Идзанами заговорила:
— Все правда в рассказе Арэ. Когда я решаю, кого лишить жизни, я перво-наперво убиваю жен Идзанаги. Расчет мой прост: со временем, увидев Идзанаги, люди будут знать, что пришла беда, станут его избегать и сторониться.
Хиэда-но-Арэ нахмурила тонкие брови:
— Госпожа, страшные слова вы говорить изволите.
Идзанами не удостоила ее даже взглядом.
— Что тут такого страшного? Пусть хотя бы осознает, что это он запер меня здесь, это он сделал меня богиней в мире мертвых.
Я почувствовала, как от Идзанами стало исходить темное пламя гнева. И я и Хиэда-но-Арэ пали ниц. Души, что витали рядом, замерли, будто затаив дыхание.
— Ну а ты, Намима, что думаешь? — Идзанами посмотрела на меня холодным взглядом. Я же была так напугана, что не осмеливалась поднять на нее глаза.
— Гнев ваш справедлив, — сказала я, что думала.
Конечно, я считала то, что женщины, ставшие женами Идзанаги, умирали одна за другой, ужасным. Да к тому же беспокоилась, не пойдет ли о Идзанами дурная слава. Но чувства Идзанами мне были ой как понятны. Идзанаги — будто и не было ничего между ним и Идзанами — женился и продолжал рожать детей. Что же оставалось делать Идзанами, которая лишилась жизни от родов, создавая землю вместе с Идзанаги? Кто защитит ее достоинство? Что же будет с чувствами Идзанами, любившей Идзанаги? И я поклялась в душе, что, пусть даже и в одиночку, буду помогать Идзанами.
— Госпожа Идзанами, теперь я знаю, почему оказалась здесь. Впредь я буду служить вам верой и правдой.
Ничего не отразилось на лице Идзанами после моих слов. Молча она вышла из комнаты, где ежедневно решала судьбу тысячи человек.
Глава 3 ДОМОЙ, В МИР ЖИВЫХ
1Идзанами приступает к своим ежедневным обязанностям: решает, кому умереть. Я стою рядом и молча наблюдаю, как она кропит черной водой карту. Все живое не вечно, и ничего с этим не поделаешь, но когда неожиданно умирают молодые — это дело рук Идзанами. Интересно, если одна за другой будут умирать жены Идзанаги, вызовет ли это переполох в мире живых? Я присутствую при драматическом событии, просто стою и наблюдаю. Неожиданно Идзанами ставит тарелку с водой на пол и печально вздыхает:
— Намима, неужели то, что мы с Идзанаги родили страну и богов, все это напрасно?
— Ну что вы такое говорите, госпожа! Конечно, нет. Разве не вы создали то, что легло в основу страны Ямато? Все, что госпожа сделала, было не напрасно.
— Так почему же я здесь? — Идзанами указывает на бескрайние своды подземного дворца. Мне показалось, что витающие повсюду духи в испуге отпрянули от движения ее руки.
— Потому что вы умерли, госпожа, и стали богиней — правительницей Ёми-но-куни.
— Это было не мое решение. К тому же боги не умирают. — Идзанами дает волю своему гневу, что случается с ней нечасто.
Я молчу. И правда, не ясно, кто решил судьбу Идзанами. Не иначе как высокопоставленные боги Равнины Высокого Неба. И недовольство Идзанами мне понятно.
— Стали мы с Идзанаги мужем и женой и ревностно взялись создавать страну. Занимались мы с ним одним и тем же делом, так почему же Идзанаги как ни в чем не бывало всегда оказывается на светлой стороне? — бросив напоследок, Идзанами устало опускается на гранитный стул.
Желая приободрить ее, я в отчаянии произношу:
— Госпожа умерла от родов, и с этим ничего не поделаешь. Господин Идзанаги — мужчина, и его жизни ничего не угрожало. В этом месте дороги ваших судеб разошлись.
Гнев Идзанами все еще не утих.
— Разве Идзанаги, несмотря на то что он мужчина, не стал рождать богов, вернувшись из царства мертвых? И разве не сказала Арэ, как был он доволен, когда родил богиню солнца Аматэрасу и когда родились другие высокочтимые боги. Не потому ли оказалась я запертой в Ёми-но-куни как воплощение скверны, что дети, мною рожденные, не подходили на роль высокочтимых богов? Да знаешь ли ты, что значит быть разлученной вот так с любимым и жить в мире мертвых? Да еще когда твой любимый берет в жены все новых и новых женщин и рождает новые жизни. Понимаешь ли ты меня, Намима? Печально мне от того, что я богиня! — со вздохом говорит Идзанами.
Не зная, что ответить, я стою, потупившись. В глубине души я согласна со всем, что сказала Идзанами.
У Идзанами настроение все более подавленное, но она молча продолжает исполнять свои обязанности.
Если честно, то решать, кому умереть, — работа с дурным запашком. Когда приходит время умирать, человека безжалостно разлучают с теми, кого он любит, и один-одинешенек идет он к смерти. Хотя никому не дано убежать от смерти и она неизбежный удел каждого, неожиданная кончина всегда прискорбна. И не становились ли те, кто умирал по воле Идзанами, печальными душами, переполненными сожалением?
Сами посудите. Подземный дворец был населен безутешными душами, охваченными раскаянием; если б знать, что смерть придет так рано, сделал бы я то не так да это по-другому?
Работа Идзанами, как беда, приносящая людям горе. С другой стороны, Идзанаги досталась работа, приносящая счастье: строить дома для рожениц и ежедневно даровать новые жизни. Он был поглощен своим делом: повсюду женился на красивых женщинах и ежедневно создавал новые жизни. Чем же объяснить, что два любящих сердца, разлученные смертью, должны идти столь разными путями? Потому и была Идзанами так подавлена, что эта же мысль постоянно мучила ее.
— Госпожа, дозвольте спросить, — уловив удачный момент, произношу я.
— Что тебе, Намима? — Идзанами протягивает мне чашу с водой. Я аккуратно беру ее, боясь расплескать, и ставлю на холодный каменный пол.
— Госпожа, а как вы узнаете, что происходит во внешнем мире? Помнится, вы говорили, будто разные живые да умершие существа докладывают вам. Как же это происходит?
Легкая усмешка пробегает по лицу Идзанами. Давно я не видела, как она улыбается. От радости у меня чуть сердце не выпрыгивает из груди.
— Неужели ты, Намима, ничего не заметила?
— Что именно, госпожа?
— Погляди-ка сюда.
Совершенно не понимая, о чем это она, я растерянно оглядываюсь по сторонам. Идзанами водит пальцем по темной комнате, показывая мне что-то.
— Смотри! Видишь муху?
В удивлении я закидываю голову кверху. И правда, муха. Маленькое насекомое, залетевшее в мир мертвых.
— Доносят мне змеи, мошки, пчелы, черные муравьи и другие букашки, что попадают сюда через проход Ёмоцухира. Перелетные птицы нашептывают новости своим собратьям, а те — букашкам. А уж от них узнаю обо всем и я.
Я невольно подаюсь вперед.
— Так вот почему вы были хорошо осведомлены о том, что произошло с господином Идзанаги!
— Но Идзанаги об этом ничего не известно.
Лицо Идзанами будто окаменело. Я, слегка поколебавшись, не зная, дозволено ли мне продолжать или нет, решительно произношу:
— Госпожа, а не донесли ли вам мошки-букашки, что стало с моими мужем и дочкой?
— Кое-что я слышала, — отвечает Идзанами. — Когда ты, Намима, только попала сюда, одна маленькая букашка-листоед нашептала мне кое-что.
Я потрясена. Оглядываюсь по сторонам, будто пытаюсь убедиться, что я и в самом деле умерла и витаю здесь, в царстве мертвых, эфемерным духом. Я зла на Махито, и его истинные намерения мне непонятны. Поэтому мне так хочется снова увидеть его. Сдерживая нетерпение, я спрашиваю:
— Где же на Ямато мой муж и дочка и как они поживают?
Ответа, который последовал, я никак не ожидала.
— Они не на Ямато. Похоже, что муж твой с дочкой вернулись на остров.
Я ошеломлена. Мне непонятно, почему Махито вернулся на остров. Для чего же нужно было такое мучительное плавание? Только чтобы убить меня? Я ведь не только сама хотела спастись, но и нашего ребенка оградить от страшной участи, которая ожидала его на острове, а выходит, что наш побег с риском для жизни не имел никакого смысла? Рыдая, я стала умолять Идзанами:
— Госпожа, мне бы так хотелось узнать поподробнее, что с ними произошло. Что нужно для этого сделать? Я готова понести любое наказание, только бы узнать, как они?
Некоторое время Идзанами молчит. Обычно, когда Идзанами замолкала, то проходило много времени, прежде чем она отвечала на вопрос. Чем дольше она молчит, тем серьезней то, что она собирается сказать. Поэтому я терпеливо жду. Через некоторое время Идзанами, наконец, произносит:
— Наказывать тебя никто не собирается. Но ты должна понять, тебя не спасет то, что ты узнаешь, как обстоят дела с теми, кто жив.
Я утвердительно кивнула.
— Я понимаю. Я и не думаю о спасении. Просто очень уж хочется узнать, как сейчас поживают Махито и дочка.
— Лучше бы тебе этого не делать, — безучастно произносит Идзанами.
— Почему? Вам что-то известно? — спрашиваю я, но Идзанами лишь задумчиво качает головой.
— Лучше бы тебе этого не делать, — безучастно произносит Идзанами.
— Почему? Вам что-то известно? — спрашиваю я, но Идзанами лишь задумчиво качает головой.
— Кроме того, что они вернулись на остров, мне ничего неизвестно. Да я и знать не хочу. Если даже что-то и узнаешь о тех, кто жив, то ничего путного из этого все равно не выйдет. Самое лучшее для тех, кто в мире мертвых, — это забыть о живых.
Я вспомнила рассказ Хиэда-но-Арэ, как Идзанаги, расставшись с Идзанами у прохода Ёмоцухира, произнес: «До чего же в нечистом оскверненном месте я побывал!» — как совершил омовение и посвятил все свои помыслы рождению безупречных богов, и стал затем жениться на земных женщинах, и продолжал плодить потомство.
Без сомнений, тот, кто побывал в Ёми-но-куни, на веки вечные будет покрыт скверной. И я не буду исключением. Глядя на мрачное выражение лица Идзанами, я не смогла удержаться и произнесла:
— Госпожа, теперь, когда я знаю, что мой муж и дочка вернулись на остров, не будет мне покоя. Хотя бы разочек хотелось бы мне вновь оказаться в мире живых.
— Что ж, если ты этого хочешь, расскажу тебе о единственно возможном способе выйти отсюда. Ты, Намима, не бог. Ты всего лишь дух и потому можешь обратиться только в мушку или червяка.
Так вот что имела в виду Идзанами, когда говорила, что есть способ выйти из царства мертвых.
— Мне все равно. Я готова на все.
— Уверена ли ты, Намима? — равнодушным тоном поинтересовалась Идзанами. — Человеком тебе отсюда не выйти. Что за радость быть мухой или червяком? Что надеешься ты увидеть, если ради этого готова стать насекомым? Почувствуешь ли ты то же, что чувствовала, когда была человеком? Хотя кто знает, ведь люди отличаются от богов.
Идзанами посмотрела на меня испытующе. Наверное, сомневалась, действительно ли хватит у меня силы духа, чтобы превратиться в столь крошечное и ничтожное существо.
— Это возможно совершить один-единственный раз. Когда насекомое умрет, ты снова будешь должна вернуться в царство мертвых. Другого способа нет. Неужели ты все равно согласна? И вдобавок неизвестно какая смерть ждет тебя. Не забывай, тебе еще раз придется пройти через муки смерти, — произнесла Идзанами и снова подняла чашу. Со скучающим видом она плеснула остатки воды на самую середину страны Ямато. От этого небрежного жеста множество людей неожиданно лишилось жизни в Ямато. и, наверное, это вызвало большой переполох.
Я вышла из рабочего кабинета Идзанами, пошла по темному коридору подземного дворца и все продолжала думать, что если есть такая возможность, то надо во всем убедиться своими глазами. И все же тяжело будет возвращаться в царство мертвых, попав снова в мир живых. Стоит только задуматься об этом, становится трудно решиться на такой шаг. Но так хотелось увидеть мужа и дочку. И еще меня неприятно задело замечание Идзанами, что «люди отличаются от богов». Все смешалось у меня в душе, и я колебалась.
— Намима, как дела?
Из тени огромного столба вышла Хиэда-но-Арэ. Заметив, что ее рассказ испортил настроение Идзанами, она предпочла некоторое время не появляться ей на глаза.
Я же часто с ней беседовала. Хиэда-но-Арэ привыкла выступать перед высокопоставленными господами, рассказывала им истории о богах так, будто была их очевидцем. Она могла рассказывать один и тот же рассказ и во второй, и в третий раз, не изменив ни слова, ни полслова. Беседы наши было короткими, но ее рассказы всегда радовали меня — других развлечений в царстве мертвых не было.
— Намима, что-то вид у тебя понурый, — встав на цыпочки, Хиэда-но-Арэ, которая была ниже меня на голову, посмотрела мне в глаза.
Мне не хотелось, чтобы кто-то заглядывал мне в душу, и я невольно отвернулась.
— Что могло в этом подземном дворце так разбередить твое сердце? Может, Идзанами осерчала на тебя?
Арэ, любившая быть в курсе всех дел, попыталась взять меня за руку. Мы обе были духами, а потому тела наши прозрачны. Взять меня за руку невозможно, но мне показалось, что я почувствовала ее прикосновение, и вздрогнула. И я, и Хиэда-но-Арэ были всего лишь беспомощными созданиями, от которых только и осталось, что чувства и сознание. И все же в этот момент я неожиданно почувствовала, как она дотронулась до меня. Какое же это было давно забытое ощущение. Прикосновение живого было восхитительно. Умерев, я оказалась запертой здесь, разлученной с миром живых. Меня охватило беспокойство — я не знала, как быть, и невольно открылась Хиэда-но-Арэ:
— Душа моя в смятении после того, как узнала я от госпожи Идзанами, что муж мой и дочка вернулись на остров.
— Ты же мертва. Почему тебя это так разволновало? Конечно, живые скорбят по нам, но потом быстро забывают. Живые эгоистичны, поступают, как им удобно, и память у них короткая. Да и сами разве не были мы такими же? Теперь не должно быть нам дела до живых. Лучше уж оставь их в покое! — решительно заявила Арэ, но меня продолжали мучить сомнения. Вряд ли Хиэда-но-Арэ, у которой не было своей семьи и которая была в стране Ямато обласкана сильными мира сего, могла понять мои чувства, когда я рассказала ей о том, как мы с Махито, подвергая себя смертельной опасности, бежали с острова.
— Обидно мне, что не смогла спасти мою дочурку, — произнесла я, и Хиэда-но-Арэ, видно, поняла, что нашла ключ к моему признанию. На этот раз она рассмеялась и стала поддразнивать:
— Понятно, понятно. Ты, Намима, не только дочку, но и мужа не можешь забыть. Наверное, переживаешь, что после твоей преждевременной кончины муж живет с другой женщиной. Разве не так?
Действительно, после моей смерти и дня не прошло, чтобы я не вспомнила о Махито. Мне хотелось узнать только одно: каковы были его истинные намерения. Может быть, Идзанами горевала от того, что чувства ее к Идзанаги остались прежними, а сама была она заперта в царстве мертвых? А может, причиной была измена Идзанаги? Живые высокомерны. Им нет дела до умерших — они только и делают, что гоняются за радостями жизни. Конечно, со смертью ничего поделать невозможно. И все же, думаю, Идзанами хотела бы сказать Идзанаги: «Только не отказывайся от того, что было нами сделано! Не отказывайся от тех чувств, что изливали мы друг другу!»
В отношении Махито меня мучили те же подозрения, что терзали и Идзанами. Он ведь был готов на все, лишь бы убежать с острова, так почему же он вернулся?
Нараспев затянула высоким голосом Арэ. Знала я от нее, что с такими словами обратился Хоори, юноша удачливый в охоте, к Тоётама-химэ, деве обильных жемчужин, дочери бога великого моря. Хоори стал свидетелем того, как Тоётама-химэ превратилась в крокодила во время родов их ребенка. Не вынеся позора, бросила Тоётама-химэ ребенка и вернулась во дворец к отцу на дно морское. Но не могла она забыть свое дитя и поручила заботу о нем своей младшей сестре, Тамаёри-химэ, деве нанизывания жемчужин. Были стихи, исполненные Хиэда-но-Арэ, песней-ответом, что сложил Хоори в ответ на стих-послание, принесенное Тамаёри-химэ.
Как и Хоори, не смогу я забыть Махито, «пока моя жизнь длится». Как Тоётама-химэ думала о своем ребенке, так и я беспокоюсь о Яёи. Сможет ли Яёи выжить на острове Морской змеи с его суровыми порядками? «Хорошо бы, была у меня такая младшая сестра, как Тамаёри-химэ, которой можно было доверить заботу о дочке», — с болью подумала я, когда услышала историю о Хоори. Мы же с Камику были в противоположных мирах, откуда друг другу не помогают.
— Госпожа Арэ, я собираюсь покинуть Ёми-но-куни и посмотреть, что там с моими на острове, — и я обо всем откровенно рассказала Хиэда-но-Арэ.
— Разве это возможно? — удивилась она.
— Возможно. По словам госпожи Идзанами, если превратиться в насекомого, что проникают сюда через проход Ёмоцухира — муху или муравья, — то можно попасть наружу. Говорят, что много мошек-букашек из мира живых залетает сюда через тот проход.
Арэ радостно захлопала своими маленькими ладошками.
— Вот оно как! Ну, тогда я с тобой. Интересно, каким стал мир после моей смерти. Должна я сама убедиться, какая слава идет обо мне и как прошли мои похороны.
Похоже, Арэ было не все равно, что люди говорят о ней после ее смерти.
— Госпожа Арэ, это возможно только один раз, а после, когда насекомое умирает, вы снова попадете в Ёми-но-куни. Вы все равно согласны?
— Мне все равно. Я пойду. А ты, Намима?
Было видно, что Арэ не собиралась менять своего намерения.
Решившись покинуть Ёми-но-куни, я не находила себе места от беспокойства. Вместе с Арэ мы направились к проходу Ёмоцухира. Думаю, что Идзанами предвидела все наши шаги. Когда мы проходили мимо ее покоев, она окликнула нас, но из комнаты не вышла.