— Кать, я на минутку, — заявил Антон, переминаясь с ноги на ногу. Тут он заметил на лице сестры красные пятна и участливо поинтересовался:
— Что-то случилось?
По выражению Катькиного лица я поняла, что этот вопрос она не хотела обсуждать больше всего, и пришла ей на помощь.
— Случилось то, что у Кати умер отец.
Произнеся эту фразу, я внимательно следила за реакцией Антона.
— Да, это ужасно, — откликнулся он и вздохнул.
Но это были явно формальные слова, за которыми не стояло никаких чувств. Хотя я и не рассчитывала на то, что Антон обожал своего отца. Это было бы слишком неправдоподобно.
Катька, вопреки всем законам гостеприимства, не пригласила брата пройти в гостиную. Правда, в ее состоянии это было понятно.
— Я хотел спросить, — осторожно начал Антон, — нельзя ли мне забрать из книжного шкафа отца несколько книг, на память.
Пожалуй, Катька была права. Несмотря на безупречный вежливый тон и внешнюю предупредительность, было в этом парне что-то отталкивающее.
— В квартире сейчас никто не живет, — устало ответила Катерина. — Подожди, когда мать вернется. Я думаю, она не будет против.
Антон кивнул головой в знак согласия и спросил:
— Может, тебе чем-нибудь помочь?
Выглядело это так: брат подобострастно смотрел сестре в глаза…
Меня уже начал забавлять весь этот цирк. С выражениями сочувствия мальчик явно перестарался. Хотя провести наивную Катьку было гораздо проще, чем меня. Похоже, что этот, так смахивающий на отца молодой человек действительно втирается в Катькину семью.
Получив отрицательный ответ, Антон невинным взглядом зеленых глаз уставился на меня.
— А с вами можно познакомиться?
И ведь как непосредственен в своей навязчивости! Катька ожидала чего-то подобного, потому что сразу покорно ответила:
— Это моя подруга и бывшая одноклассница, Таня Иванова.
По мгновенному огоньку, который зажегся в его глазах, я поняла, что моя фамилия ему о чем-то говорит. Но спустя секунду его взгляд опять стал безмятежным, как море в тихую погоду.
— Очень приятно. Катя говорила вам, что у нее есть брат?
Похоже, он хочет, чтобы весь свет узнал об этом!
Видя, что Катька, оперевшись о косяк, находится в полуобморочном состоянии, а парнишка уже открыл рот для очередного вопроса, я перебила его.
— Извини, но не мог бы ты появиться в другое время? Разве не видишь — твоей сестре плохо?
По его взгляду было понятно, что он раскусил мою «крутую» натуру, и тут же заторопился.
— Да, да, конечно. Я, Кать, зайду в другой раз. До свидания.
Ему очень не хотелось уходить, но все же пришлось. Закрыв за ним дверь, Катька молча прошла в гостиную и повалилась на диван.
— Я поеду к нему в больницу! — зарыдала она, закрыв лицо руками, и ее плечи затряслись в такт рыданиям.
Было видно, что все это время, пока в квартире находился братец, Катька провела на чистом автопилоте, не переставая думать о липовом самоубийстве Рудухина. Я прокляла все на свете, почти смирившись, что сегодняшний день в плане расследования пойдет насмарку, и опять принялась успокаивать бывшую одноклассницу. Только утешитель из меня получился, прямо скажем, никакой.
— Никуда ты не поедешь! — категорично заявила я ей. — Где у тебя аптечка?
Сдержав очередную порцию всхлипываний, хозяйка ткнула пальцем куда-то влево.
Порывшись в шкафу и не найдя ничего более подходящего, чем настойка валерианы и димедрол, я накапала в стакан воды убойную дозу настойки и заставила Катьку запить две таблетки полученной смесью. Минут через двадцать лекарства стали действовать. Катерина забралась с ногами на диван и в изнеможении опустила голову на думку, лежащую рядом. Вспомнив о том, что собиралась делать, я потребовала рабочий телефон ее матери. Но у Катьки слипались глаза, и в ответ я услышала что-то нечленораздельное. Кажется, из последних сил она махнула рукой в сторону холодильника «Бош» и забылась в тяжком сне. Подойдя к холодильнику, я увидела записную книжку. Все телефоны в ней располагались в алфавитном порядке их владельцев, но на первой странице я обнаружила номера самых близких Катьке людей. Вначале сотовый телефон мужа, затем несколько его служебных номеров, рабочий телефон матери и в заключение номер некоего Сергея Витальевича Маштакова. Значит, это и есть лучший друг семьи, пресловутый дядя Сережа.
Я занесла все эти номера в свой карманный «компьютер», следуя профессиональному инстинкту, а затем набрала телефон матери.
