Верно сказано у Плиния, что "Таково положение человечества, и настолько ненадежно суждение людей, что даже саму смерть они неспособны определить". Словам древнеримского мудреца стали вторить многие современные авторитеты. Сабетти в своем Трактате XIV "О последнем соборовании. Компендий моральной теологии" вопрошает: "Quid sacerdoti agendum sit si ad aegrotum accedat, eumque modo mortuum, ut vulgo dicitur, inveniat?" ("Что делать священнику, если он придет к больному и найдет его недавно умершим, как говорится в простонародье?"). В процессе решения этого вопроса Сабетти утверждает: "lam age ex sententia plurimorum medicorum' doctis,simorurh probabile est homines in omnibus ferme casibus post instans mortis, ut vulgo dicitur, seu post ultimam respira-tionem, intus aliquamdiu vivere, brevius vel diutius, iuxta naturam causae quae mortem induxit. In casibus mortis ex morbis lenti pro-gressus probabile est vitam interne perdurare aliquot momenta, sex circiter, vel, iuxta quosdam peritos, unam dimidiam horam: in casibus vero mortis repentinae vita interna perdurat longius, forte non improbabiliter, usque ad putrefactionem" ("Ведь, по мнению многих ученейших медиков, вероятно, что почти во всех случаях люди после "момента смерти", как говорит простой народ, или после последнего вздоха еще некоторое время сохраняют внутреннюю жизнь, долго ли, коротко ли - в зависимости от причины, вызвавшей смерть. В случае смерти от продолжительной, тяжелой болезни бывает, что жизнь сохраняется внутри тела некоторое время - примерно шесть часов, а согласно некоторым знатокам - до полутора часов. В случае же внезапной смерти жизнь в теле длится дольше - вполне возможно, вплоть до разложения трупа"). Профессор Хаксли писал: "Свидетельства простых наблюдателей в таком вопросе, как этот (о том, что человек мертв), абсолютно ничего не стоят. И даже свидетельства медиков, если только врач не является человеком исключительных знаний и квалификации, могут стоить ненамного больше". "Бритиш Медикэл Джорнэл"70 ("Британский медицинский журнал") отмечает: "Едва ли какому-либо одному признаку смерти, за исключением гниения, можно доверять как абсолютно надежному". Сэр Генри Томпсон писал: "Никогда не следует забывать, что есть лишь одно по-настоящему надежное доказательство того, что в любом из конкретных примеров наступила смерть, а именно - это наличие на теле явных признаков начавшегося разложения". А профессор Бруардель многозначительно заявляет: "Мы вынуждены признать, что не располагаем признаком или группой признаков, достаточных для того, чтобы во всех случаях с научной достоверностью определять момент смерти". Полковник Воллем, доктор медицины, военный врач армии США и член-корреспондент Нью-йоркской академии наук, который в одном подобном случае сам едва не был погребен заживо, еще более настойчиво утверждает, что даже остановка сердцебиения и дыхания на весьма продолжительный срок вместе со всеми прочими признаками смерти, исключая разложение, не позволяют с уверенностью установить, что человек мертв. Полковник добавляет к этому ужасное предостережение о том, что "временно прекратившаяся жизнедеятельность организма может возобновиться после того, как тело предадут земле". Нет нужды вдаваться в подробности этих мучительных эпизодов, однако имеются исчерпывающие доказательства того, что такие случаи отнюдь не редкость. Доктор Турэ, присутствовавший при разрушении знаменитых склепов Невинных, рассказывал монсиньору Деженнету: не вызывает сомнения то, что многие люди были там похоронены заживо, так как их скелеты нашли в таком положении, которое говорит о том, что эти люди поворачивались в своих гробах. Кемпнер приводит такие же подробности, описывая раскопки захоронений, имевших место в штате Нью-Йорк и других районах Соединенных Штатов, а также в Голландии и вообще повсюду.
