– А теперь спите, – приказал он.
Но уснуть Нелл не могла. Ей чего-то не хватало. Перед падением в черную бездну было что-то такое, что-то ужасное, о чем она непременно должна спросить.
– Джилл…
Выражение его лица не изменилось, но сердце женщины сжалось от страха. Что-то здесь не так!
– Спите.
Она быстро закрыла глаза и погрузилась в темноту, где можно было спрятаться от кошмарной правды, которую она прочла в его глазах.
И темнота унесла ее прочь.
* * *– Ты совсем не ешь суп, – заявила Таня, присаживаясь к столу. – Он что, недостаточно хорош для тебя?
– Только не заводись, – буркнул Джоал Либер. – Просто я не хочу есть.
– Ты работаешь с рассвета до позднего вечера. Секретарша говорит, что обедать ты обычно не успеваешь. Значит, ты должен быть голоден, – спокойно и рассудительно сказала Таня. – Напрашивается вывод: тебе не по вкусу мой суп. Однако это маловероятно, поскольку ты к тарелке даже не притронулся.
Джоэл взял ложку, зачерпнул супу, поднес ко рту.
– Восхитительно, – пробурчал он.
– Чтоб тарелка была пустой. Живо. У меня жаркое остывает.
Он отложил ложку.
– Перестань командовать в моем доме!
– Это еще почему? Дом – это единственное место, где тобой можно покомандовать. Ты слишком много о себе понимаешь. – Она попробовала суп. – В больнице ты можешь вести себя как тебе заблагорассудится – там ты главный. Здесь же главная я.
– Еще бы, ведь ты у нас самая умная. Будь проклят тот день, когда ты у меня поселилась.
Таня с достоинством улыбнулась:
– Все ты врешь. Ты счастлив, что я у тебя живу. Я тебя хорошо кормлю, подставляю тебе материнское плечо, содержу твой дом в порядке. Если я уйду, ты пропадешь.
Это точно, подумал Джоэл, а вслух сказал:
– Ничего материнского в твоем плече нет. Плечи у Тани были широкие и сильные – с такими только в атаку ходить. Что ж, к войне ей не привыкать. Таня родилась и выросла в Сараеве, городе, который вот уже несколько лет представлял собой ад кромешный. Четыре года назад восемнадцатилетнюю Таню, всю израненную осколками и полуживую от голода, привезли в госпиталь. Глаза у нее были, как у столетней старухи.
– Между прочим, я отлично управлялся здесь и без тебя, – заметил Джоэл.
Таня презрительно фыркнула:
– То-то жена тебя бросила. Бедняжка Донна никогда не видела своего мужа. У мужчины должна быть не только работа, но еще и семья. Слава Богу, в твоей жизни появилась я. Я спасла тебя. – Она съела еще ложку супа. – Между прочим, Донна тоже так считает. Она сказала, что я – лучшее событие всей твоей жизни.
– Мне не нравится, что ты общаешься с моей бывшей женой, строите за моей спиной какие-то козни.
– Ничего мы не строим, а просто разговариваем. Разве это козни?
– Да.
– Я сижу целый день одна. Мне нужно практиковаться в английском, вот и я практикуюсь по телефону, – объяснила Таня и с удовлетворением добавила – Мой английский с каждым днем становится все лучше. Скоро я уже смогу учиться в университете.
Джоэл напрягся:
– Ты этого хочешь?
– Не пугайся. Я все равно буду жить у тебя в доме. Мне здесь нравится.
– Я ничуть не испугался, – огрызнулся Джоэл. – Буду счастлив, если ты отсюда уберешься. Поселилась у меня в доме, командует здесь, хозяйничает!
– А что мне остается делать? – удивилась Таня. – Если бы не я, ты тут заплесневел бы и прокис, как недозрелая маслина.
– Ас тобой я буду свежим и аппетитным, да?
– Да, – улыбнулась Таня. – Свежим ты будешь, а вот с аппетитностью все несколько сложнее.
