За лесом уже садилось солнце, окрашивая небо в ярко-алый. Казалось, оно истекает кровью. Такого пронзительного заката девушка еще не видела.
– Кровь… Всюду кровь… Вижу, что всходит над нами знак беды, и храни нас Господь в эти тяжкие времена! – послышался позади хриплый низкий голос.
Девушка быстро оглянулась.
У входа стоял управляющий, сэр Саймон.
Маша шагнула к нему навстречу.
– Вы что-то знаете? – спросила она, и в глазах преданного слуги метнулась тревога. – Умоляю вас, сэр Саймон, расскажите мне, что здесь происходит?!
Жизнь замка, конечно, казалась монотонной и даже скучной, но предчувствие беды не оставляло Машу. Она так и ощущала опасность – как тот тяжелый взгляд из сна. И случайные слова управляющего всколыхнули в душе опасения.
– …И погрязнут люди в грехах своих, и опустится на них длань карающая, и отвернется от них Господь и отдаст их на забаву нечистому… – пробормотал мужчина.
– Что? Что вы говорите! – Маша, уже не замечая этого, кричала.
– Я говорю, что Господь отвернулся от нас за грехи наши, – повторил сэр Саймон, глядя на девушку блестящими, как уголья, глазами. – Это место проклято!
И в этот миг внизу, у ворот, послышались трубные звуки рога.
– Ступайте к себе, юная леди, вечер сегодня студеный, простудитесь, – на этот раз голос управляющего звучал совершенно обычно, чуть приглушенно.
Сэр Саймон устало вздохнул и, хромая, направился прочь, а от ворот уже спешил один из солдат, чтобы сообщить о том, что в замок пожаловали гости.
Вампир
– Мой господин, отчего же ты не смотришь на меня? Ради тебя я предала свою молодую госпожу и совершила страшное богопротивное деяние, о котором мне даже думать страшно! Посмотри же на меня с милостью, мой господин. Ты теперь мой единственный повелитель, и душа моя в руках твоих!
Юная девушка, чьи длинные косы разметались по полу, стояла перед ним на коленях и простирала тонкие, почти детские руки. Она была даже трогательна, только вот беда, он уже давным-давно позабыл, что такое умиление, сострадание или жалость. Слова эти стали для него всего лишь набором звуков, ледяной стеной, за которой ничего нет. Уже почти сто лет самым главным его чувством была жажда. Она вела его с тех самых пор, когда он, эсквайр, происходивший из старинного, но не очень богатого рода, обладатель трех деревенек и небольшой рощицы на холме, встретил в своих владениях странного человека.
Этот человек, одетый в лохмотья, передал ему свой страшный и могущественный дар и стал его проводником в мире тьмы.
– Весь мир принадлежит нам! – сказал учитель.
И, как выяснилось, солгал.
Опьяненный новыми возможностями, почувствовав силу, он первое время наслаждался новым существованием, с упоением бросаясь в кровавые пиры.
Протрезветь пришлось внезапно.
Однажды ночью они, как всегда, отправились на охоту в ближайшую деревню. Однако там их уже ждали. Дом, куда они вошли, оказался ловушкой. Дверь тут же захлопнулась, а вслед за тем послышался жадный треск разгорающегося огня. Огонь – страшный враг вампиров. Это то немногое, что, как и кол в сердце, несет им истинную смерть. Оба кинулись к окнам, но там стояли мужики с кольями.
Новообращенному вампиру удалось уйти почти что чудом, а вот учитель погиб. Его растерзала толпа крестьян, которых оказалось слишком много на одного…
Молодой вампир смотрел на это от кромки леса. Ужасная картина, освещенная заревом пожара, была видна как на ладони. «Вернуться и помочь», – мелькнула в его голове мысль, но тут же была подавлена голосом рассудка. Разве учитель вернулся бы за ним? Он учил его наслаждаться, а уж какое наслаждение в мучительной смерти. Нет, он поступил правильно. Их слишком много. Они всего лишь люди, но, как показала действительность, сбрасывать со счетов их все же нельзя.
Страшная гибель учителя, растерзанного крестьянами, его отрезвила. И тогда он понял: выживает не самый сильный, а самый хитрый. Нужно уметь притворяться, подделываясь под людей, казаться таким же, как все, а если возможно, благочестивей других. Именно тогда он уехал из родного края и некоторое время скитался, пока не нашел идеальное для себя прикрытие: место, называемое Божьим домом. Ведь если есть надежные люди, всегда можно устроить так, чтобы святое место сохранило святость лишь в названии.
Тогда он впервые поселился в этих местах, приехал в замок и тут едва не выдал себя: молодая хозяйка была так прекрасна, что на какой-то миг забилось даже его скованное вековечными льдами сердце.
