Она вышла на дорогу, пытаясь сориентироваться в каком районе она хотя бы находится. Недалеко загрохотала электричка. Денег у нее в карманах не было ни копейки, добраться до центра можно было только на электричке, а там как получится…
Татьяна пошла, пошатываясь от головной боли, дошла до платформы, дождалась электрички, села в нее и поехала в сторону Москвы. Обычно в таких людных местах к ней подходили люди, которые узнавали ее, просили автографы, но теперь только косились на ее грязную одежду, синяки под глазами и изможденное лицо. И никто не признал в ней популярную певицу. Но это было и к лучшему. Татьяне сейчас было совсем не до автографов.
Она вошла в метро, проскочила через турникет за спиной какого-то дядечки, съехала вниз, приехала на свою станцию. Осталось немного пройтись пешком и она будет дома. Отдышится и поедет узнавать про отца – что с ним, где он? Когда она добралась до своего дома, завернув за угол, увидела, что её отца ОМОНовцы заталкивают в милицейский "козелок", а рядом стоит угрюмый Молчанов.
– Папа!!! – закричала она и бросилась к нему.
Краб повернулся, оттолкнул ОМОНовца и бросился к ней. ОМОНовец вскинул автомат, но Молчанов остановил его, сказал, что ситуацию контролирует и сам поспешил к Татьяне.
* * *
Дольская сидела в высоком кресле в позе императрицы и свысока смотрела на стоящую перед ней с понурой головой Татьяну. Охранники Дольской расположились у дверей и с их лиц не сходила довольная усмешка, хотя выглядели они довольно "ощипанными". За окном виллы Дольской на заборе рабочие прилаживали кусок недостающей колючей проволоки, а еще несколько человек устраняли ту самую "мертвую зону" на камере наблюдения, потому что Милена справедливо рассудила, что любовники любовниками, а безопасность безопасностью. Татьяна выглядела бледно – Дольская не хотела ее принимать, не хотела разговаривать и только после того как она простояла почти два часа на морозе у ворот ее виллы, Милена велела ее впустить.
– Ну, что вы, деточка, хотите мне сказать? – надменно спросила Дольская.
– Я прошу вас мне помочь, – ответила Татьяна, – мой отец попал в тюрьму. Прошу вас помогите мне его освободить. Только вы можете это сделать.
– Я-а? – удивленно протянула поп-дива. – С каких это щей я буду ходатайствовать за вашего отца-уголовника, который пришел в мой дом, чтобы убить меня? Устроил тут разгром, избил моих телохранителей? Нет, пусть ему воздастся по заслугам, лет на двенадцать его засадят теперь, это я тебе, деточка, обещаю!!! Я таких вещей не прощаю. Я голая бегала от него по дому и теперь должна его освобождать!!! Не дурой ли вы меня считаете, милая моя?
– Я сделаю для вас все, что вы скажете, – произнесла Татьяна.
– Что ты можешь сделать для меня? – усмехнулась Дольская. – Кто ты такая, чтобы я в тебе нуждалась?
Но внезапно ее усмешка сменилась любопытством, в глазах мелькнул интерес. Она жестом приказала охранникам выйти вон. Те повиновались, но остались за стеклянной дверью на случай если вдруг Татьяна кинется в драку на их хозяйку. Милана долго разглядывала Татьяну, а потом спросила:
– А что ты имела в виду, когда сказала, что сделаешь все, что я скажу?
– Не знаю, – ответила Татьяна, – я ничего конкретно не имела в виду. Я просто хочу спасти отца от тюрьмы. Он искал меня, он меня очень любит. Постарайтесь понять его, он действовал в состоянии аффекта, он был на все готов. Мне нужно его спасти и только вы мне можете в этом помочь. Так сказали в милиции, так же мне сказал и адвокат.
