– После того как мы получим первое полноценное поколение и наши врачи и воспитатели займутся им, придёт время второго этапа. Будем готовить планету для детей. Предки загадили её сверх всякой меры, нам придётся убирать за ними. Это работа на долгие годы, я не надеюсь, что увижу её результат. Но она того стоит! Мы вернём Землю людям. Сделаем её всю такой же чистой и прекрасной, как наша Калиера.
На несколько секунд в зале установилось молчание. А затем его прорезал сильный мужской голос. Огней!
– Я так понимаю, будет ещё и третий этап?
Брут прищурился. Кивнул.
– Верно, Огней, будет. Я не хочу забегать вперёд, поэтому опишу его кратко. Человеческая цивилизация развивалась хаотично, подчиняясь законам эволюции. Прогресс замедлялся столетиями застоя, движение вперёд чередовалось с откатами. И закончилось всё отвратительно – всеобщим оглуплением, эпохой обдолба, передачей власти разумным машинам. Второй раз повториться подобное не должно. У нас есть уникальная возможность направить историю в верное русло. Мы заплатили за неё чудовищную, кровавую цену. Потомки нам не простят, если мы её упустим. Итак, третий этап. После того как очистим полуостров и жить станет возможно не только под куполом, мы построим экспериментальные поселения. Для каждого разработаем уникальную программу воспитания, систему общественных и межличностных отношений и будем внимательно, без спешки наблюдать за развитием этих сообществ. Поселение, социальная структура которого окажется наиболее жизнеспособной, наиболее соответствующей природе человека и при этом лучше всего раскрывающей его интеллектуальный потенциал, станет прообразом цивилизации будущего. Мы создадим её, основываясь не на инстинктах и эмоциях, а на рассудке и логике.
– Но человеческий разум оперирует не только логикой! Эмоциональное восприятие задействует те же когнитивные механизмы, что и интуиция. Вы предлагаете игнорировать квантовые процессы человеческого мозга?!
По голосу Николай не узнал спрашивавшего, пришлось оглянуться. В центре зала стоял невысокий человечек с ранними залысинами. Ага, Алекс Томински, первый ассистент Ирвинга. Самого Гамильтона на собрании не было. В лаборатории сидит по-прежнему? Что там такого неотложного, ведь эксперименты с ноосферой закончены?
Брут помолчал, разглядывая оппонента.
– Разумеется, нет. Мы же не роботы, не бездушные квантеры. Но интуиция не должна идти в разрез с логикой, а чувства необходимо учиться контролировать. Мы поставили перед собой поистине Великую Цель. Ради неё придётся отказаться от многого, подчинить желания необходимости. Но разве есть иной путь? Сегодня, сейчас я объявляю начало битвы за счастье человечества. Ради наших детей, ради Будущего!
Он вновь сделал паузу. Внимательно обвёл взглядом сидящих в зале.
– И ещё одно… Все, кто по-прежнему мечтает о суициде, после собрания остаются на местах. Я собственноручно расстреляю… нет, повешу каждого из них как дезертира. Вопросы, возражения?
С минуту в зале стояла тишина. Не иначе люди пытались представить Светлый Мир Завтра. А затем вверх потянулись руки. Сначала неуверенно, потом всё больше и больше.
Впрочем, возражений ни у кого не возникло, только вопросы. Брут отвечал терпеливо, обстоятельно. Однако и вопросы, и ответы относилось уже к частностям, главное было сказано. В конце концов старший куратор это тоже понял. Поднял руку, останавливая дискуссию.
– Не будем попусту растрачивать время. Вопросов наверняка много найдётся, но решать их можно и в рабочем порядке. А сейчас – все свободны. За работу, друзья!
Повернулся и сошёл с трибуны.
Собрание закончилось. Но прежде чем люди начали подниматься со своих мест, проснулся Пан Котский. Потянулся вальяжно, спрыгнул с трибуны и побежал по проходу к самой дальней двери. Сидевший рядом с Корсаном биохимик Ревский засмеялся.
– Смотри-ка, чёрный кот всем нам дорогу перебежал. Я слышал, у древних это хорошей приметой считалось.
Николай выкатил из Управления в числе последних – убедился, что желающих «записываться в дезертиры» нет. Съехал по пандусу на тротуар, навстречу шагнула Сэла. Девушка радостно улыбалась.
– Поздравляю с назначением, куратор «коровника», – помахал ей рукой Николай.
– Не надо называть дом будущих рожениц коровником. Я придумаю для него хорошее название.
– Но ты довольна, что всё так обернулось?
– Конечно! Я наблюдала за людьми, когда они выходили из зала. У большинства лица светятся! В Наукоград вернулась радость и надежда, значит, всё будет хорошо. А грязь, что успела накопиться, мы вычистим. Будем работать по тридцать часов в сутки, как говорил господин Брут, но вычистим.
– А ещё он говорил, чтобы вы не попадались ему на глаза со своими мётлами.
Девушка беспечно отмахнулась:
– У него теперь забот выше крыши, за нами следить времени не останется.
Она сияла от предчувствия счастья, и Николай вдруг поверил: всё и в самом деле получится. Как славно, что эта странная девушка, увлечённая своей – может, и безумной, но такой красивой – мечтой очистить мир, оказалась рядом с братом. И то, что Огней решил усыновить ребёнка Марины, тоже замечательно. Николай хотел сам сделать это, но не судьба. Зелёный вирус вновь перешёл в активную стадию, значит, жизни осталось от силы год. Как раз успеет запустить «хамелеонов» в серийное производство, увидит первую партию. А потом… Эвтаназию в Наукограде пока не запретили, и вряд ли у Брута повернётся язык назвать его поступок дезертирством. Наоборот, одной обузой станет меньше.
Николай запрокинул голову, улыбнулся. Когда он утром ехал на собрание, пасмурно было. Сейчас пелена туч разорвалась, уплыла на северо-восток, в сторону погибшего мегаполиса. А над Наукоградом в бесконечно высоком небе светило солнце. Как предзнаменование. И ещё – день сегодня знаменательный, весеннее равноденствие. Граница зимы и лета. Прежний мир кончился. В нём было много бед, но было и счастье. Марина была… Зато в новом будет исключительно хорошее. Плохое Огней и Сэла в него не пустят.
Глава 7 Деактивация чувств
Ни одна весна за двадцать лет существования Наукограда не пролетела для его жителей так быстро и незаметно, как эта. Отцвели первоцветы на склонах Калиеры, вскипели бело-розовой пеной городские сады, но наслаждаться их красотой ни времени, ни сил у наукоградцев не оставалось. Слишком грандиозной была картина, нарисованная Мартином Брутом, слишком великой – поставленная цель. Осознать себя единственным оплотом человечества в океане хаоса, потопившем цивилизацию, непросто. Последние люди в диком, лишённом разума мире. Последняя надежда… И первая!
В начале апреля пополнившиеся новобранцами отряды отправились искать будущих рожениц. Те, кому эту работу не доверили, поехали готовить жилище для них. Помещение Брут подобрал быстро – огромные, тянущиеся на два километра склады Первой Продуктовой Корпорации. Место действительно удобное. Рядом – линия монорельса и станция, добраться от Наукограда можно за полчаса. Опять же неподалёку гостиница, где поселится обслуживающий персонал. И – что немаловажно! – территорию складов огораживал трёхметровый забор из пенобетона. Непреодолимое препятствие для всё ещё обитающих в Коке обдолбов, судя по тому, что миллионы упаковок «стандартных завтраков», «обедов» и «ланчей» так и остались не разграбленными. Пришлось устраивать временную свалку на площади мегаполиса и вывозить туда весь этот «калорийный и сбалансированный» мусор.
Первоначальное название «коровник» Сэла отвергла решительно. Предлагала взамен «коммуна», «терем», даже «пенаты», но ни одно из доисторических словечек не пришлось ко двору. А прижилось вовсе не подходящее – «улей». Впрочем, неприемлемым оно казалось только первое время. Когда разгороженные на клетушки ангары начали заполняться новыми обитательницами, гул под сводами и в самом деле поднялся такой, что впору поверить: генноинженеры сконструировали гигантских пчёл. Первые две сотни мамочек прибыли к середине апреля, первые пять тысяч – к началу мая. К лету задача, поставленная Брутом, была выполнена. Двадцать тысяч молодых, физически здоровых, хоть и лишённых разума женщин готовились дать жизнь поколению новых людей. Настоящих людей, не обдолбов! Ловцы старались отбирать представительниц всех рас и национальностей, чтобы максимально сохранить генофонд. В Улье жили славянки и китаянки, англосаксонки и латиноамериканки, негритянки и японки, индуски и скандинавки, арабки и немки. Некоторые в прошлом были весьма популярны. Коренные наукоградцы, с детства отгороженные от внешнего мира информационной мембраной, не могли их узнать. Зато Сэла находила знаменитостей в каждой новой партии. Эта – звезда интернет-шоу Ка-Призз. Бывшая звезда. Эта – чемпионка мира по пляжболу Ло Сэлин. Бывшая чемпионка. Эта… Мила Кахая, одноклассница Сэлы по столичной гимназии. Какая насмешка судьбы – отец Милы был владельцем той самой ППК. Кто бы мог подумать, что его красавица дочь поселится на подстилке в закутке папочкиного склада? От этих узнаваний Сэле становилось жутковато, словно заглядывала в пустые глазницы погибшего мира. Но она одёргивала себя, успокаивала: как бы там ни было, этим женщинам повезло. Они не сгинули бесследно вместе с канувшей в небытие цивилизацией. Выжили и стали частью будущего.
Третьего июня Мартин Брут собрал совещание. Огней накануне вернулся из экспедиции в Полинезию. Неделю им пришлось жариться под экваториальным солнцем, прочёсывать забытые цивилизацией островки, дышать смрадом разлагающихся трупов на элитных курортах – и всё ради поставленной старшим куратором цели. Улов оказался скуден – полсотни хоть на что-то годных самок, – не сравнить с предыдущей экспедицией на Ла-Плату! И самое обидное, когда вернулись, Курт Сирий, надутый индюк, заявил, что самки больше не нужны, двадцать тысяч-де набрали. Лишних они обследовать не станут. Мол, медиков конвейер этот вымотал уже. А кого не вымотал?!
– Куда мне их девать, чёрт возьми? – взвился Огней. – Назад отвозить?!
– Мне без разницы! Иди к Бруту, у него спрашивай. Надоело за вас грязную работу выполнять!
Грязную работу, значит?! Ох, как захотелось Корсану схватить главврача за шиворот, закинуть в конвертоплан и самого отправить, скажем, в Гонолулу. Спасибо, Давид образумил. Посоветовал старшего куратора не тревожить, а везти самок прямиком к Сэле в Улей. Где двадцать тысяч помещаются, там и ещё для полусотни место найдётся. И врачи у неё в штате есть.
Решение оказалось правильным. Сэла самок приняла, даже охнула, когда начала осматривать:
– Это же Лайзи, мисс Мира!
Огней скептически окинул взглядом высокую грудастую девку. Исцарапанная, грязная, репейники в спутанных волосах. И всё же девку можно было назвать красивой, если бы не пустота в глазах. Ох, как он ненавидел эту пустоту! Она каждый раз напоминала о Марине.
А утром позвонил Брут, вызвал на совещание.
В этот раз людей в Управлении собралось мало, потому Большой зал не понадобился, разместились в кабинете старшего куратора: сам Мартин, командиры ловцов, Сирий и куратор сельхозсектора Наукограда Гробер. Последний казался мрачнее тучи. Огней подивился такому странному подбору участников.
– Прежде всего хочу поблагодарить присутствующих, – начал Брут, едва подчинённые заняли места за длинным, от стены до стены, столом. – Первую из поставленных задач мы выполнили успешно. Коровник, или, как теперь его называют, Улей, подготовлен. Двадцать тысяч самок отобраны и оплодотворены. Казалось бы, мы можем более не беспокоиться о сохранности генофонда. Но…
Он замолчал, обвёл взглядом собравшихся в кабинете.
– Но – что? – поторопил Огней. Не любил он эту игру на публику! Хочешь сообщить что-то важное – говори прямо.
– Будущему потомству грозят две опасности. Первая – обдолбы и та зараза, что они в себе несут.
– Забор вокруг Улья высокий, – хмыкнул Ост. – И Журавский надёжную охрану выставил.
Брут насмешливо скривил губы.
– Ты давно там был? Я – вчера. Огней, ты, кажется, тоже вчера туда наведывался? Не дашь соврать. Как только ветер начинает дуть со стороны Кока – смрад невыносимый. Сотни тысяч трупов лежат прямо на улицах, гниют. Зимой мы не обращали на это внимание, потом руки не доходили заняться. Но теперь лето начинается, жара. Курт бьёт тревогу. И я её полностью разделяю.
– Так вы что, хотите заставить нас падаль собирать? – не поверил свои ушам Ост. – Мы ловцы, а не похоронная команда!
– А кто у нас похоронная команда? – зловеще поинтересовался Брут.
Обернулся к главврачу:
– Курт, сколько у тебя санитаров в штате?
– Семь человек.
– До катастрофы на полуострове жило пять миллионов. То есть сейчас вокруг нас гниёт четыре миллиона трупов.
– Больше, – буркнул Сирий.
– Больше. И ты думаешь, Ост, всемером наши санитары сумеют захоронить все эти горы разлагающейся плоти?
– Но почему мы?
– А кто? Медики и волонтёры Фристэн заняты Ульем по самые уши. Мои люди круглосуточно на строительстве Питомника. А вас с учётом «пополненцев» почти шесть сотен. Если не вы, то кто?
Возразить было нечего. Мартин удовлетворённо улыбнулся.
– Значит, задача ясна. К зиме полуостров должен быть очищен. Дальше перешейка не пойдём – ресурсов нет. Да и территории для расселения на первых порах хватит с избытком. Нам ещё планету чистить. А уж осваивать её заново будут следующие поколения.
– А с живыми что делать? – не унимался Ост. – Мы ведь не можем допустить, чтобы они бродили где попало. Наши люди теперь живут за пределами купола…
– Ты прав: мы не можем ждать, пока они сдохнут, и устраивать чистку повторно. Захоронить нужно всех разом.
– Живыми?!
– Зачем живыми? Мёртвыми, разумеется.
На минуту в кабинете установилась тишина. Потом Давид уточнил:
– Я правильно понял: вы приказываете нам убивать всех подряд? Полная зачистка? Как во времена Гитлина или как там его?
Брут улыбнулся, покачал головой.
– Нет. Я уже говорил тебе однажды, повторю для всех. Эти люди давно умерли. Деактивировать их физическую оболочку – не убийство, акт милосердия.
– Как-как? Деактивировать? Замечательное словцо вы откопали, господин старший куратор. Такое обтекаемое.
– Это точное слово. Итак, задача ловцов – деактивировать остатки обдолбов на полуострове, захоронить трупы во избежание эпидемии – здесь вы будете сотрудничать с Сирием, – установить заслон на перешейке. Вопросы, возражения?
– А я-то радовался, когда не нас, а Журавского с его дармоедами отправили Улей охранять, – хмыкнул Ост. – Теперь завидую. Там тётки хоть и безмозглые, зато красивые. А главное – живые.
– Значит, вопросов нет, – подытожил старший куратор.
– Кроме одного. Вы говорили о двух угрозах, – напомнил Корсан.
– Правильно, Огней, молодец. Внимательный. Вторая угроза – голод.
– Голод? – Огнею показалось, что он ослышался.
– За последний месяц количество ртов в Наукограде увеличилось в пять раз. Наши теплицы и фермы не рассчитаны на такую нагрузку, куратор Гробер не даст соврать. Если мы не предпримем незамедлительных действий, Улей вымрет от голода.
– Ерунда какая! – возмутился Ост. – В каждом мегаполисе склады забиты продовольствием. Хватит не то что двадцать тысяч, двадцать миллионов прокормить!
– Это отрава, а не продовольствие.
– Подумаешь, обдолбам не привыкать. Они всю жизнь этим питаются.
– Мне плевать, что они ели раньше! Сейчас эти самки вынашивают будущее человечества. Нужно обеспечить их здоровой пищей.
– Мы вывезли какое-то количество натуральных продуктов из столицы, – неуверенно пробормотал Давид. – Если поискать, возможно, в других городах тоже найдём продовольствие. Но его не так много, как хотелось бы. А элитные фермы были полностью роботизированными, ни одна из них зиму не пережила. Мы как-то не подумали об эвакуации животных, людьми занимались…
– Вот-вот! Так что пусть-ка наши генетики и селекционеры поднапрягут мозги, – поддержал Ост. – Африканского слона сумели вывести, а суперпродуктивные породы индюшек и коров не смогут? Нет, голод – это не наша проблема.
– Всё будет, не сомневайся, – кивнул Брут. – И новые теплицы мы уже строим, и поголовье мясомолочного скота планируем увеличить. А лет через двадцать-тридцать, когда рекультивируем почву и очистим атмосферу, угроза голода исчезнет окончательно. Но сегодня требуется другое решение. И если с углеводами нам хоть как-то поможет Калиера, то с жирами и белками положение катастрофическое. Своими ресурсами Наукоград не обойдётся.
– А я понял, о чём речь, – подал голос Влад Джарта. – Старший куратор собирается переквалифицировать нас в охотников. Кажется, в сибирской тайге и амазонской сельве ещё встречаются дикие животные? Вепри, еноты, косули… Я прав?
– Почти. Только лететь так далеко не придётся, и уничтожать косуль и вепрей, которые и так на грани вымирания, мы не станем. Диких зверей теперь полно и на полуострове. И раз уж они подлежат деактивации, будет расточительством уничтожать белковое сырьё, когда Улей в нём нуждается.
Брут, увидев, что ловцы смотрят на него с недоумением, обратился к главврачу:
– Почему я должен всё разжёвывать? Объясни ты!
Сирий прокашлялся.
– В общем, дело так обстоит. Часть из тех самок, что вы привозили нам, была отбракована. Недоброкачественная наследственность, латентные формы заболеваний, некоторые другие причины… Не так много, где-то процентов десять – предварительную селекцию вы провели добросовестно, господа. Но и десять процентов на таком громадном потоке составили тысяча восемьсот тридцать семь чело… э… голов. С ними надо было что-то делать. Мы со старшим куратором посовещались и решили… в качестве эксперимента… остальных нужно было чем-то кормить!
Он достал из кармана платочек, вытер покрывшийся испариной лоб, пригладил пушистые, чуть тронутые сединой бакенбарды.
– В общем, эксперимент прошёл удачно. Качество мяса вполне приемлемо, в вареном виде самки его охотно поедают. Однако теперь морозильные камеры практически опустели. Суточная потребность Улья выросла до шестидесяти туш, так что оставшихся запасов и на три дня не хватит.