— Вас беспокоит Татьяна Иванова, — сообщила я ей, — бывшая одноклассница вашей дочери. Сейчас я у Кати дома, и необходимо, чтобы вы приехали как можно скорее. Все остальное при встрече.
Я бросила трубку на стол и машинально отхлебнула из чашки чая, который заварила мне хозяйка. Он стал холодным, как утренняя заря, и я поморщилась. Оставалось дождаться Регину — и тогда я свободна. Оставить несчастную Катьку одну я не рискнула. Мало ли на какие непредсказуемые подвиги способна женщина в таком состоянии.
Регина появилась, когда я уже пролистала стопку журналов «Космополитен», лежавшую на столике в холле. Она была не одна. Невысокий серьезный мужчина с благородными чертами лица появился в квартире вслед за ней. Регина, честно говоря, мало походила на убийцу. Не верилось, глядя на нее, что эта маленькая, ничем особым не приметная, в недалеком прошлом миловидная, а в насто — ящем изможденная — потухший взгляд, усталые движения — женщина могла хладнокровно лишить жизни своего мужа.
— Что случилось? — с порога спросила она.
— Давайте пройдем, — я направилась в гостиную.
— Я подожду здесь, — сообщил ее спутник.
Регина кивнула, не раздеваясь, проследовала за мной и по моей просьбе прикрыла дверь. Увидев спящую дочь, она отчасти успокоилась, отчасти встревожилась еще больше.
Я вкратце рассказала предысторию, не вдаваясь в излишние подробности. В заключение сообщила:
— Я дала Кате лекарства, и она проспит еще какое-то время, но одну ее оставлять нельзя.
В какой-то миг мне показалось, что Регину сейчас придется укладывать рядом с Катькой. Но она взяла себя в руки и произнесла одно слово:
— Хорошо.
Во всем ее облике сквозила какая-то овечья покорность. Об отношениях своей дочери с Рудухиным она, видимо, знала, поэтому ничему и не удивилась.
— Никуда ее не отпускайте, — на всякий случай предупредила я, — и постарайтесь, пожалуйста, успокоить ее, не давайте ей больше плакать.
Мы вышли обратно в холл, и Регина представила мне своего спутника.
— Это Сергей Витальевич, друг детства моего мужа и друг нашей семьи. После вашего звонка, Таня, я позвонила ему, и он быстро меня довез, — сказала Регина, как будто оправдываясь.
— Нужна помощь? — мягко спросил друг семьи, обращаясь к ней.
— Нет, Сережа, я сама справлюсь. Спасибо тебе.
Мужчина не стал задавать лишних вопросов и пошел к выходу. Я же, прежде чем удалиться, вдруг повернулась к Катькиной матери и спросила:
— Регина… простите, не знаю как вас по батюшке…
— Геннадьевна, — подсказала она.
— Регина Геннадьевна, вы любили своего мужа?
Она почему-то побледнела и прислонилась к косяку, на который совсем недавно опиралась ее дочь. Сергей Витальевич отвернулся к стене и стал изучать ничем не примечательный настенный светильник.
— Когда-то… — прошелестел ответ.
Голос женщины сел и охрип.
Попрощавшись, я вышла. Уже заходила в лифт, когда услышала окрик Сергея Витальевича.
— Татьяна, подождите!
Заскочив в кабину лифта, он задал первый вопрос:
— Вы по просьбе Кати расследуете причину смерти Василия Ивановича?
Я утвердительно кивнула, внимательно вглядываясь в лицо этого человека, чем-то похожего на известное изображение Юлия Цезаря.
— Вы тоже считаете, что его мог кто-то отравить? — задал он второй вопрос.
— Я даже могу это утверждать, — парировала я.
Цезарь встревожился. Мы вышли из подъезда, и он кивнул на «шестерку» баклажанового цвета, стоявшую рядом с моей «девяткой».
— Я на машине. Подвезти?
Старомодный дядечка. Неужели он думает, что я так мало зарабатываю, что не могу позволить себе личного «железного коня»?
— Спасибо. Мне есть на чем.
Я открыла дверцу своей машины и улыбнулась, видя его реакцию.
— Вы уже знаете, кто убийца? — доверительно наклонился он ко мне, когда я заводила машину.
— Догадываюсь, — соврала я.
— У вас клапана стучат, регулировать нужно, — вдруг сменил тему Сергей Витальевич.
— Благодарю вас, я подумаю над этим, — пообещала я и выдавила на лице улыбку, которая, кажется, у меня довольно скверно получилась.
Захлопнув дверцу, тут же газанула. Последний вопрос Маштакова о том, известно ли мне, кто убийца, задел профессиональную гордость. Хоть я и знала, что торопыжничать нельзя, все же огорчало, что мое расследование не продвинулось настолько, насколько хотелось бы.