– Не пытайся разжалобить меня, деточка, – зло ответила Дольская, – твой отец почему-то пришел ко мне в дом, хотя я никакого отношения к твоей пропаже не имею. Стал размахивать пистолетом, напугал Вальша, который у меня гостил. Между прочим, Андрей стал заикаться. Если еще он обратится в суд с претензиями, твоему отцу несдобровать! Кстати, мне интересно, а где ты была и как тебе удалось бежать?
– Это неважно, – ответила Татьяна, – мы же с вами говорим сейчас не о том, где я была, а о моем отце…
– Я ненавижу и тебя, и твоего отца, – прошипела Дольская, – я вас обоих ненавижу. От твоего отца я избавилась, а тебя теперь найду способ раздавить.
– Я могу сама уехать из Москвы и больше не появляться, – сказала Татьяна, – и вам тогда не нужно будет меня давить.
– Уехать на север? – заинтересованно переспросила Дольская. – Прекратить петь и больше не писать песенок?
– Не писать песен я не смогу, – ответила Татьяна, – я все равно продолжу их писать, без этого я не смогу. Но я уеду в Заполярье со своим отцом и моих песен никто не услышит, кроме белых медведей, которые бродят там в округе.
– Зачем же так жёстко? – ехидно оскалилась Дольская. – Зачем же медведям песни? Нет, ты будешь писать песни для меня, но авторство их будет моим, понятно? А-то у меня проблемы с репертуаром создались в последнее время. И еще ты отдашь мне свой последний альбом "Поцелуй змеи", я его перепою весь и выпущу под своим именем. Хорошо, что он еще не вышел на дисках, никто пока не знает твоих песен кроме одной, заглавной. Но ты подаришь ее мне и сама откажешься принародно от ее авторства.
– Но это же гнусно, – тихо сказала Татьяна.
– Гнусно? – вскинула брови Дольская. – А врываться в мой дом с пистолетом не гнусно? Заставить меня бегать голышом не гнусно? В таком случае можешь считать, что наш разговор не сложился и окончен!!! А теперь убирайся вон отсюда!!!
– Погодите, – склонила голову еще ниже Татьяна, – мне нужно подумать…
– У тебя нет времени думать, – ответила Дольская, – к тому же уже завтра мои условия могут стать более жесткими. Или я вообще не пущу тебя больше на порог.
– Хорошо, я согласна, – кивнула Татьяна, – пусть будет так, как вы хотите, лишь бы отец был на свободе…
Милена с победно просияла и добавила:
– Это еще не все!!! Сейчас ты станешь передо мной на колени, попросишь прощения, а потом разденешься догола и пробежишься по моему дому как бегала я. А вот потом уже мы начнем…
– Я не буду вставать на колени и бегать голой, – сказала Татьяна, подняв голову и с ненавистью глядя на поп-диву, – есть какой-то предел и не надо его перешагивать!!!
– Ишь ты, какие мы гордые, – рассмеялась ей в лицо Дольская, – а еще говорила, что на все готова ради спасения отца? Ладно, вставай на колени, проси прощения и иди отсюда! Голой бегать не будешь. Приедешь завтра в это же время, будем оформлять документы с моими юристами, чтобы вы с твоим папашей не сдали назад, после того как его выпустят из тюрьмы.
Татьяна стояла перед ней, как провинившаяся школьница, из-за стекла заинтересованно смотрели охранники.
– Ну, – поторопила Дольская, – делай, что говорю. Вставай на колени и проси прощения! Или гордость не позволяет? А ты пошли ее на фиг свою гордость, не обращай на нее внимания или ты хочешь, чтобы отец твой сгнил в тюрьме? Вставай и я при тебе позвоню Молчанову и попрошу его прекратить дело. Это будет трудно сделать, но я смогу, вставай на колени или уходи!
Татьяна опустилась на колени. Она была маленькой слабой женщиной и весь мир ощетинился против нее, как ёж. Дольская восторженно взвизгнула – ей было радостно, она об этом мечтала. Поскольку Татьяна не могла произнести ни слова, поп-дива грубо приказала ей сейчас же извиниться.
– Извините меня… – еле слышно произнесла Татьяна.
– Громче!!! – приказала Дольская. – Проси прощения убедительно и за себя, и за своего папашу бандита!!! И по имени меня называй, а не просто так безлично!
– Извините меня, Милена, и за меня, и за отца, – сказала Татьяна.
Главное, чтобы отец оказался на свободе, а с ним она потом найдет способ отомстить и Дольской и тому человеку, что уже долгое время пытается ее убить. Поп-дива была очень довольна, она добилась того, чего хотела, поэтому сняла трубку телефона и позвонила Молчанову.
Глава 14
Краб вышел из ворот СИЗО и сразу же увидел старшего лейтенанта Молчанова, который ожидал его возле служебного автомобиля "Волга", в котором сидела Татьяна. Она увидела отца, открыла дверцу и бросилась ему навстречу. Молчанов тоже подошел, когда дочка уже, обняв и поцеловав отца, тащила его к машине старшего лейтенанта.
– Не думал я в этот раз выйти так быстро, – признался Краб, – уже чуть было не принял предложение быть "смотрящим" в камере, расположился там…
– Дольскую благодарите, – хмуро ответил Молчанов, – она вмешалась в это дело, сказала, что претензий к вам не имеет, нажала на нужные "кнопки", вот и пришлось дело закрыть, а вас выпустить на свободу.
– Дольскую? – удивился Краб. – Вот уж никогда бы не подумал, что она способна на такой поступок…
– Вы ошибались на ее счет, – сказал Молчанов, – на самом деле она неплохой человек и, как мне кажется просто поняла, что вами двигало в тот момент, когда вы вторглись в ее дом. Хотя, по закону вам грозило серьезное наказание.
– Я вижу вы не рады, товарищ старший лейтенант, – сказал Краб, – что я вышел из СИЗО. Вам бы меня за колючку упечь…
– Если бы так, то я бы вас здесь и не встречал, – ответил Молчанов и отвернулся.
– Зря ты так, папа, – вмешалась Татьяна, – наоборот, товарищ старший лейтенант нам очень помог. Ну, хватит уже об этом! Поехали поскорее домой, я обед вкусный приготовила.
– Поехали, – согласился отец.
Но только лишь они сели в машину Молчанова, ему позвонили. Старший лейтенант выслушал что ему доложили, повернулся из-за руля к Крабу и его дочери и сказал:
– Нашли ваш "Лексус" за кольцевой в сторону Симферопольского шоссе. Бандиты заняли круговую оборону, пока не сдаются.
– Так поехали туда!!! – закричала Татьяна. – Я сама…
– Тихо-тихо, – махнул на нее рукой Молчанов, – мы уже едем, но только без самодеятельности!!! Ничего самой не придется делать – там профессионалы работают.
Он развернул машину и они помчались в сторону Симферопольского шоссе. Аслан со своими людьми помощниками засел в ветхом деревянном доме и выходить не собирался, хотя дом был окружен ОМОНом и велись переговоры, Аслан мирно сдаваться не хотел, но и стрельбу не открывал. Бойцы ОМОНа были готовы открыть огонь, но приказа не было, их командиры надеялись, что у чеченцев хватит благоразумия для того чтобы сдаться без боя и без лишних жертв.
"Лексус" Татьяны был нагло, на самом виду припаркован рядом с крыльцом домика и она, увидев свою машину, обрадовалась и мимо оцепления побежала к ней, стремительно выскочив из "Волги" Молчанова. Еле-еле отец успел ее догнать почти у самого забора дома и повалить на землю. Сразу же над их головами засвистели пули – бандиты стали стрелять по ним из разбитых окон дома. Краба и Татьяну защищал от пуль прогнивший не крашенный частокол, который разлетелся от пуль в щепки, но все же это было какое никакое прикрытие, которое дало несколько секунд для того чтобы Краб успел оттащить Татьяну и спрятаться вместе с ней за толстым стволом дерева.
– Что вы делаете? – сердито окрикнул их из-за своей "Волги" Молчанов. – Скорее обратно!!!
ОМОНовцы, прикрывая Татьяну и ее отца, сразу же открыли ответный огонь по окнам дома. Началась шквальная перестрелка. Краб попробовал проскочить вместе с дочерью к "Волге" Молчанова, но не тут-то было – пуля со свистом отщепила от ствола большой кусок коры – пришлось спрятаться обратно за ствол, видимо какой-то из чеченцев держал их под прицелом. В это время ОМОНовцы продолжали стрелять. Один из бандитов, вооруженный автоматом выскочил из дома, с ходу залетел в "Лексус" и завел мотор, пытаясь выскочить из ворот и уехать. Но милиционеры ему этого сделать не дали – они открыли огонь по машине. Хорошо, что Татьяна, которая в это время на корточках пряталась за деревом не видела как ее любимый автомобиль за несколько минут превратился в терку для овощей и взорвался.
– Что это? – спросила испуганная Татьяна, услышав взрыв.
– Газовый баллон, – ответил отец, который все видел, изредка высовываясь из-за дерева, но соврал про баллон, потому что заранее огорчать дочь не хотел.
Краб, выглядывая, заметил, что пока идет перестрелка, один из бандитов, вооруженный автоматом отполз к погребу и был прямо как на ладони. Краб пожалел, что у него нет пистолета – "снял" бы гада с первого же выстрела, но оружия-то нет! В это же время возле погреба появились два ОМОНОвца. Они подбирались к дому с тыла. Краб хотел предупредить их – крикнуть, но это было бесполезно – за шумом выстрела и матом, который несся с обеих стреляющих сторон, его крика никто бы не услышал! ОМОНовцы слишком поздно заметили бандита, а тот был быстрым, как лиса.
Он выскочил из-за погреба и почти в упор расстрелял милиционеров. Хотя на обоих были одеты бронежилеты, их от автоматной очереди отбросило назад. Краб знал, что от такого попадания бронежилет не спасёт – дырок в теле нет, а ребра все переломаны и кишки отбиты, перемолоты. Бандит освободил себе дорогу и рванул вперед, отбросив в сторону свой автомат. Вероятно патроны в рожке у него закончились, а запасных не было и поэтому он схватил оружие одного из ОМОНовцев – укороченный автомат Калашникова и оглянулся. Татьяна, которая в этот момент высунулась из-за дерева сразу же узнала его. Она вскрикнула и толкнула отца:
– Это Аслан! Это он меня держал в квартире!!!
Бандит оскалился довольно, отвернулся и побежал, пригнувшись, бросив в доме своих людей сражаться до конца. Собственную жизнь, вероятно, он ценил очень высоко, поэтому покинул дом и уходил.
– Сиди здесь, не высовывайся! – приказал Татьяне отец, прыгнул, перекувырнулся на земле и уже через минуту оказался возле погреба.
Аслан уходил не оглядываясь. Краб оказался возле расстрелянных чеченцем ОМОНовцев. Оба они были без сознания. Краб взял из рук раненого бойца автомат и рванул за Асланом. Тот уходил быстро в сторону редкого леса, но Краб двигался еще быстрее, чтобы подойти на расстояние с которого точно можно будет подстрелить "зверя". Но Аслан, как истинный хищник, погоню учуял, оглянулся. Краб, который заметил поворот его головы, рухнул на землю и затаился за кочкой.
Чеченец, обшарив глазами местность, не увидел ничего подозрительного и продолжил бег. Краб бросился за ним, но только лишь он встал, Аслан обернулся и дал короткую очередь прямо по нему. Хорошо, отец Татьяны успел среагировать, отпрыгнул в бок, перекатился, залег и дал ответную очередь по бандиту. Тот тоже был не лыком шит – видно было, что приходилось бородачу участвовать в боях на своей далекой родине. Аслан упал, очередь Краба просвистела над его головой и тут же чеченец выстрелил по Крабу, но не попал, а лишь взрыхлил снег в полуметре от его головы.
Возле дома выстрелы затихли, видимо, там все было кончено и Аслан понял, что если сейчас он не убьет противника, то подтянется помощь и ему уже трудно будет совладать с группой вооруженных людей. Поэтому он пошел ва-банк – вскочил на ноги и побежал в сторону Краба, стреляя на ходу короткими очередями. Отец Татьяны едва успевал перекатываться с места на место, прятаться за кочками, даже не успевал прицелиться, чтобы дать ответную очередь.
И тут автомат Аслана заглох – кончились патроны. Краб моментально вскинул ствол своего автомата и поразил противника. Чеченец взмахнул руками и завалился на спину. Краб поднялся и осторожно, держа на мушке Аслана, приблизился. Его осторожность была не напрасной. Казавшийся мертвым бандит вдруг ожил, вскинул руку с пистолетом, но выстрелить не успел. Краб первым нажал на курок. Автоматная очередь разорвала чеченцу живот, скользнула по руке с пистолетом, перешибив ее словно металлической плетью. Бандит дернулся, судорога прошла по его телу, изо рта вылетели какие-то слова на чеченском и он умер. Подбежал Молчанов с двумя ОМОНовцами. Краб протянул Молчанову автомат и спросил с деланно печальной миной:
– На этот раз тоже будешь меня арестовывать и сажать в СИЗО или же к медали представишь?
Молчанов усмехнулся, ничего не ответил на эту подколку, а кивнул в сторону дома и сказал:
– Иди, там Татьяна плачет навзрыд, драться лезет на бойцов за то, что они ваш "Лексус" превратили в решето.
– Да, я видел, что ваши стрелки с машиной сделали, – ответил Краб, – ну, что ж, будем теперь с Таней на велосипедах ездить…
* * *
За окном съемной Татьяниной квартиры бушевала оттепель. Тяжелые капли стучали по карнизу, мокрый снег то и дело срывался с крыш. Мокрый воздух из форточки приносил запах весны, хотя на календаре вовсю царствовала зима. Краб слушал Татьяну молча. Он и не подозревал какой ценой далась его свобода его дочери. Все, к чему она шла, для чего жила и работала, теперь рухнуло в один миг. Дольская поставила жесткие условия и подкрепила эти условия юридически, заставив Татьяну подписаться под всеми документами.
– Но ничего страшного, – закончила свой рассказ Татьяна, – поеду в Киев к матери или к тебе в Заполярье. Буду жить, как все живут, раз уж так сложилось. Музыку буду преподавать в школе…
Краб молчал – он не знал, что сказать. Убеждать Татьяну в том, что она поступила неправильно таким вот образом, путем огромной жертвы вытащив его из тюрьмы, было с его стороны черной неблагодарностью, но и разрушить жизнь дочери, спасая свою собственную, он тоже не мог. И при всем этом выхода из ситуации он не видел никакого. Плюнуть на подписанные Татьяной документы, которые лежали перед ним на столе тоже не было никакой возможности – юристы Дольской постарались на славу и при их несоблюдении Краб снова бы оказался за решеткой.
Раздался звонок в дверь, Краб встал из-за стола и впустил Бальгана. Тот тоже был уже в курсе произошедшего, мялся в коридоре, что-то нечленораздельно бормотал, снимая ботинки. Зайдя в комнату он поздоровался с Татьяной. Согласно "договора" права на последний альбом "Поцелуй змеи" переходили к Милене Дольской, а поскольку половина прав на этот альбом была и у Бальгана, то ему волей неволей теперь придется работать с поп-дивой. Татьяна пригласила Бальгана присесть на диван, тот присел, Краб предложил ему кофе, продюсер не отказался. Было видно, что он хочет что-то сказать, но мнется. Татьяна не стала его торопить. Отец Татьяны принес чашку с кофе и спросил у Бальгана, что тот сам думает по всему этому поводу.