- Сейчас ко мне обращается Ааква, - начал жрец. - Он говорит о цветущих горах на востоке, где приходят на водопой к прохладным потокам жирные даргаты и суды, где ветви деревьев отягощены сладкими плодами, где на полях зреют дыни-кадда и белое зерно.
Каждый вечер огненные персты Ааквы указывают туда, за горы Аккуйя. Они указывают на сытых дируведах и куведах, на луга, где дичь сама прыгает на кончики охотничьих копий, где весело смеются здоровые дети.
А по утрам Ааква указывает перстом на западные склоны гор, на наши земли, пораженные голодом. Он, Бог Дневного Света, говорит мне: "Ухе, я подаю знак: маведах должны уйти отсюда. Старейшины маведах должны прийти к своим кланам и рассказать о новом Законе Войны, продиктованном Ааквой. Пусть все соберутся у подножия гор Аккуйя, там, где скалы обрываются в воды Желтого моря. Оттуда Бог Дневного Света поведет маведах через горы и владения иррведах, в страну Дирудах. Маведах нанесут поражение дируведах и оттеснят всех из Великого Разрыва и с южных отрогов Аккуйя, кто не пожелает подчиниться, в северные горы.
Ухе замолчал, по-прежнему стоя с раскинутыми руками. Через некоторое время он продолжил тихо и убедительно:
- Племена из-за гор попробуют объединиться против нас, но наша атака будет слишком стремительна для них. Вдохновляемые водительством Ааквы, мы преодолеем горы и вырвемся на равнину, разметав их всех. Нас ждут славные победы. Маведах будут властвовать над всеми!
Ухе опустил руки, нагнулся, собрал одежду. Прикрыв наготу, он воззрился на Ииджиа.
- Вот что говорит мне Бог Дневного Света.
Бантумех внимательно смотрел на Ухе.
- Воевать? Мы должны поверить, что Бог Дневного Света насылает на нас древнее проклятие? Чем мы его прогневили?
- Ты мудр и добросердечен, Бантумех. Но для того чтобы спасти маведах сейчас, твоя доброта чрезмерна. Не важно, что мы совершили. Если следовать старому закону, то маведах придет конец. Новый Закон Войны, ниспосланный Ааквой, дарует жизнь маведах и их детям.
Ухе оглядел лица охотников, собравшихся вокруг костра старейшин и продолжил:
- Я вижу многое, что хуже войны. Гордые некогда охотники задыхаются в пыли, маведах употребляют в пищу самые грязные отбросы и то, что священно и не должно поедаться. Все это - свидетельства скорого конца маведах. - Ухе обернулся к предводителю маведах. - Нет, Бантумех, есть вещи похуже войны.
Ииджиа вскочил и замахал руками.
- Ты не можешь этого знать, Ухе. Даже самый старый среди нас не видел войны. А все потому, что все мы соблюдаем законы Ааквы.
- Племя не воюет само с собой, Ииджиа. Маведах не воюет с маведах. Я вижу новое племя, живущее на Синдие. Оно будет состоять из всех племен, ибо все мы - синдие. Племя и мир станут едины. Когда здесь останется одно племя, войны прекратятся. И снова у нас будет мир и достаток. Или ты опровергаешь мое видение, Ииджиа?
Охотники еще теснее сгрудились вокруг старейшин, уставясь на жрецов Ааквы. Кончики копий зловеще сверкали в отблесках костра. Ночь была тиха, только барабаны смерти били не умолкая.
Главный жрец Ааквы находился в привилегированном положении. У него всегда была пища, одежда, особое место в кругу старейшин, навес, защищающий от солнца и холода. Взамен племя рассчитывало на его знания и мудрость. Спор с Ухе мог закончиться градом камней и даже сожжением заживо. В конце концов слова Ухе могли оказаться справедливы. Ииджиа держался за свое место, он был стар.
- Нет, Ухе, не опровергаю.
