Марина вздёрнула подбородок, процедила сквозь зубы:
– Если я вернусь, то только с Дином.
Огней покосился на диадему.
– Возвращайся, с кем хочешь. Главное – возвращайся.
В глазах темноволосой красотки мелькнуло удивление.
– Могу ли я расценивать эти слова как одобрение тобой кандидатуры Дина?
– Там видно будет.
– Договорились. Я вернусь.
И уцокала к вагончику. Огней смотрел ей вслед, пока двери не захлопнулись. Хотелось догнать, вернуть, утащить в Наукоград на руках… и напороться на поток ненависти и презрения. Женщины, что же вам нужно от жизни? Кто бы объяснил.
Не к месту вспомнилась вчерашняя сцена с Сэлой. Огней оделся и пошёл к двери, а она всё лежала на маленькой неудобной кровати и смотрела на него со спокойной улыбкой на губах. И молчала. А Огней внезапно понял, что ему очень хорошо и на душе легко, беззаботно – давно уже так не было. Вот только почему она молчит? С одной стороны, правильно, что не бежит за ним, не умоляет прийти ещё раз, с другой – могла бы хоть слово сказать.
И она сказала.
– Спасибо. За то, что был нежен. И чист.
И снова замолчала. Лишь смотрела на него во все глаза, словно он – чудо-юдо инопланетное.
Странная девка! А чего она ждала? Копа из «Мегакрута»? И что она вообще имела в виду? Нежен ещё так-сяк, а чист? Неужели намекала на то, что её в душ отправил, а сам – не пошёл? Ладно, бог с ней. За Марину душа болит.
В «Мегакруте» Дина не оказалось. И слава мирозданию! В «Быстрожрать», на удивление, тоже, как и в остальных трёх любимых Дином забегаловках. Марина вдруг поняла, что не знает его домашнего адреса. Они всё время встречались либо в гостинице возле станции, либо в барах. Марине казалось, что Дин стесняется приглашать её домой, потому никогда и не напрашивалась в гости. Считала, что ещё всё впереди, что у них много времени.
И никакие Шпак с Гвоздём не встретятся – то крутятся под ногами, того и гляди, споткнёшься, а то словно провалились все.
Она вышла на площадь, название которой так и не удосужилась узнать, села на скамейку под плакатом с рекламой мужского достоинства. Болели ноги и – что ещё хуже – от беготни по городу расшатался каблук. Того и гляди отвалится. Нет, она, конечно, любит ходить босиком, но не по усыпанному же мусором асфальту! Марина закрыла глаза. Навалилась усталость, зашумело в ушах. Представилось, что она мчится в вагоне в Наукоград вместе с Дином, а перед глазами мелькают склоны гор, сливаясь в одно зелёное полотно. И жужжит, жужжит монорельс под колёсами вагона.
Марина открыла глаза. Горы и рельсы исчезли, а жужжание осталось. К ней катил бот-уборщик, а за ним плёлся высокий худой мужчина. Проклятье, его только не хватало!
Обдолб подошёл, наклонился. И тихо произнёс:
– Я не уверен, но если это всё-таки ты… Когда другого пути не останется, когда увидишь смерть – шагни в радугу. Там темно и пусто, но ты не бойся, сместись на сто лет вперёд. Если это всё-таки ты, то получится. Сто лет – запомни!
Марина отшатнулась.
– Вы псих, да?
– Ты сейчас ничего не понимаешь, но это пока и не нужно. Главное, запомни. Радуга. Пустота. Сто лет.
Марина вскочила и быстро пошла прочь.
– Кстати, – прокричал сумасшедший вслед, – тот, кого ты ищешь, живёт по адресу Большого зигзага, пять, квартира восемнадцать. За углом монорельс – прямая ветка.
Марина остановилась. Кто этот ненормальный, ухлоп его раздери?!
– Помни про радугу!
Марина помчалась к монорельсу.
Как ни странно, незнакомец не соврал. Дин действительно жил по указанному адресу. Правда, поняла она это не сразу. Дверь открыло странное расплывшееся существо, которое с трудом сфокусировало на Марине взгляд, после чего сообщило:
– Блэээ-блуууэээ-флэээаааа!
– Здравствуйте, – пробормотала Марина, проклиная психа-уборщика, – я, наверное, ошиблась…
И тут из-за спины существа вырос Дин.
– Ты?! Проходи скорее! Мама, посторонись. Моя Марина пришла.
– Фке!
Дин смутился, а Марина поняла, почему её никогда не приглашали в эту квартиру.
– Солнце, ты здесь. Тебе передали записку?
– Да.
– Фффффф!
– Проходи же! Мама, иди отдыхай.
– Дин, нам надо уходить. Времени мало.
– Дин, ты там в дупло провалился?
– Оу, не верю в срань глазам своим! Манька пожаловала!
Конечно. Куда же без дружков.
– Дин. Если хочешь, чтобы я была твоей, немедленно собирайся и иди со мной.
– Солнышко, я не могу так сразу. Тут друзья… И мама… Нужно подождать, пока она очухается. Попрощаться. Ты проходи, проходи, не стой на пороге.
– И когда твоя мама, к-хм, придёт в себя?
– Обычно полсуток ей достаточно.
– Ох-х-х…
– Но сегодня она хватила лишку. Проходи, садись. А мы здесь День Становления Мирового Правительства отмечаем.
Проклятье. Она и забыла, что у внешнемировцев великий праздник.
– Налейте Маньке!
Дружки развалились на рваном матраце, который лежал прямо на полу. Шпак протягивал ей мутно-зелёный стакан.
– Я не пью.
– Манька нас презирает.
– Сонц, у нас же День Становления. И день нашего воссоединения! Хоть глоточек!
– Да её же потом под купол не пустят, гы-гы!
– Закупорьтесь вы в сраку. Сейчас шоу начнётся.
На широком экране, занявшем полстены, замелькали картинки. Мужчина с лицом умственно отсталого шагал по комнате, улыбался в экран придурковатой улыбкой, попробовал пожевать кактус, замычал, затем снял штаны и сел на унитаз. За кадром радостно заржали. Диновы дружки восторженно пялились в экран.
Марина скривилась.
А шоу тем временем продолжалось: в комнату вошла блондинка в открытом серебристом купальнике и туфлях на шпильке. На экране появилась надпись:
«Варианты событий:
Герои занимаются сексом.
Герой убивает героиню.
Героиня заставляет героя съесть кактус.
Голосуйте за понравившееся событие и через три минуты увидите продолжение шоу».
Шпак схватился за визифон и завопил.
– Кактус! Кактус!
– В дупло кактус. Пусть потрахаются! – протянул Гвоздь, тоже нажимая на кнопки виза.
– Убить тёлку, – резюмировал Кошмар, без особого, впрочем, азарта.
– Кааааааааааактууууууууууус!
– Фххрке, – сообщили из коридора.
Марина переминалась с ноги на ногу. Дин с наслаждением прихлёбывал из бокала.
– А нельзя ли ускорить возвращение твоей мамы в чувство и разум? – прошипела Марина, сомневаясь, что такое «возвращение» вообще реально.
– Солнышко. – Дин стал похож на пятилетнего ребёнка, который потерялся и вот-вот расплачется. – Мама придёт в себя завтра утром. А потом я уйду с тобой и, возможно, никогда её больше не увижу. К чему такая спешка? Что-то случилось?
– Нет. Пока нет. Но может случиться. И лучше к тому моменту нам быть в Наукограде.
– И сколько у нас времени до «того момента»?
– Около суток. Но лучше не затягивать.
– Понял. С утра выдвигаемся. А пока – расслабься ты хоть немного. Сегодня праздник, у нас с тобой – двойной праздник. Выпей сок. Он безалкогольный.
«И синтетический», – подумала Марина, но вслух ничего не сказала. Только вздохнула и сделала глоток.
…Перед глазами мелькали зелёные склоны гор, они с Дином наконец мчали в Наукоград. Мечта сбылась – любимый начнёт новую жизнь, и никто больше их не потревожит. Тряхнуло. Вагончик подпрыгнул, затем стремительно помчал вниз. Сегодня он вообще вёл себя как-то подозрительно, всё время вихлял, норовил сойти с рельса и врезаться в белое дерево.
Откуда здесь берёза?
Давным-давно, в прошлой жизни, на глазах совсем маленькой Маринки несколько взрослых дядек вырубили берёзовую рощицу. То есть рубили боты-лесорубы, дядьки скорее всего пришли поглазеть на бесплатное шоу, просто девочка этого ещё не понимала. Да и не рощица там была – так, три рядка молоденьких белоствольных деревьев за домом. Но Маринке они казались целым лесом. Как они с подружкой Валюшкой любили играть в этом «лесу», какие сказочные истории сочиняли о каждой берёзке, о волшебных жителях, скрывающихся под листвой, о неведомых тропках между белыми красавицами.
И как она плакала навзрыд, когда берёзки одна за другой падали под жужжание электропил. А старшая Валюшка изо всех сил утешала её, одновременно пытаясь уговорить взрослых отключить машины.
Дядьки смеялись. Боты продолжали работать.
А сейчас они вернулись. Через годы, чтобы спилить берёзы, случайно оказавшиеся около монорельса. Боты-лесорубы наступали, омерзительно жужжа. И Марина вдруг поняла, что их цель – не деревья. Вагончик остановился и никак не желал ехать дальше. Дин куда-то пропал. А боты всё наступали.
Марина попыталась закричать, но не смогла.
…Глаза открывались с трудом, а голова, казалось, превратилась в сосуд для расплавленного свинца. С огромным усилием Марина вырвалась из липкого сна. Растерянно заморгала.
…Глаза открывались с трудом, а голова, казалось, превратилась в сосуд для расплавленного свинца. С огромным усилием Марина вырвалась из липкого сна. Растерянно заморгала.
– Солнышко. Доброе утро, – над ней нависло улыбающееся лицо Дина.
– Я… – Язык упорно не хотел ворочаться. – Вы что, меня накачали?
– Это друзья пошутили. Разбавили сок. А я не уследил. Не сердись, они уже ушли.
– Сколько время?
– Пять часов.
– Утра?
– Вечера.
– Проклятье!
– Опять ты сердишься. Расскажи лучше, что тебе снилось?
– Что я вот-вот умру.
Марина заставила себя подняться с матраца. В комнате пахло пылью и перегаром.
– Значит, жить будешь долго. Хочешь кофе?
– Нет. Надо уходить. – Как же голова кружится. – Немедленно!
Но немедленно не получилось. Вчерашняя шутка дружков дала о себе знать – Марине понадобился час, чтобы прийти в себя и начать более-менее твёрдо держаться на ногах. Вспомнился вдруг сумасшедший уборщик, и Марина поймала себя на том, что пытается отыскать в квартире Дина загадочную радугу. Пол и мебель были покрыты слоем пыли и завалены всяким барахлом, и ничем похожим на семицветное коромысло похвастаться не могли. Марина отругала себя за паранойю и в который раз умылась холодной водой.
В другой комнате раздражённо бубнил Дин – что-то втолковывал матери.
– Уже почти двенадцать часов наши физики колдуют и до сих пор ничего не взорвали. Странно, правда? – спросил Огней, а Николай задумался – то ли шутит брат, то ли серьёзен.
Младший Корсан, не дождавшись ответа, продолжил:
– Видел утром Ирвинга. Марины с ним не было. Так и не вернулась?
– Спит ещё, видимо. Пришла под утро.
– Пришла? Одна? Или с этим…
– Они поссорились.
– Неужели?!
– Но я бы на твоём месте не обольщался – они постоянно грызутся. Хотя в этот раз он перешёл черту, такое выкинул, на голову не наденешь.
– Странно. Выпросить у меня разрешение для своего обдолба и оставить его там. Что же он сотворил?
– У тебя? Выпросить? – Николай приподнялся в кресле.
– А ты что, не видел?
– Не понял?
– Ты же наблюдал за ней с помощью супердиадемы. А я прямо в чёртов рубин сообщил, что снимаю запрет для ненаглядного Дина-а-ария.
– Хм.
– Покажи-ка мне запись её приключений.
– Мне кажется, это не совсем корректно по отношению к Марине.
– Некорректно? Ты устроил за ней слежку! Да и в наши камеры она регулярно попадает. Показывай, что наснимал!
– Потом. Расскажи лучше о Сэле. Я беру на работу нового человека и хочу знать о нём некоторые подробности. Как она себя чувствует в Наукограде?
– Сэла осваивается и чувствует себя великолепно. Покажи запись! Где она у тебя? Сейчас сам найду!
– Пользуешься превосходством над калекой? Сударь, вы подлец! Ладно, ладно, оставь в покое мой письменный стол. Я сдаюсь. – Николай включил компьютер, поднял на брата взгляд. – Послушай, Марина – хорошая девушка, и, возможно, с обдолбом у неё всё кончено. Но тебе нужен кто-то более надёжный и более взрослый.
– Всё сказал? Запись покажешь?
Николай вздохнул и запустил видео.
Огней прилип к экрану. Вот Марина идёт к воротам, развевается лёгкая кремовая туника, цокают каблучки, мельтешат около девушки красные мушки, а сама она машет рукой дежурному.
– А где же я? – пробормотал удивлённо.
Вагончик мчится по монорельсу, обдолб на площади с треугольными столбиками, башня с четырьмя зубцам, Дин отказывается танцевать, бот предлагает Марине зону свободной любви. Марина и Дин разговаривают у входа в клуб, гостиница…
Огней мрачнел с каждой минутой.
– Останови, – потребовал наконец. – Я всё это видел. Вернее, не всё – только сцены в «Мегакруте», у нас теперь и там камеры. Даже в фиолетовую зону одну умудрились засунуть, к-хм… В общем, это было позавчера. Но она без обруча была. И в другой одежде.
Огней придвинулся к экрану, щёлкнул пальцами по планшету, увеличил картинку.
– Так и есть. Подделка. Она подсунула тебе переформатированное гипновидео.
– Э… – к экрану прильнул и Николай. – Однако. Как же я не заметил?
– Вы все привыкли считать Марину дурочкой, забывая, что у неё техническое образование и диплом с отличием, между прочим. Говоришь, вернулась утром и легла спать?
– Ну-у, так показала камера. И я сразу же позвонил Ирвингу сообщить, что дочь в безопасности. – Николай растерянно моргал.
– Он к ней не заходил?
– Вряд ли, он уже был в лаборатории, но я думаю…
О чём думал брат, Огней выяснять не стал. Выбежал из дома, бросился через клеверную лужайку, споткнулся об толстого рыжего кота, едва не упал в фонтан. Кот смотрел ему вслед круглыми глазами, кто-то кричал, что здесь тебе не внешний мир, чтоб по газонам бегать, – Огнею было всё равно.
За пять минут он примчался к дому Гамильтонов. Заперто! Идти к Ирвингу? Ловец чувствовал себя идиотом. Марина небось давно в лаборатории. Или спит. Или развлекается со своим Дином, плюнув на науку. Последнее вполне вероятно и неудивительно, раз уж она ему и фиолетовый сектор простила. В любом случае Огней ей не нужен. И всё же… Почему так неспокойно на душе? И ком встал в горле. Корсан ударил плечом в дверь. Та всхлипнула и распахнулась – замки в Наукограде слабые, скорее для видимости, воров в городе учёных не водится.
Комната Марины пустовала. На столике – микрокамера из диадемы. А Николай думал, что хорошо её замаскировал. Ха-ха. Сам не зная, что и зачем делает, Огней принялся рыться в вещах, вытряхивать на пол бумаги, микрочипы, косметику, пока наконец не нашёл. Любовный гипнодневник. К счастью, Марина не забрала его с собой, всё-таки гипнокнига – это секретная технология. Но и уничтожить то ли не успела, то ли рука не поднялась. Потому просто спрятала. Огней подключил к вискам датчики, замелькали перед глазами картинки. Марина фиксировала каждый миг их с Дином любви. Целый роман, можно сказать, наваяла. И, как он и догадывался, картинку, скормленную Николаю, она вырезала из дневника и переформатировала в обычное видео. Десять минут работы. Плюс ещё столько же, чтобы наложить голограмму себя в чудо-диадеме и другой одежде. Топорно, кстати, наложила. На скорую руку. Только зацикленный на своих «хамелеонах» Николай мог не заметить подмены.
А диадемы нигде нет. И красных туфель, и смелой кремовой туники с широким поясом, на которые он вчера любовался, провожая Марину взглядом, тоже. Значит, леди Гамильтон домой не возвращалась. А Ирвинг спокойно себе шаманит в лаборатории.
Огней сел на кровать, обхватил голову руками. Может, зря паникует? Не вернулась девочка домой ночевать, так ведь не первый раз. Да, не получится теперь за ней следить, но и до этого не следили, сама всегда возвращалась – живая и здоровая. Вряд ли и сейчас ей что-то угрожает. Но одного «вряд ли» недостаточно. От мысли, что ей может грозить хоть малейшая опасность, становилось дурно.
Марина, Марина… Уникальное создание, зависшее меж двух миров. Она слишком – по-детски – наивна и непосредственна для Наукограда. А здесь нет детей. Вернее, с физической точки зрения они есть, но даже ранние подростки рассуждают по-взрослому. Они много читают, с лёгкостью берут интегралы и расшифровывают длинные генетические коды, но их сложно представить частью шумных весёлых компаний, которые пугали ночь в юности самого Огнея. Марина другая. Она словно вышла из прошлой жизни. При этом леди Гамильтон слишком умна, воспитанна и утонченна для внешнего мира. Однако мир этот любит.
Потому и не подходит на роль ловца. Огней и его подопечные делят внешнемировцев на три части. Первым – перспективным парням и девушкам вроде Сэлы – можно позволить жить на нижних ступенях Наукограда. Вторых – учёных уровня Ирвинга, по каким-то причинам не попавших под купол двадцать лет назад, – планируется сделать первыми жителями следующего Наукограда, под который на полуострове уже и территория расчищена. А третьи – обдолбы. Их большинство. Людей первых двух категорий приходится выискивать и отбирать с особой тщательностью.
А Марине дай волю, запрудит Наукоград всякими Динами.
Но пусть лучше запрудит, чем совсем не вернётся. Нет уж. Если понадобится, он сам её вернёт. Притащит за волосы. Прямо сейчас.
Огней бросился к воротам. И успел как раз к моменту, когда дежурный заканчивал доклад об их блокировке.
– Мне нужно выйти!
– Ворота закрыты. Приказ Мартина Брута.
– Но их должны были заблокировать только в одиннадцать вечера.
– Ничего не знаю. Приказ сверху.
– Откройте. Я – старший ловец, Огней Корсан!
– Простите. Приказ Мартина Брута – не выпускать никого.
Огней ударил кулаком по воротам.
Когда они вышли из дома, уже начинало смеркаться.
Марина куталась в Динову куртку – насколько же здесь холоднее, чем в Калиере, – и старалась идти быстро, Дин сосредоточенно сопел. Доехали до площади, свернули в подворотню – одну, другую. Вот наконец гостиница, а за ней – пустырь и станция монорельса. Марина разулась и побежала по траве. Дин ковылял следом.