Боец едва успел отскочить за камни. А потом сам просто потопил кораблик вместе с ценным парусом выстрелом из «подствольника».
— Все равно у них баксы фальшивые…
— Идиоты! — громко «приласкал» то ли противника, то ли своих бойцов майор Ломоносов. — Не поддаваться на провокации!..
Отряд спасателей оказался самым запасливым. Вместе с оборудованием была привезена небольшая дизельная электростанция. И работы внизу, в ущелье, где стемнело раньше, продолжались при ярком свете прожектора. Потом прожектор стал светить совсем слабо, и старший лейтенант Шахамурзиев получил сообщение по «переговорке»:
— Мы свою работу закончили. Обнаружено пять трупов бандитов. Вашего старшего сержанта не нашли. Продолжать поиск?
— А смысл есть? — спросил командир взвода.
— Смысла никакого. Но нас в подобных случаях заставляют все повторить. На моей памяти не было случая, чтобы повторный поиск дал результат, — ответил командир отряда МЧС. — Но вызов ваш, потому вашим мнением и интересуемся.
— Мне кажется более перспективным второй вариант поиска. Может быть, поможете? Хотя бы освещением. Все равно вам до утра вертолет ждать.
— Я понял. Поднимаемся. Но подниматься будем не на веревках, пойдем кружным путем.
— Встречающих выслать?
— С нами отделение ваших солдат. Они дорогу знают?
— Конечно, ждем вас.
Разговор велся по громкоговорящей связи, и все солдаты слышали, о чем шла речь.
— Была бы у спасателей тепловая пушка, мы бы быстро здесь дыру соорудили… — заметил Толик Солнцев.
— Лазерную пушку ему подавай… У них маленький дизелек. Наверное, не больше пяти — шести киловатт дает. А тепловая пушка знаешь, сколько жрет… Соляры не напасешься, и все равно силы не хватит… — тут же отреагировал один из солдат.
— У МЧС восемь двадцатилитровых канистр с соляркой на двух санях, я сам одни сани тащил, — возразил другой. — Пушку тепловую кто-нибудь у них видел?
Никто из солдат, участвующих в перевозке груза, не ответил.
Спасатели добрались до места работы только через сорок минут после наступления полной темноты. Посмотрели, посоветовались и стали распаковывать один из ящиков. Как понял старший лейтенант, готовился к работе бур с электрическим приводом. Сам бур был шириной с полметра, а солдаты уже смогли углубиться в снежную пробку на добрый метр, значит, еще шесть метров оставалось. Но до начала работы буром наладили освещение участка. Потом два офицера МЧС попросили солдат выбраться из ямы и спустились туда сами вместе с буром. К дизельной электростанции буровую установку подключили еще раньше. Заодно опробовали ее наверху. Проблем не возникло, можно было работать. И то, что для маленьких саперных лопаток солдат представляло собой серьезное препятствие, для бура оказалось игрушкой. На бурение сквозного отверстия потребовалось не более двух минут. Бур подняли, сдвинули на метр и просверлили второе отверстие, затем третье. Дальше сверлить было опасно — снег мог провалиться вместе с людьми.
— Смотрите сами, как дальше, — пожал плечами подполковник МЧС.
— Дальше попробуем по самой простой схеме. И как я раньше не догадался… — сказал Багдасар Давлетбаевич и снял с пояса большую кумулятивную гранату. — Правда, у меня в арсенале такая всего одна, а одной могло бы без бурения не хватить.
В простой боевой бытности спецназа такие гранаты, предназначенные для уничтожения бронетехники, не применяются. Старлей Шах снял гранату с пояса убитого боевика еще полгода назад, когда заканчивалась прошлая командировка на Северный Кавказ, и держал ее при себе на случай, если потребуется прожечь и свалить, скажем, какую-то перегораживающую путь скалу.
— Отойдите все подальше. Граната возрастная. Срок годности вышел. Кто знает, как она сработает.
И солдаты, и спасатели МЧС отодвинулись в стороны.
Старший лейтенант бросал гранату не сверху вниз, а под углом. Граната сработала, как и полагается работать кумулятивной гранате, и огненная струя, хорошо видимая в темноте ночи, разрезала снег. Струя была диаметром около пятнадцати — двадцати сантиметров и длиной немногим больше метра и не достала, естественно, до нижнего уровня снежной пробки. Тем не менее, ослабленная после бурения и потерявшая общую структуру жесткости, вся снежная пробка — просверленная и в дополнение прожженная сверхвысокой температурой, прожигающей самую крепкую сталь, — рухнула с громким вздохом. Путь в пещеру был свободен.
— Есть там кто-нибудь? — крикнул старший лейтенант Шахамурзиев, впрочем, не слишком громко, памятуя, что где-то внизу могут находиться и двое бандитов, в том числе и сам эмир Гаримханов по кличке Волк. Гаримханову терять нечего. Он ни при каких условиях не надумает сдаваться, будет драться до конца. Лучше бы не дать ему драться и тихо уничтожить. Но чтобы тихо уничтожить врага, к нему требуется тихо подойти.
— Веревку! — потребовал командир взвода. — За мной…
Они сидели друг против друга, а между ними, играя подвижными языками, горел костер. И в пламени этом не сгорали все конфликтные ситуации, не сгорал когнитивный диссонанс ни с одной из сторон. Никто не искал пути выхода из ситуации. Один таких путей просто не видел, второй в них не нуждался, считая, что он свое дело сделал и сделал хорошо.
— Скажи мне, старший сержант, когда придут твои?
— Скоро. Пока они откапывают из-под лавины тела твоих людей, которых вы бросили на склоне. Прокуратура требует от нас доказательства уничтожения банды. Необходимо предоставить тела, это обычная практика. — Чухонцев говорил полуправду, которая могла оказаться правдой. Тела обычно предоставляются следственной бригаде военного Следственного комитета. Не потому, чтобы проверить действительность рапорта командира взвода спецназа, а просто потому, что следственные органы должны знать, кто из бандитов уничтожен и кого уже можно снять с розыска. Процесс опознания, если у убитых не окажется с собой документов, может иногда длиться несколько месяцев. Да и то опознают только процентов семьдесят, тридцать же просто хоронят как неопознанный труп. Впрочем, так же хоронят и других, кого смогли опознать, потому что закон запрещает передавать убитых бандитов родственникам. Их закапывают в общую могилу, без гробов, и выставляют только номер могилы на колышке. И не пишут никакой фамилии, скрывая, кто зарыт в этой земле. Закон этот — дополнительный стимул, который на кого-то в определенный период даже подействовал и заставил сложить оружие. Мало находится откровенно желающих быть похороненными без имени и без чести. Слава не мог знать, что творится наверху. Но он предположил, что его будут искать под лавиной. Заодно вытащат из-под снега тела бандитов, которые потребуется отправить на опознание.
— А Джамбек Абалиев? Тот, что со мной остался. Он что, предал меня?
Вопрос прозвучал как бы небрежно, мимоходом, но Чухонцев догадался, насколько для эмира это важно. Смысла обманывать эмира он не видел, тем более что выходить придется в любом случае через галерею, в которой лежит убитый бандит. И Слава объяснил по-своему, но честно:
— Он просто плохой воин. Я не знаю, как вы могли опираться на таких людей… Как могли доверять им, эмир…
— Он всегда был одним из лучших воинов в моем джамаате, — не согласился эмир.
— Значит, у вас все были плохими воинами. Я шел за вашим хорошим воином почти до костра от лаза под скалой, и он не услышал меня. Я убил его неподалеку.
— Ударом в спину… — усмехнулся Гаримханов, слегка радуясь, что нашел чем уязвить спецназовского старшего сержанта.
— Нет. Ударом в лоб. Он был уже мне не нужен, потому что запах костра распространялся далеко. Я подошел к выходу из галереи и смотрел, как вы ползаете. Сначала хотел и вас убить, потом пожалел. Я видел, что вы больны, и мне стало вас жалко.
До уха старшего сержанта вдруг донеслись звуки стрельбы. Он и до этого слышал какие-то звуки, но не понимал, откуда они приходят, и не сразу распознал, что это стрельба. Но сейчас звуки стали явственными. Стреляли из автоматов и из гранатометов. Скорее всего, из РПГ-7. РПГ-7 — оружие мощное и звучное, его трудно спутать с другим.
— Где-то идет бой? — спросил Чухонцев эмира.
— Я сам прислушиваюсь. В соседнем ущелье большая банда. Человек шестьдесят. Пришла из Сирии. Это парни из «Аль-Каиды». Я хотел выйти в то ущелье, но с этими парнями мне не по пути. Я однажды обидел своим письмом их улема Омара. Они мне не простят. Потому я здесь и застрял.
— Какая галерея ведет туда?
— Самая правая.
— Ваша честность — это возможность вашего спасения. Я знаю, что нельзя полагаться на честность волка, но мне хотелось бы вам верить. А обманщика просто убивают. Самая правая, говорите, галерея?
— Там трудный путь, одному не пройти. Всегда требуется кто-то, кто подсадит и вытащит за веревку. А я в своем состоянии не смогу дойти и подсадить тоже не смогу, даже за веревку никого не вытащу. Для меня любая тяжесть сейчас смерти подобна. Еще там есть ямы, через которые невозможно перепрыгнуть, а преодолеть только с чужой помощью. — Гаримханов пропустил мимо ушей слова о честности волка. Не в том он был положении, чтобы обижаться. Он ощущал себя уже пленным волком, причем волком с маленькой буквы. Таким, которые сидят в клетке в зоопарке. Камера СИЗО, обещанная ему старшим сержантом, — это, по большому счету, та же клетка зоопарка.