Какая у нее обаятельная улыбка, подумал Джоэл. Лицо угловатое, слишком широкий рот, слишком глубоко посаженные глаза – одним словом, не красавица, но до чего же потрясающая улыбка! Этой улыбкой ее одарил Господь, а Джоэл всего лишь убрал с этого лица шрамы.
– Было бы куда лучше, если бы ты стал со мной спать, – спокойно заметила Таня.
Джоэл опустил глаза и поспешно зачерпнул ложкой супу.
– Я уже говорил, что не занимаюсь сексом с подростками.
– Между прочим, мне двадцать два года.
– А мне почти сорок. Я для тебя слишком стар.
– Разница в возрасте – ерунда. Современные люди не обращают на это внимания.
– А я обращаю.
– Я знаю, ты просто хочешь портить мне жизнь. Но не будем спорить. – Она встала. – Ты сегодня расстроен, а потом будешь говорить, что у тебя изжога из-за моего супа. Закончим ужин, кофе я подам в библиотеку, и ты мне расскажешь, что там у тебя стряслось.
– Ничего у меня не стряслось.
– Облегчишь душу, и тебе станет легче. Ладно, я пошла за жарким. – И с этими словами она удалилась на кухню.
* * *– Пей свой кофе. – Таня опустилась в просторное кресло, подобрав ноги. – Я положила туда немножко корицы, тебе понравится.
– Я не пью сладкий кофе.
– Корица – это не сахар. А потом, что ты понимаешь в кофе? Я уверена, что со студенческих лет ты не пил ничего, кроме горькой черной бурды.
– Это не бурда, – возразил Джоэл. – К тому же ты все время твердишь, что кофеин вреден.
– У себя в больнице ты все равно его употребляешь.
– Это тебе твои шпионы доносят? Что хочу, то и пью. – Он с решительным видом отставил чашку в сторону. – И не хочу я сейчас никакого кофе. Мне нужно вернуться в больницу, проверить одну пациентку.
– Это из-за нее ты такой нервный? Даже есть не стал.
– Ничего я не нервный.
– Зачем тогда возвращаться в госпиталь? Это что, ребенок?
– Нет, женщина.
Таня выжидательно молчала.
– Ее привез Николас, – неохотно пояснил Джоэл.
– Николас? – Таня напряженно выпрямилась.
– Так я и знал, что тебя это заинтригует, – кисло пробормотал Джоэл. – Но это, в сущности, неважно. И не вздумай убеждать меня взяться за это дело. Мало ли что Николасу в голову взбредет! Кости лица сильно повреждены, я не смогу его восстановить. Пусть лучше ею занимается Сзмплин.
– А я тебя ни в чем и не убеждаю, – резонно заметила Таня. – Мой долг перед Николасом – мое личное дело. Так что это за женщина?
– Ее зовут Нелл Калдер. Она пострадала во время покушения на Кавинского.
– Какое отношение она имеет к Николасу?
– Можешь не ревновать. Он ее почти не знает.
– С чего ты взял, что я ревную?
Ее удивление выглядело так искренне, что Джоэл невольно вздохнул с облегчением. С деланной небрежностью пожав плечами, он сказал:
– Я же знаю, что вы с Николасом – сердечные друзья.
– Во-первых, он спас мне жизнь, а во-вторых, он привез меня к тебе. – Таня задумчиво смотрела Джоэлу в глаза. – Но нас связывает только дружба, больше ничего.
– Николас никогда ничего не делает просто так.
– Зачем ты так говоришь о нем? Ведь я же знаю, он тебе нравится.
Да, нравится. Но Джоэл чертовски ревновал к нему Таню. Внезапно он вспомнил знаменитую сцену из фильма «Касабланка», где Ингрид Бергман смотрит влюбленными глазами не на скучного и благородного Пола Хенрида, а на сомнительного красавчика Хамфри Богарта. Пускай Хенрид – герой Сопротивления, но женщины во все времена предпочитали не героев, а импозантных злодеев. Они куда как интереснее.
– Ты его не понимаешь, – сказала Таня. – Он не такой жесткий, каким кажется. И вообще, он теперь по другую сторону.
– В каком смысле?
– Жизнь круто обошлась с ним. Бывает, человека кидает то так, то этак, исполосует всего шрамами, и кажется, что ради выживания не остановишься ни перед чем. А потом вдруг все меняется… – Она смотрела на чашку. – Внезапно снова становишься нормальным человеком.
Джоэл понял, что она говорит не только о Танеке. Таня прошла через ад, но теперь и она оказалась «по другую сторону». Ему хотелось дотронуться до нее, утешить, сказать, что он дорожит ею больше всего на свете.
Вместо этого Либер взял чашку и отпил кофе.
– Очень вкусно, – соврал он.
Ну ты и молодец, сказал он себе. Николас спас ей жизнь, а ты сказал ей паршивый комплимент в адрес сваренного ею кофе.
Таня весело улыбнулась:
– А я тебе говорила!
– Да, ты все время талдычишь одно и то же. Это действует мне на нервы.
– Так почему Николас хочет, чтобы ты помог этой женщине?
Он пожал плечами:
– Кажется, он считает, что виноват в случившемся. А отдуваться за него должен я. Нет уж, на это я не куплюсь.
– Не уверена. Тебе жалко эту женщину, я вижу.
– Я не смогу вернуть ей прежнее лицо.
– Ну так сделай другое. Ты ведь сможешь ей сделать новое лицо?
– По-моему, ты обещала, что не будешь меня убеждать.
– И не подумаю. Решай сам. Но я вижу, что решение ты уже принял. В твоих силах сделать эту работу интересной. – Таня лукаво улыбнулась. – Почему бы тебе не сотворить собственную Галатею?
– Я не сказочник, – категорично заявил Джоэл. – Я хирург.
– Без сказок нельзя. А тебе они нужны больше, чем кому-либо другому. – Таня отобрала у него чашку. – Я вижу, что на самом деле мой кофе тебе не понравился.
– Да, то есть… – смешался он. – Вообще-то не очень.
– Но ты все-таки выпил его – ради меня. – Таня чмокнула его в лоб. – За это спасибо.
Она унесла поднос.
Без нее библиотека вдруг как-то потускнела.
Она сказала, что долг перед Николасом ее личное дело.
Это неправда.
Танек сделал своим должником его, Джоэла. Благодаря Николасу в его жизни появилась Таня. За этот долг ему никогда не расплатиться, даже если этот ублюдок будет каждый день привозить ему по новой пациентке.
– Черт бы вас всех побрал. Ладно, будем думать про Галатею.
* * *– Что ты здесь делаешь? – возмущенно поинтересовался Джоэл, входя в палату.
– То же самое я хотел бы спросить у тебя, – огрызнулся Николас.
– Я здесь работаю.
– В одиннадцать часов вечера?
Джоэл взглянул на график температуры.
– Она просыпалась?
– На минуту. Ей казалось, что она умирает. И еще она спрашивала про дочь.
– Она не знает, что ее муж и дочь погибли?
– Пока нет. По-моему, у нее и без того забот хватает.
– Даже слишком. Ей предстоит сложная операция, а потом психологический шок. – Либер поморщился. – Ты же намерен усложнить мою задачу тяжелой душевной травмой. Боюсь, она такой нагрузки не вынесет. Что она собой представляет?
– Она не из железа.
Танек вспомнил, какой была Нелл Калдер рядом с дочерью.
– Мягкая, беззащитная. Безумно любила дочь. В этом заключался весь смысл ее жизни.
– Очень славно. – Джоэл устало провел рукой по вьющимся каштановым волосам. – А другие родственники у нее есть?
– Родители умерли.
– Профессия?
– Никакой.
– Совсем хреново.
– Она три года училась в художественном училище, потом перевелась на педагогический факультет в Гринбрайарский университет. Там же познакомилась со своим будущим мужем, Ричардом Калдером. Он учился в аспирантуре на экономическом. Жених, судя по всему, был завидный: талантливый, красивый, честолюбивый. Нелл бросила университет, вышла за него замуж, а в следующем году у них родилась дочь.
– Почему она перестала заниматься искусством?
Николас покачал головой.
– Пока не знаю. Мне еще предстоит это выяснить.
– Да, задача не из легких.
– Но ты берешься?
– Берусь, однако ты об этом еще пожалеешь.
Операция, которую я сделал Тане, по сравнению с этим случаем – детская игра. Придется тебе раскошелиться. Я тут как раз обустраиваю свою новую виллу на берегу озера…
Николас страдальчески поморщился:
– Ну, это уж чересчур!
– Женщина догадывается, что с ее родными дело неладно. Тянуть больше нельзя. Ты должен сам сообщить ей, что она осталась на свете совсем одна.
– Почему же именно я?
– Не хочу, чтобы мой облик ассоциировался у нее с травматической вестью. Я должен олицетворять для нее надежду и новую жизнь. Сообщи ей о случившемся и исчезни. Вряд ли она захочет когда-либо увидеть тебя вновь.
– Что, старая игра в доброго и злого следователя?
Джоэл удивленно приподнял брови:
– Не знаю. Я хуже, чем ты, разбираюсь в полицейских процедурах. Но, думаю, главную идею ты уловил. – Настроение у Джоэла явно повысилось. – Сверхчеловек должен быть в белой мантии. Завтра я снижу ей дозу транквилизатора, так что ты сможешь с ней поговорить.
– Большое спасибо.
Джоэл посерьезнел:
– Будь с ней помягче. Ведь это для нее страшный удар.
Хорошего же он обо мне мнения, подумал Николас и резким тоном сказал:
– Форма изложения тут роли не играет. Я могу быть сладкоречив, как Иисус Христос, но легче ей от этого не станет.
– Я сразу же дам ей успокоительное.
– И страдания как рукой снимет?
– В этом и состоит призвание врача. Недаром же я выбрал себе такую профессию. Уродство и болезнь – источник боли. А я помогаю человеку от боли избавиться. – Джоэл направился к двери. – Разумеется, нельзя забывать и о барышах. – Он коварно улыбнулся, кинув на Николаса взгляд через плечо. – Лечение обойдется тебе недешево. Уж я тебя обчищу как следует, можешь не сомневаться.
Весело насвистывая, хирург зашагал по коридору.
* * *– Немедленно иди спать, – приказала Таня, появившись в дверях библиотеки.
– Да-да, сейчас, – рассеянно ответил Джоэл. Он разглядывал набросок лица на бумаге. Пред тем, как ввести данные в компьютер, Либер всегда делал эскиз карандашом.
– Не «сейчас», а немедленно.
Таня решительно направилась к столу. На ней не было ничего, кроме старой майки, когда-то принадлежавшей Джоэлу. Почему это женщины смотрятся так сексуально в мужской одежде?
– Уже глубокая ночь, – сказала Таня. – Если не выспишься, не сможешь завтра оперировать.
– Следующая операция у меня только вечером. – Джоэл устало покачал головой. – А перед этим я должен втолковать Нелл Калдер, что ей придется несколько месяцев пролежать в постели без движения. Представляешь, как она обрадуется? У нее будет масса времени, чтобы подумать и о муже, и о ребенке.
Таня разглядывала рисунок:
– Это ее будущее лицо?
– Да. Вот проверяю пропорции. Смотрю, получится ли. Должен же я ей что-то показать. У этой женщины, кроме нового лица, ничего в жизни теперь не будет.
– Ничего, ты сумеешь сделать чудо. – Таня положила ему руку на плечо. – Ведь я знаю, Джоэл Либер, что у тебя золотые руки.
Он снова склонился над рисунком, буркнув:
– Шла бы ты спать. Не мешай работать.
