— Видишь, как хорошо, — оборвала она его на полуслове. — Ты не веришь мне. Я не верю тебе. Разве так тяжело понять — наши пути лежат в параллельных плоскостях. Со школы надо бы было запомнить, что они никогда не пересекаются. Ты мент. Я подозреваемая.
— Нет, — попытался он вставить.
— Ладно тебе. — Ксюша осторожно высвободилась из его цепких пальцев. — Расскажи кому-нибудь! Что-то ты с порога начал мне в нос бумажку эту совать? Не с признания начал, а с дознания! Это уже потом, разозлившись на мою несгибаемость, залопотал что-то о чувствах. Но я уверена — это не более чем прием…
— Да? — Николаев зло прищурился. — Прием? Разве ты не почувствовала меня пять минут назад?
— О! Разумеется! — Она усмехнулась. — Но физиология и чувства — это разные вещи.
— И в чем для тебя разница?
— В том! — Она встала и принялась сердито вышагивать по комнате. — Чувства — это то, что глубоко внутри тебя. Это не всегда выразишь словами. Это не просто секс. Это… Это пульсация в кончиках пальцев. Это когда молча смотришь и чувствуешь его каждым нервом… Знаешь, о чем он сейчас думает. И главное — веришь ему! Понятно тебе, гражданин в погонах? Доверие — это самое главное между людьми. Самое главное, подчеркиваю! Это как у альпинистов. Ты с ним в одной связке. И его смерть — это твоя смерть.
— Но ты-то осталась жива после него. — Ревность так откровенно прозвучала в его словах, что Николаеву сделалось неловко. — Ты же осталась жива…
— Кто тебе сказал? — Она горько усмехнулась. — Вот что… Ступай-ка ты отсюда. Не было ничего и не может быть.
— Значит — все?! — Роман боялся поднять на нее глаза, боялся, что она заметит, как ему больно. — Ну что же… Всего доброго, Ксения Николаевна. К консенсусу мы не пришли. Друг другом остались недовольны. От помощи моей вы отказались.
— А мне ее предлагали? — совершенно искренне удивилась Ксюша.
— А по-твоему, зачем я здесь?
— Ну… — Она замялась, пытаясь подобрать слова, но, так и не найдя ничего подходящего, ляпнула: — Ну, может быть, запугать меня. Или, скажем, переспать со мной.
Сказать по справедливости, в словах ее было больше правды, нежели вымысла. Он действительно шел к ней с намерением немного припугнуть. Сбить чуть-чуть спесь и самонадеянность, которые она всегда старалась пустить в ход, общаясь с ним. Но он проиграл. Проиграл в тот самый момент, как только дотронулся до нее.
— Переспать, говоришь? — Николаев глубоко вздохнул. — Это ты зря. Ладно, счастливо оставаться. Если что — звони.
Минут пять после его ухода Ксюша стояла столбом. Все ждала, пока уляжется шквал в ее душе, невольно разбуженный этим настырным ментом. И это ей почти удалось, но тут, как назло, из-за двери раздался вкрадчивый Нинкин голосок:
— Ксюша, у нас тут проблема. Ты нам не поможешь?
— Уже иду! — по-змеиному прошипела Ксюша и, стиснув кулаки, дернула за ручку двери.
Глава 14
— Роман Николаевич, разрешите обратиться? — Леня Усачев шутливо щелкнул каблуками ботинок, склонил голову чуть набок и уже тише добавил: — Ром, давай выйдем…
Они вышли из здания милиции и, обогнув угол, очутились на маленьком пятачке, обсаженном кустами сирени. Кустарник разросся, с каждым годом все сильнее и сильнее нависая над асфальтированной площадкой, постепенно образуя что-то вроде веранды. Сотрудники местного РОВД любили сиживать в редкие минуты затишья на скамеечках в густой прохладной тени, когда от духоты кабинетов начинала болеть голова.
Сегодняшний день теплом особенно не баловал. С утра побрызгал мелкий холодный дождь, первый предвестник грядущего осеннего ненастья, поэтому скамейки были пусты.
— Присядем. — Леня указал на одну из скамеек и первым пошел к ней.
Николаев двинулся следом, машинально доставая сигарету. Гадать о причине такой таинственности ему долго не пришлось, потому что не успел он присесть, как Усачев его ошарашил:
— Пушка у нее, Ром.
— Откуда знаешь? — Роман тяжело опустился рядом и глубоко затянулся.
— Ребята тут одни попались. Пьяный дебош. У одного стреляная рана. Раскрутили без усилий. Он все и выложил как на духу.
— Ну что? Что?! — повысил голос Николаев, едва не поперхнувшись дымом. — Долго будешь вокруг да около ходить?