Впрочем, это дела давно минувших дней.
Его взгляд обратился к преклонившей колени девушке.
«Она стоит передо мной, как перед распятием, – с мрачным удовольствием подумал вампир. – Не этого ли я хотел?..» Не совсем. Он хотел бы, чтобы на месте Берты оказалась та, другая, но это было невозможно. Она ускользнула и только иногда в мрачных коридорах замка ему вдруг казалось, что она совсем рядом, что она смотрит на него. Но, видно, чувства обманывали, потому что он не видел ее ни разу – даже бледной мимолетной тени. Ну ничего. За нее заплатит ее дочь – девушка с удивленными глазами. Придет время, и она расплатится сполна.
Но – терпение, ему пока требуется терпение.
– Ты избрана, Берта, – ласково произнес он, поднимая служанку с пола. – Ты станешь моей бессмертной спутницей и достигнешь таких высот, каких никогда не достигала девушка твоего происхождения.
– Но когда же? Мой господин, я устала ждать! – Она вцепилась в рукав его черной одежды, и он невольно поморщился: девушка все еще казалась слишком живой, и эта живость его ужасно раздражала. Как же выигрышно выглядят на фоне объятых эмоциями людей такие совершенные существа, как он сам.
– Потерпи. Придет время…
Где-то послышался легкий шум, и вампир насторожился: ему вовсе не хотелось быть застигнутым здесь, на верхнем этаже для слуг… Но нет… ложная тревога. В это время все слуги хлопотали, готовясь к приезду новых гостей.
– Но мне так тяжело ждать! Я хочу служить тебе! Только тебе! Знаешь, как тоскливы дни, ведь мне приходится исполнять свои обязанности и не выдавать тоски в то время, когда я скучаю по тебе!
Он осторожно отвел ее руки.
– Но ведь тебе хорошо в замке? Никто не обижает тебя? – спросил он с показным вниманием. – Твоя госпожа добра к тебе?
– О да, – на лице девушки промелькнула печаль. – Госпожа очень изменилась после болезни. Говорят, она потеряла память. Я простая девушка, господин, и не знаю, как это объяснить, но она как будто стала другой. Никогда не кричит на меня, ничего не требует и ни разу за все это время не ударила меня. Мне кажется, будто болезнь пошла ей на пользу, а потому очень стыдно ее обманывать. Но ты же обещал мне, что никакого вреда не будет?! – Берта просительно заглянула ему в глаза.
– Никакого вреда, – ответил он, в очередной раз удивляясь легковерию людей. Знатный лорд, рыцарь или девушка из народа – все были поразительно легковерны и готовы проглотить любую, даже самую нелепую ложь. Просто потому, что не хотели, боялись знать правду.
Вот и Берта, сразу успокоившись, заулыбалась.
– Я голоден, покорми меня, – попросил он, чувствуя, как скручивает узлом внутренности знакомое чувство жажды.
– Да, мой господин! Сейчас!
Путаясь в одежде, девушка принялась торопливо обнажать шею.
«А она стала совсем слаба. Долго не протянет. Ну и ладно. Все, что нужно, она уже выполнила. Останется только избавиться от тела», – подумал вампир, припадая к яремной жилке.
Всего лишь несколько глотков, чтобы немного приободриться и выдержать присутствие барона с этой его ужасной штукой на шее. Всего лишь несколько глотков для поддержания сил. Вволю он напьется потом, в деревне.
Глава 4 Каков господин, таков и слуга
Благородный сэр Чарльз, на гербе которого изображался хищный сокол и алая роза, как почетный гость восседал по правую руку барона и пил уже не первый кубок, вытирая рот рукавом.
Разговор за столом шел о каких-то совершенно странных вещах: количестве припасов, необходимых при осаде, глубине рва, расстоянии от стрелковой башни до ворот. Барон заметно оживился, похоже, найдя себе собеседника по вкусу. Зато Маша откровенно зевала.
Сэр Чарльз не понравился ей. Во-первых, он был старый, наверное, лет тридцати, а то и больше; во-вторых – грубым; в-третьих – просто некрасивым, с грязными волосами, неаккуратными прядями свисавшими вокруг длинного несуразного лица, чем-то отдаленно напоминавшего лошадиную морду. Невоспитанность так и перла из него, хотя Маша уже начала привыкать к тому, что в баронском замке не знают этикета и ведут себя, в том числе за столом, не так, как она привыкла.
В общем, гость оказался вовсе не во вкусе девушки, остальные же, похоже, отнеслись к его визиту с радушием и неприкрытой радостью. Машину точку зрения разделял лишь один из присутствующих за столом. Это был господин аббат. Девушка поймала несколько быстрых острых, как отточенный кинжал убийцы, взглядов, который светский аббат кинул на сэра Чарльза.
Вечер сегодня пошел необычным порядком. В честь прибытия гостя к столу было подано больше блюд, а слуга то и дело подливал в кубки вина. Маша пригубила свой, но чуть не выплюнула: вино оказалось очень кислым и противным. Пришлось тихонько попросить слугу принести воды. Тот удивился, но все же принес кувшин холодной родниковой воды. Похоже, слуги, как и все в замке, списывали все странности поведения молодой госпожи на ее долгую изнурительную болезнь, и Маша была этому только рада. Из всех присутствующих произошедших в ней перемен не заметил только владелец замка. Похоже, он любил свою дочь слепо и не разбирая ее достоинств и недостатков. И Маша успела полюбить его в ответ, словно настоящего отца.
В обычный час, когда барон с аббатом садились за шахматы, все еще сидели за столом. Барон побагровел от выпитого и уже перешел к воспоминаниям о кровавой резне, случившейся где-то среди бескрайних песков Палестины. Леди Роанна тоже оживилась и по части вина ничуть не отставала от мужчин.
У Маши разболелась голова от громких голосов, грохота кубков, которые пирующие ставили на стол с такой силой, словно забивали ими гвозди, и лая охотничьих псов господина барона, которые носились под ногами, выпрашивая куски.
Пользуясь тем, что никто на нее не смотрит, девушка выскользнула из-за стола и вышла из залы.
Ей хотелось немного развеяться, и она снова поднялась на крепостную стену, откуда наблюдала сегодня зловещий кроваво-красный закат.
Однако удобная галерейка оказалась уже занята. Там по-хозяйски расположился незнакомый парень примерно Машиных лет, с растрепанными волосами, в тусклой, покрытой пылью, одежде. Он с деловитым видом, не смущаясь скудным освещением, начищал короткий меч, напевая что-то сквозь зубы.
Маша хотела было уйти, но парнишка заметил ее и уставился на девушку с ничуть не меньшим любопытством, чем она на него.
«Я дочь владельца замка, я здесь хозяйка. Нечего смущаться», – напомнила себе девушка.
– Ты кто? – спросила она, стараясь держаться как истинная леди, вынужденная заговорить с человеком гораздо ниже себя по социальному положению – надменно и немножечко снисходительно.
– Эльвин, миледи. Прибыл сюда с сэром Чарльзом, – представился парень.
Маше не понравился его резкий голос.
– Ты его оруженосец или слуга? – уточнила девушка, уже начавшая разбираться в сословном неравенстве.
– Слуга, миледи, верный и преданный слуга!
Ну теперь-то в его голосе точно чувствовалась издевка. Да кто он такой, чтобы разговаривать с ней подобным образом! Хотя и сэр Чарльз, похоже, недалеко ушел. Ну что же, каков господин – таков и слуга.
Маша хмыкнула, а парень сделал вид, будто полностью погружен в свою работу и стал начищать лезвие с такой силой, будто собирался протереть в нем дырку.
«А ведь он – первый нормальный человек, которого я здесь встретила», – подумала девушка. Этот парень мог быть ее одноклассником – только подстричь немного и переодеть в футболку и джинсы вместо того странного, похожего на женское платье наряда, который на нем сейчас.
Уходить отчего-то не хотелось.
Маша переступила с ноги на ногу, пытаясь получше разглядеть парня.
Теперь на его лицо неровными прядями падала густая отросшая челка, и совершенно было непонятно, симпатичный он или нет. Из-под волос виднелся только прямой правильный нос и упрямый подбородок.
– Первое твое путешествие? – спросила Маша, чтобы прервать неловкое молчание.
Парень поднял на нее глаза. В свете факела они казались темно-серыми и глубокими, как лесные озера.
– Можно и так, сказать, миледи, – отозвался он, немного помолчав. – Если не считать Святой земли.
– О, ты тоже был в Святой земле! – оживилась Маша, поклявшись себе, что разговорит этого молчуна.
– Тоже? – переспросил парень. Он, не робея, смотрел ей прямо в глаза, совсем не так, как слуги, живущие в замке.
– Как сэр Вильгельм и сэр Саймон.
Тонкие мальчишечьи губы вдруг исказила странная гримаса, и он поспешно склонился над мечом и ничего не ответил.
«Как он смеет так себя вести! Он же слуга, а я дочь барона!» – разозлилась Маша, но тут же сама удивилась собственным мыслям: она жила в замке едва ли неделю, а надо же как привыкла, даже назвала себя дочерью старого рыцаря… А парень наверняка расстроился. Тут и без нее хватает желающих указать ему его место. Она-то сама небось не благородных кровей.
– Не обижайся, пожалуйста, – попросила она, присаживаясь рядом с ним на корточки. – Я не хотела тебя обидеть.
