сосредоточиться. Семенящий рядом волк обернулся, навострив уши.
Над площадью у рынка взлетела, удивлённо крича, чайка. В алом закатном свете её силуэт
колебался, как мираж – или у Элизы снова перед глазами стоял туман?
Медное ожерелье-ошейник, сверкнув, упало неподалёку от девушки.
- Волк, нельзя, - пробормотала чародейка, ускоряя шаг.
Дёрнувшийся было понюхать волк побежал за ней.
Элиза отлично знала, что ей не придётся разбираться с недовольными господами-
яратцами, оставшимися без раба, что с неё даже денег не потребуют. Но от этого её
собственная невидимая цепь как будто сделалась тяжелее.
Заплатит яратцам их король. Как всегда он делал для Зака, как – не задавая вопросов –
делал и для неё.
А цепь всё тяжелела.
***
- Милая Лиззетта вернулась, - отрываясь от кальяна, улыбнулся чародей Ярати Заккерий. –
Ну как – снова размышляла о смысле жизни в самой дорогой чайхане столицы? Под звуки
флейты и суры у тебя это неплохо получается. Или торчала на Лысой горе, разглядывая
город с высоты птичьего полёта, раздумывая о том, как юную птичку снова посадили в
золотую клетку? Ну, тогда день прожит не зря! – и, рассмеявшись, приложился к трубке, вдыхая ароматный дым.
Элиза поморщилась, кивком отпустила морщащего нос волка и прошла к груде
раскиданных рядом с кальяном подушек.
- Я думала, ты будешь в отъезде ещё месяц.
- С какой стати? - махнул рукой чародей, подтягивая под себя ещё одну подушку. – Скучно, и нет общества прелестной страдающей девицы, имеющей дурную склонность читать
чужие мысли. Милая Лиззетта, рядом с тобой отлично получается думать о жизни. И даже
о подступающей старости. Глядя на тебя, я верю, что молодость ужасна.
- Тебе нравится надо мной смеяться, - вздохнула Элиза, обнимая колени. – Зачем ты ездил?
Очередной приказ короля Овидия?
- Лиззетта, детка, - усмехнулся Заккерий, – не доросла ты ещё до взрослых заговоров.
Думай о клетке, жалей себя, оно приятнее.
- Ты не понимаешь!..
- Куда мне! - хмыкнул Зак. - Кстати, милая, та синеглазая чайка, которая недавно пролетела
над Торговой площадью… Ты думаешь, она полетит домой, на Север?
Элиза подняла голову.
- А ты полагаешь, останется здесь, ибо по своей натуре все люди рабы? – фыркнула она.
- Даже не знаю, - улыбнулся чародей. – Моё воображение отказывается представлять,
зачем ты вообще это сделала. Через семь дней заклятье спадёт, и твоего соотечественника
снова сцапают работорговцы.
- За семь дней можно улететь из Ярати на Север!
- Дурочка, - беззлобно рассмеялся Зак. – Кто его там ждёт? Похоронившие его родные
будут очень рады бывшему рабу, поверь мне – учитывая, какой налог придётся заплатить
за его возвращение их лорду… Ну да ладно.
Элиза скорчилась на подушках, глядя в пол.
- Я хочу уехать.
- Да пожалуйста, - пожал плечами чародей. – Я научил тебя защищаться, научил колдовать.
Уж как-нибудь постоять за себя ты сумеешь, великая чародейка. Поезжай, посмотри мир.
Своим глазам ты, надеюсь, поверишь. Может, заодно их и раскроешь.
- Ты всегда считал меня маленькой глупой эгоисткой, - не слушая его, пробормотала
девушка. – Ты никогда…
Чародей, лёжа на кушетке и вдыхая ароматный дым, окинул её изучающим взглядом.
- У тебя кризис личности, милая. Запоздалый. Пора тебе и правда отсюда уехать. Только до
этого, будь добра, сделай одну вещь.
Элиз настороженно глянула на него.
- Какую?
- Какую? – передразнил её Зак. – Лиззетта, детка, ты чародейка, тебе семнадцать и ты, Великая Мать, ещё девственница! Поверь мне, месяц бурных постельных утех, первая
любовь – и твои мозги встанут, наконец, на место.
Элиз оглядела его и с омерзением отвернулась.
- Я не хочу.
- Хочешь, дурочка, хочешь, - отмахнулся Заккерий. – Ещё как хочешь. Только нос
воротишь, выбирая. Ах, рабы нам не нравятся, у них нет свободы выбора, какой кошмар.
Ах, слуги нам тоже не нравятся, они от меня чего-то не того хотят, и вообще, грязные
мысли думают. Ах, принцев нам на блюдечке подали – король расстарался, так ты и тут: фе, они мне лгут. Как будто это важно в постели! Детка, да ты дурочка, самая настоящая.
Чародей получает силу из плотского наслаждения, взаимного, и ты это отлично знаешь.
Вокруг тебя бездна народу мужского пола, которые не прочь с тобой переспать.
Пользуйся!
- И стать такой же извращённой, как ты? – процедила Элиза, вставая. Всё, достаточно с
неё. – Меня тошнит от твоих забав.
- Так не подглядывай, - рассмеялся чародей. – Щепетильная ты моя. Против природы не
пойдёшь, да?
- Я хочу найти человека, который мне не будет лгать, - скорее для себя шепнула Элиза, но
чародей, конечно, услышал.
- А ещё я хочу принца на белом коне, который увезёт меня в свой замок и сделает
королевой, - визгливо протянул он. – Правда, от одного такого я уже сбежала, но ничего, чудеса же случаются, и я в них верю, и обязательно найду принца, который полюбит меня
такой, какая я есть!
Элиза хлопнула дверью, и последующий смех звучал приглушённо, но ничуть не менее
обидно.
«Если я когда-нибудь стану такой же, - билось в голове девушки, – проще сразу
удавиться».
- Госпожа? – выглянула на звук шагов служанка – судя по смятому платью и не убранным
в причёску волосам – до этого сильно занятая.
Элиза отмахнулась и девушка, сверкнув улыбкой, исчезла за дверью своей комнаты.
Чародейке не стоило ни читать мысли, ни хотя бы прислушиваться, чтобы различить за
ней и приглушённый мужской голос – кажется, грума.
Тонущий в ночных сумерках дом вдруг представился Элизе грязнее борделя.
«Уеду».
Волк развалился на застеленной кровати, а чародейка всё никак не могла оторваться от
зеркала. «Ханжа, - смеялся в голове голос Зака. – Маленькой Лиззетте ещё рановато вести
себя как старой деве».
Может, он и прав… Но маленькая Лиззетта помнила и запах роз, и своё первое и
последнее «я люблю тебя». Помнила и ненависть, и захлестнувшую ненависть жалость в
затянутом в чёрный бархат юноше, чьё имя и лицо Элиза всеми силами старалась загнать
подальше в воспоминания, но помнила, помнила – и слишком хорошо.
Плевать на принцев, хотя сердце всё ещё сладко вздрагивало при перечислении титулов
какого-нибудь незнакомца, и Элиза заочно представляла его великолепным красавцем,
впоследствии разочаровываясь. Но просто честности? Благородства. Неужели абсолютно
все сказки – ложь?
«Ты ничему не научилась, - любил усмехаться Зак. – Маленькая глупая Лиззетта». А чему
учиться? Что мир грязен, циничен, жесток, а настоящим чувствам место только в сказках?
- Моя госпожа.
Элиза замерла, когда чужие руки легли на плечи. Чужие губы нежно коснулись
чувствительного местечка за ушком. И ненавязчивый аромат мяты и полевых трав ткнулся
в нос.
Волк спокойно спал в соседней комнате. Чужака он бы почувствовал. Злоумышленника –
тоже, причём обязательно. Да и откуда здесь, в Ярати, кто-то будет злоумышлять против
чародеев? Глупо даже думать. Эта страна расцвела, когда король Овидий заручился
помощью Заккерия. Чародеев здесь благотворили, от них, него – Зака – зависел прирост
торговли и преумножение богатств яратцев.
Элиза судорожно выдохнула, когда руки незнакомца – нежные, ласковые – приобняли её и
легли на талию. Какая-то её часть вопила от восторга, заставляя подставляться приятным
прикосновениям, отдаться удовольствию и ни о чём не думать. Но куда большая часть
кричала от ужаса, подсовывая яркие картинки рушащейся башни и распростёртого на
веселеньких розовых простынях тела.
- Прекрати.
Руки остановились. Губы, добравшиеся до ключицы, оторвались – Элиза подалась следом
и уткнулась в пьяные синие глаза.
Юноша-раб с рынка преданно смотрел на неё, и в его глазах светилась искренняя любовь.
- Заккерий! - прошипела Элиз, вскакивая. – Ну это уж слишком!
Северянин удивлённо проследил за ней взглядом.
- Моя госпожа недовольна? – с искренней грустью вздохнул он. – Прошу, госпожа,
скажите, что не так?
Элизу трясло, когда она смотрела, как юноша поднимается, медленно подходит к ней,
осторожно берёт за руку, целует.
- Я сделаю всё для вас, госпожа, всё. Скажите, что вы хотите?