Охотники встретили слова главного жреца криками одобрения, но их заставил умолкнуть Бантумех.
- А я опровергаю, Ухе! Пусть по воле Ааквы отсохнет твой трусливый язык! Посмотрим, на кого из нас двоих Ааква обрушит камни!
Но вызов не был принят: в воздухе просвистело копье. Удивленно глядя на острие у себя в груди, Бантумех произнес:
- Один сделал выбор за всех.
И с этими словами он рухнул бездыханный.
Собравшиеся вокруг мертвого тела вождя чувствовали затылками запрет убивать, продиктованный Ааквой. Но ни один не стал оглядываться, чтобы увидеть оставшегося без копья. Никто не вырвал из груди Бантумеха копье, чтобы опознать убийцу по метке на древке.
Видя подбирающихся к трупу костровых, Ухе сам поднял над головой решившее дело копье.
- Теперь вы видите, что сам Ааква сказал свое слово?
И Ухе бросил копье в костер. Если на древке и была метка, обрекавшая хозяина копья на казнь, она тотчас была уничтожена огнем. Как гласит предание, то была метка самого Ааквы.
Кто-то из охотников издал победный клич, к нему стали присоединяться остальные. Наконец радостные вопли заглушили рокот барабанов смерти. Все дружно принесли клятву верности Ухе и новому Закону Войны Ааквы. Старейшины разошлись, торопясь донести новый закон Ааквы до своих кланов, охотники стали готовиться к предстоящим битвам.
В ночи снова зарокотали ничем не заглушаемые барабаны смерти, костровые бросили выскобленные кости Бантумеха в костер старейшин. У костра оставался только Ухе да охотник по имени Консех, присевший перед огнем. В руках у охотника не было копья, лицо не выдавало чувств.
- У меня есть вопрос, Ухе.
- Спрашивай, Консех.
- Когда с тобой говорит Ааква, где раздается его голос: в твоей голове, во чреве, в желудке?
Ухе внимательно посмотрел на охотника, и ему показалось, что табу Ааквы пляшут над головой Консеха, как зловещие призраки.
- Ты дерзок, Консех.
Охотник выпрямился, призраки исчезли.
- Мой вопрос требует ответа, Ухе. Новый закон Ааквы обращается к нам через чрево и брюхо.
- Ты отвергаешь новый закон? - Охотник замахал руками.
- Нет, не отвергаю, ибо новый закон Бога Дневного Света обращается к каждому из нас, и голос этот не заглушить. - Консех уставился на костер старейшин, где среди чернеющих костей Бантумеха догорало прикончившее вождя копье. - Но это закон, вершить который был бы способен любой из нас.
Жрец Ааквы тоже посмотрел в огонь, где смертоносное копье уже нельзя было отличить от пылающих ветвей.
- У меня нет для тебя ответа, Консех.
Консех перевел взгляд на спины других охотников, суетящихся в ночи, готовящихся к войне.
- Вот только как поступят охотники, когда Ааква перестанет обращаться к их чревам и желудкам и его голос снова зазвучит у них в головах, а, Ухе?
И охотник побрел прочь, оставив Ухе с вопросом и с истиной.
Призыв следовать Закону Войны разлетелся по всей стране Мадах. Утро первого дня Ухе встретил, простертый на пепле от костра старейшин. Подойдя к новому вождю старейшин маведах, Ииджиа удивленно услышал, как тот молит кости Бантумеха о прощении. И сказал главный жрец Ааквы Ухе:
- Почему ты просишь Бантумеха о прощении? Мы все видели копье, убившее Бантумеха: не ты его метнул.
Ухе медленно поднялся из пепла и, стоя на коленях, встретил лицом первый луч Бога Дневного Света, ударивший из-за далеких гор Аккуйя.
- Почему ты не несешь своему народу Закон Войны, Ииджиа?
- Я уже сделал это. Мой народ уже выступил к южным отрогам гор Аккуйя. Я вернулся, ибо мое место - среди старейшин. Так почему ты просишь Бантумеха о прощении?
Ухе уставился на кострище.
- Моя рука лежала на том копье, как и твоя.
Ииджиа потемнел от гнева.
- Моя рука не запятнана кровью вождя, твоя тоже. Или голод лишил тебя разума?
Ухе выпрямился.
- Ступай назад, к своему народу, Ииджиа. Для претворения в жизнь Закона Войны мне нужны не прежние старейшины маведах, а другие, военные вожди.
- Почему же среди твоих военных вождей не может быть меня, Ухе?
Свет Ааквы, поднявшегося над горами Аккуйя, ударил Ухе в глаза.
- Потому, Ииджиа, что мои военные вожди должны обладать юношеской силой, мудростью старых охотников, беспримерной отвагой и глазами, видящими одну правду. А ты, Ииджиа, стар и немощен. Ты никогда не преследовал дичь. Ты труслив, дрожишь за собственную шкуру, а глаза твои видят только то, что хотят видеть.
Сказав так, Ухе зашагал от остывшего костра Бантумеха на свет Ааквы.
На девятый день половина кланов маведах собралась у южных предгорий Аккуйя, на берегу Желтого моря. Разбив лагерь, охотники, дожидаясь остальных кланов, зашли в море, но не смогли найти в ядовитой воде пищи. Те, кто входил в воду, заболели и умерли.
Маведах продолжали есть своих мертвецов и бить в барабаны смерти.
И призвал Ухе в свой шатер охотника Консеха, чтобы сказать ему:
- Консех, ты будешь первым моим военным вождем.
Глаза Консеха глубоко ввалились и потемнели от тяжких дум, но от слов Ухе сузились.
- Почему ты хочешь назначить меня вождем9
- Ты уважаемый охотник, тебе понятна разница между охотой на дичь и убийством других синдие. Ты знаешь цену того, что нам предстоит совершить. И я верю, что ты будешь стараться, Консех.
- Ты говоришь о том, что предстоит совершить нам. Разве Закон Войны не дар Ааквы?
На эти слова Консеха Ухе не дал ответа, и охотник продолжил:
- Ты говоришь о том, что предстоит совершить нам. Разве Закон Войны не дар Ааквы?
На эти слова Консеха Ухе не дал ответа, и охотник продолжил:
- Ты собираешься сеять горе и совершать постыдные дела, чтобы достигнуть цели. Новый закон Ааквы - не дар бога чести, мира и справедливости.
- Я служу племени маведах, Консех, и сделаю все необходимое ради его спасения. Мир и другие старые табу Ааквы препятствуют нашему спасению. А теперь я предложу тебе сделку.
- Что за сделка, Ухе?
- Держи при себе свой сарказм насчет того, насколько верно я служу Аакве, а я забуду про то, чью метку я увидел на копье, лишившем жизни вождя Бантумеха.
Консех побледнел и потянулся за каменным кинжалом.
- Я мог бы купить твое молчание по более сходной цене, Ухе.
- Если ты меня убьешь, Консех, то первое твое убийство будет бесцельным. - Ухе отвернулся от охотника и уставился на стенку шатра, на которой была нарисована карта южных склонов Аккуйя.
- Консех, мы должны перевалить через эти горы и нанести иррведах сокрушительный удар, какого они не ждут. Они не охотники, но считают себя воинами под защитой Ааквы. Там мы раздобудем еду и оставим в безопасности детей, чтобы обрушиться на дируведах.
- Дируведах - опытные охотники, - предостерег Консех.
- Да, но охотники - не воины. Вот мы и должны напасть на них так, чтобы они ломали головы, что происходит, пока не будет слишком поздно организовать сопротивление. Это значит, что мы сами должны стать воинами.
Ухе перешел в другой угол шатра, где были нарисованы кружочки, и указал на рисунок.
