Хельги потом только узнал, что его, самого молодого, едва не оставили на ночь сторожить, но Ракни не позволил, сказав, что мальчишка не выдержит и заснёт всё равно… Вот и выпало Карку ходить по палубе до утра, беседуя с выбравшимся на прогулку котом.
8. Финны живут в здешних местах
На другой день мореходы поднялись не рано. Ни у кого не было сил даже поддразнивать несчастных, вынужденных с отвращением натягивать холодную, сырую одежду и сушить её на себе. Имевшие запасы делились с товарищами, но на всех не хватало.
Один Оттар проснулся как ни в чём не бывало и принялся умываться водой из-за борта. Любой другой лежал бы пластом, перенеся выпавшее ему накануне, а Оттару – хоть бы что. Это потому, подумал Хельги угрюмо, что я полдня грёб вместо него и он не устал.
Он сказал Оттару:
– Вчера ты выручил всех…
Викинг отмахнулся полотенцем – раскрасневшееся загорелое тело было твёрже морёной бортовой доски. Он ответил:
– Всё дело не во мне, а в сапогах. У меня сапоги из акульей кожи, вот я и не поскользнулся.
Хельги попросил его:
– Окати и меня.
Если бы он был скальдом и вздумал сложить про Оттара хвалебную песнь, он непременно сравнил бы его с берёзой. Что может быть мужественней белоствольного дерева, схватившего корнями скалу и развернувшего упругие ветви навстречу яростным осенним штормам!..
Вокруг молча высились отвесные кручи, не везде позволявшие выйти на берег. Снег таял, и вниз со звоном бежали ручьи. Больше ничего не было слышно; ветер притих, и серый плащ неба рвался тут и там, показывая слепящую голубизну. Косые потоки света порождали серебряные пятна на тёмной воде. Молодые ребята ловили глупышей и жадных бакланов, закидывая крючки, спрятанные в катышки сала. Ощипанные тушки подвешивали. Потом их бросят в котёл.
Ракни велел положить сходни и отрядил несколько человек поискать сушняка на костёр. Он напутствовал их так:
– Возьмите оружие и почаще оглядывайтесь по сторонам. И не разговаривайте громко!
Парни молча кивнули. Оттар отомкнул для них сундук, где сохранялось оружие, и каждый взял своё – кто секиру, кто меч. Хельги подошёл было расспросить, в чём дело и почему нельзя громко болтать, но все слова тут же разлетелись с его языка в разные стороны, ибо Оттар вытащил из сундука свой собственный меч и сдернул с него ножны, проверяя, не завелась ли ржа.
Какой это был меч!..
Хельги видел подобные только у дяди и у старшего брата: они привезли их из Гардарики, и на любом торгу за них дали бы страшную цену. Клинок в два локтя длиной казался одетым прозрачной чешуёй из-за причудливого рисунка, проступавшего в глубине. Такие делают из множества металлических прутьев, скрученных вместе; оттого получается, что внутри меча живёт вязкое, неломающееся железо, а на лезвии блестит острая сталь.
Подобное оружие любят верно, как единственную женщину, чтят как вещую святыню и в бою полагаются, как на побратима.
Хельги сначала задохнулся и онемел от восторга, потом робко потянулся к мечу:
– Можно мне… подержать немножко…
За подобную просьбу вполне можно было получить по затылку, но Оттар только усмехнулся и протянул ему серебряную рукоять. Хельги благоговейно принял меч и немедленно перепугался, как бы не оступиться на колебавшейся палубе да не выронить чудесный клинок в бездонную солёную воду… Наверное, Оттар всякой раз перед сражением накрепко стягивал на запястье петлю!
– Я называю его Гуннлоги, – сказал Оттар.
Гуннлоги, Пламя Битвы… хорошее имя. Хельги обхватил пальцами черен и несколько раз взмахнул мечом над головой, повторяя приёмы, которые знал. Меч был ещё тяжеловат для него, но если бы заиметь хоть вполовину такой… уж он бы с утра до вечера таскал и подбрасывал камни на морском берегу, чтобы рука сливалась с мечом воедино и сама становилась такой же упругой и крепкой…
Нежданное счастье совсем лишило его наблюдательности, и он не заметил удивленного одобрения, отразившегося у Оттара на лице. Хельги возвратил меч и с сожалением покосился на свою пустую ладонь, ещё хранившую отпечаток рисунка. Оттар сказал, пряча Гуннлоги в ножны:
– Жаль было бы вчера утонуть. Я левша, и не многим нравится драться со мной. Вагн редко ввязывается в сражения, но люди рассказывают, что это величайший боец!..