– Я даю тебе два часа. – Таня отошла от стола. – Потом вернусь и уведу тебя отсюда.
Джоэл проводил ее взглядом. Таня никогда не болталась по дому без дела – она всегда твердо знала, куда идет и зачем.
– Красивые у меня ноги, правда? – обернулась она с улыбкой. – Это очень кстати. Донна сказала, что ты в женщинах больше всего ценишь ноги.
– Вовсе нет. Я это выдумал, чтобы ее утешить. У Донны грудь, как у мальчика.
Таня укоризненно покачала головой:
– Опять врешь.
Она вышла из библиотеки, а Джоэл, сделав над собой усилие, вновь углубился в работу. Через два часа Таня вернется. К тому времени он должен отсюда убраться. Эта улыбка, эти длинные ноги – слишком большое искушение. Зачем ей стареющий работоголик, уже испортивший жизнь одной женщине?
Не думай о Тане. Думай о Галатее.
* * *На сей раз Нелл увидела перед собой не Танека, а другого мужчину.
Молодое лицо, широкие скулы, сломанный нос, голубые глаза, коротко подстриженные светлые волосы.
– Привет, я Фил Джонсон.
– Кто?
– Буду вашей сиделкой.
Он похож не на сиделку, а на футболиста, подумала Нелл.
Белый халат чуть не лопался на широченных плечах.
– Вам лучше? Врач снизил дозу обезболивающего, так что сознание должно проясниться.
Нелл поняла, что мысль ее и в самом деле работает ясно. Слишком ясно. Сердце сжалось от страха.
– Не обращайте внимания на бинты, – ласково улыбнулся Джонсон. – С вами все будет хорошо. Травмы не такие уж серьезные, а вашим лицом занимается лучший в мире хирург. К доктору Либеру пациенты съезжаются со всего света.
Неужели он думает, что она беспокоится из-за себя?
– Где моя дочь?
Молодой человек помрачнел.
– Тут мистер Танек ждет. Он велел позвать его, когда вы придете в себя.
Нелл вспомнила, какое лицо было у Танека, когда она спросила его про Джилл. Сердце колотилось так сильно, словно хотело выскочить из груди. В палату вошел Танек.
– Как вы себя чувствуете?
– Мне страшно.
Почему у нее вырвались именно эти слова?
– Где моя дочь?
Танек сел на стул рядом с кроватью.
– Вы помните, что произошло?
Нож, боль, Джилл на пороге спальни, звяканье музыкальной шкатулки, падение. Нелл почувствовала, что ее бьет дрожь.
– Где моя дочь?!
Танек крепко взял ее за руку.
– Она погибла в ту самую ночь.
Нелл дернулась. Джилл? Погибла?
– Вы лжете! Разве у кого-нибудь поднялась бы рука на Джилл? – Слова вырывались бессвязно. – Вы же ее видели. Вы разговаривали с ней! Никто бы не смог ее обидеть!
– Она мертва, – грубо сказал Танек. – К сожалению, это правда.
Нет, Нелл не верила. Где Ричард? Он скажет ей правду.
– Я хочу видеть мужа. Где Ричард?
Танек покачал головой:
– Мне очень жаль…
Нелл смотрела на него непонимающим взглядом.
– Что вы такое говорите? Где Ричард? Почему его здесь нет?
– В ту ночь на дворец было совершено нападение. Ваш муж и еще три человека убиты. Кавинскии ранен.
К черту Кавинского!
Джилл! Ричард. Джилл…
О господи, Джилл…
В палате как-то вдруг стало очень темно.
«Мы взлетели, мы взлетели прямо в небо ясное…»
Кто это поет? Джилл? Но ведь она мертва. И Ричард тоже. Нелл осталась совсем одна.
«Мы упали, мы упали…»
Упасть. Упасть в темноту. Может быть, там отыщется Джилл.
– Джоэл! – заорал Николас. – Иди же сюда! Она потеряла сознание, черт бы вас всех побрал!