Первая попытка ничего не дала. Воткнув несколько градуированных реек по прямой линии от треноги до стены, Алек снова принялся за дело, пояснив, что целит теперь на четыре фута выше, поскольку именно таков средний рост "канареек". Я уже собрался осведомиться, с чего это он решил, что местные птички обязаны что-нибудь излучать, как стрелка уровня записи дрогнула и со щелчком включилась протяжка.
Я быстро ухватил его за руку: параболоид глядел в сторону той самой стены, где разворачивалось основное действие фильма. Лента остановилась. Алек чуть довернул рефлектор, снова пошла запись, я поспешно напялил наушники: ни звука. Мы принимали сигнал с полминуты, потом лента опять остановилась, я снял наушники и сказал:
- Что это было. Алек? Я абсолютно ничего не слышал.
- Ультразвук. Инфрачастоты не отследишь с таким маленьким рефлектором.
Он направил микрофон на основание стены и сразу же поймал очередной сигнал.
- Ого! Ничего себе размах амплитуды... Нет, ты только взгляни. Глин, как пляшет стрелка! Чувствуешь, как на уши давит?
В общей сложности мы работали минут десять, а затем "канарейки" как по команде утихли. Боултер с довольным видом закурил, но мне было как-то неуютно. Я оглядел освещенные солнцем руины и, разумеется, ничего не увидел.
- Как ты думаешь, Алек, они опять рассердились?
Боултер рассмеялся.
- Прекрати! Нет никаких причин для...
Тут раздался резкий металлический звук - и тренога рухнула. С криком "Ложись!" Алек в молниеносном прыжке сбил меня с ног (я даже не представлял, что он может двигаться с такой скоростью).
- Ты что, с ума...
Он крепко пихнул меня в спину, и я распластался на траве. Упав рядом, Боултер быстро осмотрелся по сторонам и сказал:
- Какой-то подонок только что стрелял в нас. Глин.
- Что?!
- Взгляни на треногу. Добро хоть не в рефлектор угодил!
Действительно, на подставке параболоида красовалась свежая вмятина, переходящая в длинную глубокую царапину на одной из деревянных ножек. Я не верил своим глазам.
- Если это пуля, Алек, то стрелять могли только сверху вниз...
Мы оба невольно посмотрели в небо (глупый, но вполне понятный жест); там, конечно, ничего не обнаружилось, но Боултер жестом приказал мне не двигаться. Мы продолжали лежать. Я чувствовал себя круглым дураком: яркий погожий день, все руины как на ладони, даже в окрестных полях ни единого человека, если не считать невидимого стрелка, витающего в небесах в ожидании удобного случая! Наконец Алек поднялся. Он отошел в сторону, с минуту обозревал горизонт и сказал не оборачиваясь:
- Вставай. Глин. Хватит валяться.
Голос его прозвучал слабо и глухо, как в наш первый вечер в аббатстве.
- А как же твой стрелок-любитель?
Он расхохотался, откидывая голову.
- В нашем веке никто не охотится на людей посреди чистого поля, Глин!
Я поднял треногу и провел пальцем по царапине; мне по-прежнему было не по себе.
- А это откуда?
Алек пожал плечами.
- Должно быть, крупная одиночная градина. Или метеорит, такое тоже бывает.
Но вид у него был задумчивый. Мы собрали вещи и спустились в деревню. После обеда Боултер неожиданно заторопился домой, а я ничуть не возражал, будучи сыт по горло Фрейским аббатством. Приехали мы поздно, так что я остался у него на ночь.
А утром мы впервые услышали пение "канареек", разумеется, в замедленном воспроизведении (Алек определил диапазон сигнала от 15 до 20 килогерц). Это были странные, неровные, вибрирующие звуки... Более всего они напоминали многоголосый хор, где каждый певец на свой манер подбирается к верхнему "до" (впрочем, каждый раз безуспешно). Не знаю почему, но этот фрейский хорал насторожил меня еще больше, чем кинопленка.
Зато Боултера просто распирало от энтузиазма, и он тут же принялся уговаривать меня съездить с ним еще разок. Я категорически отказался нервы мои были на пределе.
- Извини, Алек, но на следующей неделе я очень занят.
- Кто говорит о будущей неделе?! Сегодня же!
Я вкратце обрисовал свое отношение к его предложению, Алек попытался разубедить меня - но с таким же успехом он мог бы увещевать скалу. Я уже все понял: Боултер намеревается установить контакт с Aves Boulterii!
И это ему, конечно, удалось, только все произошло не так, как он себе представлял.
Алек позвонил в четверг; мне показалось, что голос его звучит несколько напряженно. Он ничего не стал объяснять, спросил только, могу ли я приехать, дабы увидеть нечто замечательное. "Конечно, - сказал я, - хоть сейчас". - "Так собирайся и приезжай", - сказал он. И, прежде чем повесить трубку, добавил странную фразу:
- Думаю, что риска нет.
Я положил трубку и задумчиво поглядел на телефон. Риск? Это слово мне не понравилось. Какой риск? И почему именно сегодня? Впрочем, Боултера частенько бывает трудно понять. Пожав плечами, я пошел одеваться и уже поднял руку, чтобы выключить в прихожей свет, когда из ванной комнаты раздался грохот разбитого стекла.
Дьявольщина, не иначе проделки прокравшейся в форточку кошки! Я ворвался в ванную, но никакой кошки не обнаружил и даже не сразу понял, что произошло, пока не заметил, что рама зеркала пуста, а весь пол усыпан мелкими - не крупнее горошины - кусочками стекла.
"Вдребезги! С ума сойти..." Я машинально поднял осколок и тупо уставился на него. С громким стуком распахнулся настенный шкафчик, я обернулся - и, целясь в лицо, ко мне полетели бутылочки с шампунем, кисточки, кремы для бритья, лезвия... Я вылетел из квартиры как угорелый, хлопнул дверью и опрометью помчался к автомобилю.
В столь гнусную погоду мне давно не приходилось ездить - тьма-тьмущая, собачий холод и проливной дождь. Я чуть было не проскочил нужный поворот, но вовремя развернулся и, удачно подрулив к дому Боултера, затормозил. В ту же секунду раздался резкий металлический звук "Доннн!", машина с лязгом подпрыгнула на рессорах, и я помертвел: надежды больше не было...
По пути сюда это случалось дважды, но каждый раз впереди ехал другой автомобиль, и я старательно убеждал себя, что причиной тому вылетевший из-под его колес камень. Теперь я с упавшим сердцем вспомнил поверженную треногу... Так значит, они все-таки достали меня! Чутье подсказывало мне, что и у Алека дела обстоят не лучше. Дверная ручка, дернувшись, вырвалась из пальцев, дверца автомобиля сама со скрипом распахнулась... Пулей вылетев под дождь, я по лужам помчался к дому.
Алек - бледный, небритый, с сигаретой в зубах - впустил меня сразу, словно поджидал у двери. Он не стал утруждать себя формальностями типа: привет, как дела - а тут же бросил:
- Снимай пальто и пошли, быстро! Ты должен это увидеть. Я не знаю, сколько времени у нас в запасе.
Последовав за ним через холл, я заметил, как на ковре образовалось странное вздутие и, чуть помедлив, покатилось в сторону коридора. Когда Алек открыл дверь гостиной, с телефонного столика вспорхнул увесистый справочник и угрожающе направился к нему. Небрежно поймав книгу в воздухе, Алек с силой шлепнул ее на место.
- Цирковые трюки! Не обращай внимания.
Я вошел. Боултер закрыл дверь на задвижку - и буквально через секунду та затряслась под громовыми ударами.
- Заткнись! - оглушительно рявкнул он. - Я с человеком разговариваю!
Как ни странно, но это возымело действие, и грохот прекратился. Я поспешно сел, дабы не рухнуть, где стоял.
- Что это значит, Алек? Выходит, теперь они нападают на нас?
- Всего лишь косвенным образом, уверяю тебя, - откликнулся тот, хлопоча над проектором.
- Косвенным, говоришь? Это хорошо. Значит, я уже несколько раз подвергся косвенному нападению.
- Ты?! - неподдельно изумился он.
- Нет, моя машина. Если хочешь, сходи и полюбуйся на вмятины над лобовым стеклом. И хотя ты у нас записной скептик, вынужден сообщить, что у меня в квартире орудует полтергейст, - сухо заметил я. - У тебя, как можно заметить, то же самое?
- Этого следовало ожидать, - заявил он. - Но опасности нет. В любом случае, тебе лучше находиться здесь, поскольку я застрахован.
Я молча подивился тому, что он, собственно, имеет в виду, и вдруг заметил кинокамеру и микрофон на треноге, нацеленные на высокие окна.
- Признавайся, Алек, что за игры ты здесь затеял?!
Боултер закончил возню с проектором, сел, затушил окурок и тут же закурил снова.
- Слушай и не перебивай, все вопросы потом. Постараюсь изложить обстоятельства как можно короче. Я вернулся в аббатство, как и намеревался, в воскресенье, эту пленку отснял в понедельник, а готова она была лишь сегодня, и я сам еще ее не видел. Полагаю, ты догадался, что после той нашей поездки я пересмотрел свои взгляды на разумность "канареек"... будем их так называть за неимением лучшего термина. И хотя они испускают высокочастотные сигналы, но при замедленном воспроизведении мы слышим звук, а этого на данный момент вполне достаточно. К тому же они реагируют на любое электромагнитное возмущение в ареале своего обитания... В общем, я решил немного с ними поболтать.
- Но каким образом?..
- Да самым элементарным. Установил акустический генератор, подсоединил к нему телеграфный ключ... И обстрелял их морзянкой на частоте 20 кГц!
Я уставился на Боултера, постепенно осознавая, что обитатели аббатства разъярились не без причины.
- Фокусник... Ты хоть понимаешь, что сотворил? Да ты прикончил нас обоих!
Алек нетерпеливо мотнул головой.
- Не думаю. Значит, я начал посылать им сигналы. Сначала арифметическую прогрессию - один, два, три и так далее, потом геометрические, затем квадраты и кубы от нескольких чисел...
Помимо воли я заинтересовался.
- И как ты оценивал результаты?
Вместо ответа Боултер включил проектор. Я увидел, что он опять воспользовался грифельной доской, на этот раз для записи чисел.
- Эти кадры сняты прежде, чем я послал первый сигнал. Ты видишь, что в поле зрения только одна "канарейка".
Изображение пропало, Алек остановил проектор и сказал:
- Магнитофон тебе придется взять на себя. Глин. Поставь его на стул рядом с собой.
Я сделал так, как он велел.
- Запись, как ты понимаешь, не оригинальная, я перевел ее в звуковой диапазон... Итак, прошла арифметическая прогрессия. Включай.
Запели и залепетали тоненькие дрожащие голоса. Алек запустил проектор. Замедленный звук не был, конечно, синхронизирован с изображением, но все и так было ясно: слетевшиеся в огромном количестве "канарейки" оживленно носились из стороны в сторону и бурно скакали по развалинам.
Я оставил пленку крутиться, а Боултер то включал, то выключал проектор, подстраиваясь под звук. Вскоре стало очевидно, что каждая очередная серия сигналов возбуждает "канареек" все больше и больше: они перемещались все быстрее, все хаотичнее - и вдруг выстроились уже знакомой упорядоченной процессией. Алек уменьшил скорость демонстрации, и какое-то время мы молча созерцали щупальцеобразные тени, неудержимо надвигающиеся на источник раздражения.
Неожиданно он расхохотался.
- При ближайшем рассмотрении они не очень-то милы, не правда ли? Когда я дошел до девятого теста... Погоди-ка, давай синхронизируемся. Так, хорошо! Значит, это была кубическая прогрессия от двойки, ну ты помнишь два, восемь, пятьсот двенадцать. Я остановился на второй сотне третьего числа. То есть мне пришлось это сделать, поскольку они отфутболили генератор футов на пятьдесят! И вот что я заснял сразу после этого.
...Их было тысячи! И звук... хриплый, низкий - почти рычание, от которого у меня волосы встали дыбом.
- Наши "канарейки" очень-очень сердиты, - пробормотал Боултер, но тут фильм закончился, я выключил магнитофон, и какое-то время мы оба молчали.
- Послушай, Алек, - тихо начал я. - Нет сомнений, что ты разворошил настоящее осиное гнездо. Это они тогда сбили треногу с микрофоном и то же самое проделали с генератором. Более того, - тут я возвысил голос, - они последовали за тобой до самого дома, а когда тебе вздумалось позвонить мне, то выследили и меня. Уверен, что эти твои электромагнитные духи запросто передвигаются по телефонным проводам! Теперь мы в ловушке.
Алек мрачно кивнул. Что-то противно скреблось под дверью, но у меня не было ни малейшего желания выяснять, что именно. Наконец он заговорил:
- Мне очень жаль. Глин. Я действительно должен был прислушаться к твоим словам.
Я поискал в карманах сигареты, не нашел и выудил одну из пачки Боултера: она была мне в высшей степени необходима. Хотя в комнате горела яркая люстра, по стенам сгущались странные ползучие тени. Я поглядел на вещественные доказательства победного шествия науки и техники кинокамеру, проектор, микрофон и магнитофон. То, что с нами произошло, казалось страшным сном.
- Но что же теперь делать, Алек? Зачем ты вытащил меня сюда? Ты вообще не должен был мне звонить! А еще сказал, что нет никакого риска!..
- Да, Глин, и я все еще в это верю. И ты тоже должен верить.
- Тогда что ты намерен предпринять?
Он встал, подошел к магнитофону и включил обратную перемотку.
- На звук они не реагируют, но при ускоренном воспроизведении...
- Ты что, спятил?!
- Они очень рассержены, Глин, - сказал он мягким голосом, - но есть надежда, что не из-за нас. То есть не мы их волнуем. И есть только один способ узнать, так ли это. Если они добрались сюда, разыскивая то, что им не нравится... То пускай найдут! Я ничуть не сомневаюсь, что "канарейки" способны убить нас, но, думаю, они этого не сделают. И когда они получат свое, мы сможем спать спокойно.
Лента остановилась. Я схватил его за руку, но было уже поздно: Алек успел включить перемотку вперед вместе с динамиком. Заверещав, сигнал быстро перешел в ультразвук. Я попытался нажать на "стоп", но он оттолкнул меня; я споткнулся, ухватился за Боултера, мы вместе грохнулись на пол... В этот момент все и началось!
Окна и двери заходили ходуном под градом сокрушительных ударов... Сперва не выдержала задвижка - дверь распахнулась настежь, затем страшнейшей силы взрыв разнес стекла и рамы окон на мелкие кусочки, засыпавшие всю гостиную, включая нас с Алеком. Я увидел, как взлетевший в воздух магнитофон завис в немыслимом положении, покрываясь круглыми дырами, словно пробитыми мощными невидимыми клювами. Еще я успел увидеть, как опрокинулась кинокамера и сорвавшийся с треноги параболоид полетел в мою сторону, но тут с громким треском и ослепительной вспышкой в доме перегорели пробки, и свет погас.
Жуткий разгром продолжался в полной темноте. Сжавшись в комок и прикрыв голову руками, я никак не мог отделаться от впечатления, что вокруг бушуют несколько десятков разъяренных горилл. Сам воздух, казалось, сгустился настолько, что я с трудом мог протолкнуть его в легкие, а по барабанным перепонкам беспощадно били неслышимые акустические удары. Слабый, искаженный голос Алека невнятно прокричал:
- Не двигайся! Не вставай! Не пытайся им помешать!
Его предостережения были совершенно излишни - в тот момент я не смог бы пошевелить пальцем даже ради спасения собственной жизни. Весь этот ад, должно быть, длился не более пяти минут, но мне они показались часами. Когда шум стал стихать, мои глаза уже адаптировались к темноте, и я увидел незабываемое зрелище: длинные занавеси в голых проемах окон, которые вздувались, бились и метались под напором вылетающих наружу невидимых тел... Наконец они безжизненно повисли, и наступила мертвая тишина.
Боултер встал - силуэт его обрисовался на фоне темнеющего неба - и будничным голосом произнес:
- Концерт окончен. Куда я сунул ручной фонарь?
Позже, когда мы уже очистили гостиную от груд разбитого стекла вперемешку с обломками пластмассы и металла (это было все, что осталось от кинокамеры, магнитофона и прочей техники), Алек изложил мне свою версию касательно того, почему мы до сих пор живы.
- Да, они разумны, чрезвычайно чувствительны и легко впадают в ярость... И все же ни один вид разума не может быть всеобъемлющим, разве что один Господь Бог! Подумай, они могли покончить с нами в любой момент, но не сделали этого, а почему? Да потому, что не в состоянии определить первопричину происходящего, даже если они и воспринимают излучения нашего мозга. Заметь, сперва они атакуют микрофон, затем акустический генератор, ну а здесь они вообще потрудились на славу... Жалко, конечно, отличная была аппаратура. Но это машины. Глин, всегда машины! Должно быть, за все время своего существования - определить которое я не берусь - они никогда не вступали в прямой контакт с человеческим мозгом. А если и вступали, то так давно, что позабыли об этом. Я не знаю. Глин, просто не знаю... - Он помолчал. - Что же их так разозлило - числовые прогрессии или сам ультразвук - я тоже не могу сказать. Очень жаль, что мы так мало узнали! Я, разумеется, восстановлю аппаратуру, однако вряд ли стоит продолжать... Вот тогда они наверняка нас прикончат.
Могу сказать, что в жизни не слышал другого утверждения, с которым бы столь же охотно согласился!
На том все и закончилось. Я больше никогда не видел Фрейского аббатства, и, признаться, не имею такого желания, хотя уверен, что со мной ровно ничего не случится, если я просто поглазею на развалины.
Насколько мне известно, Боултер позабыл о "канарейках" через неделю, с головой окунувшись в очередной проект. Мы по-прежнему дружны, и, по-моему, за прошедшие годы он ничуть не изменился. Алек идет в ногу с прогрессом: теперь он пылко увлечен разработкой личного лазерного оружия, по мощности не уступающего боевому космическому лазеру. Я за него абсолютно спокоен, поскольку в сравнении с обитателями аббатства пресловутые "лучи смерти" всего лишь невинная игрушка.