После еды Хельги отправился чистить котёл. Его уже почти перестало бесить это рабское дело: он решил для себя, что через него придётся пройти.
Он никогда не бывал в море подолгу, и твердь под ногами раскачивалась, как палуба корабля. Ему тоже не велели отходить далеко, и на сей раз он вызнал причину.
– Финны живут в здешних местах, – объяснил Оттар. – Видишь сложенные камни там на горе? Это их путевой знак.
Финны жили и в Раумсдале, где-то в заросших лесом горах. Но они были немногочисленны, и их никто не боялся, предпочитая, правда, не ссориться. Все финны рождались могучими колдунами, а колдунов не стоит сердить. Хельги понизил голос, чтобы не расслышал подкравшийся оборотень, и спросил:
– Ракни конунг хочет устроить набег?
Это была глупость, и Оттар засмеялся:
– Не много толку было бы от набега, потому что финны обычно успевают удрать, да и взять-то с них нечего, кроме дырявых оленьих шкур… Ракни просто не хочет обижать финских Богов. Они живут в камнях и не любят, чтобы рядом шумели.
Вот Хельги и вертел головой, сойдя с корабля. Мало ли кто сидит в соседней скале! Он даже песком по донцу котла старался шаркать потише. Это не всегда получалось, и Хельги виновато косился на крутые лбы валунов: не серчайте, финские Боги. Я же совсем не хотел вам помешать.
А про себя уповал, что могучий Тор его защитит. Не сюда ли, на север, ездил Тор в своей колеснице и крушил молотом великана за великаном, а карликов, жителей подземелья, просто давил ногой, как червей!..
Хельги притащил чистый котёл назад на корабль, и Оттар посмеялся над ним снова. Финны, сказал он, клали жертвы вовсе не каждому камню подряд, а лишь некоторым, и те священные камни очень легко было отличить.
А пока Хельги возился в грязном песке, Оттар успел сходить на лодке к расселине в скалах. Теперь, когда отступили накатывавшиеся волны, там совсем не стало прохода тяжёлому морскому кораблю.
– Лучше разведать, что хорошего впереди, – сказал Оттар конунгу, когда лодочку втащили на палубу. – Но зато я видел кита, застрявшего в бухте. Мы можем вернуться и убить его на мелководье.
– Посмотрим, – ответил вождь.
9. С глупцами не спорь…
Совсем поздно ночью, когда солнце повисло низко над северным горизонтом, Хельги улизнул с корабля поискать особенные валуны, стоявшие, как объяснил Оттар, каждый на нескольких других, поменьше. Было страшно, но любопытство возобладало. Да и не собирался он уходить далеко.
Он сперва даже вздрогнул, увидев рыжего Луга коленопреклоненным. Но потом разглядел две палочки, связанные накрест, и успокоился. Все ирландцы христиане. Можно было с самого начала сообразить, что к чему.
Луг заметил присутствие Хельги, но молитву не прекратил. Хельги сел неподалеку и стал смотреть, как Луг шевелил губами и делал священные знаки у себя на груди. Он не боялся, что помешает ирландцу. Брат говорил – христиане любят славить своего Бога в людных местах.
– Ты молился Белому Богу? – спросил Хельги, когда Луг поднялся с колен. Ирландец кивнул, а потом указал на будто выстриженные волосы у себя надо лбом:
– Видишь? Это теперь всё заросло, а раньше здесь была тонзура. Я монах.
Хельги много слышал об удивительных людях, которые не носили оружия и не брали себе жен. Но видеть живого монаха ему не приходилось. Он поудобней устроился на подушке серого мха:
– Расскажи мне об этом, ведь вы, ирландцы, умеете рассказывать занятно. И ещё я хочу, чтобы ты выучил меня своему языку. Все мои родичи ходили к вам в Западную Страну, и я там побываю.
Луг подошёл к нему и сел рядом.
– Теперь у меня другой рассказ на уме, Хельги сын Хельги. И тоже очень занятный.
Хельги вскинул на него глаза:
– Ты… назвал меня по имени, ирландец?
Монах улыбнулся доброй улыбкой.
– Надо быть сыном хорошего отца, чтобы грести, как ты вчера, и не жаловаться на холод.
Хельги отвернулся, чувствуя, что краснеет. Ему-то всё это виделось совершенно иначе.
– Ладно, – буркнул он, пряча смущение. – О чём ты собирался мне рассказать?
