По просьбе Апарика Эдара участвовала в "побеге", и только благодаря, ей задуманная церковниками подлость не удалась. Хотя, воины и нарушили Акт крови, никто не сможет передать сообщение Империи Сарратал, мастера сами закрыли всех гномов в Вечных скалах. До исхода их противостояния с воинами, никто не должен был узнать о случившемся. Волшебниц же старались уничтожить и по другой причине: дополнительные маги на поле сражения у противника — это жертвы со своей стороны.
Подвиг Тлан воины оценили. Вот только она поплатилась за свое геройство, оказавшись в числе раненных. Теперь Аларик целыми днями высиживал у постели больной. Гарбхан Фенд понимал все, но это было вне его разумения. Не время сейчас сидеть у постели любимой женщины, ведь Вечные скалы скоро исчезнут с карт этого мира. Голосу Наместника Предков нужно было находиться рядом с Владыкой. "Я отпустил мою девочку одну", — мысленно передразнил его Гарбхан: "Моя вина". Взгляд тара Фенда устремился на Наместника, который уже забыл о присутствии тана. "Одно зло от баб", — подумал гном, а вслух произнес:
— Зертиш живуча, как кошка, Владыка.
Острый взгляд Наместника резанул Гарбхана не хуже ножа.
— Попридержи язык, тан! Ты говоришь о моей супруге, Владычице!
— Я чту Заветы! — оскорбился гар Фенд.
— Ты жив только поэтому! — закончил свою мысль Айрдгал. — Ничего, когда‑нибудь и для тебя Великая Мать уронит слезы.
— Сохраните меня предки от такого счастья!
Тон, каким Гарбхан сказал эту фразу, невольно заставил тара Хейма улыбнуться. Тан был тем, кого называют старым воякой. Жажда сражений, славы и крови врагов
— вот чем жил гар Фенд. Айрдгал даже в мыслях не мог представить его у домашнего очага. Рыжебородый был сыном войны. Не даром на его родовом гербе изображены волк и ворон. Фенды один из древних родов, как и Хеймы. Они уже много поколений защищали Вечные скалы и их Наместника.
— Знаешь, судьба любит преподносить странные дары, — усмехнулся Айрдгал и вновь в его разуме появился образ Ярогневы. Сейчас он бы ни за что не отказался от своего сокровища. Воин честно признавал, что полюбил человеческую женщину, и был благодарен Великой Матери за их союз. Порой, когда они оставались вдвоем, просто за разговорами узнавая друг друга, он ловил себя на том, что ему нравилось в ней все. Даже то, как Ярогнева недовольно поджимала губы, если его ответ разнился с ее мыслями. Глядя на ее шрамы в душе воина поднималась такая волна нежности, что у него перехватывало дыхание, зверь же негодовал — не защитил, не уберег.
"— Ты полюбишь ее, Айрдгал. Любовь, как река, натыкаясь на препятствия, она всегда найдет другой путь. Твои гордость, страх и недоверие ей не преграда. Время придет, поверь мне."
Его старая, верная Илва, как всегда оказалась права. Наместник Предков мысленно попросил предков защитить двух женщин, которые были дороги его сердцу.
— Гарбхан, ты ведь пришел сюда не только из‑за тара Корема?
— Я уж думал вы и не спросите, Владыка, — усмехнулся тан.
— Твоя просьба не изменит ровным счетом ничего! — спокойно произнес Айрдгал, и, поднявшись с кресла, подошел к окну.
— Это же безумие! — яростно воскликнул Гарбхан. — Мы все потеряем! Все, что тысячелетиями создавал наш народ.
— Мы сохраним честь и достоинство, это уже не мало! Не следует мереться силой с мастерами! — все это Айрдгал произнес, не поворачиваясь в сторону собеседника. Гарбхану не надо было видеть его лицо, чтобы узнать какое выражение на нем.
— Айрдгал…
— Мы не в праве судить их. Пусть высшие силы решают судьбу нашего народа!
— И если…, — не договорил Гарбхан.
— Я отдам свою жизнь в уплату, — веско произнес Наместник Предков.
— Если вы погибните, то воины уйдут в след за вами, Владыка!
— Твоя задача, Гарбхан, сохранить жизнь Апарику. Пусть Голос Крови в нем не так силен, но он такой же Наследник Древних, как и я.
— Повинуюсь, — тихо произнес Гарбхан, переступая через себя. Айрдгал прекрасно знал, чего стоило тану согласиться с его решением, но то, что он выполнит поручение, Наместник не сомневался. — Но все же, мы могли бы покинуть Вечный город без кровопролития.
— Ты в это веришь? — Айрдгал резко развернулся и посмотрел в глаза Гарбхана. Тот отвел взгляд.
Никто из них не сомневался в ответе. Мастера не отпустят воинов живыми, даже если им удастся покинуть Вечные скалы, за ними начнется охота. Рано или поздно вторую ветвь народа гномов уничтожат. Гнев Гор же, пробудившись ото сна, решит судьбу и мастеров и воинов. Вот только Наместник до сих пор не знал, как призвать великого дракона. Ему, казалось, что он ходил по кругу, и решение, раз за разом, ускользало от него.
Тихий стук в дверь привлек внимание мужчин.
— Гар Рейд, заходите! — больше никто бы не осмелился тревожить Наместника. Подобное было позволительно только Гарбахну и Торварду.
— Владыка, — с поклоном поприветствовал его жрец.
— Оставь это! Ты что‑то отыскал?! — требовательно спросил Айрдгал.
— К сожалению, нет. Здесь я по другой причине. Даргаст Торвуд требует личной встречи с вами, Владыка.
— Требует! — зло повторил Айрдгал и сжал руку в кулак. — Мастер‑то осмелел.
— Мы этого ждали, — согласился Гарбхан. — Владыка, я прошу вас не делать того, о чем вы буде позднее сожалеть.
— Мы знали, что он что‑то попросит за свою ложь. Пришло время отдавать долги.
Интерлюдия VIII
Восточное побережье даже в разгар зимы могло порадовать своих жителей мягкой погодой, но это было первое, обманчивое впечатление. Сезон штормов давно бушевал здесь. Вот и сейчас порывы ветра были настолько сильны, что побережье радовало глаз пустотой. Только безумцы могли выйти в такую погоду, или же отчаявшиеся.
Из‑за скалы показались две фигуры, нарушив привычную картину. Они медленно брели в сторону маленькой бухты, при этом громко ругаясь.
— Это все ваша безумная затея! — яростно воскликнул глава Церкви Лучезарного Света Ламер III. Он был закутан в плащ с ног до головы, и потому походил на шар.
— Моя! Ты ничего не попутал, старик, — только один человек во всей Империи Сарратал мог позволить себе подобную вольность. Ректор Академии Начал не боялся никого и ничего, и страх перед живыми, пусть и обличенными властью, был для него чужд.
— Ты прав, как всегда прав, — согласился Ламер. Сейчас он меньше всего напоминал того, кто, одним словом может отправить целый город в огонь. На промозглом ветру мужчина вдруг вспомнил, как он стар, да и Аделард подлил масла. Церковник даже поймал себя на мысли, что завидует нежити — вот уж, кто ничего не чувствовал: ни дыхания приближающейся смерти, ни просто холодного ветра. Он даже ни разу не покачнулся, в то время, как Ламер шел с трудом, удерживая плащ. Он все хотел спросить у Аделарда, как тот зачаровал свою одежду, что даже сильные порывы ветра, не могли потревожить ее.
— Чего молчишь? — недовольно спросил Аделард, ему не нравилось находиться вблизи соленой воды.
— Может мне еще спеть вам? — огрызнулся церковник. Его раздражала манера Аделарда "тыкать", он‑то такой вольности себе позволить не мог. Вот и приходилось Ламеру терпеть все колкости и нападки ректора из‑за страха потерять все, включая и жизнь.
— Успокойся, все идет по Плану! — отчеканил Аделард, и резко остановился. Старику тоже пришлось замереть. — Смотри не испорть все, живой, — вкрадчиво предупредил его ректор. Тонкая кисть, облаченная в кожаную перчатку, похлопала Ламера по щеке, показывая его место. Старик ощутил себя верным псом.
— Довольно, — одернул он голову в сторону.
— Довольно, так довольно, — спокойно согласился ректор и вновь устремился вперед. Церковник, тяжело вздохнув, пошел следом.
— Если все идет по плану, — вдруг заговорил Ламер, — тогда зачем вы изменили его?
— Когда?
— Орки уничтожили Цитадель Света, что располагается близ Мерейского моря!
— зло выкрикнул старик, и невольно схватился за сердце: в его возрасте подобные всплески вредны.
— Ах, это! — лич попытался изобразить удивление. — Я решил, что небольшое дополнение к Плану ничего не изменит: все равно эти земли отойдут зеленомордым.
— Только поэтому? — процедил Ламер, старик с ненавистью смотрел на кисть лича, на которой отсутствовало простое золотое кольцо. Церковник прекрасно знал, что это за артефакт.
— зло выкрикнул старик, и невольно схватился за сердце: в его возрасте подобные всплески вредны.
— Ах, это! — лич попытался изобразить удивление. — Я решил, что небольшое дополнение к Плану ничего не изменит: все равно эти земли отойдут зеленомордым.
— Только поэтому? — процедил Ламер, старик с ненавистью смотрел на кисть лича, на которой отсутствовало простое золотое кольцо. Церковник прекрасно знал, что это за артефакт.
— Ты об этом! Неужели ты думал, старик, что я оставлю в твоих закромах свою душу? — изумился Аделард. — Теперь все изменится, верь мне…
Ламер III с ужасом смотрел на ректора, он сам пошел на сделку с ним и ведь никто его не заставлял. Он забыл первое правило живых — мертвые лгут. Ректор же, как паук, плел свою паутины из предательств, заговоров и интриг. Церковник представил себя в виде большой жирной мухи, застрявшей в этой ловушке.
— Не бойся, друг мой. Я тебя не трону, пока ты придерживаешься Плана! — Аделард выделил последнее слово интонацией.
— В Плане не было падение Цитадели! — упрекнул его Ламер.
— Ты сейчас меня в чем‑то обвиняешь?! — вкрадчиво спросил ректор. — Нет? Вот и правильно, во всем виноват только ты сам. Не я помог открыть портал оркам в наш мир! Не я заключил с ними сделку! Не я сговорился с нежитью!
— Сглупил, — глухо произнес Ламер.
— Нет, ты не сглупил, человек. Твоя жадность погубила людей, но дала возможность другим править в этом мире.
— Твоему Хозяину!
— У меня нет господ, старик, — чуть ли не прорычал эту фразу ректор, а пространство вокруг наполнилось такой силой, что у церковника перехватило дыхание. — Сегодня, ты сделаешь так, как мы договорились!
— Может…
— Нет! За все надо платить! Не ты ли с пеной у рта утверждал, что люди забыли про Истинный Свет? Что им нужен враг, видимый враг? Ты его получил? Получил! Не спорь! То, что орки захватят всю восточную часть материка, твоя ошибка!
Церковник молча выслушивал все обвинения лича. Он хотел на старости лет славы для Церкви, Истинной веры для людей — он ее получил. Из‑за войны тысячи беженцев ищут спасения у Лучезарного, прося уничтожить зеленомордых чудовищ. Он же, как последний остолоп, допустил подобное.
— Но убивать Императора, — тихо проговорил Ламер III, понимая, что Велиар символ, знамя под которым стоят войска лордов. Не станет его, и исчезнет объединенная армия людей.
Друг мой, — ректор приобнял толстяка за плечи, — не бойся, вы все когда‑нибудь умрете. Мы просто ускорим неизбежное.
Ламер промолчал. Он в последнее время часто это делал, ему просто нечего было сказать.
— Скажите мне, Аделард, в чем ваш интерес? Никогда не поверю, что вы что‑то делаете просто так?
— Старик, я, как и любая нежить люблю сеять хаос, — произнес Аделард, после чего рассмеялся.
— К нам гости, — оборвал его веселье Ламер III.
— Надеюсь, ты все помнишь, человек? — холодно произнес лич, глядя, как к ним приближаются орки.
— Все, — скинул с плеча руку нежити старик, в одно мгновение, превратившись в Главу Церкви Лучезарного Света. Даже взгляд мужчины изменился: страх спрятался где‑то в глубинах разума, оставляя место холодного расчету и хитрости.
— Время собирать камни, — глухо произнес Ламер III.
Глава 16
Морнэйлд — столица Империи Сарратал, город, который занимал особое место в сердце Илоны. Она любила его всей душой, но, увидев его вновь, не испытала ожидаемого чувства. Счастья не было и в помине. Теперь стройные башни и причудливые крыши домов, виднеющиеся вдали, вызывали лишь грусть, и чувство потери. Дом перестал быть домом для нее, от понимания этого на душе у женщины становилось только хуже, а лицо мрачней. Ей бы радоваться, что выбралась живой из западни, но не получалось. Морнэйлд же, будто нарочно, переливался всеми цветами на солнце, как драгоценный сувенир на столе. Снег, укрывший его покрывалом, делал картину еще ярче и живей. В это время года вся аристократия возвращалась в город. Зима заставляла их оставлять свои летние поместья и родовые замки, чтобы начать новый сезон деловых визитов, балов и встреч.
Илона поймала себя на мысли, что желает все забыть. Забыть страшный сон, в который превратилась ее размеренная жизнь, и вновь окунуться в прошлое. Лазар, сидящий перед ней, пошевелился, и Биар отпустила прочь мучительное желание все изменить. Гар Корем одним своим присутствием разрушал иллюзии.
Лейф, чутко отзывающийся на каждое движение хозяина, начал спускаться с холма. Зверь был так же изранен, как и гар Корем, но это ничуть не мешало ему нести на своей спине двоих. Сейчас они направлялись в Морнэйлд, Лазар сам предложил посетить столицу людей. Илона была ему за это благодарно, решив, что так гном хотел расплатиться с ней за спасение жизни. Биар ничего против не имела. Пусть сейчас она поняла, что дорога в прошлую жизнь для нее закрыта, у женщины были иные мотивы. Она хотела увидеться с братом, хотя особой любви между ними не существовало, но ей почему‑то вдруг стала важна его судьба. Кровь не обманешь: он единственный родной человек во всем мире для нее. Лазару она не говорила, но ей хотелось забрать Илара с собой, у людей бы его жизнь превратилась бы в кошмар наяву. Брат просто стал бы очередной разменной монетой, либо сложил бы голову на войне. Илона не сомневалась в том, что после смерти деда, судьба Илара не пожалела. В голове у волшебницы, против ее желания, зазвучали словами, которые когда‑то сказала ей Зертиш: "Тяжело, благородная? Вижу, что тяжело. Так вот, теперь так будет всегда. Я вижу лишь два исхода для тебя: сдохнуть, сломавшись, или, сцепив зубы, прогнуться под обстоятельства."
— Что нас не убивает — делает сильнее, — одними губами прошептала Биар.
— Верь в это, женщина, — холодно произнес гар Корем. Гном после их счастливого спасения был непросто молчалив, от него исходили ощутимые волны недовольства. Илона бы это состояние назвала штилем: до поры все тихо, а потом… Что конкретно потом, Биар старалась не думать, надеясь на благополучный исход. Сначала она все списывала на раны, но позднее поняла, что они не при чем. Волшебницы не отказалась бы узнать, какие именно думы терзали воина. Гном же не торопился излить душу благородному слушателю. Даже Лейф, чувствуя тревогу хозяина, вел себя тихо — тихо. Илона вновь удивилась насколько был разумен зверь, ведь он сам тогда отыскал их в Терольском лесу. Ей даже перепала от него благодарность за спасание тара Корема: теперь волшебнице разрешалась его гладить. Биар бы с удовольствием отказалась от подобной чести, но размеры пасти боевого медведя заставили ее переосмыслить многое, в том числе и отношение к ее хозяину. Медведь был не просто опасен, он воплощал в себе живое оружие: именно зверь увел основную группу охотников за головами. Судя по тому, что нашел их он, в живых из тех глупцов никого не осталось. Правда и медведь пострадал. Лазар тут же принялся лечить товарища, и даже прикрикнул на Илону, чтобы помогла:
— Чего встала? — недовольно рыкнул он на нее. К своему стыду Биар потом призналась себе, что успела забыть о возможности обращаться к источнику. Она уже привыкла жить без него, что делать со сбывшейся мечтой волшебница не знала. Поэтому, чтобы не думать Илона принялась за дело. Всех боевых магов обучали искусству исцеления, Биар не была исключением. В тот вечер, уже после того, как зверь был приведен в порядок, у волшебницы состоялся странный разговор с гаром Коремом.
— Паршиво? — тихо спросил он, но Илона все равно вздрогнула. Она настолько глубоко ушла в себя, что голос гнома стал для нее раскатом грома. Самое странное заключалось в том, что она ни о чем не думала. Илона будто окунулась в пустоту, где не было ни мыслей, ни чувств.
— О чем вы?
— Дар снова с тобой, Биар. Вот только, что делать с ним ты не знаешь, — гном читал ее, как раскрытую книгу. От этого на душе у благородной становилось только хуже.
— Да, — согласилась Илона, смысла спорить она не видела.
— Что ж, добавлю и я немного огорчения в ту чашу, где оседают на дне сбывшиеся мечты, — усмехнулся гном. — Если ты желаешь уйти, то отпущу, — великодушно разрешил Лазар.
К счастью, для обоих путешественников волшебница не заметила сарказма и насмешки над ней. Все ее мысли были о свободе.