– Доктор Линкс? Что… что вы делаете здесь, сэр? И ты, Хьюго?
Доктор Линкс! Марина зажала рот рукой. Приятель Джессики, с которым она вместе ездит в Брайтон на собрания цветоводов! Господи Иисусе… Что же способен выращивать садовник с такой рожею? Спорынью, цикуту, волчьи ягоды, змееголовник? Ах да, гиацинты! Ну, если вспомнить, что запахом гиацинтов можно удушить человека, если, например, убрать букетами опочивальню и затворить окна, тогда, пожалуй, можно вообразить себе Линкса в роли цветовода. Он заодно с Хьюго, значит, и с Джессикой, а коли так, Флоре несдобровать.
Пожалуй, Марина очень вовремя подобрала этот увесистый сук. Хорошо, что кое-какой опыт в ударах по головам у нее уже есть. Сименс мог испытать это на собственной башке. Одна незадача: Флора стояла к ней спиной, а эта опасная парочка – лицом. Не бросишься же прямо на них с криком-воплем «Сарынь на кичку!», размахивая дубинкою.
Марина поглядела по сторонам и скользнула за куст. Хоть и дырявое, но прикрытие. Ее зеленое платье среди почти не распустившихся деревьев – слабоватая маскировка, но придется уповать на бога. «Почему бы им не принять меня за можжевеловый куст? – подумала Марина. – Правда, на мне нету таких синеньких шишечек, да и не умеют можжевельники передвигаться… Ну ладно, будь что будет!»
Она чуть ли не на коленях сползла в овражек, куда съехала боком телега Флоры, и притаилась за огромным кряжистым дубом – как раз за спинами Линкса и Хьюго, которые в это время уже спешились и довольно-таки нагло приблизились к Флоре. Хьюго даже сделал попытку ущипнуть ее за щеку, но молодая женщина успела отшатнуться, хоть и не тронулась с места. И Марина подумала, что Флора таким образом выдает себя: всякая другая женщина пустилась бы наутек от таких собеседников, а она, наоборот, вцепилась в край телеги побелевшими пальцами, и видно, что никакая сила не сможет ее сдвинуть.
Пока Марина совершала свои маневры, она пропустила начало разговора, и теперь все обходы и подходы преследователей были уже позади: они не заботились о том, чтобы скрыть свои цели.
– Где твое отродье? – спросил Хьюго и, схватив Флору за руку, сильно дернул к себе. – Отвечай, ну!
– Моя дочь осталась дома, с матушкой, – дрожа и пытаясь вырваться, выкрикнула Флора – и Марина на миг остолбенела от того, что вдруг произошло: Хьюго резко, сильно ударил Флору по лицу.
Она упала бы, да ее подпирала сзади телега, и хотя Хьюго хлестал молодую женщину наотмашь снова и снова, она не сдвинулась с места, а, запрокинувшись и раскинув руки, прикрывала собою возок, не крича, а только испуская тихие короткие стоны.
– Долгая история, Хьюго, – укоризненно сказал Линкс. – Поверь, я сам склонен к методам терапевтическим, однако нам сейчас не до того. Время уходит! А ну, держи ее.
В то же мгновение Хьюго схватил Флору и, вывернув ей локти за спину, поставил перед собой. А Линкс снял с седла притороченный к нему палаш и вытащил из ножен.
Марина перестала дышать. На кого броситься? На Линкса? Но Хьюго держит Флору. На Хьюго? Но Линкс вооружен!
Тем временем доктор потрогал острие пальцем и, улыбнувшись, повернулся к Флоре. Он относился к тому редкому типу людей, которых улыбка не красит, а уродует, и теперь при взгляде на его лицо хотелось зажмуриться и больше уже никогда не открывать глаз! Но такой роскоши Марина не могла себе позволить: напротив, она была вынуждена неотрывно смотреть на мерзкую рожу. Как и Флора…
Молодая женщина страшно побледнела, и только нахлестанные щеки ее горели двумя алыми пятнами. С трудом шевеля губами, она выдохнула:
– Вы можете убить меня, сэр, но… я ничего не смогу вам больше сказать. Если вы хотите видеть мою дочь, вам лучше воротиться в деревню.
– Хорошо, – ухмыльнулся Линкс. – Я тебя убью, коли ты так настаиваешь… но не теперь, а чуть погодя. Сперва я хочу тебе кое о чем рассказать. Нынче, когда я увидел, как ты гонишь свой воз с соломою прочь от деревни, я вспомнил, как несколько лет назад служил охранником при Северных воротах Парижа…
– Ого! – присвистнул Хьюго. – Интересные новости! Как это тебя туда занесло?
– Чему ты удивляешься? Почему лорда Десмонда туда могло занести, а меня нет? Вот и занесло – только по разные стороны баррикады. Что ж, такая судьба! – пожал плечами Линкс, и острие, направленное на Флору, задрожало в дюйме от ее горла.
Молодая женщина отпрянула, закрыла глаза, и Хьюго, одной рукой продолжая держать ее, другой обхватил за грудь, как бы прикрывая от Линкса, а на самом деле грубо лапая.
– Ну-ну, дорогая, стой спокойно и не прижимайся ко мне так, не то мы с Линксом подеремся тут из-за тебя.
– Ты хочешь?.. – вскинул брови Линкс. – На здоровье, Хьюго! И клянусь, что я ничего не скажу миледи.
При этом он так усмехнулся, что можно было не сомневаться: еще как скажет.
– Делай свое дело, Линкс, – с досадой сказал Хьюго, убирая руку с груди Флоры. – И не смей стращать меня. Миледи! Подумаешь! Джессика станет миледи, только если я этого захочу, понял?
– А, вот ты о чем… – протянул Линкс. – Ну что же, у мисс, похоже, большой выбор. Надо полагать, из двух лордов Макколов она предпочтет достойнейшего, а значит… Ну, хорошо. Сейчас не о том речь. Я бы хотел докончить свой рассказ о том времени, когда жил в Париже. Это было веселое время! Одни аристо [25] болтались на фонарях, а матушка Луиза [26] своим кухонным ножом отсекала головы другим с таким же проворством, как мясник отсекает головы цыплятам.
Но аристо, конечно, не сидели и не ждали, пока их поволокут на смерть. Многие из них пытались бежать. Они переодевались в чудовищные лохмотья, мазали свои беленькие ручки и личики сажей. Кое-кому удавалось ускользнуть, но могу заверить тебя, Хьюго: такое не могло произойти, когда в карауле у Северных ворот стоял я! Особенно мне нравилось, когда появлялись возы с соломой. Хоть эти аристо и прочли множество книжек – ох, какие костры из них мы жгли! – они все равно оставались глупыми и не могли понять одной простой истины: не возят из города в деревню солому. Не возят… если только не хотят в ней что-нибудь спрятать. И вот когда появлялся воз – такой, например, как этот, – Линкс похлопал ладонью по краю телеги и хищно улыбнулся Флоре, – мои люди хватали возчика и держали его – вот так, как сейчас держит тебя Хьюго, а я тем временем начинал ворошить солому – совершенно так, как делаю это сейчас!
И он ткнул в солому саблею, а когда вырвал ее, все увидели, что лезвие обагрено кровью.
* * *Флора испустила страшный крик, а Линкс торжествующе захохотал. Но смех его тут же оборвался, потому что Марина взметнулась из-за куста и обрушила ему на голову дубинку.
Линкс рухнул замертво, не пикнув, весь осыпанный древесной трухой: для дубинки не прошло бесследно столкновение с его головой: она разлетелась вдребезги… к несчастью, дубинка, а не голова. Однако Марина добилась, чего хотела: Линкс лежал неподвижно, а Хьюго впал в столбняк именно на то краткое мгновение, которое понадобилось Марине, чтобы выхватить из-за пояса Линкса еще прежде примеченный ею пистолет и приставить его к голове Хьюго.
– Отпусти ее, – быстро сказала Марина, и руки Хьюго упали. Флора повалилась на четвереньки, но тут же вскочила, бросилась к телеге, однако замерла от окрика Марины:
– Стой! Сними с Линкса пояс или возьми какую-нибудь веревку и свяжи руки этому мерзавцу.
Флора взглянула на нее полубезумными глазами, однако послушалась.
Хьюго стоял недвижимо, закрыв глаза. Марина не боялась, что он рванется, набросится на Флору. Уж кто-кто, а она-то знала, как действует на человека леденящее прикосновение дула к виску! Она знала, что ужас сковывает тогда покрепче любых кандалов, а потому не стеснялась, все сильнее прижимая дуло к побелевшему, покрытому испариной виску Хьюго.
– Покрепче, – велела она, увидев, как трясутся у Флоры руки. – Покрепче, говорю тебе! Мне кажется, этот молодец большой умелец убегать из-под замка, поэтому не стоит давать ему новых возможностей. Так, хорошо. А теперь ложись на живот. – Она покрепче ткнула Хьюго, и тот послушно рухнул плашмя. – Флора, вяжи ему ноги, да не жалей. Ну, все?
Флора обратила к ней молящий взор, но не двинулась с места. Марина с досадой взглянула на устрашающий револьвер – Флора явно считала себя тоже пленницей! – и сунула его за пояс так ловко, словно проделывала это каждый день раз за разом. Впрочем, револьвер изрядно мешал, а потому она положила его на землю под телегою, а сама зарылась руками в ворох соломы, почти тут же нащупав что-то теплое, мягкое, недвижимое. Это была детская ручка…
У Марины подкосились ноги. Алан. Это Алан. Линкс достал его.
Убил!
Не веря себе, она рванула ребенка из телеги – и едва удержала его, когда он вдруг испустил истошный крик и забился в ее руках.
Флора, доселе замершая олицетворением ужаса, вышла из столбняка и подхватила Алана. Зачуяв ту, которую считал матерью, он мгновенно перестал орать. Сталкиваясь руками, Марина и Флора торопливо ощупали его, расстегнув одежки, но не обнаружили ни царапины.
– Кого же тогда?.. – пробормотала Марина, но не договорила, потому что Флора, ахнув, вдруг сунула ей Алана в руки и принялась расшвыривать солому.
Алан возмущенно завопил, но Марина с такой силой прижала его к себе, что он пискнул, поперхнулся и умолк, верно, от удивления, светлыми заплаканными глазенками разглядывая незнакомую женщину и насупившись. Но Марина только наскоро чмокнула его в тугую щечку и, тетёшкая, как безотчетно начинают тетёшкать женщины ребенка, едва он попадет к ним на руки, неотрывно глядела на Флору, не в силах понять, почему теперь, когда ясно, что Алан цел и невредим, она продолжает плакать и почему на ее лице такое отчаяние.
– О боже мой! – хрипло выдохнула Флора и, став на колесо, проворно вскочила в телегу. – О… о нет!
Марина перегнулась через край, ближе, глянула – и едва не выронила Алана.
На дне телеги, среди окровавленной соломы, лежал Джаспер.
* * *Флора закричала так, что у Марины зазвенело в ушах, а насмерть перепуганный Алан уткнулся ей в шею и даже, кажется, дышать перестал. Как ни странно, именно это прикосновение теплого, зареванного личика успокоило Марину, у которой тоже упало от ужаса сердце, и придало ей сил.
Она расцеловала Алана, отчего тот малость приободрился и даже улыбнулся, и сунула его в солому. Алан раскрыл было рот для нового крика, но тотчас передумал и, сунув палец в рот, принялся с интересом наблюдать за Мариной, которая тоже взобралась на телегу и с усилием стащила Флору с тела Джаспера, на которое та рухнула, обеспамятев от ужаса.
Пучком соломы она отерла грудь и плечо Джаспера, рванула окровавленный рукав – и с облегчением перевела дух: лезвие прошло сквозь мышцу левой руки у плеча, может быть, задев кость, но рана явно была не опасна. Конечно, еще несколько дюймов правее, и Линкс убил бы Джаспера на месте. Сейчас он, вероятно, лишился чувств от боли. Марина ощупала его лицо и удивилась: несмотря на свою изжелта-мертвенную бледность, кожа Джаспера казалась раскаленной. У него был страшный жар! Неужели от раны? Однако она ведь только что нанесена…
Впрочем, думать над этими странностями у нее не хватало времени: из раны сочилась кровь, и ее следовало как можно скорее остановить.
Флора постепенно приходила в себя, но у нее не было сил противиться, когда Марина сорвала с нее чистенький батистовый передничек и разорвала его на полосы. Из пояса с завязками получился отличный жгут, рану прикрыл чистый носовой платок, который оказался в кармане Джаспера, ну а сверху Марина навертела остатки фартука. Подождала мгновение – кровь не проступала. Улыбнулась Алану – он тем временем совершенно успокоился, – Флоре, которая пришла в себя и, молитвенно сложив руки, наблюдала за Мариной… а потом и Джасперу, в эту минуту открывшему глаза.
…Сначала взор его был затуманен, но вот мысль сверкнула в нем – и в то же мгновение, прежде чем Марина успела слово молвить, Джаспер резко приподнялся и кинулся на нее, так угрожающе выставив правую руку, что Марина даже отпрянула.
Впрочем, прыти его хватило ненадолго: он тут же неловко завалился на бок, испустив короткий, болезненный стон.
Марина с Флорой помогли ему лечь на спину, и Джаспер бессильно прикрыл глаза.
Марина огляделась. Алан, чудо-ребенок, сплетал соломинки в некое подобие веночка, предоставив взрослым разбираться в своих запутанных обстоятельствах. Солома в телеге, еще недавно стоявшая душистым ворохом, теперь была так плотно убита, словно по ней прогнали стадо.
– У него жар, – сказала Марина, кивнув на Джаспера и отодвинувшись на всякий случай подальше.
– Малярия, – со слезами в голосе пояснила Флора, прикладывая свои прохладные ладони ко лбу раненого. – Он едва смог приехать и предупредить меня о том, что… – она замялась, – о гибели леди Урсулы. И тотчас ему стало плохо, так плохо, что у нас с матушкой едва достало сил положить его в телегу. Я так боялась… и за него, и за Алана, так боялась…
Она громко всхлипнула.
– А теперь-то чего плакать? – рассудительно сказала Марина. – Рана неопасная, в два счета заживет. А что до малярии – вот я вас научу. Еще когда живы были мои отец с матерью, у них в гостях бывал один человек – отставной капитан, воевавший в каких-то гнилых местах, где он подхватил болотную лихорадку. Он всегда был желтый, измученный, но вот как-то раз приехал совершенно здоровый и рассказал, как вылечился. Надо взять куриное яйцо, вылить из него белок с желтком через маленькую дырочку, а от скорлупы осторожненько отделить внутреннюю беленькую пленочку. А потом, накануне приступа малярии, надеть ее на палец больному. И вот пленочка – по-русски она называется отонок, о-то-нок – начнет ссыхаться и постепенно так зажмет палец, что в нем начнутся дикие боли. Но это нужно перетерпеть, потому что боль сия – целебная. Она всю лихорадку к себе оттянет, и малярии не за один, так за два раза такого лечения не останется и в помине.
Она рассказывала об этом так спокойно, словно не было ничего обыкновеннее на свете, как сидеть двум женщинам на соломе, в телеге, посреди лесной заброшенной дороги, в компании ребенка, жизнь которого висит на волоске, и трех мужчин: раненого, связанного по рукам и ногам и еще одного, лежащего бесчувственной колодою, – сидеть и обсуждать рецепты русских знахарей.