И да, он не лгал.
- П-п-посмотри на меня, - дрожащим голосом приказала Элиза, заставляя себя коснуться
его плеч.
Юноша послушно поднял взгляд.
его плеч.
Юноша послушно поднял взгляд.
«Зря ты так, - шептал в голове голос Заккерия. Элиза так и не смогла освоить достаточно
сильные щиты, чтобы выкинуть наставника из своего сознания. – Что ты будешь с ним
делать? С тобой он будет счастлив. Так, как никогда прежде. Отправишь домой? Правда?
После шёлковых подушек и рябчиков в сладком соусе он, конечно, будет рад вернуться на
хлеб и воду. Глупая девочка Лиззетта, бери, пока дают. Тебе же нравится мой подарок, признайся. Бери. И всем будет легче».
Элиза закрыла глаза, уронила руки. Юноша исчез, она снова была в комнатах одна вместе
с Волком. Больше никаких подарков от Заккерия. Хватит. С неё хватит.
Нельзя издеваться над человеческим сознанием. Нельзя выворачивать его наизнанку.
Пусть ошибается, пусть страдает, но делает это сам, и будет свободен.
«А теперь ты исполнила сокровенное желание нашего синеглазого северянина, и назавтра, когда он очнётся вдали от Ярати на пороге дома давней подруги, которая и думать о нём
забыла, он тебя проклянёт», - шепнул голос Зака.
«Это лучше, чем то, что сделал с ним ты», - вздохнула Элиза.
«Дурочка».
***
Нити Пряхи тащили меня в Мальтию, как на аркане. Я не особенно задумывалась, где
открывать портал – в итоге меня выбросило в лесу как раз около столицы. Конечно, я его
не узнала – поняла только, что нахожусь где-то ближе к Западу. Только на границе Запада
бывают такие дремучие зелёные леса, утонувшие в подлеске, прореженные грибными
тропами и усыпанные ягодами чуть не круглый год.
Лес рядом с замком Валентина был скорее северным – сосновый, воздушный, желто-
коричневый и душистый. Я наивно верила, что вся Мальтия покрыта такими – коль скоро
её называли Лесным Краем. Поэтому не сразу поняла, где оказалась.
Для начала я наелась малины и набрала цветов – их тут было много, свободных, а не
тепличных – как я люблю. Волк, крутившийся вокруг меня, убежал – я то и дело слышала
его клич. И ответный – местных волков. Бояться их или за моего Волка мне не приходило
в голову. Они просто не могли напасть: звери, в отличие от людей, не идиоты и вошедшего
в силу чародея никогда не трогают. Не любят, да, но предпочтут убраться с дороги.
Так что за полдня мне не встретилось даже белки.
Волк появлялся пару раз, убеждался, что со мной всё в порядке и снова исчезал. К вечеру
он принёс мне двух кроликов – одного съел сам, второго я очистила и приготовила. Зак в
своё время настоял на том, что я должна уметь такие вещи – разводить огонь без помощи
магии, очищать птицу сама или освежёвывать зверей, начиная от кроликов и заканчивая
оленями. На королевской охоте это пригождалось. А когда Ярати так открыто воспылала
всеобщей любовью ко мне, я и вовсе проводила целые седмицы в соседних мелких лесах.
Особенно, если Зак был в отъезде.
Так что к ужину своими руками или ночёвке под открытом небом я была вполне
привычной. И даже намеревалась провести так седмицы две – отдохнуть, набраться сил и
только тогда искать тропу в деревню или город. Как и все чародеи я нуждалась в общении
с людьми, но быстро от этого уставала. Зак считал это шуткой создателя, я считала, что
Заку хорошо бы держать своё мнение при себе.
По крайней мере, он никогда не удерживал меня от очередной вылазки в лес. Знал, что
одиночество обязательно выгонит меня обратно.
Утром следующего дня мы вместе с Волком углублялись всё дальше в чащу. Я собирала
ягоды и грибы уже про запас, Волк бегал неподалёку. Около полудня он засуетился,
принялся нюхать воздух, и очень скоро я услышала всадников.
Первым желанием было закрыться, отвести им глаза – как в Ярати. Я не желала, чтобы
меня беспокоили. Но любопытство победило. В конце концов, я уже умела ходить по лесу
и оставаться незаметной – что же мне мешает посмотреть на иноземных охотников?
Волк трусил впереди, и шум приближался, а с каждым шагом росло и моё любопытство.
Особенно когда вместо сигнальных рожков и лая собак зазвенели клинки.