— Сказали, что их кто-то нанял за две сотни рублей разобраться с одним парнем. Они его подкараулили. Начали бить. Тут эта баба вывалилась откуда ни возьмись. Они хотели и ее за компанию отделать. Но у нее оказалась пушка, и баба подстрелила одного.
— А с чего ты решил, что это она? — вяло поинтересовался Роман, чувствуя неприятную горечь во рту.
— Адрес… — Леня заерзал и поднял воротник пиджака. — Прохладно, однако… Они указали адрес и хорошо ее описали. Второй такой нет, ты же знаешь…
— А пуля?
— Прошла навылет. Так что остается только гадать — та ли это самая…
Николаев встал и, разминая ноги, прошелся по тесному пространству площадки. Конечно, Усачев был ему другом. Вместе учились в школе. Вместе поступили в школу милиции. Да и на свадьбе у них Роман был за свидетеля. Но то, о чем он хотел его попросить сейчас, выходило за рамки простого дружеского одолжения. Оставить без внимания поступивший сигнал о том, что кому-то захотелось пострелять этой ночью, значило наплевать на свои должностные обязанности. А Леня был не просто ментом, он был ментом по призванию. И невзирая на беспредел, творящийся повсюду, до сих пор свято верил в торжество справедливости. Сам Николаев давно утратил подобное иллюзорное отношение к своей профессии, считая себя кем-то вроде ассенизатора человеческих пороков. Он просто делал свое дело, потому что умел его делать, и все Ленькины разговоры о светлом будущем без преступников цинично высмеивал.
«Пока существует в мире и душах людей зависть и алчность, всегда будет место правонарушениям, — нравоучительно поднимал вверх указательный палец Николаев. — И если общество можно исцелить физически, избавившись от маньяков, извращенцев и серийных убийц, то заставить всех людей мыслить одинаково — практически невозможно…»
Николаев остановился перед скамейкой, на которой застыл в немом ожидании Усачев, и тяжело вздохнул. Начать сейчас разговор было для него самым трудным. Как объяснить? Что сказать? Ведь тот всегда верил ему. Считал одним из честнейших людей своего окружения. А тут такое…
— Слушай, Леня, — Роман стрельнул окурком в кусты. — Если я тебя попрошу…
— Не нужно просить ни о чем. — Леонид поднялся со скамьи и подошел к другу почти вплотную. — Я верю тебе, Ром. Если ты хочешь, чтобы я промолчал, то я буду нем как рыба. Просто…
— Что?
— Я просто боюсь за тебя. Вдруг окажется так, что она в самом эпицентре всех заморочек и непонятностей и с той пропавшей невесть куда пушкой, и с убийством ее возлюбленного. — Видя, как Николаев болезненно поморщился, он поспешил добавить: — Извини… Вот ведь черт!
Леня нервно заходил взад-вперед.
— Угораздило меня, — тихо обронил Роман. — Я знаю, что ты правильный мент, Ленька, и поэтому не хочу злоупотреблять ни дружбой нашей, ни положением служебным. Просто прошу дать мне время. Я постараюсь до всего докопаться сам. Я сумею, будь уверен.
— Я могу тебе помочь? — Леня глазами побитой собаки смотрел на Николаева. — Ты только скажи!
— Нет. В этой игре совсем другие ставки. Совсем не те, что всегда. Но все равно спасибо тебе. Идем. Мне Наташка-секретарша уже четыре раза кулаком в окно грозила, видимо, шеф заскучал. Идем…
Телефонные звонки, посетители, правонарушители. Все ежедневная круговерть затопила их, как обычно, с головой, мешая спокойно вздохнуть. Ребята метались как чумовые, разрываясь между выездами и обязательной бумажной волокитой. Поэтому, когда ближе к ночи Усачев положил перед Николаевым тоненькую папку, лишенную обычного номерного знака, тот непонимающе поднял на него глаза.
— Полистай. — Леня протяжно зевнул. — Может, что интересное тебе здесь откроется.
Фамилия женщины, которую Усачев выписал печатными буквами, ни о чем не говорила. Но, прочтя еще пару абзацев его мелкого убористого почерка, Николаев возблагодарил судьбу за то, что она послала ему друга в лице Лени Усачева.
— Откуда все это? — Николаев с благодарностью поднял глаза. — Когда ты, мать твою, только успеваешь? Ну, спасибо, брат!..
— Как она тебе? — Леня подошел к его столу и заглянул ему через плечо. — Фотография пятилетней давности. Сделал ксерокопию в паспортном столе. Но сохранилась дамочка великолепно. Если лучше не стала…
— Понял. — Николаев захлопнул папку и швырнул ее в верхний ящик письменного стола. — Считаешь, что нужно начинать оттуда?