- Найди и приведи мне еще пятерых охотников. Все вы, шестеро, станете моими военными вождями. Каждый из вас шестерых подберет еще по шесть охотников на роль командиров. Выбирать надо только сильных, послушных и серьезных. Командиры тоже должны выбрать по шесть охотников, которым могут доверять. - Ухе обвел рукой свой рисунок. - Таким способом мы организуем все племя. Консех долго смотрел на рисунок.
- Трое лучших охотников, каких я знаю, не принадлежат к моему клану, предупредил первый военный вождь. - И те охотники, которых больше всего уважают они сами, принадлежат к чужим кланам, а не к их собственным. Консех перевел взгляд с рисунка на Ухе. - Это грозит смешением кланов маведах и утратой власти старейшин. Маведах превратятся в единый народ.
- Да. И это необходимо. Если понадобится, я сам займусь старейшинами.
- Как быть с детьми, Ухе? Кто займется добыванием еды?
Ухе снова указал на свой рисунок.
- Первые двое в каждой шестерке должны быть самыми стремительными охотниками. Они станут предводителями в битве. Первый атакует, потом отдыхает, а второй занимает его место и продолжает бой. Пока отдыхает второй, в дело снова вступает первый.
Следующие двое будут не так стремительны, зато они должны быть сильны и выносливы. Их обязанность - удерживать землю, захваченную первыми двумя, и защищать их с тыла. Если вражеское сопротивление окажется неожиданно сильным, они придут им на помощь.
Пятый и шестой следуют за передовой четверкой: это наши наименее проворные охотники, ставящие палатки, мастерящие оружие, собирающие и переносящие пищу; это санитары, раненые, старики, жрецы Ааквы, дети.
Консех долго смотрел на рисунок, заучивая его на память. Потом он собрался покинуть палатку Ухе, но на полпути задержался и еще раз посмотрел на рисунок.
- Ухе, ты собрался захватить обширные земли, победить могучие племена. Эта битва растянется на многие годы.
- Верно, Консех.
- Воины надолго разлучатся с детьми - те из них, кто выживет. Как потом ребенок узнает своего родителя?
- Жрецы Ааквы расскажут ребенку про его родителя, про родителя родителя и про предка-тезку, заставят его запомнить все это и рассказывать наизусть как новый ритуал взросления, угодный Аакве. Ребенок будет узнавать про подвиги своего родителя и своих предков еще до того, как возьмет в руки оружие, желая показать себя.
Консех посмотрел на вождя так, словно Ухе был не просто синдие.
- Ты долго все это обдумывал. Неужели с тобой действительно беседует Ааква?
Ухе устремил взгляд себе под ноги, сцепил руки за спиной.
- Ты будешь твердить это тем, кто спросит.
Консех снова шагнул к выходу и снова задержался.
- Ухе, когда с нас будет снято это бремя?
Ухе поднял глаза и опять впился взором в рисунок южных склонов Аккуйя.
- Только когда маведах смогут разгуливать по Синдие, как им вздумается, преследуя вольную дичь, мы сможем считать наше дело сделанным.
- Мы будем племенем, живущим на земле войны, - молвил Консех. - Мы станем денведах. Ухе, твои слова значат, что наша задача будет исполнена только тогда, когда мы захватим весь мир...
- Да, Консех. Захватим - тогда и отдохнем. А теперь ступай и выбери мне военных вождей. Мы начнем войну через тридцать дней.
Шли дни, рокот барабанов смерти не смолкал. И охотники страны Мадах готовились к войне, как повелел Ухе. Они уже вышли из Мадаха, потому назвали место, где остановились, "военным", а сами стали денведах.
Тем временем Консех назначал военных вождей: ими стали Кессу, Берула, Яга и Даес. Кессу и Берула были главными охотниками своих кланов, Яга был охотником и проводником в горах из северного Мадаха. Даес был старейшиной своего клана, жрецом Ааквы и целителем недужных.
Даес стал предводителем Шестого денве, где были дети, старики и раненые.
Задачей Пятого денве было обеспечивать всем необходимым остальные пять. Главным в пятом стал Яга.
Кессу и Берула были мудры, крепки, уважаемы. И сделал Консех Кессу главным в Четвертом денве, а Берулу сделал он главным в Третьем.
Себе Консех взял Первый денве.
Первый и Второй денве составляли тзиен денведах - передовые воины, Тзиен предстояло первыми встречаться с неприятелем, первыми принимать на себя всю силу неприятельского возмездия.
Консех знал себе цену: он был хорошим охотником, способным на решительные дела. Но знал он и другое: тзиен денведах нужно было больше отваги, чем у него самого.
И вот, подыскивая военного вождя для Второго денве, наткнулся Консех на группу охотников. Охотники соревновались в меткости метания копья. И метили они друг в друга, чтобы увидеть и почувствовать, что это значит готовиться поразить другого синдие.
Старый костровой Нуввея тоже наблюдал, как охотники соревнуются в метании копий. Прежде Нуввея тоже был главным охотником и, наблюдая за копьеметателями, качал морщинистой головой. Консех увидел это.
- Чем ты недоволен, Нуввея?
- Военный вождь Консех, вот гляжу я, как молодые охотники учатся владеть копьем. Что бы они сами ни думали, они по-прежнему ведут себя так, словно охотятся на даргатов. Если промахнуться на охоте, даргат вскочит и убежит. У охотника Дируведах останется копье, чтобы бросить его в ответ. Вблизи копье становится бесполезным, и охотник кидается на даргата с каменным ножом. Тогда даргат может только мычать и пытаться ударить его хвостом. А у охотников Дируведах остаются ножи.
Консех пригляделся к охотникам, бросающим копья.
- Твои глаза многое видят, Нуввея. Да, они по-прежнему больше охотники, чем воины. Как им быть?
Нуввея опустил глаза и долго раздумывал.
- Охотник не должен пускать в ход копье, пока не будет уверен, что поразит врага насмерть и заберет копье назад. Чтобы отражать оружие врагов до тех пор, пока не возникнет такая уверенность, охотник должен быть защищен.
- Каков же ответ на задачу, которую ты ставишь, Нуввея?
Старый костровой вытянул руки, потом уронил их.
- Ответ есть, только я его пока что не знаю. - Нуввея посмотрел Консеху в глаза. - Только и в рукопашном бою, когда копье бесполезно, можно победить. - И Нуввея достал из-за пояса мясницкий топор и подал его Консеху.
- Мясницкий топор? - Консех осмотрел зазубренный, почерневший металл. - Ты предлагаешь, чтобы мы гонялись за дируведах, как мясники?
Нуввея забрал свой топор.
- Достань нож, вождь.
Консех посмотрел на старого кострового, потом пригнулся, выхватил нож, наставил его Нуввее в грудь. Но не успел он и глазом моргнуть, как Нуввея опустил топор и выбил нож из руки Консеха. И увидел Консех на земле разбитое каменное лезвие своего ножа.
Нуввея засмеялся.
- Судя по твоему лицу, мое предложение удачное. Мы больше не охотники, Консех. Мы должны стать воинами, а воин - это тот, кто охотится на себе подобных, чтобы их убивать. - Нуввея вскинул топор. - Мы будем мясниками, Консех, иначе нам не победить врага.
- Сколько топоров ты сможешь изготовить за следующие двадцать дней, Нуввея?
- Все кланы вместе смогут сделать немало. В стране, где нет мяса, от мясницкого топора мало проку. А в стране, куда мы идем, мясо будет сопротивляться. Наши мастера смогут сделать много топоров, возможно, двадцать в день, если мы их накормим. У них тяжелая работа.
Консех поблагодарил кострового и снова стал смотреть, как охотники метают копья. А потом, хорошо обдумав все, что увидел и услышал, назначил Консех Нуввею старшим Второго денве.