Придется ехать в гости. Я зашел в шефу, чтобы доложить ситуацию, и — повезло! — застал на месте. Обнорский интенсивно трудился: лежал на диване и пускал дым колечками. Я лег на другой диван и стал ему помогать. На пару у нас получалось здорово… Вот такие мы стебки. Нет, теперь говорят — приколисты.
— Ну? — сказал Обнорский, когда сигарета кончилась. Я рассказал ситуевину. Андрюха, немного подумав, решил:
— Езжай. Только не один… Такие штуки мы уже проходили. Прихвати кого-нибудь. Из адреса отзвонитесь. Обязательно.
В коридорах агентства было еще тихо, пусто… «Прихватить кого-нибудь» не получилось. И я уже решил, что поеду один. В первый раз, что ли?.. Нет, не в первый. Но в иные, забытые уже «разы» в кармане у меня лежала ксива со словами: «капитан Ложкин Сергей Иванович состоит в должности старшего оперуполномоченного», а под мышкой висел табельный ПМ. Я был тогда ВПРАВЕ обратиться за помощью к любому милиционеру, участковому, оперу… Как говорится: почувствуйте разницу… Я ощущал разницу оч-чень хорошо!
И я бы поехал в адрес один, но на лестнице столкнулся с Шахом и Князем. Конечно, я был для них не авторитет… и вообще — в агентстве без году неделя. Но я сослался на шефа, и они поехали со мной. По дороге ввел их в курс дела, избегая ненужных им подробностей.
— Вопросы есть, коллеги? — спросил я.
— Есть вопросы… коллега, — сказал Шаховской, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я — бывший мент — ему не коллега… И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховской и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.
— Спрашивай, — ответил я.
— А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?
— Нет, — отрезал я.
— Лохи, — пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.
У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она? А как она «вообще, да» ?
Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. «Вообще»: 90 — 60 — 90. И Гвичия тоже замолчал… только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.
* * *Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД… Повезло — застали нужного нам опера на месте.
— Да, — сказал он, — звонили мне про ваше дело… лейтенант Иванов, кажется… так?
— Да, — подтвердил я. Иванов — фамилия опера, который «отфутболил» меня в Василеостровском районе.
— Ну, а чего от меня-то вы хотите?
— Как чего? Неужели непонятно?.. Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.
— Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего… Во-вторых, я туда уже сходил.
— И что?
— А ничего, меня и на порог не пустили.
Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил… Я очень спокойно спросил:
— Простите, Виктор… э-э…
— Георгиевич, — подсказал опер, включая электрический чайник.
— Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?
— А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано… прочитайте.
— Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.
Наш «опер» закончил манипуляции с чайником, поднял на меня глаза и сказал:
— Выйдите из кабинета… Я вас сюда не приглашал… пока.
— Спасибо за помощь, — ответил я. — Пошли, мужики… По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.
— Желаю успехов, — бросил опер.
Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:
— Какой-то странный человек, да?
Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:
— Лохи.
Я не сказал ничего.
Я не сказал ничего, я только подумал… но не сказал.
* * *…Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка… Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.
Гвичия начал давить на кнопку звонка. Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные… потом раздался кашель… потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах. Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп… Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:
— С утра уже ходить стали…
— Здравствуйте, бабушка, — вежливо сказал Зураб.
— Ишь, внучек нашелся… басурманин… Спят они еще… — Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал. Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.
— Мы журналисты, — сказал я. — А вы Антонина Викторовна?
— Что надо?
— Поговорить, Антонина Викторовна… Мы — журналисты.
— Стрекулисты-журналисты… аферисты! На похмелку дашь?
— Дам, — ответил я, доставая бумажник.
Выражение глаз старой алкоголички стало гораздо
более осмысленным или, по крайней мере, заинтересованным. Я вытащил пятидесятирублевую купюру. На эти деньги можно купить одну бутылку заводской водки, но Антонина Викторовна наверняка купит две бутылки паленой.
…Деньги исчезли в кармане халата.
— Может, внутрь пригласите? — спросил я.
Старуха посторонилась, пропуская нас внутрь. Интерьер прихожей был именно таким, какой я себе представил, глядя на дверь. Тут ошибиться трудно. Вслед за старухой мы прошли в кухню, распугали тараканов.
— Ну, говори, чего надо, — сказала хозяйка.
— У вас в квартире есть молодые женщины?
— Сказала же: спят еще бляди.
— Дочери ваши?
— Тьфу! У меня сыны… да и их не вижу: по тюрьмам они.
— А что за бляди-то спят у вас?
— Бляди как бляди… известное дело, Ленка со Светкой.
— Комнату им сдаете?
— Что я сдам? Сама в одной клетухе сижу, как в конуре, девяти метров нет… Сосед сдает — Колька Мареман.
— А где сам Колька?
— Кто его знает? Бывает раз в месяц — деньги получить… Но ко мне уважительно, нет-нет, а водочкой угостит… иной раз.
— Понятно… А что за женщины — эти Ленка со Светкой?
— Так говорю тебе: бляди.
— Молодые?
— Молодые прошмандовки… Старухе хер когда нальют, хоть им через блядство много деньжищ сыпется… Жадные, прости Господи.
— Понятно. Мужики к ним сюда ходят?
— Бывает, сюда. Но больше по вызову. Интердевочки.
Гвичия брезгливо хмыкнул, раздавил ногой таракана. Я достал, фотографию Владика, что дала мне Вера. На ней довольный, изрядно располневший Владик был снят на фоне новенького «форда».
— Этого человека знаете? Бывал у девок?
Антонина взяла фото, отодвинула руку подальше от глаз, после долгого разглядывания сказала:
— Разве всех упомнишь? Не знаю, не скажу.
— Понятно… Спасибо, Антонина Викторовна.
— Спасибо в стакан не нальешь, — ответила хозяйка и вышла. Через минуту она, одетая в старый плащ, пошла за опохмелкой. То, что в квартире остались три незнакомых мужика, нисколько ее не смущало. Впрочем, что здесь можно украсть?.. Шурыгина ушла, грязные завязки кальсон волочились за ней по полу.
А мы остановились перед дверью, за которой жили Ленка со Светкой. Вполне возможно, за этой дверью нас ждет разгадка исчезновения бизнесмена Завьялова… Вполне возможно, что нет.
Я посмотрел на своих коллег, кивнул и постучал по филенке.
* * *— Какого хуя? — раздалось из-за двери.
Я постучал еще раз. На этот раз меня просто послали, назвали старой сукой. Обидно, не такой уж я и старый… Я постучал третий раз, а Гвичия медовым голосом попросил:
— Откройте доброму человеку, а не то он вынесет дверь.
После этого за дверью стало тихо. Затем послышалась какая-то возня, негромкий шепот… И наконец:
— Кто там?
— Конь в пальто, — рявкнул Шах.
Я посмотрел на него зло. Навряд ли стоит начинать разговор таким образом. Тем более что женщины могут быть совершенно непричастны к исчезновению Владика.
— Елена, — позвал я, — Светлана… откройте, пожалуйста. Мы журналисты, есть необходимость поговорить.
Снова негромкое шу-шу-шу за дверью.
— Если вы опасаетесь, можно вызвать милицию, разговаривать в присутствии милиционеров. Позвоните «02», мы подождем… Договорились?
…Дверь открылась. За ней стояла женщина. Молодая, но уже со «следами бурной жизни» на лице. Я сразу сунул удостоверение:
— Мы журналисты. Агентство «Золотая пуля». Меня зовут Сергей.
…Дверь открылась. За ней стояла женщина. Молодая, но уже со «следами бурной жизни» на лице. Я сразу сунул удостоверение:
— Мы журналисты. Агентство «Золотая пуля». Меня зовут Сергей.
Она смотрела испуганно. Козе понятно, что на журналистов мы не очень похожи. Я еще — туда-сюда, но за моей спиной маячили откровенно бандитского облика Шах и Зураб Гвичия — «лицо кавказской национальности». Доверия у нормальных людей такое славное журналистское трио не вызывает.
— А что случилось? — спросила она.
— Пропал человек, — ответил я. — Разрешите войти?
— У нас тут… не прибрано.
— Ничего. Мы явились без приглашения, так что вы не должны об этом беспокоиться.
— Входите.
Мы вошли. В комнате было действительно «не прибрано»: на журнальном столике стояли пустые бутылки из-под водки и шампанского. Остатки закуски. На полу, на спинке стула — одежда, белье… Вторая женщина сидела на смятой простыни единственного в комнате дивана, сжимала у горла ворот халата, надетого наизнанку.
— Давайте познакомимся. Я — Сергей… Кто из вас Елена, кто Светлана?
Еленой оказалась та, что открыла дверь. Светланой — сидящая на кровати. Я без приглашения присел на пустой стул.
— Весьма приятно… Давайте сразу определимся: на наши вопросы вы отвечать не обязаны. Можете отказаться, вызвать милицию. (Я вытащил из кармана и протянул Светлане телефон, она вяло покачала головой.) Но лучше будет, если вы все же ответите. Понятно?
Обе кивнули. Все движения Светланы были несколько замедлены. Я заглянул ей в зрачки, и все стало ясно: героин.
— Хорошо… Жилье здесь вы снимаете. А прописочка у вас есть?
— Н-нет, — ответила Елена. — Здесь нет.
— Можно взглянуть на ваши паспорта? Разуме ется, вы не обязаны мне их показывать. Я вас не принуждаю, только добровольно…
Елена встала, подошла к вешалке и, покопавшись в карманах плаща, достала довольно-таки потрепанный паспорт. Светлана сидела неподвижно. Я раскрыл паспорт с гербом и надписью «СССР». Так… Русакова Елена Михайловна… серия… номер… 20 января 1977 года… поселок Горки… Хвойнинского района Новгородской области… русская… и т.д. Прописка — по месту рождения. Как я и думал.
— Спасибо, — сказал я и вернул паспортину.
Светлана по-прежнему сидела неподвижно.
— А ваш паспорт, Светлана?
— Я… не знаю… где он…
— Если вы не хотите его показывать — ваше право.
— Может… в сумочке? — сказала она хриплым, низким голосом.
Елена взяла с кресла сумку, протянула мне.
— Нет, откройте сами… Если, разумеется, Светлана не возражает.
Русакова испуганно посмотрела на свою товарку… потом опрокинула сумку на постель. Господи, второй раз за день я вижу, как высыпают содержимое дамской сумочки. Точно так же, как и у Веры, в сумочке лежала косметика, но явно дешевая… ключи… записная книжка… На этом совпадения закончились: в сумочке у Веры не было паспорта, презервативов и, главное, шприца.
Русакова испуганно посмотрела на шприц — на Светлану — на меня. Сплюнул за моей спиной Шах, вздохнул Зураб. Я взял в руки паспорт… Шуцкая Светлана Сергеевна… 20 марта 1974 года… поселок Лесной… Хвойнинского… Новгородской… землячка, значит. Прописка? Прописка питерская… Судя по всему — общага. Лицо на фотографии — совсем юное, красивое, жизнерадостное… Что же ты с собой сделала, Света?.. Вторая фотография — в двадцать пять лет — отсутствует.
Я швырнул паспорт на простыню. Он лег на то же самое место, где лежал — слева от баяна[2].
— Вот мы и познакомились. А вот этого человекавы знаете?
Я положил на стол фотографию Владика. Елена посмотрела и покачала головой. Я сразу понял: нет, не знает.
— А вам, Светлана? Вам он знаком?
Шуцкая молчала. Я повторил:
— Светлана Сергеевна, вам знаком этот человек?
Не глядя, она ответила:
— Нет.
— Возьмите в руки, посмотрите внимательно. Я думаю — знаком.
Нехотя Светлана взяла в руки фото. Рукав халата задрался, обнажая вену со следами уколов… На фото она почти не взглянула, шепнула:
— Нет, нет… не знаю. Зачем?.. Отстаньте!
Я встал, прошелся по комнате, по полу, покрытому грязно-серо-зеленым линолеумом. Окна в этих до-мах-«кораблях» почему-то сделали очень высоко — на высоте груди. За немытым стеклом стояли другие «корабли». Серые, одинаковые, как колумбарии крематория… Дыми\и трубы ТЭЦ, выбрасывая серые клубы дыма в низкое серое небо… Мне стало страшно. Серый город-крематорий с дымящими трубами смотрел тысячами своих слепых окон прямо мне в глаза. В серых коробках были заживо погребены тысячи таких вот Светок, Ленок, Олек, Дашек… тысячи спившихся старух, чьи сыны сидят в тюрьмах… тысячи пацанов, мужчин, женщин… детей.
Я быстро, поспешно опустил глаза вниз… Внизу лежало серое асфальтовое пространство… От ларька медленно брела старуха. Белели из-под плаща мужские кальсоны, завязки волочились по земле.
Я отвернулся от окна… В комнате ничего не изменилось. С недовольным видом стоял у дверей Шах, кривил губы Зураб, сидели на смятой постели две проститутки.
— Ладно, — сказал я, — давайте подведем кое-какие итоги, барышни. Вы живете здесь без прописки… занимаетесь, как я понимаю, проституцией… Плюс есть еще одна проблема — героин. Нормальный криминальный фон. И вот на этом фоне вырисовывается фигура исчезнувшего — скорее всего, убитого — бизнесмена. Кстати, один из последних звонков в своей жизни он сделал сюда… Не Антонине же он звонил… Ну, что будем делать? Русакова сказала вдруг:
— Свет, расскажи им… расскажи! Ну, ты же ни при чем… а, Свет?
Шуцкая качнулась вперед, сжала руки коленями, выкрикнула:
— Я ничего не знаю! Отстаньте.
Шах оторвался от косяка, шагнул, отбросил тупым носком ботинка пустую пивную бутылку и рявкнул:
— Ты, путана ущемленная, колись… грохнула барыгу?
— Тихо, Витек, тихо, — сказал я.
Почти наверняка эта Света Владика не убивала. Но почти наверняка знает, кто это сделал. Вот-вот она начнет говорить… Это я знаю точно. В комнате стало очень тихо.
Шуцкая подняла на меня глаза, сказала:
— Он звонил… звонил он, сука.
— Владик? — уточнил я.
— Да, Владик… Он позвонил ночью. У него всегда так — как приспичит, так все бросай — приезжай. Но я не могла. Понимаете?.. Я была просто не в состоянии… Понимаете?
— Понимаю, — кивнул я. Бабенка на игле — чего не понять?
— И я сбагрила его Катьке. Вы Катьку знаете?
— Катька живет в Автово? — наугад спросил я. Последний звонок Владик сделал Митюхинои Елене Васильевне. Этот телефончик установлен в Автово.
— Да, — кивнула Светлана. — Значит, знаете?
— Не все… Что дальше, Света?
— Ничего. Он меня обматерил, но Катьке все же позвонил.
Я задал еще десяток уточняющих вопросов. Все то, что рассказала Щуцкая, было очень похоже на правду. Мерзкую и обыденную. От обыденности она выглядела еще более мерзкой.
Даже Шах помрачнел, когда Светлана рассказала, что вытворял с ней добропорядочный семьянин Владик Завьялов. А Зураб просто потемнел лицом. И Ленка приоткрыла рот. Видимо, товарка потому и не направила ее к Владику вместо себя, что пожалела землячку… Сбивчивый рассказ проститутки был похож на поток блевотины.
Неужели Вера ни о чем не догадывалась?
* * *Я оставил Зураба сидеть со Светкой и Ленкой. И мы с Шахом поехали в Автово. Наверное, в этом была моя ошибка. Разве мог я предположить, что офицер ВДВ, выпускник Рязанского училища, воевавший в Афгане, раненый, награжденный… разве мог я предположить, что Зураб Иосифович даст себя обмануть проститутке, сидящей на игле?
Не мог… Не мог я этого предположить. И я оставил грузинского князя с проститутками, чтобы присмотрел, чтобы не дал им связаться с Катькой… Зурабик «присмотрел».
Мы с Шахом пересекли город. Мы выехали из одного района-колумбария, пересекли город, и приехали в другой район-колумбарий. Страшненький панельный пейзаж за окном моих «жигулей» был все тот же… Универсальность новостроечных декораций ошеломляла: и дом оказался таким же. И подъезд. И квартирная хозяйка. И сама квартира, где Катька снимала комнату.
Не оказалось только самой Катьки. Она ушла куда-то за десять минут до нашего появления.
Мы с Шахом остались ждать.
* * *Мы просидели в машине почти час, когда зазвонил «Эриксон» семьянина Владика. Телефон, собственно, позванивал довольно часто. Какие-то голоса, мужские и женские, спрашивали Владислава Игоревича, Влада или господина Завьялова. Ничего удивительного в этом нет: у человека, занятого в бизнесе, есть масса контактов… И далеко не все знали, что Владик исчез.
На этот раз позвонила Вера.
— Сергей, это ты? — спросила она.
— Я… извини, но телефон я прихватил случайно. Сегодня же верну. Куда его тебе привезти?
— Господи, о чем ты? Очень хорошо, что ты его взял… Сергей, мне только что позвонила женщина… Она сказала, что Владик убит…