— Ксения Николаевна разговорчивостью не отличается, если я правильно понял. — Леня сел на свое место и вытянул ноги на соседний стул. — А эта белокурая дива, по моим сведениям, особенным умом не отличается. Попробуй…
Шершнева Лия Павловна встретила Николаева настороженно. Вытянув длинные ноги в дорогих ажурных чулках едва ли не на середину кабинета, она томными глазами смотрела на сосредоточенного опера и все силилась понять, что же ему от нее нужно. Разговор ведет беспредметный, перескакивая с одной темы на другую. Никаких вопросов практически еще не задал. Да и сам визит назвал неофициальным.
А может быть, она заинтересовала его как женщина? Лия взмахнула несколько раз густо накрашенными ресницами и позволила себе немного расслабиться.
— Так вы говорите, что ни разу не пользовались услугами нашего ателье? — Она обнажила в улыбке мелкие ровные зубки. — Напрасно, напрасно…
Николаев залопотал что-то о скудных окладах работников правоохранительных органов, будто ей это очень нужно! Попробуй возьми с него деньги. Тут же на запястьях наручниками щелкнет. Так, из интереса, можно было бы с ним развлечься. Лия прерывисто вздохнула, отчего ее почти не прикрытая грудь трепетно колыхнулась. А что? Мужик видный. Фигура как у атлета. Бедра стройные, красивые. Да и физиономия опять же смазливая. Ишь глазищи-то как мерцают! Наверняка в крови какая-нибудь азиатская примесь есть.
— Акции? — Уловила она последнюю фразу. — О-о-о! Сейчас все только и говорят, что об акциях. А что в них проку? Это хорошо, когда предприятие прибыльное, а так что?
— Ну… Я думал, что это дает право голоса, — осторожно вставил Роман.
Лия фыркнула и почти незаметным движением еще выше подняла юбку.
— Акции… Это все дребедень. Нет ничего долговечнее и надежнее денег.
«Совсем дура!» — не мог не согласиться с мнением друга Николаев и как можно обворожительнее улыбнулся:
— Не могу вам возразить. Но ваше предприятие, если не ошибаюсь, прибыльное?
— Кто вам сказал? — сразу насторожилась Лия.
— Никто, — недоуменно пожал плечами Роман. — Просто все поставлено на широкую ногу. Да и сама хозяйка выглядит на редкость процветающей…
«Сытой и глупой, — хотелось ему добавить. — Причем настолько, что разговорить ее не составит большого труда. Стоит лишь почаще задерживать взгляд на ее мускулистых ногах».
Что он и сделал. Медленно, словно поглаживая, он двинулся блуждать взглядом по ее ногам. Причем делал это настолько искусно, что Лия зарделась от удовольствия.
— Может быть, еще кофе? — грудным голосом спросила она.
— Что? — Он будто бы с огромным трудом оторвал свой взгляд от ее конечностей и судорожно сглотнул: — Простите…
— Я говорю, может, выпьем чего-нибудь? — Мысленно раздев его почти до пояса, она, полуприкрыв глаза, выдохнула: — Чего-нибудь такого, от чего играет кровь?
«Как плохая актриса из грошового представления!» — едва не сплюнул Николаев и поспешно закивал головой. Дама без труда двигалась фарватером, который был им аккуратно указан.
Вернулась она минуты через три, неся в руках початую бутылку дорогого коньяка и пару пузатых рюмок. Поставив все это на низкий столик, подле которого расположился в кресле Николаев, Лия выглянула в приемную и тоном, не терпящим возражений, приказала:
— Ко мне никого не пускать! И дай-ка мне сюда ту коробку конфет.
Секретарша сунула ей в дверь огромную коробку фабрики «Красный Октябрь» и скользнула понимающим взглядом по притихшему Николаеву.
— Вы знаете, Роман, — Лия пахнула на него терпким запахом элитных духов, — в нашей с вами жизни много общего.
— Да? — совершенно искренне удивился он, будто бы мимоходом задев ее колено. — И в чем же вы находите это сходство?
— Слушай, давай на «ты», — предложила она и, взяв бутылку, разлила коньяк по рюмкам. — Не возражаешь? Я на правах хозяйки…
— Конечно, конечно, — заулыбался он и запустил руку в коробку с конфетами. — С детства люблю сладости.
— Значит, ты добрый. — Она широко заулыбалась и пододвинула кресло поближе. — Давай выпьем за знакомство. Хочу, чтобы оно было как можно продолжительнее…
«Да не дай бог!» — чуть не поперхнулся коньяком Роман.
Но, делая ставку на ее слабые умственные способности, он немного ее недооценил.