— Там трудный путь, одному не пройти. Всегда требуется кто-то, кто подсадит и вытащит за веревку. А я в своем состоянии не смогу дойти и подсадить тоже не смогу, даже за веревку никого не вытащу. Для меня любая тяжесть сейчас смерти подобна. Еще там есть ямы, через которые невозможно перепрыгнуть, а преодолеть только с чужой помощью. — Гаримханов пропустил мимо ушей слова о честности волка. Не в том он был положении, чтобы обижаться. Он ощущал себя уже пленным волком, причем волком с маленькой буквы. Таким, которые сидят в клетке в зоопарке. Камера СИЗО, обещанная ему старшим сержантом, — это, по большому счету, та же клетка зоопарка.
Положение старшего сержанта Чухонцева было не самое простое, хотя внешне он никак не показывал своих мыслей и некоторой царящей в голове растерянности. Слава знал, что старший лейтенант Шахамурзиев увел взвод в соседнее ущелье. А там, оказывается, расположилась банда. Да еще такая большая, вдвое превышающая силы взвода спецназа. И что сейчас делать? Оставить здесь эмира Гаримханова? Как его оставить? Вдруг из пещеры есть другой выход, и эмир попытается через него выйти? Связать? Эмир серьезно, видимо, болен, а связывать больного человека не по-человечески, даже если он вчера еще назывался Волком. И вообще, если Чухонцев выйдет в соседнее ущелье, где, возможно, ведет бой его взвод, чем он один сможет ему помочь? Чем сможет помочь, имея в наличии только автомат да пару гранат для «подствольника»?
С одной стороны, хотелось сейчас же бежать туда и принять участие в боевых действиях, даже понимая бесполезность своих действий. С другой стороны — оставить Волка без присмотра нельзя. Он уйдет каким-нибудь способом, а потом снова объявится. Во главе новой банды. Так уже бывало. Два или три раза банда Гаримханова объявлялась уничтоженной, но появлялась снова, потому что самому Волку удавалось спастись. И что делать в такой ситуации? Пристрелить его? Или просто прострелить ему ногу? Но он же болен! Стрелять в больного? Это метод бандитов, а Слава не хотел ставить себя с ними на один уровень.
Раздумывая так, старший сержант Чухонцев вдруг услышал новых грохот. Этот грохот, похожий на грохот взрыва, пришел по той самой галерее, через которую сам он вышел к костру Волка. Что значит этот грохот? Звуки по подземным галереям могут разноситься далеко. Взрыв был несомненно, но где? Кто мог его произвести? Только спецназовцы, которые нашли вход в пещеру. А если они здесь, тогда кто же ведет бой с бандитами из Сирии? Непонятно. В любом случае, если взрыв произошел, значит, вход в пещеру освободили, и стоит ждать скорого появления солдат спецназа ГРУ. Пусть даже это только рядовые Ладушкин и Солнцев, все равно, пусть и частичное, разрешение ситуации. Одного можно оставить с эмиром Гаримхановым, а с другим попробовать пробраться банде в тыл и, по мере своих сил, помочь взводу.
Слава поднял автомат и дал три короткие очереди в стену. Эти звуки тоже должны быть услышаны, и на них пойдут. Сначала доберутся до большого грота, а там почувствуют запах костра. Тяга вытаскивает дым именно туда. Дав еще три очереди в стену, Чухонцев выбрал самые сырые и гнилые поленья, которые должны больше дымить, и бросил их в костер, радуясь своему скорому освобождению от караульной ноши.
Теперь оставалось только ждать…
Багдасар Давлетбаевич первым спустился в подземную галерею, чтобы осмотреться и хотя бы визуально проверить, далеко ли идут горизонты галереи, а за ним последовал офицер МЧС с каким-то небольшим прибором в руках. Табло прибора светилось в темноте, и подсвечивания не потребовалось.
— Что это? — спросил старлей Шах.
— Анализатор воздуха. Меня наш подполковник послал. В подземных полостях часто газы присутствуют, бывает, что люди от них гибнут. А в этих местах есть месторождения нефти, значит, возможен и сопутствующий газ. Следует быть осторожнее.
Измерения заняли меньше минуты. Офицер МЧС сверил показания приборов с какой-то своей таблицей, в которую светил фонариком, и в недоумении пожал плечами.
— Что? — спросил командир взвода. — Что-то не так?
— Влажность воздуха большая. Троекратно превышает нормы для жилья. Но в целом, воздух вполне, я бы сказал, приличный. Гораздо лучше, чем бывает в угольных шахтах. Есть определенные характерные для подземных плоскостей примеси, но не в критических масштабах. И не горючие. Самых опасных для человека тяжелых углеводородов, таких, как метан, пропан, бутан, я почти не нашел. Чуть-чуть великовато присутствие сернистого газа, но все же недостаточно для раздражения слизистых оболочек. Двуокись азота есть, но тоже в незначительном количестве. Если только кто-то будет бегом бегать, это может сказаться. А это вот что?.. По таблице такие анализы не проходят, но я бы сказал, просто исходя из опыта, что где-то в той стороне, — офицер показал пальцем, — горит костер. Или просто что-то горит. Но горит, несомненно, дерево. И это не следствие взрыва кумулятивной гранаты. Следствия взрыва тоже присутствуют, но в незначительном количестве. Взрывные газы, скорее всего, снег в себя впитал, и в нижней атмосфере почти ничего не осталось. Но все равно мне лучше идти с вами. Впереди…
— Я в пещерах дважды работал, — попытался отказаться Шахамурзиев, — и ни разу мы такими приборами не пользовались. Все благополучно обходилось.
— Вы не слышали про то, что даже незаряженное ружье раз в жизни стреляет? От этого зависят жизни ваших солдат.
— Как скажете… — вяло согласился старший лейтенант, не имея желания возражать против такого весомого аргумента.
Солдаты взвода тем временем уже спустились к командиру.
— Первое отделение направо, остальные со мной налево, — скомандовал Шахамурзиев. — Первое отделение после беглого осмотра ближайшей сотни метров возвращается наверх и выполняет охранение. Беречь аккумуляторы. Фонари включаются через два человека.
— Я с кем? — спросил специалист МЧС.
— По вашему выбору. Наш путь — на дым. Я думаю, более дальний.
Две колонны двинулись в разные стороны. Офицер МЧС пошел рядом с командиром взвода. Старший лейтенант не возражал.
Не прошли они и двух десятков шагов, как откуда-то из глубины пещеры раздалось несколько коротких и рваных автоматных очередей. Через короткий промежуток времени очереди повторились. Сама манера стрельбы очередями в два патрона говорила о том, что стреляет спецназовец. Стреляет и приглашает их к себе, настойчиво приглашает.
Но здесь мог быть только один спецназовец — старший сержант контрактной службы Слава Чухонцев. Старший лейтенант Шахамурзиев ускорил шаги.
— Идем, Слава! — крикнул он громко, не надеясь, впрочем, что старший сержант его услышит. Выстрелы шли издалека…
Глава шестая
С наступлением темноты бандиты зашевелились, как крысы в старом деревенском доме, где в отсутствие жильцов, переселившихся в город, почувствовали себя хозяевами и тупо верили, что те не вернутся.
Конечно, их было не так слышно, как наглых крыс, но несколько выстрелов снайперы отряда «краповых» все же сделали.
Майор передвинулся к одному из расположившихся рядом снайперов, старшему прапорщику Разину, который только что сделал выстрел. Стрелял Разин из «винтореза», и сам выстрел был слышен только тем, кто находился поблизости от него. Характерный выстрел, чуть менее слышимый, чем выстрел из пневматической винтовки. Какие-то крики с противостоящей линии обороны говорили, что снайпер попал отнюдь не в ночного мотылька, порхающего над бандитскими головами.
— Как успехи?
— Еще одного завалил, товарищ майор.
— Молодец. А что там вообще видно? Они что, перегруппируются?
— Возможно. Перебегают время от времени. Но не группами, а больше поодиночке. В темноте им самим плохо различать, закрыты они или открыты, и потому подставляются. Думают, что за камнями находятся, а угол обзора учитывать забывают. Наша позиция все же чуть выше.
— Не похоже, что к атаке готовятся?
— Трудно сказать. Но — возможно…
— Я хотел тебя на склон послать, чтобы ты позицию еще выше выбрал. Но если будет атака, наверное, лучше здесь оставаться.
— А что от одиночных выстрелов толку при атаке? — не согласился снайпер. — Я могу и на склон. Оттуда больше пользы принесу. Даже при атаке.
— Тогда выдвигайся. Слева скала есть, удобная, мне показалось, для тебя. Попробуй взобраться. Возьми кого-нибудь, чтобы подсадили. Только осторожнее будь. Сразу бруствер себе сооруди. Они на выстрел могут резко из множества стволов ответить. И связь со мной поддерживай. Сообщишь, что там и как.
— Понял, товарищ майор. Видел я эту скалу. Сам уже думал. Я пошел…
Пригнувшись, хотя пригибаться в такой темноте было не обязательно, снайпер перебежал на левый фланг и позвал кого-то из бойцов, чтобы ему помогли на скалу взобраться. Запрыгнуть на двухметровую высоту человеку бывает трудно, да и просто взобраться в бронежилете, с винтовкой в руках, тоже не легко. Но, кажется, помогли.