Эльвин взглянул на нее с удивлением. Теперь, видя его лицо ближе, Маша решила, что он все-таки симпатичный – не сладкой девчачьей красотой, а настоящей мужской. Твердые, резкие черты, похоже, только украшали его. На щеке был отчетливо заметен небольшой шрамик. «А ведь этот парень наверняка видел столько, сколько не приснится в мое время мальчишке его возраста», – подумала она и улыбнулась.
– Шутите, миледи? – подозрительно спросил он. В серых глазах – недоверие.
– Нет, просто прошу у тебя прощения. Уверена, что из тебя получится хороший рыцарь, – зачем-то добавила девушка.
На миг глаза парня словно затянуло корочкой льда, а уголок рта дернулся, как от боли.
– Клянусь всемогущим Господом, – тихо произнес Эльвин, – я стану рыцарем и заслужу эту честь, чтобы восстановить… – Он вдруг замолчал и резко поднялся, отходя к проему в стене.
– Что восстановить? – спросила Маша, вставая вслед за ним.
– Простите, миледи, заболтался. Позволите уйти? Хозяин наверняка уже ищет меня.
– Конечно, иди.
Он ушел, а Маша смотрела ему вслед, кутаясь в теплый плащ.
Парень казался колючим, как ежик. «И все равно рано или поздно я его разговорю. Клянусь всемогущим Господом!» – передразнивая его, пробормотала Маша.
Маша шла по коридору, возвращаясь в свою комнату. Теперь, когда она уже почти освоилась в замке, переходы не казались ей такими запутанными и пугающими, как было, когда она попала сюда впервые. Но все равно даже сейчас глухие каменные стены, пространство, едва освещенное тусклым светом факелов, которые, казалось, не рассеивают, а словно сгущают тени, внушали чувство тревоги.
Девушка проходила мимо занавеси, отделяющей пустую заброшенную комнату. Теперь она знала, что здесь жила мать Марии, супруга барона. Рыцарь, видно, до сих пор любил ее, потому что место баронессы за столом по правую руку от него оставалось вакантным, а слугам строжайше было приказано не прикасаться ни к чему в ее комнате.
Эта пустая пыльная комната внушала Маше смутный ужас, и она всегда прибавляла шагу, проходя мимо нее. Вот и сегодня она пошла быстрее, но тут вдруг услышала тихий, едва различимый голос.
– Мария! Мария! – донеслось до нее глухо, будто издалека, а пыльная занавесь качнулась то ли от порыва ветра, то ли от прикосновения чьей-то незримой руки.
– Иди ко мне, – шелестел голос.
И Маше казалось, что она видит перед собой прозрачную, словно сотканную из воздуха и пыли, фигуру. Позабыв обо всем от ужаса, девушка кинулась по коридору – куда угодно, главное, как можно дальше отсюда.
Забежав за угол, она чуть не налетела на владельца замка, но была вовремя остановлена. Его руки мгновенно опустились на ее плечи, и девушка поняла, что несмотря на возраст, барон очень силен и у него железная хватка.
– Что ты здесь делаешь, дочка? – спросил он, разглядев, наконец, кого схватил и тут же ослабляя хватку. – Ты убегаешь? Кто-то посмел тебя обидеть?
Маша смутилась. Она уже сама не знала, где заканчивается реальность и начинаются фантазии. Все, что происходило с ней, было слишком необычно. Прочитай она о таком в романе, наверняка ни за что не поверила бы.
– Мне… Мне показалось, будто там кто-то был… – нерешительно призналась она.
– Ну что же, – сэр Вильгельм отодвинул девушку себе за спину и решительно направился вперед. – Посмотрим, кто это может быть. Если это человек, ему не справиться со старым крестоносцем, закаленным палящим солнцем Иерусалима. Если порождение тьмы – тем хуже для него: у меня есть ладанка с куском дерева, на который упала животворящая кровь Христова. Никакой нечисти не устоять против нее!.. А ты носишь ту ладанку, которую я повесил тебе на шею, когда ты болела?
Маша промолчала. Странную штуку на засаленном кожаном шнурке она сняла сразу же, как только пришла в себя, оставив на груди только привычный серый камень.
– Никогда не снимай ее! Она принадлежала еще твоей матери, – сказал барон. – Она сохранит тебя.
– Хорошо, – пообещала Маша.
– Ну тогда пойдем.
– Может быть, мне только померещилось… – пробормотала девушка, но барон уже ушел вперед, и ей пришлось ускорить шаг, чтобы его догнать.
Вместе они дошли до покоев, принадлежащих покойной баронессе.
– Здесь, – прошептала Маша, с удивлением понимая, что у нее сел голос, понизившись до хрипа.
Сэр Вильгельм широко перекрестился и решительным жестом отдернул занавесь.