Лия Павловна не была совсем уж глупышкой, просто никогда звезд с неба не хватала. Редко бывала удачливой, мало бывала счастливой. Отсюда и самый страшный из пороков — зависть — прочно укоренился в ее сердце. Она завидовала всем и всегда. Завидовала тому, что у соседки квартира теплее и окна на солнечную сторону. Завидовала, когда кто-то успевал проскочить на светофоре прямо у нее под носом. Но больше других она завидовала Ксении. Ее работоспособности, везению, а главное, тому, как на нее западали мужики. Поэтому, когда с той случилось несчастье, она испытала что-то вроде благоговейного удовлетворения. Вот, мол, не все кошке масленица. А предложение заменить Ксению на посту директора ателье восприняла как благословение божие.
Но фортуна и тут повернулась к ней спиной. Все ее полномочия сводились к подписыванию дурацких бумажек да к отчету перед этим скотом. При воспоминании о его нагловатой физиономии ее вечно передергивало.
Многие ночи, лежа в постели без сна, Лия вынашивала планы мести. И тут на тебе — в гости к ней пожаловал не кто-нибудь, а сам гражданин начальник. Поначалу насторожившись, она почти тут же расслабилась, поняв, что весь его интерес сводится лишь к тому, чтобы залезть к ней под юбку. Ну что же, чем не повод поймать его на крючок? Чем не орудие мести?..
— Так в чем же наше сходство? — прервал ее хаотично мельтешащие мысли Николаев и, видя ее непонимающий взгляд, пояснил: — Вы сказали, что в нашей с вами жизни много сходства…
— А-а-а, ну да, конечно, — Лия хихикнула. — Ну, я, наверное, имела в виду то, что… А собственно, какая разница, что я имела в виду? Давай лучше еще выпьем.
«Ну и экземпляр! — Роман подставил свою рюмку, сосредоточенно разглядывая темную пахучую жидкость, переливающуюся в стакан. — С кем только не приходится общаться!..»
— Роман! — Лия уткнулась острыми коленями в его ногу. — Ничего, что я так запросто?
— Конечно, конечно. Как я уже говорил, мой визит носит неформальный характер, так что без условностей…
— Давай выпьем на брудершафт!
«Начинается!» — Он едва не заскулил.
Но деваться было некуда. Раз уж сам навязал ей правила игры, приходилось играть и по ее пунктам тоже. Он согнул руку в локте и, дождавшись, пока она вденет в образовавшееся полукольцо свою, пригубил коньяк. Лия шумно дышала ему на ухо, лопоча что-то о карме, слияниях душ и прочей чертовщине. Роман кисло улыбался ей в ответ, изо всех сил стараясь, чтобы его не стошнило от ее другой руки, шарящей по его телу.
И как ему раньше могли нравиться женщины, подобные Лии?! Что он находил в этой голубоватой вялой коже, сквозь которую просвечивали разветвления кровеносных сосудов? В чем он находил прелесть? В этих лишенных огня сереньких глазках или в их кажущейся слабости?..
А Лия, видя, как судорожно сглатывает Роман, как прерывисто он дышит, едва не хохотала, празднуя победу. Могла ли она предположить, что этот мачо так быстро попадет в расставленные сети? Не стоило, пожалуй, раскручиваться и на угощение. Мальчик и так спекся, едва переступил порог. А уж когда она начала трогать его, то тут уже не осталось никаких сомнений — парень готов на все ради…
— Хочешь меня? — просипела она как можно сексуальнее ему на ухо.
— Д-дд-да… — Николаева едва удар не хватил от скоротечности развития событий. — А-а-а… Ну не здесь же!
— Разумеется! — Лия резко встала на ноги, посчитав, что этому распустившему слюни менту и так хватит зрелищ. — Сегодня вечером… У меня… Но только при одном условии…
— Говори, — коротко попросил Роман, внутренне напрягаясь сверх всякой меры.
Она прошлась на высоких каблуках от двери к стене, от стены к окну, вкладывая в свою поступь всю похотливость дешевой шлюшки, и, нацелив на него указательный пальчик, отрезала:
— Я буду твоей, если ты навлечешь на голову одного говнюка хорошие неприятности. Ну а если этих неприятностей будет вагон и маленькая тележка, то ты узнаешь, что такое рай…
«Чью роль она сейчас исполняет?» — Николаев изо всех сил старался не смотреть на нее как на убожество, но давалось ему это с огромным трудом.
— И?..
— Этот мудак выставил меня словно щит впереди себя! — начала она с пафосом. — Он заставил меня скупать эти дурацкие бумажки! А в итоге…
— В итоге? — Он готов был задушить ее, лишь бы заставить говорить быстрее и точнее, а не выделываться на манер бездарного паяца.
— Я как была пешкой, так и осталась! — Лия приложила платок к уголкам глаз, исподтишка наблюдая за Николаевым. — Ты поможешь мне?!
«Черт бы тебя побрал! Имя! Говори быстрее!!!» — Николаев аж вспотел от нетерпения, но профессионализм — дело великое, поэтому все, что она от него услышала, так это короткое: