Это понять можно. И простить можно. Но вот верить ни к чему.
Но чаще врут с умыслом. При поражении врут, чтобы ругали меньше. Пишет, скажем, Аппиан, что в войске Спартака, когда тот претора Вариния лупил, семьдесят тысяч было. Откуда Аппиану это знать? Понятное дело — из военных сводок. А в сводки цифра как попала? Кто среди спартаковцев перепись в эти дни проводил? Или перед битвой Спартак с Варинием провиантскими ведомостями обменивались?
Но это при поражении. А уж если повезет врага разбить!..
Одержал я, скажем, победу. Вот оно поле, трупами вражескими заваленное, вот пленные, вот и знамена супостатовы. Да только знамен всего два, причем одно не военное, а просто вымпел переходящий, что лучшему кашевару вручается. И пленных с сотню. Убитые, правда, по всему полю лежат, но только поле невеликое… А так триумфа хочется! Чтобы на колеснице, чтобы лицо — красной краской, чтобы венок лавровый!
Что я делаю? Правильно! Вымпел переходящий "Лучшему кашевару" главным вражеским штандартом объявляю. Не будет же супостат опровержение в Сенат по почте направлять! С пленными тоже просто: посылается отряд округу зачищать и грабить. И тащит этот отряд всех встреченных мужчин призывного возраста. И непризывного — тоже. Оковы на руки, ошейники под горло — и вот уже не сотня пленных, а целых пять тысяч.
У Цезаря в Испании почти получилось.
Ну, а с убиенными — еще проще. Считай от души хоть одного за три, хоть одного за десять. Ведь не будут же тебя твои офицеры опровергать! И рядовые не будут, им тоже честь. Уложили они врагов под сотню тысяч, а то и под двести. Или даже больше.
Сейчас врать труднее, потому как журналисты с телевидением присутствуют. Но все равно врут. Если по военным сводкам убитых чеченских боевиков пересчитать, то выйдет аккурат все население Чечни. И ничего, пишут. Пишут — и триумфы справляют. А журналюг наглых можно в шею погнать — или даже хуже чего.
Власть же подобные сводки не опровергает. Ей, власти, перед народом ответ держать. А вот вам ответ: воюем, значит, истребляем врагов отчизны толпищами!
Во времена Спартака журналистов не было, первая газета римская только при Цезаре появилась. Так что пиши — врагов круши, проверять не станут.
А свои потери можно и спрятать, стыдливо этак. Власть тоже спорить не будет по причинам более чем понятным. К чему народ огорчать, к чему упреки выслушивать, что, мол, воюете три к одному, людей не жалеете? Так что между генералами и властью в этом деле сговор. На все времена.
…Помню, как-то в самом начале "перестройки" случилась по телевизору передача. Тогда уже языки развязываться начали, вот и спрашивает журналист орденоносного генерала, из тех, что Арбат от душманов защищал, каковы, мол, наши потери в Афганистане? А генералище орденами-медалями своими тряхнул и отвечает этак с чувством: "Да разве это важно?" И в самом деле! Разве важно, сколько наших мальчиков по перевалам да пустыням легло?
И не думайте, дорогой читатель, что такое при полной демократии-гласности невозможно. Еще как возможно! Вот бомбит, к примеру, демократическая Америка Югославию. Бомбит, обстреливает — а в сводках все красиво, все вояки штатовские живы, все здоровы. Да только журналисты пронырливые раскопали иное. Гибли вояки! Гибли, да только их в иные сводки записывали. Сгорел вертолет над Югославией, а его в разбившиеся по случайности где-нибудь над Оклахомой оформляют. Мол, в трудных погодных условиях… Журналисты раскопали, но генералы не признаются. И власть не признается. И признаваться не будет.
Римские генералы были, поверьте, ничем не лучше. Этому поверьте, а цифрам их генеральским — нет. Вот некий писатель тоже одну давнюю войну изучал, так он предложил все такие цифры сразу на десять делить. Может, и вправду?
Так что цифры на веру брать не будем. И многое другое — тоже не будем. Я про меч стали скверной да про шлем с двумя заклепками, что кирка археологическая на свет божий вывернула, не зря помянул. Римские генералы мне про тьмы-тьмущие спартаковцев, а я пальцем шлем ковырну, заклепки еще раз изучу… Авось и соображу чего.
Так что пристало нам, братья, начать старыми словами ратную повесть о походе Спартака, Спартака-гладиатора. Начаться же этой песне не по байкам древнеримского времени и не по сводкам лживым-обманным, но по обычаю Джованьолеву. Ведь Джованьоли Вещий если про кого хотел роман писать, то не растекался мыслию по древу, а байки все проверял, байкам не верил, все истину искал…
И мы искать станем.
12. ЗЛОВЕЩИЕ МЕРТВЕЦЫ
Итак…
В некотором царстве, в Римском государстве, в городе Капуя жил да был ланиста Гней Лентул Батиат. И была у этого Батиата гладиаторская школа. Жил Батиат, поживал, добро наживал, да только вот беда случилась — восстали злые гладиаторы, и тут такое началось!..
Годится для начала? Нет, не годится. Не годится, потому как сразу много вопросов возникает. Капуя — это где? Гладиаторская школа — это как? Вроде нашей средней образовательной или больше на ДЮСШ похоже? А гладиаторы — это кто?
С Капуей проще всего. Город не очень большой, но и не слишком маленький (по римским, понятно, масштабам). Находился он как раз между Римом и нынешним Неаполем в области Кампания. Легко запомнить — по песне мексиканской. Помните? "Ай-яй-яй, кампа-нья-я-я! " Впрочем, "ай-яй-яй" — явно лишнее. Благодатнейшее место эта Кампания. Тепло, пинии с кипарисами, от близкого моря ветерок веет. Там бы и жил, ежели бы пустили!
С гладиаторами вроде бы тоже все понятно. Если же непонятно, можно и роман Джованьоли перелистать, а еще лучше голливудский фильм посмотреть — тот, который "Гладиатор". Недаром ему мешок "Оскаров" отвалили.
Фильм посмотреть можно, а вот понять из него, кто такие гладиаторы, — нет. И даже из романа Джованьоли — тоже нет. И даже из грека Плутарха, человека неримской цивилизации, — нет.
Почему нет?
А попробуйте-ка понять, фильм поглядев и книгу перелистав, отчего в Риме гладиаторов презирали. Напомню: "Когда рабы стали воинами, а гладиаторы стали предводителями, первые по положению люди низшие, а вторые наименее заслуживающие почтения…"
Гладиаторы почтения не заслуживают, более того, их презирают. И не просто презирают. Скажем, освободился гладиатор, вольным стал, вольным умер, но его на обычном кладбище хоронить запрещают. А лет через сто после Спартака император Нерон, желая над сенаторами и всадниками поглумиться, на арену их выталкивал, дабы мечами помахали. Так многие предпочитали на месте умереть, но на арену не выйти. Потому как выйти — и себя, и потомков опозорить. На веки веков, так сказать.
С внешней стороны, как уже сказано было, гладиаторы более всего походили на нынешних бойцов на ринге и татами. Так же публика собиралась, так же ставки делали. И орали столь же громко. А чемпионы-гладиаторы были не менее популярны, чем победители на турнирах карате и ушу. Презирать-то за что?
На это ответить могут: потому что рабы. А вот и нет! К рабам относились по-всякому, иногда и на крест отправляли, но презирать лишь за то, что рабы, — не презирали. Могли относиться очень плохо, но могли и очень хорошо. Почитайте-ка письма Цицерона или, скажем, Плиния-Младшего. Как они о своих домашних рабах пишут? Прямо как о членах семьи, не иначе. Умершим рабам хозяева порой памятники ставили, а на тех памятниках скорбь свою латинскими буквами обозначали.
Кроме того, среди гладиаторов были и свободные. Вот этих свободных на обычных кладбищах и запрещали хоронить.
И в самом деле! Я жду гладиаторских боев, как праздника. Прихожу, ставку на своего любимца делаю, ору как оглашенный, с ума схожу, деньги выигрываю, любимца своего после боя обедом кормлю из семи блюд… И презираю! Интересно, правда?
Может, потому, что на арене дрались? На потеху публике? Так актеры тоже на потеху добрым римлянам Плавта играли — и ничего, не презирали их, лицедеев.
Тайна? Страшная тайна, покрытая мраком? Нет, дорогой читатель, не тайна. Хотя действительно страшная и действительно покрытая мраком.
Могильным.
А все очень, очень просто. Беда в том, что русское слово "презирать" не совсем точное. И то "почтение", о котором Флор писал, не совсем почтение в нашем смысле. Имелось в виду нечто близкое — но все-таки другое.
Помните ли вы, дорогой читатель, бородатый анекдот? Идет, значит, женщина ночью через кладбище… Именно, именно! "Пока был жив, тоже боялся". Вариант: "А чего нас бояться?"
Римляне боялись смерти. И мертвецов боялись, и всего, что с этим невеселым делом связано. В этом они не были оригинальны, но все-таки, в отличие, скажем, от нас, боялись как-то по-особому. Такое впечатление, что они ЗНАЛИ, что "там" ждет. Знали — или были твердо уверены, что знают. При чем здесь гладиаторы, спросите вы? А при том, что для римлян гладиаторы были МЕРТВЕЦАМИ. Самыми настоящими, только еще не погребенными и очень активными.
А теперь поглядим на гладиаторские игры римским взглядом. Это для нас те, кто на арене, — тренированные парни в доспехах и с мечами. Римлянин видел иначе, для него это — чемпионат зомби. Причем не настоящих зомби, не с Гаити (те как раз не мертвы), а зомби из голливудского ширпотреба, которые из могил вылезают с червяками черными во рту.
Страшно? Противно? Вот и римлянам были страшно и противно. Посему "презрение" надо понимать скорее как "омерзение". Насчет отсутствия "почтения" тоже понятно — какое уж почтение к непогребенному мертвецу, упорно не спешащему под могильный камень? Вы, дорогой читатель, великое почтение к упырю испытываете?
Я ничуть не преувеличиваю. Увы!
Правда, вроде бы тут есть одна неувязка. Римляне мертвецов боятся — и мертвецов же на арену выпускают. Как же так?
Неувязки нет, есть логика. А чтобы эту логику уяснить, побредем-ка, дорогой читатель, по темной дороги Истории от спартаковских времен в самую, самую глушь.
На рубеже нашей эры римляне были еще молодым народом. Сами они считали, что 74 год до Р.Х. — год, когда Спартак со своими товарищами бежал из школы Батиата, всего лишь 679-й от основания Рима. Но это от основания, от первой борозды на Авентине, народ же сложился еще позже. И как всякий молодой народ, римляне еще не успели накопить своей мудрости. Сами не успели, зато сполна заимствовали чужую — мудрость этрусков.
Этруски правили Римом. Три последних римских царя — из этрусской династии. Римляне взяли у этрусков все — от религии и обычаев до названий должностей. Можно сказать, что у Рима была этрусская душа.
…Кстати, самих этрусков римляне терпеть не могли. Подобное тоже бывает.
Так вот, гладиаторы — изобретение не римлян, а этрусков. И были у этрусков гладиаторы еще с седой древности. Этруски тоже боялись смерти. Боялись — и также очень хорошо разбирались в том, что их ждет "там" (опять-таки скажем осторожнее — были твердо уверены, что разбираются). Римляне, сами знатоки всякой некромантии, считали этрусков колдунами и ворожбитами. И недаром! Этрусский культ мертвых способен был напугать кого угодно. Это вам не стопка первака на могиле в Родительскую субботу! Главная же цель такого культа — защититься от страшного покойника, умилостивить его, задобрить. Как задобрить? Совершенно верно — жертвоприношением кровавым. И лучше всего, чтобы кровь была человеческой.
Этруски в этом, увы, не оригинальны. Оригинальны они в том, что предпочитали не резать обреченных кремневым ножом на алтаре, а заставлять жертвы самих убивать друг друга — прямо над свежей могилой. Почему? Похоже, считали они, некроманты, что такой способ эффективнее. Да простится мне такое сравнение, но в китайской кухне принято утку, перед тем как разделывать, несколько дней палками, бедняжку, бить.
Вот вам и гладиаторы.
И снова вроде бы неувязка. Убиенные на погребальных играх — тоже мертвецы, их также следует бояться. А вот этруски думали, что нет, ибо их гладиаторы, как правило, военнопленные, то есть чужаки. Чужаки же нам, этрускам, не опасны, мы на своей земле, пусть с их душами собственные боги разбираются.
Итак, гладиаторы — жертвы мертвецам, то есть самые настоящие покойники. С того момента, когда пленный становился гладиатором, он считался принадлежащим душе того, в честь которого ему и надлежало умереть. Если коротко: гладиаторы уже "ТАМ", на "том" свете. Подчеркну: не приговоренные к смерти, а те, что УЖЕ умерли. Отправится же гладиатор "туда" через час или через десять лет, не так важно, он уже "ихний", так сказать, с печатью Смерти на челе. Как писал христианин Тертуллиан: "То, что жертвовали умершим, считали служением мертвым".
Римляне этрусский культ заимствовали полностью, до мелочей. И у римлян появились свои гладиаторы. Между прочим, в Риме гладиаторские игры назывались "munus", что значит "обязанность" — обязанность по отношению к неупокоенным душам. Как писал тот же Тертуллиан: "Так облегчали смерть убийствами". И ритуал оставался вполне этрусским. Скажем, служитель, что убитых гладиаторов с арены уносил, звался Харун. Харун же (на греческого Харона похоже, правда?) — имя этрусского бога мертвых. Выходил он на арену не просто так, а с большим молотом, потому как богу Харуну такой молот по чину полагался.
Я написал, что на обычных кладбищах гладиаторов хоронить было нельзя, но не уточнил, на каких можно. Так вот, гладиаторов, если они были не рабы, а свободные (то есть сами в гладиаторы записались), надлежало хоронить на кладбищах для САМОУБИЙЦ. Вполне логично — что петлю на шею накинул, что гладиатором стал. А вот "ланиста", тот, что гладиаторскую школу содержит, означало попросту "палач". И это тоже логично.
Историю римской гладиатуры излагать не буду, о ней в любой толковой книжке достаточно сказано. Но вот что любопытно. Вначале гладиаторов было мало. Сколько жертв требует душа отдельно взятого покойника? Не сотню же! Выставлялись на погребальных играх, как правило, три-четыре пары.
…Как по мне, все равно людоедство!
Итак, погребальные жертвы — дело семейное, частное, и гладиаторов не очень много. Но вот в 105 году до Р.Х. происходит нечто важное — гладиатура в Риме объявляется ГОСУДАРСТВЕННЫМ ДЕЛОМ. Отныне гладиаторские бои проводятся официальными лицами, более того, теперь это их прямая ОБЯЗАННОСТЬ. Именно с этого времени гладиаторские бои становятся такими, как их описал Джованьоли: арена, тысячи зрителей, дружный ор публики. Гладиаторов теперь много, убивают по сотне, по нескольку сотен… Почему?
Историки мудро замечают, что к этому времени вера в богов у римлян слегка ослабела, и гладиатура как бы отрывается от заупокойного культа. В общем, становится спортом — кровавым, страшным, но спортом, зрелищем, так сказать. Отсюда и знаменитое: "Хлеба и зрелищ!" Мол, добрым римлянам всего-то и надо, что бесплатную булку получить и на гладиаторов поглазеть.
А вот я так не думаю. То есть зрелищем для народа гладиаторские бои действительно стали, но вот относились к гладиаторам совершенно так, как и прежде. Они, конечно, спортсмены, они чемпионы — но все-таки зомби. Шли века, а гладиаторы все еще считались принадлежащими "тому" свету. Стать гладиатором — по-прежнему все равно что в петлю нырнуть, выйти на арену — мертвецом непогребенным стать.
Значит?
А как вы думаете, дорогой читатель, что первым делом запретили императоры-христиане? Правильно, гладиаторские бои. И добрые римляне, теперь уже тоже христиане, не стали спорить, несмотря на всю свою любовь к зрелищам. Не стали, потому что ПОНЯЛИ. Дело не в гуманизме, не в смягчении нравов. Императоры-христиане смертную казнь не отменили, пленных по-прежнему убивали, города со всем населением сжигали. Но вот гладиаторские бои проводить было НЕЛЬЗЯ — как не полагалось христианину приносить жертву Юпитеру или Марсу.
Итак, во времена Спартака гладиатор — по-прежнему мертвец, но жертву приносит уже не отдельная семья, а Римская республика. И чем больше жертв, тем лучше. Так что для римлян, которые стекались на гладиаторские бои поглазеть, убийство на арене — не просто убийство, а жертвоприношение.
Синезий:
"Крикс и Спартак — люди из низких гладиаторов, предназначенные быть на арене цирка ОЧИСТИТЕЛЬНЫМИ ЖЕРТВАМИ за народ римский…"
Очистительные жертвы за весь народ — не шутка! Отсюда и энтузиазм, отсюда и невиданная, чудовищная популярность таких игр. Отсюда и постоянные требования добрых римлян: гладиаторов! гладиаторов! гладиаторов! С одной стороны — зрелище почище корриды, но с другой, так сказать, с темной, — жертва "им", дабы "они" в покое нас оставили. Жертва за всех, за весь римский народ. Как не порадоваться, как такой жертвы не потребовать?
Только вот закавыка! Когда гладиаторы у погребального костра какого-нибудь сенатора насмерть резались, все понятно было: умер сенатор, значит, душу его следовало ублажить, а "тем", что невидимо у костра толпились, глаза кровью замазать. А кого, простите, ублажало Римское государство, да еще в таких масштабах? Кому глаза кровью замазывало?
Не будем спешить, может, и до этого дойдем. Пока же отметим: во времена Спартака гладиатура — государственное дело. Гладиаторов много, они нужны постоянно, а посему их воспитывают в специальных школах. Школ этих много, они есть в самом Риме, есть в Равенне, в Пренесте. И в Помпеях, что недалеко от Капуи, гладиаторская школа имеется. Но та, что в Капуе, школа Лентула Батиата, считается лучшей, можно сказать, образцовой. И вот в этой самой образцовой школе и случился заговор.
А теперь составим заметку в Интернете (ту, в которой про восстание учеников школы боевых искусств) заново, но уже не по-нашему, а по-римски. Звучала бы она приблизительно так:
"В городе Капуя (штат Иллинойс), в анатомическом театре местного университета, среди содержащихся там покойников раскрыт заговор. Во главе заговора — некто Джон Спартак, болгарин по происхождению, дезертир американской армии, приговоренный за это к смертной казни и казненный на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг. Большая часть заговорщиков усмирена осиновыми колами, но около семидесяти покойников ушли из города и сейчас пробираются на юг, в болота Миссисипи. По пути они разоружили несколько полицейских патрулей. Все экстрасенсы и заклинатели духов в ближайших штатах подняты по тревоге и призваны в национальную гвардию. Причины и цели заговора непонятны. По некоторым данным, Джон Спартак заявил, "что это лучше, чем валяться на цинковых столах на потеху студентам". Полиция взяла под охрану все кладбища и морги в стране".