Захлопнув дверцу, тут же газанула. Последний вопрос Маштакова о том, известно ли мне, кто убийца, задел профессиональную гордость. Хоть я и знала, что торопыжничать нельзя, все же огорчало, что мое расследование не продвинулось настолько, насколько хотелось бы.
Еще с вечера я запланировала ехать в Ключи, к сестре Василия Ивановича, и прозондировать почву там. Адрес взяла у Катьки еще при нашей первой встрече. Но езда туда заняла бы часа три, не меньше, а мои часы показывали уже без пятнадцати три. Пока туда, пока обратно, и там еще неизвестно сколько…
Доехав до перекрестка, после которого мне нужно было свернуть либо домой, либо в сторону Ключей, я остановилась у обочины. Достала из мешочка «косточки», погремела ими и кинула на приборную панель, как и в прошлый раз.
Получилось: 33+19+4. «Для Вас существует возможность пострадать от руки злоумышленника».
«Сначала кинешь „кости“, а потом загремишь костями», — родился в моей беспокойной голове каламбур. Если б моя замечательная «костлявая» троица еще и фамилию этого злоумышленника выдала, цены б ей не было!
С минуту я еще подумала, потом тронула машину и свернула направо, в сторону дома. Посвящу-ка остаток дня размышлениям и переводу дневника. А если уж суждено мне претерпеть страдания от руки злоумышленника, то перспектива страдать в собственной квартире, а не где-нибудь под забором, показалось мне более заманчивой.
Глава 3
Проснулась я от громкого шума за стеной. Мои соседи решили выяснить отношения и выбрали для этого шесть часов утра.
— Шалава! — орал громогласно муж. — Где была, го — вори!
В ответ более тихо и неразборчиво пищал женский голосок, пытавшийся, видимо, оправдаться.
Вот они, прелести семейной жизни! И почему это все женатики считают, что об этих трогательных взаимоотношениях должны знать все соседи?
Я прошлепала на кухню за водой. Несмотря на экономический и топливный кризис в стране, батареи в квартире накалились до предела, было душно, и во рту пересохло.
Делая маленькие глотки, чтобы лучше утолить жажду, я кинула взгляд на свою «девятку», которую оставила во дворе под фонарем. Как назло, вчера гаражный замок заело, и он никак не хотел открываться. Слесарь дядя Петя со второго этажа, шмыгая своим лиловым носом, клятвенно заверил меня, что как только он проспится, то сразу разберется с непослушным устройством. Придется ждать, пока «проспится», а сейчас, убедившись, что моя любимица стоит целая и невредимая, я успокоилась.
Громкость разборки за стеной нарастала, и я пришла к заключению, что поспать мне больше не удастся. Ладно, чем раньше отправлюсь, тем лучше.
Перекусив на скорую руку, подмигнула себе в зеркале и отправилась в путешествие.
Прежде чем открыть машину, я заглянула под днище на предмет обнаружения взрывчатки. Все было чисто. Потом осмотрела салон и внимательно изучила, не мотаются ли нигде лишние проводки. Проверила наличие «сюрпризов» под сиденьем, под капотом и, только убедившись, что все в порядке, завела мотор.
Отъехав от дома и уже выворачивая на главную дорогу, я увидела, что в зеркале заднего вида нарисовалась Верочка, наш дворник, жена того самого дяди Пети. Она махала руками вслед моей удалявшейся «лошадке», по-видимому, имея что-то мне сообщить.
«Дядя Петя, похоже, пришел в рабочее состояние и горит желанием отремонтировать замок, чтобы получить лишнюю купюру на водку, — подумала я, решив не останавливаться. — Придется ему подождать до вечера».
Как потом оказалось, подумала я неправильно.
Город еще не проснулся, и на дорогах было достаточно свободно. Все же я ехала не спеша. С одной стороны, не хотелось ввязываться в перепалку с сотрудниками ГИБДД, которые не спят даже в такую рань, с другой — предвкушала выезд на трассу, где смогу «оторваться» по полной программе. Благополучно миновав все светофоры и дорожные знаки, я вырулила на финишную прямую.
Какой русский не любит быстрой езды! С непонятным остервенением я нажала на газ, и моя красавица «пошла на взлет». Ощущение полной эйфории овладело мной, и я с упоением отдалась ей, старалась ни о чем не думать и тем самым проветрить голову от ненужных забот. Именно кайф от быстрой езды и привлекал меня больше всего в этой поездке. Мимо проносились редкие машины, спешащие в город, моя же полоса была совершенно свободна, и тут…
Все началось с легкой вибрации руля. Черт! Что такое? «Баранка» вибрировала все сильнее и сильнее, я надавила на тормоз и тут меня сильно повело на встречную полосу. Машина отказывалась повиноваться рулю, и чем больше я давила на тормоз, тем больше меня сносило влево. Мной овладел тошнотворный ужас, когда я увидела «КамАЗ», который, таща огромную фуру, с тяжеловесной упрямостью надвигался на меня, словно танк. Я увидела, как водитель «КамАЗа» всей своей массой навалился на сигнал, и его пронзительный звук вместе с визгом тормозов моей «девятки» ворвался в мои уши прощальным плачем.
Но, видно, кто-то «свыше» решил, что Таня Иванова недостаточно еще утоптала бренную землю. Нагло проехав наискосок перед самой мордой «КамАЗа» и каким-то чудом миновав столб, моя «девяточка» направилась прямо в кювет. Все мое тело тряслось мелкой дрожью, как будто сквозь меня пропускали электрический ток. За какие-то секунды я вспотела, как марафонец перед финишем. Наконец машина остановилась, затем последовал удар и полный провал…
…Очнулась я от едких паров нашатырного спирта. Ощущения были такие, будто мою голову как удобную форму использовали для отливки чугуна. Надо мной возвышался худой мужик в затрапезной, затертой до дыр кожаной куртке.
— Жить будет, — весело констатировал он, обратившись к полной женщине, стоявшей рядом.
Где я его видела? Ах да. Водитель «КамАЗа». Хорошо, что амнезии пока не наблюдалось. Ссадина на лбу кровоточила, и женщина взялась перевязать ее. Хорошо хоть аптечка у них своя, в моей лежит всякий хлам… Сделав перевязку, «сестра милосердия» принялась протирать рукав моей дубленки, забрызганный кровью. Как в песне про Щорса: «Голова повязана, кровь на рукаве…»
— Что случилось-то? — поинтересовался мужик, обходя мою «девятку». — Ты как камикадзе кинулась мне под колеса…
Я не стала объяснять ему, что камикадзе были летчиками, не до этого мне было.
— Да отстань ты от нее! — шикнула на него спутница. — Видишь, человек еле дышит.
Ну, это она загнула! Я еще бодрячок, по сравнению с лежащими на кладбище, которое виднелось на пригорке.
Еле ворочая языком, вкратце обрисовала мужику ситуацию.
— Э, да у тебя рулевая крякнула! — с видом знатока заключил он. — Ты, девка, в рубашке родилась! На трассу твою тачку теперь не оттащишь. Нужно эвакуировать.
— Тут человек чуть богу душу не отдал, а тебе лишь бы про машины болтать, — опять одернула его сердобольная женщина.
Я достала свой мобильник, но он упорно не хотел функционировать — видимо, мы находились вне зоны приема. И я попросила моих спасителей доехать до ближайшего телефона и позвонить по номеру, который я дам.
— А ты что же, здесь сидеть собралась? — накинулась на меня женщина и тут же постановила: — Поедешь с нами.
Жалкая отговорка, что меня растрясет по дороге, нашла у нее своеобразный отклик:
— Чай, не беременная, не родишь! А то помрешь здесь, а меня потом совесть замучит.
Поддерживаемая с двух сторон, я загрузилась в «КамАЗ» и с тоской посмотрела на свою бежевую любимицу, которую приходилось бросать в поле.
— Не вздыхай ты так, ничего с ней не станется! — успокоил водитель. Машина тронулась, и было такое ощущение, что она еле вращает колесами. Если бы я ехала с такой скоростью, может, ничего и не случилось бы…
Увидев по ходу движения бензоколонку, я попросила водителя остановиться.
Девушку в окошке сразил мой «боевой» вид, она тут же подала мне трубку и сама набрала номер.
Дима Тимошенко был на месте. Выслушав мои сбивчивые объяснения, он выдохнул в трубку:
— Вечно, Танька, у тебя все не как у людей! Говори координаты.
Пообещав через час забрать мою многострадальную «девятку», он, усмехнувшись, добавил:
— Парочку таких постоянных клиентов, как ты, и можно безбедно дожить до старости.
Теперь осталось отбиться от «сестры милосердия», которая настойчиво хотела сдать меня в больницу. Я твердо заявила, что мне сейчас лучше всего попасть домой, а уж потом я смогу спокойно сама добраться до медпункта. Женщина недоверчиво на меня покосилась, но возражать не стала и велела водителю везти раненую по указанному адресу.
Мне хотелось отблагодарить этих людей, но я понимала, что их помощь не имеет цены, поэтому не стала лезть с деньгами. Произнеся слова благодарности, я показала, где остановиться, и попыталась выпрыгнуть из кабины с бодрым видом, что у меня довольно неуклюже получилось, так как удар ногами об асфальт многократным эхом отозвался в разбитой голове. Сердобольная тетенька вознамерилась было проводить меня до квартиры, но я так интенсивно замотала перевязанной черепушкой, что она тут же оставила все попытки.