После поездки в Лондон что-то нарушилось в его душевной организации, сломалась какая-то очень важная шестеренка. Казалось бы, с дочкой все в порядке. Казалось бы, он выполнил свой отцовский долг и в знак благодарности получил возможность общаться со своим ребенком в любое время. И возможность эту он обязательно реализует в ближайший же месяц. Ян даже выкроил двухдневную «форточку» в своем рабочем графике, а покоя все равно нет. Вот неймется душе, и все тут! И головная боль снова вернулась. Ни с того ни с сего…
Немиров уже был подкован в таких вопросах, понимал истоки проблемы, и развития событий дожидаться не стал, сразу же записался и на массаж, и на физиопроцедуры.
Не помогло. Вроде бы и к специалистам обращался самым-самым, и всем рекомендациям следовал неукоснительно, а результата — ноль. Организм не хотел излечиваться. Организм, предатель, все еще помнил Тинины руки и никаким другим рукам доверять не хотел. Даже золотым, даже суперопытным.
А еще бессонница, верная подружка стариков и людей с нечистой совестью. Поспать удавалось только пару часов в сутки. Ян засыпал в предрассветные мутные часы и тут же оказывался в Париже на мосту Святого Михаила. Волосы трепал ветер, а где-то далеко внизу тускло поблескивала обманчиво спокойная гладь Сены. Река манила, приглашала прыгнуть, испытать себя, а он боялся. Дико, до дрожи в коленях, до судорог в напряженных мышцах. И рядом не было Пташки, чтобы отговорить, отвести беду…
Каждый такой сон заканчивался одинаково — прыжком и истошным воплем. А утро встречало головной болью. Вот такая у него была веселая жизнь. Кажется, и винить некого, но Ян знал — это все из-за Тины. Это она его не отпускает, тянет обратно в прошлое, испытывает, наказывает…
Да за что его наказывать?! Это ведь не он от нее ушел. Она сама так решила. Ну что ей стоило его немного подождать?! А она ждать не стала. «Очень импозантный месье» поманил — и пташка упорхнула из парижской мансарды в московский пентхаус. А сейчас вот не отпускает, рвет душу на лоскутки, издевается.
И ведь, что самое ужасное, им теперь до конца дней не разойтись, у них общий ребенок и родительские обязанности. И общаться придется, хочешь — не хочешь. А он не хочет общаться! Он жаждет покоя, и чтобы голова не болела…
На этот день у Яна был запланирован визит к мануальному терапевту. Это друг Шурик подсуетился. «Немиров, хватит дурью маяться! Если массаж больше не помогает, значит, пришла пора отдаться в нежные руки костоправа. У меня в знакомых есть как раз один очень хороший специалист».
По большому счету, Яну уже было все равно, в чьи руки отдаваться — головная боль и бессонница доконали его окончательно. К костоправу, значит, к костоправу…
Он уже собирался уходить, когда в кабинет заглянула секретарша:
— Ян Сергеевич, к вам тут посетитель. Говорит, по личному делу.
Ян посмотрел на часы — времени оставалось в обрез, а Шурик велел не опаздывать, потому что костоправ очень пунктуален и опозданий не прощает.
— Завтра, — сказал он твердо. — По личным вопросам я сегодня не принимаю.
— Но он настаивает, — секретарша перешла на испуганный шепот.
— Ну так и вы проявите настойчивость! — Ян понемногу начинал заводиться. — Объясните, что мой рабочий день уже закончен. — Он сунул документы в портфель, пробежал пятерней по волосам.
— …Дело в том, что мой личный вопрос касается непосредственно вас, господин Немиров, — послышался знакомый голос.
Ян с нескрываемой неприязнью посмотрел на вошедшего в кабинет Белого.
— Что вам нужно? — Он не стал здороваться, раздраженным взмахом руки отпустил секретаршу.
— Мне ничего не нужно, — Белый растянул тонкие губы в улыбке. — Это вы должны кое-что увидеть.
— Это касается моей дочери? — насторожился Ян.
— Нет, слава богу, с девочкой все хорошо.
— В таком случае мне некогда. У меня назначена встреча.
— Встречу придется отменить. Уверен, мое дело важнее.
Ян смотрел в глаза этому самоуверенному, наглому типу и мысленно прикидывал, какие у него шансы в рукопашном бою. Однозначно, Ян моложе и сильнее, но, когда имеешь дело с таким человеком, как Белый, ничего нельзя знать наверняка. Велик риск нарваться на пулю — с этого «крестного отца» станется.
— Мне плевать на ваши дела, — сказал он зло.
— Я же уже объяснил, что это не мои дела, — Белый скрестил руки на груди. — Это дела ваши и вашей жены.
— Кстати, о жене, — Ян поморщился. — Мне нужен развод.
— Развод? — Белый приподнял одну бровь.
— Да, я выполнил свою часть договора. Теперь ваша очередь.
— Мне кажется, разговор о разводе несколько преждевременный.
— А мне кажется, что наоборот, очень даже своевременный. Честно говоря, я вас не понимаю, — Ян подошел к Белому вплотную. — Это же в первую очередь в ваших интересах, чтобы мы с Тиной разошлись.
— Почему вы так думаете? — Впервые за все время их знакомства Белый выглядел если не удивленным, то уж точно озадаченным.
— Потому что после развода она наконец-то сможет выйти замуж за вас, — Ян сжал кулаки. — Я вообще не понимаю, почему вы тянули столько лет. Инициировать развод можно было намного раньше, сразу после того, как вы увезли Пташку… — он осекся, — увезли Тину из Парижа.
— В этом не было необходимости, — Белый улыбнулся почти человеческой улыбкой.
— Почему? — Не нужно было спрашивать, копаться в чужом грязном белье, но Ян все равно спросил. В конце концов, его этот вопрос касается напрямую. Ведь речь идет о его жене, пусть уже и почти бывшей.
— Вы ее любили? — вдруг спросил Белый.
— Что?!
— Я спрашиваю, любили ли вы когда-нибудь Клементину?
Странный у них получался разговор. Ян разжал кулак. Рассеянно потер подбородок. Любил ли он Клементину?
— Вас это не касается.
— Ошибаетесь, господин Немиров. Все, что касается Клементины, касается и меня.
— Искренне рад за вас, а сейчас, извините, мне пора, — Ян направился к двери.
Он уже взялся за ручку, когда на плечо легла тяжелая ладонь.
— Подождите, — голос Белого чудесным образом трансформировался, в нем даже появились отеческие нотки. — Я ведь так и не ответил на ваш вопрос.
— Не важно. — Ян стряхнул его руку. — Я уже и забыл, о чем спрашивал.
— Зато я не забыл. Я не привык игнорировать адресованные мне вопросы. Вы, господин Немиров, спрашивали, почему Клементина не развелась с вами пять лет назад.
— Ну и почему? — Ян нетерпеливо посмотрел на часы. Похоже, к костоправу он сегодня уже опоздал.
— Я отвечу, но для этого вы должны поехать со мной.
— Снова в гараж?
— Нет, на сей раз на кладбище…
— Что это?! — Ян осторожно потрогал черное гранитное надгробие.
Надгробие казалось самым обычным, таких на этом кладбище сотни, если не тысячи, но вот то, что на нем было написано…
— Я ничего не понимаю, — он перевел изумленный взгляд на Белого.
— Это ваша могила, господин Немиров.
— Сам вижу, что это моя могила. — Ян скрипнул зубами. — Но, видите ли, я еще жив!
— Согласен, — мужчина кивнул. — Вы все еще живы, а Клементина все эти пять лет думала, что вы мертвы. Кстати, обратите внимание, могила ухоженная.
— Бред! — Ян потер глаза. — Что мне до какой-то там ухоженной могилы?!
— Это не какая-то там могила, это ваше последнее пристанище. Во всяком случае, Клементина думала именно так. — Белый склонил голову, внимательно посмотрел на надгробие. Таким взглядом смотрит на произведение искусства знаток прекрасного.
Яну стало не по себе.
— Может быть, объясните, наконец? Я не понимаю.
Белый кивнул.
— Такие вещи сложно понять. Именно затем я вас сюда и привез, чтобы все объяснить. Может, присядем? — он посмотрел на гранитную скамейку невдалеке от могилы. — Разговор предстоит долгий.
Ян прикурил сигарету и только потом сказал:
— Я вас слушаю.
Белый смахнул со скамейки засохший листок, аккуратно уселся рядом с Яном, сказал задумчиво:
— Я до сих пор считаю, что в случившемся больше вашей вины, чем ее.
— Вы о чем?
— Я о событиях пятилетней давности. Думаю, пришло время расставить все точки над «i». Вы ведь не возражаете?
Ян покачал головой.
— Тогда у меня к вам вопрос, господин Немиров. Когда вы женились на Клементине, вы знали, чья она дочь?
— А чья она дочь?
Белый задумчиво покачал головой.
— Значит, деньги тут ни при чем.
— Так чья она дочь? — Яна бесила такая манера общения. Создавалось впечатление, что Белый разговаривает не с ним, а сам с собой: риторические вопросы, обтекаемые ответы…
— Щирый Яков Романович — это имя вам о чем-нибудь говорит?
Ян кивнул. Щирого знали если не все, то многие. Несколько лет назад он был очень влиятельным человеком.
— Клементина — единственная дочь и наследница всего его состояния. Так что, если бы вы являлись брачным аферистом, вы бы вряд ли ее бросили.
— Когда мы с ней встретились, она выглядела как бродяжка и не имела при себе ни копейки денег, — сказал Ян растерянно.
В голове никак не укладывалось, что его Пташка — дочь того самого Щирого, человека, имя которого еще совсем недавно произносили едва ли не шепотом. Зато теперь понятно, откуда ему знакома фамилии Белого. И киношный Саша Белый тут ни при чем. Сидящий рядом мужик был правой рукой Щирого. Вот такие дела…
— Да, тогда у Клементины был сложный жизненный период, она страдала и бунтовала.
— И очень хотела уехать из России.
— Хотела. Быть дочерью и правопреемницей такого выдающегося человека, как Яков Романович, нелегко, не всякому по силам такая ноша. Клементина была молода и напугана.
Напугана? Яну она не показалась напуганной. Взбалмошной, безбашенной, отчаянной — это да, но напуганной…
— Мы несколько отклонились от темы. — Белый задумчиво посмотрел на надгробие. — Вы так и не объяснили, что заставило вас жениться на Тине. Если это были не деньги, тогда что?
Ян пожал плечами, загасил недокуренную сигарету. Сейчас уже и не вспомнишь, что именно он чувствовал в тот момент, когда сделал Пташке предложение. Слишком старательно он пытался все это забыть. Белый терпеливо ждал, и он решился:
— Мне оставалось жить всего пару месяцев. Во всяком случае, я тогда так думал. Это долгая история. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — В общем, когда со мной случилась беда, рядом не оказалось никого, кроме Тины. Она единственная меня поддерживала, и я решил ее отблагодарить.
Белый удивленно нахмурился.
— Я был весьма обеспеченным человеком, а у Пташки не имелось ничего… я тогда так думал. Я решил, что станет справедливо, что после моей смерти все мое движимое и недвижимое имущество… — он горько усмехнулся, — перейдет к ней.
— То есть это была благотворительность чистой воды? — уточнил Белый.
— Нет! — рявкнул Ян. — Это не было благотворительностью чистой воды!
— А что в таком случае это было?
— Не ваше дело!
— Вы ее любили?
Весело! Действующий любовник допытывается у бывшего, какие чувства им двигали.
— Любили, — Белый, не дождавшись ответа, удовлетворенно кивнул.
— Может, теперь поговорим о моей могиле? — спросил Ян зло. — Очень интересная, понимаете ли, могилка!
— Последний вопрос.
— Пошел к черту!
— Последний вопрос, — повторил Белый с нажимом. — Почему вы ее бросили?
— Я ее не бросал!
— Вы узнали, что случилось досадное недоразумение, что жить вам еще долго и счастливо, и девочка стала вам не нужна? — Белый его не слушал, гнул свое. — Одно дело — любить человека до гробовой доски, и совсем другое — любить его всю жизнь. Что, господин Немиров, у вас произошла переоценка ценностей, поняли, что Клементина — не та женщина, с которой бы вы хотели провести всю оставшуюся, теперь уже немалую, жизнь?
— Нет! — Ян порывисто встал, сунул руки в карманы пиджака, чтобы не сорваться и не наделать глупостей.
Белый молчал, ждал объяснений.
— Я не собирался ее бросать.
— Да, но только когда я прилетел в Париж, вас рядом с Клементиной не было.
— Ничего страшного! Как я посмотрю, вы меня успешно заменили!
Белый был уже немолодой, с виду грузный и неповоротливый, но двигался он на удивление проворно. Ян и глазом моргнуть не успел, как оказался на земле, впечатанный лицом в колючий гравий.
— Щенок! — послышалось над ухом. — Я был другом ее отца. Я решал ее проблемы, когда она была еще сопливой девчонкой. Я люблю ее как дочь! Ясно тебе?! И не смей больше оскорблять этим идиотским предположением ни меня, ни тем более ее!
Давление на спину ослабло, Ян встал, отряхнул брюки, посмотрел на Белого со смесью ненависти и надежды.
— Ты бросил ее. — Белый вернулся обратно на скамейку. — Оставил в чужом городе совсем одну. Знаешь, что она подумала? Она решила, что ты уехал умирать.
— Это не так! За мной прилетел друг, рассказал, что произошло недоразумение, что мне еще жить да жить. Мы напились. Все! Очнулся я уже в Москве…
— Мальчишка, ты хочешь убедить меня, что тебя, в жопу пьяного, пустили на борт самолета?! — Белый поморщился.
— Это не был обычный борт. Они перевозили экипаж наших моряков, откуда-то из Африки, и там все без исключения были в жопу пьяные!
— Ну, допустим, — Белый кивнул. — А дальше-то что? Ты проспался, понял, что уже не в Париже, и что?
— Случился ураган, авиарейсы отменили.
— А позвонить? Или телефонные звонки тоже отменили?
— Я и позвонил. Хозяйка отеля сказала, что моя молодая жена собрала вещи и уехала в неизвестном направлении с очень импозантным месье. — Ян устало потер глаза, опустился на скамейку рядом с Белым.
— И ты решил, что этот очень импозантный месье — ее любовник?
— А что я должен был подумать?! Я боялся, что Тина места себе не находит, хотел успокоить, сказать, что как только все утрясется с погодой, я за ней вылечу, а оказалось, что она уже уехала с каким-то мужиком. — Ян пошарил по карманам пиджака в поисках сигарет.
— Это был я. Я увез ее в Москву, — сказал Белый. — Она должна была присутствовать на оглашении завещания своего отца.
Ян нашел наконец сигареты, закурил. Значит, все произошедшее пять лет назад оказалось чудовищной ошибкой, диким стечением обстоятельств? Значит, не было никакого любовника, и сидящий рядом мужик — всего лишь друг семьи, добрый дядюшка и ангел-хранитель в одном лице? Взгляд упал на надгробие.
— А это чья шутка? — Ян кивнул на могилу.
— Моя. Клементина не хотела улетать из Парижа, все надеялась, что ты вернешься. Пришлось заключить с ней соглашение: она возвращается со мной в Россию, а я нахожу тебя.
— Ну и как, нашли?
— Нашел. В ночном клубе, здорового и радующегося жизни, в компании каких-то девиц.
Ян помнил тот вечер. Алина все еще дулась на него, а Шурик решил, что нужно обязательно отпраздновать его чудесное исцеление, и потащил в клуб. В клубе Ян снова напился, поэтому про девиц не мог сказать ничего наверняка.
— Я подумал, что для Клементины окажется лучше, чтобы ты умер. Тем более что в душе она уже была готова к такому исходу. В общем, через неделю после нашего возвращения я привез ее сюда. Все последующие годы она считала, что тебя больше нет, — Белый замолчал, уставился на носки своих до блеска начищенных туфель.
Ян тоже молчал — сказанное требовало очень серьезного осмысления.
— Зачем вы мне все это рассказали? — спросил он, до фильтра докурив сигарету.
— Чтобы ты знал, что все эти годы Клементина считала себя вдовой.
— А если бы мы с ней вдруг встретились?
— Ну, вы встретились, — Белый пожал плечами.
— Сейчас совсем другое дело, на момент нашей встречи я был вам нужен, а если бы мы встретились раньше?
— Хочешь знать правду? — Белый посмотрел на него так, что кровь в жилах превратилась в лед.
— Хочу.
— Я долго мучился вопросом, стоит ли оставлять тебя в живых, — сказал он будничным тоном, и Ян ни на секунду не усомнился, что именно так оно и было.
— Спасибо, что не закатали меня в бетон, — проворчал он, — премного благодарен.
— Мальчик, ты слишком увлекаешься гангстерскими боевиками. — Белый неодобрительно покачал головой. — Сейчас проблемы решаются гораздо более изящными способами.
Ян не стал выяснять, что это за «изящные способы», на мгновение представил эпитафию на своей могиле: «он умер изящной смертью» — и разразился гомерическим хохотом.
Это была вовсе не бравада и не попытка доказать оппоненту, что он ничего не боится. Стыдно признаться, но, кажется, с ним случилась банальная истерика. Трудно оставаться беспристрастным и невозмутимым, когда вдруг оказывается, что жизнь твоя висела на волоске, а смерть твоя должна была быть «изящной»…
— И что дальше? — спросил Ян, отсмеявшись. — Вы привезли меня на мою могилу, чтобы я проникся и осознал? Ну так я проникся.
— Дурак, — сказал Белый устало, — я хотел показать, что пять лет назад едва не совершил непоправимую ошибку. Я тебя ненавидел. В списке моих врагов ты занимал далеко не последнее место, но я нашел в себе силы и мудрость дать тебе еще один шанс. Понимаешь?
Ян кивнул. Не все, но кое-что он, кажется, действительно понял.
— И у вас с Клементиной тоже есть еще один шанс. Теперь, когда мотивы сторон ясны и недоразумения устранены… — Белый задумался, замолчал.
— Она не захочет.
— А ты?
Теперь задумался Ян. Пять лет он вроде бы жил и в то же время не жил. И не было дня, чтобы он не думал о Пташке. Мысли эти были щедро приправлены ненавистью и обидой, но выбросить ее из головы и сердца он не мог. А потом они встретились, и сразу стало очень больно, но боль эта была какой-то особенной, благодаря ей Ян снова почувствовал себя живым.