– Да, да, – вдруг слабо проговорил Джаспер, не размыкая век, – что-то в этом роде мне, помнится, говорила и леди Елена, но я так и не удосужился попробовать.
– О, моя тетушка знала толк в таких вещах! – важно кивнула Марина, радуясь, что Джаспер не видит ее лживого лица. – Она тоже была знакома с тем больным капитаном, а потому…
– А вы? – перебил Джаспер. – Вы с ним были знакомы?
– Конечно, правда, я тогда была еще совсем ребенком, лет десяти, не больше.
– Поразительно! – Джаспер резко открыл глаза. – Вам было лет десять, да потом еще прошло более четверти века, как Елена прожила в Англии, да три года минуло с ее смерти… Поразительно! Вы выглядите на двадцать, хотя вам сейчас небось уже под сорок. Может быть, вы были знакомы с неким Калиостро, открывшим секрет вечной молодости?
Марина растерянно хлопнула глазами. Надо выпутываться!
– Вы не поняли, – криво улыбнулась она. – Леди Елена была знакома с этим капитаном задолго до моего рождения. Я ведь ее и не видела никогда!
– Вот теперь правда, – одобрительная улыбка чуть тронула бледные губы Джаспера. – Вы ее не видели и не знали, потому что… потому что она не была вашей теткою. Елена сама говорила мне, что у нее в России осталось всей родни брат да племянник, Олег Чердынтсефф. Ни о какой госпоже Бахметефф она никогда не вспоминала. Разве что вы родились уже после смерти леди Елены… но, повторяю, вы выглядите лет на двадцать, а уж никак не на три годика!
Джаспер попытался было с комическим изумлением развести руками, но застонал от боли в плече. Флора испуганно склонилась над ним, но он слабо отвел ее здоровой рукой, с ненавистью взглянув на Марину.
– О… – тихо сказала она, и на какое-то время это было все, что она могла сказать. – Значит, вы знали с самого начала, что мы с Десмондом лжем?
– Я знал с самого начала, что лжете вы, ну а Десмонд, очевидно, был заморочен вами еще в России.
– Ну конечно! – вскипела Марина. – Я наврала с три короба, а Десмонд рядышком постоял, так? Ох уж этот бедненький Десмонд, который позволяет женщинам вертеть собой, как им вздумается! Просто агнец божий, невинное дитя!
– Да уж, женщины у Десмонда одна другой лучше, – усмехнулся Джаспер. – Впрочем, это проклятие Макколов! Их женщины вечно норовят учинить что-нибудь немыслимое: как любовницы, так и… жены.
Пауза перед этим словом была слишком многозначительной, чтобы Марина не обратила на нее внимание, и взгляд ее надолго скрестился со взглядом Джаспера. В ее глазах было смятение, в его – непреклонность и презрение, и Марина, не выдержав, отвела глаза.
– Кто вам сказал? – шепнула она, прикладывая ладони к вспыхнувшим щекам. – Неужели Десмонд?
– Нет, он стойко хранил тайну. Однако только дурак не догадался бы, кого разыскивал капитан Вильямс и что он имел в виду. Урсула рассказала мне о его визите, и я мгновенно обо всем догадался. Похоже, догадался не только я, потому что кто-то прикончил беднягу, насколько я слышал. Интересно бы знать, кого вы так разозлили своим тайным бракосочетанием, а, мисс Марион? Вам ничего не приходит на ум?
– А чему тут приходить? – устало пробормотала Марина. – Ответ один. Десмонд!
– Десмонд?! – как эхо отозвались три изумленных голоса.
Три?.. Марина не ошиблась. Два принадлежали Джасперу и Флоре, а третий исходил откуда-то снизу.
Марина перевесилась через край телеги, да и замерла, встретив насмешливый взгляд Хьюго, который умудрился перевернуться на спину. Лицо его все было испачкано в земле и исколото прошлогодней хвоей, а связанные руки, конечно, причиняли боль, но все-таки он не мог сдержать смеха, с наслаждением выплюнув в лицо Марине: