В толпе появился молчаливый человек в белом цилиндре. Появился и исчез...
На балконе соседнего дома, скрываясь за листьями дикого винограда, потрясенно слушала музыку дочь бургомистра - Мария. Мелодия была нежная, светлая и печальная. Щемило сердце, ужасно хотелось плакать. Но девушка сдерживалась, сжимая губы и шмыгая носом.
Она безумно стеснялась себя перед всем миром, стеснялась своего бледного лица, слишком большого лба, - вообщем, девушка действительно была не красавицей, но вовсе и не такой уродиной, какой сама представлялась себе.
А скрипач играл и играл. Гостинщик же ныл, стоя рядом:
- Прошу же!.. Пожалуйте в мои апартаменты! Превосходная кухня!
- Тише, папаша, тише! - вполголоса урезонивал его Снегирь.
- Лучшие номера! - назойливо рекламировал хозяин гостиницы. - Не постели - сплошной пух!
- Нет-нет! - уже не на шутку запротестовал Снегирь: он отчетливо помнил предостережение старой цыганки. - Нам надо идти. Все, что можно было получить в вашем городе - мы получили сполна!
- Не отпущу! - испуганно воскликнул Гостинщик, ещё крепче прижимая к груди тяжелую корзинку. - Если я чем и обидел - готов извиниться!.. Ужасный характер! Нервная работа!
Шквал аплодисментов заглушил его слова, когда смычок с последним звуком взмыл и опустился.
- Пойдем отсюда! - шепнул ему Снегирь. - И как можно скорее!
- Что-то случилось?.. - рассеянно спросил его скрипач, продолжая раскланиваться и дарить улыбки во все стороны.
- Здесь нельзя оставаться, - шептал Снегирь. - Плохой город!
- Я бы так не сказал о городе, в котором возможно подобное чудо, ответил Антон, с поклоном принимая протянутый ему букет первых весенних цветов. - Смотри, как нас принимают. Честно говоря, я бы дал ещё один концерт!.. Кроме того, я устал и ужасно хочу есть!
- Шампиньоны в китайском соусе, телятина под виноградным маринадом и мадера из подвалов моего прадедушки! - искушал Гостинщик, прислушиваясь к их разговору.
Рядом с ними на миг появился ещё один один тип, такой же молчун, что и первый. Покрутился и - пропал... Только на голове у этого был черный цилиндр.
- Но ведь ты сам привел меня в этот город, - напомнил Антон Снегирю.
- Я все перепутал, - торопливо соврал тот. - И дорогу, и место.
- Нас не перепутаешь ни с кем! - запротестовал Гостинщик, вновь бесцеременно встревая в разговор. - "Вот - Бог, вот - порог" - лучшее место в мире! - И, обернувшись к окнам гостиницы, крикнул торчащим в них слугам и поварятам: - Эй, там! Два самых аппетитных завтрака и лучший номер в нашем заведении!
- Мы остаемся! - решительно сказал Антон. - Не вижу причин для волнений.
Снегирь промолчал.
- Ну, хотя бы на день, - попросил скрипач. - Поедим, отоспимся, а вечером в путь!
- Кто же уходит в дорогу на ночь? - заметил, обомлевший от счастья, Гостинщик. - Переночуете, а уж утром - счастливого пути!
- Еще один ваш совет, папаша, - ответил ему, кипя от негодования, Снегирь, - и мы найдем другую гостиницу!
- А другой в городе нет! - тот радостно хихикнул.
- Спасибо за помощь! - окончил разговор Снегирь и, отобрав у оторопевшего Гостинщика корзину, пересыпал монеты в тулью свой широкополой шляпы.
Глава пятая.
Когда скрипичная музыка смолкла, дочь бургомистра вернулась с балкона в свою комнату.
Мария рассеянно полистала журнал мод, бесцельно походила из угла в угол и с тоской подошла к зеркальному трюмо.
То, что она увидела в зеркале, заставило её на миг отшатнуться, затем зажмуриться, потом широко раскрыть глаза и на этот раз вплотную приблизиться к своему отражению.
Это была она - и не она: голубоватая бледность кожи теперь приобрела благородный оттенок, тонкие линии носа даже самые придирчивые критики назвали бы аристократическими. Высокое чело, нежные, чуть подрагивающие губы. Вместо стеснения и угловатости подростка - женственность.
Мария испуганно и недоверчиво провела рукой по лицу - девушка в зеркале повторила те же движения. Без сомнения, это - она! Такой Мария видела себя только во сне, только в мечтах! И вдруг - наяву! И прекрасные глаза её стали ещё прекрасней.
"Неужели это я?" - улыбнулась она себе.
- Да, это - я! - рассмеялась Мария счастливым тихим смехом. - Конечно же, это - я! - расхохоталась она до слез. - Ах, это - я!.. - И закружилась по комнате.
А когда сердце уже готово было выпрыгнуть наружу, Мария остановилась, отдышалась, заглянула напоследок в зеркало и заспешила на площадь.
У гостиницы горожане до хрипоты спорили о том, ЧТО это было в конце концов?! Одни говорили: сказочный сон, другие утверждали: волшебный спектакль, третьи уверяли: мировой гипноз. Старушки крестились, шепча о конце света. Но большинству было все равно: лишь бы из-за этой новоиспеченной весны не стало вдруг хуже. Необычайное явление так поразило жителей города, что они не заметили бургомистра, появившегося в толпе.
Это был располневший невысокого роста человек, лет за сорок, с гладковыбритым лицом. Мешки под глазами свидетельствовали то ли о болезни почек, то ли о чрезмерной любви к застолью. Его насупленный взгляд, говоривший, казалось, об угрюмости или жестокости, на самом деле был обманчив - бургомистр, или как его называли за глаза "отец города" был, как ни странно, человеком веселым и добродушным. Лишь должность, на которой он находился, требовала от него всей строгости и собранности, поэтому большинство горожан, не зная бургомистра близко, считали его грозой всего города, а его именем пугали детей.
Рядом с ним почти всегда находились два крепких коренастых молодца по имени Белый и Черный, что соответствовало цвету их цилиндров на голове. (Они уже появлялись по-очереди, когда играл Антон). Это были тайные агенты городской власти, хотя ни для кого это давно уже не было секретом. Все, что бы ни случилось в городе и его окрестностях, в любом доме и на любой улице, с каждым жителем или животным, днем или ночью, - тут же передавалось в Ратушу устным или письменным доносом. Говорили охранники редко, чаще молчали, а если и открывали рот, то не утруждали себя длинными фразами. В основном, употребляли два междометия: "у-уу" и "угуу". Они-то и привели на площадь "отца города".
- Всем разойтись! - приказали они горожанам и, пригрозив толпе кулаком, вбежали в гостиницу следом за бургомистром.
Навстречу им с несмываемой улыбкой уже спешил Гостинщик:
- Какое счастье видеть вас в моем скромном заведении! - закатил он в восторге глаза.
- Допоешь потом! - прервал его бургомистр. - Где они?!
- Кто?! - опешил Гостинщик.
- Скрипач и его сообщник! Хоть бы проверил кого поселяешь...
- Они за-а-автракают... - втянул голову в плечи хозяин гостиницы, с ужасом осознавая, что сделал что-то не так.
- В тюрьме их накормят! - заорал бургомистр.
- Ва-ва-ваше превосходительство! - заныл Гостинщик, ни жив-ни мертв. Не знал, что они - преступники! Больные, знаете ли, глаза. Просмотрел!
- Веди! - зарычал на него хозяин города и тут же отдал приказ тайным агентам: - Достать оружие! Бандиты могут быть вооружены!
Черный и Белый вытащили из потайных карманов по огромному револьверу.
Бесшумно поднявшись на второй этаж, защитники городского спокойствия остановились у двери, указанной Гостинщиком, Бургомистр властно постучал.
- Что нужно? - донесся голос Снегиря из комнаты.
Гостинщик растерянно взглянул на отца города - тот жестом велел ему отозваться.
- Это я... - проблеял хозяин. - Я вам... м-м-м... молочка принес... э-э-э... с кофе.
Задвижка щелкнула, и агенты тут же ворвались в номер. Не успели музыканты и охнуть, как их уже обыскали с ног до головы, однако оружия у подозреваемых не обнаружили.
- Кто такие?! - грозно навис над ними бургомистр.
- Бродячие музыканты, - бесстрашно ответил певец.
- У-уу, бродячие! - угрожающе протянул Белый.
- Угуу, бродяги, ваше превосходителство! - констатировал Черный.
- Мы не бродяги! - повторил Снегирь с достоинством: так же он говорил накануне с Гостинщиком.
- А паспорта у вас есть? - строго спросил бургомистр.
- Это ещё зачем? - удивился Антон.
- Чтобы удостовериться, - нравоучительно изрек бургомистр, - что вы именно те, за кого себя выдаете.
- Что значит: "выдаем"?! - возмутился Снегирь. - Во-первых, мы никогда не выдавали, а во-вторых, все видели, что играл он сам! - и кивнул на Антона.
- Причем, совершенно бесплатно, - уточнил скрипач.
- У-ууу! - недоуменно подняли брови тайные агенты.
- Ну, почти... - сказал Снегирь. - Вообще-то мы оставляем себе горсть монет на ночлег и ужин.
- Хорош ужин! - усмехнулся бургомистр, выразительно тряхнув полной шляпой Снегиря.
- Это не наши деньги, ваша милость, - ответил Антон. - Мы их отдаем в детские приюты. Я сам вырос в таком.
- У-уу, ненормальные! - сказал Белый.
- Угуу, сумасшедшие! - согласился Черный.
- Чокнутые! - вытер пот со лба Гостинщик, не отрывая алчного взгляда от шляпы.
- Безумцы! - осуждающе подытожил бургомистр и тут же приказал агентам: - Деньги конфисковать в городскую казну! Они им больше не понадобятся.
- Чего же мы такого натворили? - поинтересовался Снегирь.
Бургомистр вплотную подошел к певцу.
- Имя? - сурово спросил он.
- Снегирь, Менестрель!
- У-уу, странное имя, - покачал головой Белый.
- Угуу!.. И фамилия подозрительная, - добавил Черный.
- Было бы куда более странным, - сказал Снегирь, - если бы меня прозвали Воробьм.
Бургомистр перевел свой хмурый взгляд на Антона:
- А тебя как зовут?
- Антон-музыкант.
- Разве? - ухмыльнулся бургомистр. - А я вижу, что никакие вы не музыканты... Вы - колдуны!
- Мы?! - воскликнули те в один голос.
- А кто превратил зиму в весну? Кто сорвал охоту его светлости?!.. То-то! - И он отдал приказ агентам: - В тюрьму обоих!
Но не успели те исполнить его распоряжение, как откуда-то раздался телефонный звонок.
Гостинщик, не веря своим ушам, в растерянности завертел головой и выпучил глаза: уж он-то точно знал, что телефона в номере никогда не было.
Однако Белый уверенно подошел к треногому столику, изнемогавшему под тяжестью огромной глиняной вазы, вышвырнул пыльношелковый букет пестрых роз и, достав откуда-то из её недр телефонную трубку, протянул её бургомистру.
- Бургомистр слушает! - громко сказал он.
Агенты и Гостинщик привычно заткнули пальцами уши. Музыканты же так и остались стоять в недоумении.
- Да, ваша светлость! Выяснил, ваша милость! Певец и скрипач. Кого? Скрипача?.. Говорит, что Антон, ваша светлость! - отчитывался перед кем-то бургомистр. - Что?! - Его лицо вытянулось. - Гм-гм... - Он прикрыл ладонью микрофон, отвернулся в угол и понизил голос: - Не совсем понимаю, ваша милость!.. Как прикажете... - разочарованно сказал он. - Будет исполнено! До завтрашнего утра, ваша светлость!
Он бросил трубку в вазу и повернулся. Казалось, лицо его заменили: оно сияло, словно начищенный кофейник. Гостинщик оторвал руки от ушей, а агенты бросились к музыкантам, намереваясь выполнить последний приказ бургомистра.
- Стоп-стоп! - остановил он их. Голос его зажурчал добродушно и гостеприимно: - Хочу, гм-гм, извиниться перед нашими гостями и просить считать случившееся просто веселой шуткой.
Все вытаращились на бургомистра.
- Да-да, господа! Это была только шутка! - и он дружески-поощрительно потрепал Антона и Снегиря по плечу.
- Хороша шутка! - не удержался Снегирь.
- Выходит, мы - не преступники? - спросил Антон.
- Ну, конечно же, нет! - нервно расхохотался бургомистр. - Вы талантливые музыканты! Гордость нашего города! Любимцы нашего края!.. Только что, - торжественно объявил он, - звонил сам князь! Его светлость приветствует вас и приглашает завтра на охоту!
- Кто это? - полюбопытствовал Антон.
- Господин Вольнор - самый почетный житель города N!
- Не люблю, когда стреляют, - мрачно сказал Снегирь.
- А вы? - спросил Антона бургомистр.
- Я тоже...
- Отказываться нельзя, - сочувствующе развел руками бургомистр. - А охота - Бог с ней! Не любите - и ладно!.. Но поехать придется... Эй, гостинищик, шампанского! Выпьем за счастливый случай, который привел вас сюда! Во всей этой суете я ведь так и не представился: Ленард - отец города! - со значением произнес он и снова добродушно рассмеялся.
Гостинщик тут же бросился выполнять приказ.
- Никого не впускать! - приказал отец города агентам, также выпроваживая их из номера.
Когда они остались втроем, он плотно закрыл окна и, усадив музыкантов на красный плюшевый диван с подушечками, многозначительно промолвил:
- Совет нашего Магистрата по моей просьбе... предлагает вам... вид на жительство! - И, улыбаясь, скрестил руки на груди, в ожидании эффекта.
Однако, музыканты не проявили должной радости.
- Но мы не собираемся оставаться, - сказал Снегирь.
- И напрасно! Творчество - это не только концерты. Воспитать учеников, - разве не благородное дело, господа?! Я предлагаю открыть музыкальную школу, где вы оба будете преподавать! И еще, - важно добавил он, глядя на Антона. - Предлагаю вам должность Главного консультанта на фабрике музыкальных инструментов! Будете отбирать для продажи экземпляры тех скрипок, которые более-менее соответствуют по звучанию скрипкам Страдивари, и ставить на них клеймо самого Страдивари. Его подарил мне князь Вольнор! хвастливо добавил он.
- Но Страдивари... - пробормотал Антон, ища поддержки у Снегиря, собственоручно мастерил скрипки! Любой музыкант сразу же отличит оригинал от подделки!..
Бургомистр одобрительно рассмеялся:
- Вот именно: музыкант! А наша продукция - для всех!
Антон удивился:
- Как это?!
- А так. Для престижа! Эти скрипки будут пылиться под стеклом или задыхаться в сундуках среди нафталина, зато раз в месяц их будут выносить на бархатном футляре и важно хвастаться перед гостями: работа самого-ого!
- Однако... - Антон пытался вставить слово.
Но Ленард не дал ему это сделать:
- Мошенничество, хотите сказать? - Его глаза бешено смеялись.
Антон не знал, что ответить.
- Мы можем назвать их сувенирами. Зато чистый доход - тысяча золотых в неделю! Кроме того, мой товар благоприятно влияет на социальную обстановку в городе: когда у всех одно и то же - нечему и некому завидовать!.. Ну, что? По рукам?
- Тысячи скрипок "под Страдивари"!.. - прошептал Антон. - Это... это ужасно!
- Спасибо за заботу, ваше превосходительство, - ответил за двоих Снегирь, - но каждому свое. Наша жизнь - это дорога. От дома - к дому, от сердца - к сердцу.
- Разве вы путешественники или бродяги? - нетерпеливо воскликнул господин Ленард. - Вы - музыканты!
- Вот именно! - воскликнул Антон. - Мы дарим музыку людям!
- Глупости! - решительно сказал бургомитср. - Вы что же, надеетесь, что на дорогах вам воздадут должное? - Он испытующе глянул на обоих. Сомневаюсь... Искусство - не для всех. По-настоящему вас оценит лишь тот, кто сам разбирается в Искусстве. Я - один из них, господа! И предлагаю вам не только вид на жительство, но и место под солнцем в виде славы и почета! Фестивали, конкурсы, зарубежные гастроли! - вот что ждет вас в моем городе!
- В этом нет надобности, ваша милость, - сказал Снегирь. - Славы не ищем, как и места под солнцем: его хватает на всех.
- Браво! - кисло рассмеялся бургомистр, громко аплодируя. - Узнаю себя. В молодости... - Он не договорил: в дверь постучали.
- Шампанское, ваше превосходительство! - раздался из коридора голос Гостинщика.
- Неси! - рявкнул бургомистр.
Гостинщик принес поднос с хрустальными бокалами и ведерко со льдом, в котором стояли три запечатанных бутылки, покрытые изморозью.
- Откупорим сами! Ступай!
Гостинщик поклонился и на цыпочках вышел из номера, чрезвычайно довольный, что все обошлось: ему не грозят неприятности. Хотя по-прежнему недоумевал, как это в вазе оказался телефон?!
Бургомистр, между тем, достал из ведерка бутылку, обернул её салфеткой и привычным движением откупорил. Пробка выстрелила в потолок и метко попала в глаз лепному ангелу. Раздался чей-то приглушенный вопль. Бургомистр, мельком взглянул на ангела, перекрестился и поднял тост:
- Когда-то в молодости я, как и вы, мечтал всех осчастливить. Наивно! Только недавно понял: для того, чтобы сделать счастливыми всех - не хватит ни семи, ни семидесяти жизней. Но недаром в Библии сказано: "Возлюби ближнего..." А раз так - значит, не нужно топтать дороги и переплывать реки. Выпьем за тех, кто рядом, кто ждет вашей доброты, вашей щедрости, вашего Искусства!.. - И первым осушил бокал.
- Вы несколько раз упоминали Искусство, ваша милость, - взял слово Снегирь. - И даже сказали, что оно - не для всех.
- Да, - согласился Ленард. - Люди живут на земле в суете и заботах, и большинству нет дела до Божественного. В Бога ведь тоже истинно верят не все. Слушают, да не слышат. Но если Богу можно молиться, не очень-то в него веря, то скрипача не станешь слушать, если сам в душе не музыкант.
- Неправда! - горячо возразил Снегирь. - А как же все те, кто слушал Антона?! Вы бы видели их благодарные взгляды!
- Лирика! - нахмурился бургомистр. - Значит, это не Искусство, а фокусы! Может, оно и стремится стать для всех ближе, да не все его понимают. И слава Богу! Ведь, начав его понимать, все быстренько достигли бы совершенства, и тогда не имело б смысла жить дальше!
- Смысл есть во всем, - улыбнулся Снегирь, поднимаясь из-за стола. И, тем не менее, нам пора уходить.
- В каком смысле?! - удивился бургомитср. - А ваш концерт в Ратуше? Я прикажу художнику немедленно написать афишу!
- Концерт в Ратуше - это здорово! - воскликнул Антон.
Снегирь не ответил. Он взял с подоконника свою шляпу и, отсчитав оттуда несколько монет, высыпал остальные на стол.
- Передайте это в детский приют, - обратился он к Ленарду, повязывая клетчатый шарф, - а концерт мы уже дали, - и направился к выходу.
Растерявшийся бургомистр выскочил из-за стола и преградил ему путь:
- Так нельзя, господа! По моим сведениям господин Антон сам изъявил желание выступить ещё раз!