— Что же вы за твари такие?! — то ли спросил, то ли обвинил их в чем‑то Ламер.
— В зеркало загляни на досуге, — спокойно парировал гном. — Поверь, много интересного увидишь.
— А он, как упырь, не отражается, — охс сначала последовал совету гнома и сполоснул руки водой, а после не смог удержаться и вытер их о занавески. Гном только покачал головой. Ему своими поступками нежить напоминала непоседливого ребенка, который хочет все попробовать и сделать наперекор. Смертоносный хищник игрался. "Спасите нас предки от участи жертвы", мысленно попросил Лазар.
— Идем, — гном пихнул служителя в плечо, указав направление.
Ламер с ужасом посмотрел на двери, ведущие в рабочий кабинет Велиара IV.
— Я не могу предать! — взвизгнул он.
— Смотри‑ка, какой благородный, — с издевкой произнес Оливер и подошел впритык к старику. Наклонившись вперед, так, чтобы их глаза были на одной линии, Хос произнес:
— Пойдешь и сделаешь! Как отдавать целый мир чужим ты первый, а как убить своими чистенькими руками живого, так страшно.
— Это предательство перед Империей.
— Ты давно предал и Империю Сарртал и людей, живущих под ее защитой, — укоризненно проговорил Оливер. — Я‑то все о тебе знаю.
Ректор, предполагая подобное поведение церковника, поделился некоторыми подробностями жизни Его Преосвященства. Оливер был в восторге от услышанного, такой подлой душонки он еще не встречал. Подобные люди очень быстро принимали новую форму в туманных топях. Гниль, что скрывалась внутри, быстро меняла их, ряды бессметного воинства его отца пополнялись.
— Не верьте! — всплеснул руками Ламер, старик забыл, что перед ним нежить и отыграла обычное представление.
— Идем, святоша, — цепкие пальцы Оливера впились в плечо Его Преосвященства. — Давно пора сбить то призрачное сияние, что озаряет твой лик.
— Что?! — Ламера фраза выбила из колеи, и он невольно сделал шаг к двери.
— Сам себе удивляюсь, — пожал плечами Оливер и с силой впихнул Ламера в кабинет. Толстяк не смог удержаться на ногах и рухнул на пол. Густой ворс ковра несильно смягчил падение, и Ламер поморщился от боли.
Гар Корем на все смотрел с удивление. Его поражала наглость нежити. Пусть тот, в духовном плане был еще ребенком, но разумом Оливер являлся высшей тварью. Поэтому гном не знал, как реагировать. С одной стороны нежить вполне могла начать "играться", а с другой гар Корем прекрасно знал, что порождения Тьмы подходят к "охоте" беспристрастно. Лазар склонялся к тому, что Оливер что‑то знал. Это вполне бы объяснило тот факт, что никто не явился спасать императора. Смерть его приближенных должна была всколыхнуть всю дворцовую охрану, неизвестный оградил их невидимым куполом…
За своими мыслями гном не заметил, как и Оливер скрылся за массивными дверьми. В первые, у Лазара зародилось то чувство, которое тянет за собой неприглядный поступок: предательство. Гном выругался. Он слишком устал бороться, а потому воину захотелось выбрать более легкий путь.
Ты все сказал? — вопрос был задан с неохотой, будто человек скучал. Лазар понял, что за самокопанием пропустил момент, когда Ламер упал на колени перед Велиаром, прося прощения. Гном быстро пересек приемную и шагнул в кабинет. Зрелище коленопреклоненного церковника вызвало чувство брезгливости. Оливер же стоял около прозрачной чаши с рыбками. Лазар чуть не рассмеялся, глядя на его лицо. Нежить с отвращением наблюдала за снующей в воде живностью.
— Ваше Величество? — непонимающе переспросил Ламер, и Лазар тут же отвернулся от Хоса, чтобы увидеть другое представление.
— Знаешь, а оно и к лучшему, — произнес Велиар. — Кто меня убьет? Ты? Может он?
— кивок в сторону Оливера. — Или гном? А может мне убить себя самому?
— Ваше Величество! — возмущенно произнес старик.
— Ты прогнил, Ламер. Тебя даже не хватило на достойный поступок. Трус, предатель и губитель тысяч жизней — будет интересно, — нелогично закончил говорить Велиар, а потом стремительно обогнул письменный стол, подойдя вплотную к служителю. Наклонившись вперед, так чтобы смотреть прямо в глаза Его Преосвященства, он произнес: — Ты желал мне смерти, ты ее получишь.
Рука Велиара пробила грудную клетку Ламера, и Император вырвал сердце служителя Лучезарного Света. Старик рухнул на пол, забрызгав кровью сапоги правителя.
— Кто бы мог подумать, что это будет так просто, — задумчиво произнес Велиар, глядя на кусок плоти в своей руке. — Глас этого труса мертв.
Лазар глядя на смерть Его Преосвященства сделал две вещи: поднял магические щиты и приготовился подороже продать свою жизнь.
— Ты поторопился, гном, — спокойно заметил Велиар и бросил сердце Ламера в чашу с рыбками, обдав Оливера водой с кровью.
— Так гораздо лучше, — произнес охс, глядя на то, как вода меняет цвет.
Лазар же понял, что сошел с ума, другого объяснения происходящему гном найти не смог.
Глава 22
Говорят, что если тебе больно, то ты еще жив! Не знаю, кто это сказал, но явно тот, кто по — настоящему боль не испытывал. Я так хотела вырваться из иллюзорного мира, созданного проклятыми душами гномов, что не задумалась о том, что ждет меня в настоящем, реальном мире. А ждало меня многое. Тело, оставленное душой, замерзло и затекло, и это я не считаю того, что приключилось с ним до этого. Болело все, и чтобы просто вздохнуть пришлось приложить немало усилий. Даже застонать не было сил. Голова раскалывалась на куски от невыносимой боли, ее сдавило будто тисками. С трудом перевернувшись на спину, я уставилась в бесконечную черноту пещеры. Голову будто что‑то придавило к земле. Подняв руку, я коснулась лба, пальцы наткнулись на холодный и гладкий металл: проклятый венец Наместницы Жизни был на мне. Попытка сорвать его не удалась, он будто стал моей частью. Осознав это, я даже не удивилась, только прикрыла глаза, смиряясь с судьбой и ношей, подаренной ей. Но об участи думать времени не оставалось: вот — вот "заботливый" милорд ректор откроет портал, чтобы переместить меня к Айрдгалу. У меня же оставалось еще одно не законченное дело.
Светляк радостно взвился под потолок пещеры, даря хоть какое‑то ощущение надежды во тьме. На каменные стены своей тюрьмы я любоваться не хотела, меня волновало другое. Тело тары Фенд лежало неподалеку. Женщина смотрела вверх мертвыми глазами, а в развороченной грудной клетке блестел древний артефакт гномов — сердце Наместницы. Воительница отдала свою жизнь, чтобы спасти народ. Пусть она искренне ненавидела мастеров, но жизнь ее воспитанника и его поданных была на другой чаше весов. Не знаю, смогла бы я также. Тем более ее душа навечно останется среди проклятых гномов, если только порочный круг не разомкнётся после уничтожения Гнева Гор. Тара Фенд в своем стремление спасти всех, даже не задумалась о том, хочу ли я участвовать в битве, в которой оказалась случайно. Она понадеялась, на меня. Какая невероятная глупость!
Казалось бы, все направляет меня на "подвиг": пути отрезаны, а через мгновения откроется портал, но ради всего святого, почему я это должна делать. Червячок до того незаметный, но вполне мирно живущий внутри каждого человека, тихо ворочался и шептал в моей душе: "Беги! Беги… Люди гибнут в великих планах богов. Погибнешь и ты." И быть может я бы сбежала, если бы мне было куда бежать. Мир превратился в одну сплошную кровоточащую язву. Не здесь, так в другом бы месте меня настигло бы возмездие. Судьба — она такая затейница и выдумщица.
Тяжело поднявшись, никогда прежде я еще не ощущала себя такой старой и больной. Хотя нет, вру. В топях в гостях у перевертыша, я тоже получила ни с чем несравнимые впечатления. Доковыляв, до тары Фенд, тяжело опустилась рядом с ней на колени.
— Потерпи, — тихо прошептала я и закрыла глаза женщины. На руку упала горячая слеза. В жизни так бывает, что в сущности незнакомый тебе человек, занимает важное место. Тара Фенд незаметно отвоевала уголок в моей душе. Чувство уважения и привязанности — вот, что я испытывала к этой старой, но еще сильной женщине. Она не смогла отомстить, но выбрать сумела — ее жизнь взамен тысячам спасенных.
Рубин, что словно живой пульсировал в развороченной груди Илвы, брать не хотелось. От него исходило что‑то мерзкое и темное. Жизнь Наместницы, что породила это проклятие, пульсировала в нем. При первом прикосновении пальцы обожгло и по телу пробежала сила, даря исцеление. Не мудрено, что целый город мертвых гномов сумел сохранить свою лжежизнь. Вот только цена… Кого я обманываю, шанс на то, что Илва получит посмеритие в Чертогах Предков ничтожен. Она погибла на алтаре в иллюзорном мире проклятых, там ее душа и осталась. Муки. Разве воительница заслужила их. Еще одна причина покончить с проклятием. И мое "потерпи" — это обещание, которое я постараюсь исполнить.
Рубин оказался у меня на коленях, а руки уже чертили символы в воздухе. Не дело было оставлять тело Илвы искромсанным. Грудная клетка легко закрылась, повинуясь силе, пряча от глаз отсутствующее сердце. Пусть гномы верят, что тело после их смерти становится частью скал, камень поглощает плоть. Но я‑то человек. Первое чему учили целителей, это не оставлять умершего без должных ритуалов, или он восстанет. В мире, где боги воюют и плетут интриги, до смертных им дела нет. Пламя легко превратило тело тары Фенд в пепел, теперь нежизнь не зародиться в нем, да и проклятым гномам мучить душу Илвы станет сложней: сосуд, носящий ее когда‑то, исчез безвозвратно.
— Поторапливайся, Зертиш, — по пещере разнесся голос милорда ректора. И тут в памяти всплыли его слова: "Что ты застыла, как неживая, режь! Ты целитель, Зертиш, ты не раз вскрывала людей, гномы от них ни чем не отличаются! Режь!" Руки сами собой задрожали, и я вновь увидела на них кровь Илвы. Ублюдок, что же он сотворил со мной, с нами.
— Вставай, Зертиш, пришло время спасать своих подданных, — с этими словами лич открыл окно портала. Мне даже не пришлось заставлять себя шагнуть в него. Пути назад не было, впрочем как всегда.
Ничего удивительного, что милорд ректор выбрал самое "подходящее" время для моего появления. Портал открылся прямо в центре какой‑то пещеры, где в прямо на камне лежал Айрдгал, которого обступили воины. Тех в свою очередь окружили мастера. Обстановка явно подразумевала кровавое решение проблемы. Я даже успела услышать обрывок фразы Апарика Хейма, прежде чем все внимание обратилось на меня.
— Только посмейте, был уговор.
После моего появления воины сориентировались быстро, и я оказалась за их широкими спинами.
Что здесь происходит? — требовательно обратилась я к толпе, усилив свой голос магией, чтобы его услышали все. Но еще не получив ответа, знала, что дело плохо. Ощущение отчаяние исходило ото всех, и если бы я была хорошим эмпатом, то захлебнулась бы в нем мгновенно.
— Смотрите‑ка, кто пожаловал, — этот голос, я не спутаю ни с чьим другим. Чуть сместившись, удалось увидеть его обладателя. Брола явно не жаловала проказница судьба: вся левая половина лица представляла собой месиво, а глазница зияла пустотой. Но больше всего меня поразило другое: на поясе, в плетеной кожаной сетке, у него болталась отрубленная голова Гозерага. Что ж, все встало на свои места. Маски оказались сброшены, а продажные твари убиты.
— В вашем голосе слышна радость, — не осталась я в долгу перед Главой Совета, после чего наклонилась к Айрдгалу. Наместник тяжело дышал и не приходил в сознание. Черные нити древнего проклятия опутывали его ауру. Гнев Гор звал своего Повелителя к себе. Боюсь, что Айрдгал просто не знал, что выпустил на свободу, а Великая Мать не удосужилась предупредить его, ведь то был ее план.
Почему‑то мне, кажется, что и встреча с переломанными в топях тоже воплощенная мысль богини, ведь именно проклятие зверя не дает другому проклятию полной власти над Наместником Предков.
— Яра, — оттолкнув одного из воинов, ко мне подошла благородная. Внешний вид Эдары оставлял желать лучшего, хотя я сама выглядела не королевой в изорванной одежде. — Ты жива! — всхлипнула она и полезла обниматься.
— Сама не верю.
— Я так за тебя боялась, — разрыдалась она. Не люблю я подобное, и как вести себя не знаю. К тому же за нами наблюдали гномы.
Меня, как не странно спас Брол.
— На ней Венец!
Как по команде по пещере эхом разнесся шепот гномов:
— Венец. Венец. Венец…
И только сейчас я обратила внимание, что здесь находились женщины и дети. Израненные, грязные и испуганные они все смотрели на меня с надеждой.
— Дагаст, похоже удача на нашей стороне, — Брол хлопнул по плечу мастера Торвута. — Девка сможет провести церемонию.
— Перед тобой Наместница Жизни, мразь, — процедил Аларик.
— Она человечка.
— Что здесь происходит? — потребовала я ответа.
— Твой супруг дал слово, — обрадовал меня молчавший до этого момента Дагаст.
— Аларик, что они от меня хотят? — слепо выполнять чьи‑то указания я не собиралась.
— Его лояльность имела цену, — неохотно произнес гар Хейм. — Мы посчитали, что подобный исход лучшее для ветви мастеров. Думали, что Гнев Гор припугнет всех, и сможем усмирить его и вновь запечатать проклятие.
— С порождением все ясно, — нетерпеливо произнесла я. — Что имел в виду одноглазый?
У Эдары невольно вырвался смешок, и она с чувством произнесла:
— Видит бог, Яра, нам всем тебя так не хватало.
— Не упоминай богов, — процедила я сквозь зубы, а пальцы крепче впились в проклятое сердце. — Ну? Кто мне объяснит, чего так жаждут мастера, что не побоялись заключать договора с сущностям.
— Заткнись, девка! — рыкнул на меня Брол.
— О чем Хорекар? — Даргаст вновь облагодельсовал нас своим вниманием.
— Никто не хотел запачкать рук, Торвут, — зло выплюнул Брол. — Даже самый продажный клан побоялся, но не мои предки. Кто‑то должен был…
— Должен был наполнить чашу кровью, да? Гляжу, затея удалась! Тогда почему же ты здесь, Брол? Дай угадаю, — вся ярость, что накопилась внутри за этот дооолгий день, рвалась на свободу, — церковники бросили затею с Планом, или же это и был их План?
Видимо моя последняя догадка попала точно в цель, потому как его изуродованное лицо посинело. Секунда, две и гном рухнул на каменный пол. Я не чувствовала в нем больше жизни, сердце мастера Хорекара остановилось. Пусть Предки покарают душу предателя Заветов и всего народа гномов. К упавшему никто не кинулся на помощь, наоборот брезгливо отступили. Вот только поздно, Совет Мастеров уже не очистит свое имя, да и кланы, входящие в его состав.
— Я все еще жду, кто мне объяснит, что жаждет получить от меня Торвут.
— Корону Королей, — ответ мне предоставила Эдара. — Как только Наместник коронует одного из мастеров, тот получит Право.
— Право? — переспросила я.
— Я возглавлю нашу ветвь, Наместница. Никто больше из мастеров не будет подчиняться воинам, мы сами будет выбирать свой путь.
— Вы уже навыбирали, — не удержалась я от сарказма.
— Для нас это сродни рабству, — запальчиво произнес он.
— Зря ты равняешь всех Дагаст, — один из присутствующих гномов решил вмешаться. Наверное, потому, что он был стар. Очень стар. — Мы сами шагнули в пропасть и винить воинов глупо.
— Раз мы сами шагнули в нее, так и выбраться должны самостоятельно.
— Вперед, — махнула я рукой. — Веди за собой своих мастеров, уничтожь Гнев.
— Ты знаешь, Наместница, что это невозможно. Нас всех держит Кровь.
Знаю. А еще я знаю, что у всех вас было и есть предназначение. Что плохого в том, чтобы творить? Жить мирно?
— Плохого? — усмехнулся Дагаст. — Мы не получили ничего от Создателей.
— Обиженные дети, значит. Глупцы! Вы получили от Создателей дар — созидания! В мире Сараф нет прекрасней вещей, чем те, которые созданы вашими руками. Хоть это и неважно сейчас. Ты, Дагаст, желаешь, чтобы я опустила Корону Королей на твою голову, и вы сами выбирали путь. Пример, Дельбергара ничему не научил вас. Пусть будет так, но не раньше, чем Гнев Гор уснет!
— Нет! Сначала Корона! — потребовал Торвут.
— Ты думаешь, я не понимаю, что ты намерен предпринять. О, нет! Знаю! Ты хотел после церемонии отдать меня Гневу Гор, да и Айрдгала тоже, чтобы усыпить проклятие на века.
Гном просто не знал, что рубин в моих руках сердце Наместницы, и только он способен уничтожить Древнее Зло. Дагаст уже думал, как правитель и ни моя жизнь, ни жизнь моего супруга для него ничего не значили.
Воины, что окружали меня живым щитом, буквально за секунду изменились. Теперь от них исходила угроза. Они готовы были пойти убить Дагаста и всех, кто посмеет посягнуть на жизни Наместников Предков.
— Не надо! — только и произнесла я. Толку плодить боль не было. Убьют они этого, на его место придет другой, и так, пока живы мастера, либо воины. Что‑то Создатели не учли, создавая идеальный народ.
— Благородная! — выругался он.
Его замечание заставило рассмеяться. Эдара посмотрела на гнома с недоумением. С некоторых пор для нее это слово приобрело особенную окраску. Мне, кажется, она даже стала презирать людей из древних родов. Но гном‑то имел в виду другое, он подумал, что я за справедливость. Глупец.
— Я дура, Дагаст. Была бы умной, то меня здесь не было. Не пусти тогда я девчонку на порог, судьба бы сложилась иначе. И не только моя судьба, — я с сожалением посмотрела на Айрдгала. Наши жизни переплела Великая Мать, не спрося и не советуясь. Быть может сейчас бы он не лежал без чувств. Забавно, еще ни разу не случалось так, чтобы проблемы мы решали вместе. Либо он, либо я находились в недосягаемости. Будучи супругами, мы не были едины. Надеюсь, что как только проклятие спадет, идти по дороге жизни мы будем вместе.