Я придержала Волка за холку, остановившись за деревом, откуда открывался отличный
вид на усыпанную колокольчиками поляну – только чтобы увидеть, как один из рыцарей, обессилев, выронил меч, а второй – стоявший до этого в стороне – с опаской стал к нему
подходить.
Мне не было смысла вмешиваться. Более того, я до последнего отводила им глаза –
впрочем, они так были увлечены друг другом, что вряд ли обратили бы на меня внимание.
Хотя сцена была, по меньшей мере, странная и неприятная. Если я правильно могла
понять – двое убитых до этого напали на одного, сейчас обессилевшего, а третий,
получается, стоял в стороне и ждал, когда он окончательно ослабеет?
Наверное, поймав моё отвращение или ещё почему, Волк неожиданно вырвался, скакнув
на поляну – как раз когда третий, трус, замахивался мечом. И я изумлённо наблюдала, как
мой Волк, совершенно без моего приказа, всегда смирный и послушный, рвёт глотку
трусу. А потом, склонившись над раненым, понюхал, поднял голову, кинув на меня
короткий взгляд и помахивая хвостом. А когда я подошла ближе, жалостливо заскулил.
Раненый рыцарь был ещё в сознании и смотрел на меня в упор широко раскрытыми
глазами.
Говорят, мы, чародеи, хорошо можем предсказать будущее, касающееся нас самих –
именно поэтому мы почти неуязвимы. Врут. Я ничего не почувствовала, когда склонялась
над раненым – кроме разве что сожаления. Он был красив, очень, и мне было жаль, что он
умрёт. С такими ранами, отчаянно истекающими кровью, он был точно не жилец.
Мой Волк считал иначе. Он скулил, подвывал и даже пытался содрать с раненого доспехи
зубами. А когда я хотела уйти, прикусил мою ладонь – не сильно, но он редко так делал.
Я вернулась ровно в тот момент, когда на поляну выскочила лошадь без седока, а за ней
ещё пара всадников. Они потерянно оглядывались, но я уже отводила им взгляд. А лошадь, отчаянно хромая, встала над умирающим рыцарем и явно собралась стоять так до
скончания века. Ещё и ощерилась на меня, когда я подошла.
Забавно, но на лесного бога рыцарь не походил никак – хотя бы по возрасту: стариком он
уж точно не был. Однако животные его защищали с удивительной преданностью.
Любопытство – и только оно – заставило меня остаться и всё-таки помочь.
Да, к тому времени во мне мало что осталось от маленькой Лизетты, когда-то
отказывавшейся стрелять даже в «злых» волков и доверяющей людям, потому что они ей
улыбались.
С доспехами рыцаря пришлось повозиться – с латами я раньше дел не имела, и завязки
нашла не сразу. Нательная рубаха у него тоже была вся в крови – я срезала её, освобождая
себе «рабочее место». В то время я уже достаточно освоила искусство трансформации, и
заставить раны рыцаря затянуться, убрать внутреннее кровотечения и вылечить
повреждённые внутренние органы было кропотливой, но в принципе, не сложной задачей.
Честно говоря, я дольше возилась, когда убирала последствия собственной аллергии на
фейхель, которым объелась как-то в королевском дворце.
От слабости из-за кровопотери я рыцаря, впрочем, вылечить не могла. Я поколдовала,
конечно, с водой из собственной фляги, но я всё же не была целителем Великой Матери, чтобы уметь делать такие вещи виртуозно быстро. Оставалось надеяться, что рыцарь сам с
этим справится.
Ещё дольше пришлось уговаривать его коня – у него была вывихнута нога, и он не
доверял ни мне, ни тем более Волку, но оставлять хозяина не желал ни на мгновение. Но и
это было, в конце концов, закончено – конь покорно опустился на колени, уже оба
здоровые, и позволил мне втащить на него рыцаря. Без лат он тоже весил ого-го, пришлось
снова прибегать к магии. И ехать потом по лесу, ненавязчиво касаясь его, объясняя себе, что я просто не даю ему упасть.
Мне повезло наткнуться на заброшенную хижину лесника. Создавать дом из ничего я бы
сейчас не стала – это точно истощило бы меня слишком сильно. А ночёвки под открытым
небом в отличие от меня рыцарь мог не пережить.
С его конём мне пришлось объясняться ещё не единожды – он всё норовил зайти внутрь, проверить, как там хозяин. Рыцаря я уложила на широкую, местами прогнившую скамью
и укутала в свой плащ. Потом распрягла его коня и подложила под голову спящему
попону. Вроде бы получилось удобно.
Остаток дня я потратила на то, чтобы припомнить укрепляющие отравы, которые меня
учил составлять знакомый аптекарь из Среднего города Ярати. Не знаю, насколько они