Знаменитый исследователь доктор Франц Хартманн собрал подробные отчеты о более чем семистах случаях досрочного погребения и редких случаях, когда людям с трудом удавалось этого избежать; некоторые из таких эпизодов произошли по соседству от него. В своей выдающейся работе "Преждевременное погребение"71 он рассказывает об ужасном инциденте, произошедшем со знаменитой французской трагической актрисой мадемуазель Рашель, которая 3 января 1858 года "умерла" близ города Канн и которую собирались бальзамировать. После того как процедура началась, женщина внезапно вернулась к жизни - лишь для того, чтобы часов через десять на самом деле скончаться от шока и от нанесенных ей ран. Еще одно происшествие, представляющее особый интерес как связанное с Моравией, где чрезвычайно сильна вера в вампиров, случилось с почтмейстером одного моравского городка. Почтмейстера сочли умершим от приступа эпилепсии. Примерно через год возникла необходимость расширить один из трансептов - поперечных нефов приходской церкви за счет прилегающего к ней участка кладбища, а для этого пришлось заняться перезахоронением погребенных там тел. В процессе эксгумации вскрылся страшный факт: оказалось, что несчастного почтмейстера похоронили заживо. Это открытие привело врача, подписавшего в свое время свидетельство о смерти, в такой ужас, что он лишился рассудка.
В церкви св. Джайлза, что в Криплгейте, у алтаря до сих пор еще можно увидеть монумент в честь Констанс Уитни, чьи многочисленные добродетели в несколько напыщенной манере описаны на мраморной стеле. Над этими скрижалями возвышается фигура леди, запечатленная в тот момент, когда она поднимается из гроба. Можно было бы воспринять подобную сцену как прекрасную аллегорию, но это не так, ибо монумент отражает совершенно реальное событие. Несчастную леди похоронили, когда она пребывала в состоянии временного прекращения жизненных функций организма. Она пришла в себя, когда могильщик осквернил ее могилу и открыл гроб, загоревшись желанием похитить оставшееся на пальце у Констанс драгоценное кольцо72. В прежние годы, когда осквернение могил и ограбление покойников были отнюдь не редкостью, обнаружилось множество подобных случаев, и нет никаких сомнений, что значительную часть людей хоронили заживо, когда они впадали в состояние транса или каталепсии.
История Габриэллы де Лонэ, молодой женщины, чье дело около 1760 года слушалось в парижском Высоком Суде, произвела грандиозную сенсацию в масштабах всей Франции. В восемнадцатилетнем возрасте Габриэлла, дочь месье де Лонэ, председателя Гражданского Трибунала Тулузы, была обручена с капитаном Морисом де Серром. К несчастью, последнему внезапно приказали в срочном порядке отбыть на боевую службу в Вест-Индию. Председатель, опасаясь, что его дочь рискует погибнуть на чужбине, отказался позволить обрученным немедленно сочетаться браком, и Габриэлла не смогла отправиться вместе со своим возлюбленным за границу. Убитые горем влюбленные расстались, а года через два во Францию пришло известие о гибели молодого доблестного воина. Однако весть оказалась ложной, хотя о том, что капитан де Серр жив, не знали до тех пор, пока он после почти пятилетнего отсутствия вновь не объявился в Париже. Здесь ему случилось проходить мимо церкви св. Роша, фасад которой был сплошь задрапирован черной материей - явно в связи с похоронами какой-то знатной особы. Офицер пустился в расспросы и выяснил, что траур объявлен по случаю скоропостижной смерти молодой красавицы, скончавшейся на третий день после начала болезни - мадам дю Бур, жены председателя суда месье дю Бура; до замужества она была известна как Габриэлла де Лонэ. Оказалось, что в связи с сообщением о смерти Мориса де Серра месье де Лонэ вынудил дочь выйти замуж за упомянутого господина, который, будучи старше ее лет на тридцать, был зато человеком весьма состоятельным и вообще важной фигурой. Как можно догадаться, молодой капитан просто обезумел от горя, а ночью, прихватив с собой изрядную сумму в золотых монетах, наведался к сторожу кладбища при церкви св. Роша и с трудом уговорил его за взятку эксгумировать тело мадам дю Бур: капитан хотел в последний раз полюбоваться прекрасными чертами женщины, которую он столь страстно любил. Соблюдая все меры предосторожности, при бледном Свете ущербной луны тайные посетители завершили свою ужасную задачу, отвинтили крышку гроба, и несчастный влюбленный рухнул перед ним на колени, охваченный мучительной скорбью. Шло время; наконец гробокопатель стал намекать, что пора бы уже вернуть все в прежнее состояние и замести следы, как вдруг молодой офицер, издав душераздирающий вопль, схватил на руки холодное мертвое тело возлюбленной и, прежде чем сторож успел ему помешать, понесся прочь, на бегу огибая могилы; с быстротой молнии беглец растворился во тъме. Преследовать его было уже бесполезно; бедняге сторожу ничего не оставалось, кроме как водворить на место опустевший гроб, засыпать его землей и привести могилу в надлежащий вид, дабы никто не догадался, что ее потревожили. Сторож, по крайней мере, был уверен, что его соучастник по столь тяжкому преступлению, как кощунство, которое навлекло бы на замешанных в нем самое суровое наказание, - что этот человек непременно будет хранить молчание, хотя бы в интересах собственной безопасности.
Минуло лет пять, и вот однажды месье дю Бур, который, ПО своему обыкновению, в очередную годовщину смерти супруги побывал на июньской поминальной службе, проходя по тихой безлюдной улочке в пригороде Парижа, столкнулся лицом к лицу с одной молодой дамой и узнал в ней - кого бы Вы думали? - свою жену, так долго и так безутешно им оплакиваемую! Он попытался с ней заговорить, но она отвела взгляд, пронеслась мимо него, как ветер, и вскочила в карету, на дверях которой красовался какой-то герб; карета сорвалась с места и умчалась прочь до того, как председатель успел к ней подбежать. Однако месье дю Буру удалось разглядеть этот герб: он принадлежал знатному роду де Серров, и господин председатель решил немедленно начать расследование. Для человека его положения не составляло никакого труда получить ордер на проверку могилы жены, и когда могилу раскопали, пустой гроб, который ранее явно вскрывали, подтвердил возникшие подозрения. Новый толчок следствию дало выявление того факта, что как раз около пяти лет назад кладбищенский сторож уволился с занимаемой должности и отбыл в неизвестном направлении, причем произошло это вскоре после похорон мадам дю Бур. Столь удачное совпадение этих обстоятельств просто бросалось в глаза, и председатель взял дело под свой личный контроль. Будучи опытным юристом, месье дю Бур собрал и связал воедино данные первостепенной важности. Он узнал из разговоров, что со своей молодой и горячо любимой женой, мадам Жюли де Серр, капитан Морис де Серр вступил в брак лет пять назад и, по слухам, привез он ее с собой в Париж из какой-то далекой страны.
Весь город был в шоке, когда председатель дю Бур потребовал от Высокого Суда расторжения незаконного брака между капитаном Морисом де Серром и женщиной, выдающей себя за Жюли де Серр, которая, как уверенно заявил истец, является на самом деле Габриэллой дю Бур - его, истца, законной супругой. Новость эта вызвала настоящую сенсацию; медики обменивались огромным количеством брошюр, и в некоторых из них авторы развивали идею того, что причиной мнимой смерти мадам дю Бур послужил затянувшийся транс; утверждалось, что хотя женщина так долго пробыла в могиле, тем не менее, история знает примеры такой летаргии, и даже если это редчайшие случаи, все равно подобное обстоятельство вполне возможно. Мадам Жюли де Серр вызвали в суд и обязали отвечать на вопросы судей. Она заявила, что родилась в Южной Америке, росла сиротой и до замужества никогда не покидала родной страны. Были представлены необходимые свидетельства и выслушаны пространные аргументы обеих сторон, но излишне вдаваться в подробности. Последовало множество романтических эпизодов, но их, какими бы Интересными они ни были, нам здесь придется опустить; достаточно сообщить, что в конце концов, в основном благодаря тому, что в зал суда внезапно доставили маленькую дочку ответчицы, и разыгралась патетическая сцена, суд установил и подтвердил, что Жюли де Серр и Габриэлла дю Бур, урожденная де Лонэ, - это одно и то же лицо. Напрасно адвокат ответчицы ссылался на то, что ее брак с месье дю Буром расторгла смерть, хотя данный факт судьи самым решительным образом должны были принять как согласующийся с основами теологии73. Несмотря на то, что ответчица умоляла позволить ей уйти в монастырь, судьи обязали ее вернуться к первому мужу. Два дня спустя председатель дю Бур ждал прихода жены в большом зале своего особняка. Она появилась, но смогла лишь неверной походкой пройти через ворота, сделав несколько шагов навстречу выбежавшему мужу, так как за несколько мгновений до этого приняла быстродействующий яд. Воскликнув: "Возвращаю вам то, что вы потеряли!", - Габриэлла дю Бур мертвой рухнула к его ногам. Одновременно с ней наложил на себя руки и капитан де Серр.
Нельзя не заметить, что эти события очень сильно напоминают те, которые описаны в новелле Банделло (II, 9), где излагается подлинная история Элены и Джерардо, имеющая значительное сходство и с печальнейшей повестью о Ромео и Джульетте. Элена и Джерардо были детьми двух знатных жителей Венеции, мессира Пиктро и мессира Паоло, чьи дворцы стояли на берегу Большого Канала друг напротив друга. Джерардо случайно замечает Элену, выглядывающую из окна своего дома, и с этого момента теряет покой и сон и не знает счастья, пока ему не удается поведать возлюбленной о своей всепоглощающей страсти. Добрая няня устраивает им свидание, и в ее присутствии влюбленные обмениваются кольцами и клятвами нежной любви перед статуей Пречистой Мадонны, а после этого ночи напролет предаются любовному экстазу и блаженству. Такие союзы были очень прочными, хотя, разумеется, ни один подобный обмен клятвами предварительно не благословила Святая Церковь. Это отражено и в распространенной поговорке, применимой к кому угодно: "Si, e ammogliato; ma il matrimonio non e stato Benedetto"*. Вот почему свой брачный обряд влюбленные держали в тайне.
В скором времени мессир Паоло, который прочит сыну выдающуюся карьеру, посылает молодого человека в Бейрут, и Джерардо вынужден подчиниться. Но пока он отсутствует (почти полгода), мессир Пиктро сообщает дочери, что уже назначил день ее свадьбы с молодым человеком из старинного и очень богатого рода.
Элена не осмелилась поведать отцу о том, что произошло между ней и Джерардо, и молча отдалась своему безутешному горю. Вечером накануне свадьбы она без чувств упала на кровать, и к утру Элену нашли окоченевшей и застывшей, как труп. Собравшиеся в доме многочисленные доктора вели ученые споры; врачи перепробовали все средства и не добились никаких результатов. Никто уже не сомневался, что девушка умерла. Поэтому ее решили перенести в церковь - не для венчания, а для похорон. Той ночью мрачная безмолвная процессия направилась на гондоле к Кампо рядом с Сан-Пиктро-ин-Кастелло, где лежат святые мощи Сан Лоренцо Джустиниани - великого патриарха Венеции. Девушку положили в мраморный саркофаг возле церкви; вокруг саркофага горели факелы.
Случилось так, что поблизости, в порту Лидо, только что пришвартовалась галера, на которой вернулся из Сирии наш Джерардо. Его пришли приветствовать друзья. Все оживленно беседовали. Джерардо, заметив траурную процессию, из праздного любопытства поинтересовался, кого это хоронят. Когда юноша узнал, что в последний путь провожают Элену, горе обрушилось на него и заволокло его душу, подобно черной ночной туче. Однако он не подавал виду, пока все встречающие не разошлись; тогда он подозвал друга - капитана галеры, поведал ему всю историю своей любви и поклялся, что еще раз поцелует жену, даже если для того, чтобы добраться до нее, ему придется разрушить ее памятник. Капитан тщетно пытался переубедить Джерардо и быстро понял, что это бесполезно. Друзья сели в лодку и вдвоем поплыли к Сан-Пиктро. Было уже далеко за полночь, когда они пристали к берегу и пешком отправились к месту захоронения. Отодвинув тяжелую плиту саркофага, Джерардо в отчаянии припал к телу своей Элены. Наконец бравый капитан, опасаясь, что сюда может пожаловать ночная стража, убедил несчастного влюбленного, что пора возвращаться в лодку, но уговорить друга оставить тело Элены ему никак не удавалось. Джерардо взял мертвую возлюбленную на руки и благоговейно положил ее в лодку, продолжая сжимать Элену в объятиях, осыпая ее печальными поцелуями и тяжко вздыхая. Чрезвычайно встревоженный капитан так и не осмелился направить лодку к галере, но курсировал туда-сюда по открытой лагуне, а в лодке рядом с мертвой женой лежал умирающий муж. Однако вскоре подул освежающий морской бриз, принеся с собой острый соленый запах; занималась заря, окрашивая в багряный цвет узкую полоску воды у горизонта. И тут на лице Элены стали появляться проблески жизни. Девушка слегка пошевелилась, и Джерардо встрепенулся, выходя из горестного оцепенения; он стал растирать ей руки и ноги. Друзья тайно доставили девушку в дом матери капитана; тут Элену уложили в теплую постель, подали еду и горячее питье; вскоре девушка ожила.
Мессир Паоло великодушно устроил роскошный пир по случаю возвращения сына, и когда собрались все гости, вошел Джерардо, ведя под руку Элену в свадебном платье; опустившись перед отцом на колени, он сказал: "Вот, отец мой, я привел к тебе верную жену мою, которую я сегодня спас от смерти". Бурное ликование охватило всех; немедленно вызвали мессира Пиктро из его дома, объятого трауром, - в обитель радости. И теперь, когда ему поведали всю правду, он приветствовал не только свою воскресшую дочь, но и ее супруга, от всего сердца произнося слова благодарности, и благословил молодую пару, а на следующее утро святая церковь торжественным ритуалом освятила союз молодоженов, радость которых уже завершилась сладостным воссоединением.
Параллели между этими двумя приключениями просто поразительны. Печальная история капитана де Серра и его любви - история, которая вполне могла окончиться совсем по-другому - для нас интересна, в первую очередь, тем, что несчастную Габриэллу дю Бур действительно положили в гроб и зарыли в землю как умершую и что женщина вернулась к жизни лишь по прошествии нескольких дней. И в Англии, и за рубежом то и дело на надгробных памятниках попадаются надписи, свидетельствующие об имевшем место досрочном погребении. Одна такая эпитафия начертана на могильной плите миссис Бланден на кладбище в Бэйсингстоуке, графство Хэмпшир, однако оригинальная надпись в значительной степени стерта74. К сожалению, имеются исчерпывающие доказательства того, что подобные ужасные случаи - отнюдь не редкость. Мистер Уильям Тэбб в своей авторитетной работе "Досрочное погребение"75, опираясь только на медицинские источники последних лет, собрал свидетельства о двухстах девятнадцати случаях, когда погребения заживо удалось избежать в последний момент; о ста сорока девяти подобных погребениях, действительно имевших место; о десяти случаях, когда люди подверглись вскрытию, хотя были еще живы; о трех случаях, когда медики чуть было не совершили эту ужасную ошибку, и о двух случаях, когда работа по бальзамированию уже началась, но оперируемые успели прийти в себя.