и что про него подумают. Он стоял и неотрывно смотрел на открывавшуюся дверь.
Первой показалась рука – серый форменный рукав. И нашивка.
Курту не потребовалось напрягать глаза, чтобы рассмотреть Улей на багровом фоне. Эту эмблему он распознал бы и за километр. Крепкая рука толкнула дверь, та мучительно-медленно распахнулась.
В следующее мгновение время понеслось вскачь. А именно: восстановило свой обычный ритм. Курту же показалось, будто события, отталкивая друг друга, стремились втиснуться в первый подвернувшийся временной отрезок. Это было очень похоже на огромный снежный шар, что, пущенный с горы, катится вниз, наворачивая на себя все новые и новые пласты снега…
Из подъезда вышли двое. Они оставили дверь широко открытой и, громко о чем-то разговаривая, направились к джипу. Оба были облачены в темно-серую униформу, которая сидела как влитая на их стройных фигурах. На плече у каждого болтался автомат.
Волк не слышал слов, или же смысл просто не доходил до него.
Он не мог бы сказать даже, о чем он сам думает, полностью отдавшись инстинкту. Он слышал, как бухает в груди сердце, осязаемо чувствовал, как закипает кровь в жилах, как удушливой волной на него накатывает ярость. Хотелось закричать, заплакать – но слез не было. С самого раннего детства Курт ни разу не плакал, а сегодня выплакал все слезы.
Парни в серых униформах выглядели беззаботными, даже веселыми. Их лица были такими безмятежными, будто они возвращались с дружеской попойки, а не после чудовищного убийства.
Эта безмятежность стала последней каплей. Курт стоял совершенно неподвижно, сжав кулаки с такой силой, что когти впились в ладони. Безволосые, похоже, его не заметили, ни один, ни другой даже не взглянул на него, а ведь не обратить внимание на волка было почти невозможно – он стоял посреди тротуара без капюшона.
Впрочем, Курту было все равно, заметили его или нет. Честный бой? Нет, это было не для него. Он жаждал только одного – убить.
Курт сорвался с места, будто спустили курок, и в три прыжка оказался у джипа. Четвертый бросил его на зеркально-черный капот. Тонкий металл скомкался, будто картон, под весом восьми десятков килограммов стальных мускулов и железобетонных костей.
Боек ударил о капсюль.
Безволосые отшатнулись от неожиданности. Но было поздно.
Выпученные глаза привлекли внимание Курта. Он выбросил вперед лапу и пронзил двумя пальцами глазницы безволосого, стоявшего ближе. Парень истошно завопил. Загнутые когти глубоко погрузились в его сложный оптический прибор, созданный самой природой. И все же не настолько глубоко, чтобы для охранника на этом все кончилось.
Занялась искра. Вспыхнул порох.
Второй охранник отступил назад и, широко раскрыв рот, – Курту он показался темной, непроглядной пещерой, – судорожно пытался сдернуть с плеча автомат. Это у него никак не получалось, поэтому он продолжал пятиться.
Волк подпрыгнул и приземлился почти рядом с ним, в каком-то метре, затем, молниеносно метнувшись вперед, вырвал у него из рук автомат и отбросил в сторону. Через долю мгновения прогрохотала очередь; где-то в стороне свистнул рикошет; лязгнуло, посыпались осколки.
Курт сбил безволосого с ног и, нагнувшись, перегрыз ему глотку.
Зубы погружались в мягкую плоть, разрывали трахею и артерии. Рот сразу же наполнился густой соленой жидкостью. Так было и с Майклсоном. Ярость, владевшая Куртом, не знала предела. Он желал уничтожить, раздавить, смять и размазать по асфальту существо, находившееся под ним.
Вскоре на зубах захрустели хрящи, следом – позвонки.
Волк с сожалением отстранился. Безволосый превратился в безнадежный во всех отношениях труп.
Откуда-то со стороны донесся жалобный всхлип.
Курт повернулся и увидел, что другой охранник стоит на коленях, одной рукой ощупывая кровавое месиво, в которое превратились его глаза, а другой слепо шарит в липкой луже на асфальте, будто пытаясь что-то найти.
Ощерившись, волк поднялся на ноги.
Пуля, преодолевая нарезку ствола и теснимая пороховыми газами, помчалась к цели.
Безволосый, которого Курт заметил вечность назад на другом перекрестке, мчался по улице во весь опор. Искаженное ужасом лицо то и дело оборачивалось – конечно же, в сторону Курта. Движения его и без того были не слишком верны, парень то и дело спотыкался, но тут же выравнивался и мчался дальше, подгоняемый страхом. Да уж, не каждый день увидишь, как какой-то монстр расправляется с двумя автоматчиками.