– О том, – ответил ирландец, – как я сам угодил к ним на корабль, и, может быть, это научит тебя и предостережет. На вашем языке такое называется страндхуг… Ракни и ещё один вождь, с которым они тогда вместе ходили, решили поживиться в нашем монастыре. Откуда ему было знать, что у нас только что случилось немирье с другим монастырём, так что, кроме пленников, нечего было взять! Его людям показалось, что меня можно будет с выгодой продать на торгу, но я всех раскидывал, пока не подошёл Оттар и не скрутил меня один на один. Тогда меня связали и бросили в трюм, где сидел уже Карк. Его ещё раньше взяли в каком-то датском дворе, и там он тоже был рабом. Вот так я оказался в плену и думал, что, верно, всю жизнь буду пасти свиней где-нибудь в Северном Мёре. Однако Господь покарал викингов штормом вроде того, который загнал нас сюда, но только ещё похуже, и второй корабль опрокинулся у всех на глазах. Ракни хотел спасти людей, но вытащили всего троих. Вот тогда кто-то сказал, что морским Богам нужна жертва, и для этого могут пригодиться пленники, сидящие в трюме.
Хельги молча кивнул: такое случалось.
– Я решил, – продолжал Луг, – что гибель приблизилась, и начал молиться. Но Оттар ответил тем людям, что больше проку будет дать нам ведёрки. Сначала мы с Карком черпали воду, потом Ракни пришлось посадить нас на вёсла. А тех, кто держал в руках весло, уже не продают на торгу.
Хельги снова кивнул. Жёлтое небо на севере задумчиво тлело, не потухая и не разгораясь. Хельги проговорил:
– Ты, верно, пожелал остаться у Ракни, потому что решил попутешествовать, но от оружия отказался, ведь ты монах.
Луг ответил:
– Я прочёл множество книг о храбрых и праведных людях, пересекавших море на кожаных кораблях, а теперь Господь дал мне случай самому посмотреть на чудеса. Ракни великий мореплаватель и путешествует всюду, куда может добраться на корабле. Когда-нибудь я вернусь в свой монастырь и поведаю братьям о походе на Свальбард…
– И о том, – вставил Хельги, – как отомстят Вагну сыну Хадда из Вика.
– Да, – повторил Луг медленно, – и о том, как будет убит Вагн сын Хадда из Вика. Но я не всё ещё тебе рассказал… Карк повадился служить Оттару после того, как тот спас жизнь нам обоим. Карк, бедняга, уже не находит счастья в свободе, ибо не ведает, что такое свобода. Оттару это наскучило, и он не случайно посоветовал тебе выкинуть его рыбам, а потом позвал к себе на весло. Ты сам решишь, как поступать, но я бы предложил тебе быть осторожней. Господь не дал Карку большого ума. Карк просто хочет служить Оттару и думает, что без тебя для него всё станет как прежде.
Хельги повёл плечами: толстая вязаная рубашка неплохо выручала его, но из тёмной расселины тянуло сырым сквозняком.
– Я не боюсь Карка, – сказал он ирландцу. – Я не стану с ним спорить, ибо Один не советовал спорить с глупцами. Но ты пожелал меня предупредить, и я тебе благодарен.
Когда они вернулись на корабль, Оттар уже лежал в своём спальном мешке. Хельги прокрался по палубе и неслышно устроился рядом, чтобы не потревожить его, но Оттар приподнялся на локте и сказал:
– Я давно хочу спросить, а нету ли у тебя дома сестрёнки на годок постарше, чем ты?
– Нету, – ответил Хельги удивленно. – У моей матери никого больше нет, кроме меня.
– Жалко, – сказал Оттар и закрыл глаза, сунув руки под голову, а Хельги задумался, с чего бы это викингу понадобилось спрашивать его насчёт сестры. Ему вдруг показалось досадным, что у него не было сестры и нельзя было похвастаться перед Оттаром её красотой, и он почти уже решил рассказать ему о Вальбьёрг; однако в последний момент хватило ума промолчать. Ведь если бы Оттар разок появился около Вальбьёрг в Кетилевом дворе, ему, Хельги, определённо незачем стало бы туда приезжать!
10. Белая шубка
Гребцы не торопясь работали вёслами. Корабль тихонько крался вперёд, следуя изгибам фиорда. Оттар стоял на носу, и гибкий шест в его руках внимательно проверял глубину, нащупывая камни.
Места были совсем незнакомые, и даже Ракни вождь не знал, куда выведет этот залив. Люди настороженно молчали, делая долгие промежутки между гребками, и потому-то им удалось расслышать слабый плеск вёсел, доносившийся откуда-то спереди.
Ракни негромко подал команду. Чмокнула крышка трюмного лаза, и викинги начали вооружаться. Хельги принёс Оттару его меч. Оттар поблагодарил кивком и распустил на ножнах завязки.
Корабль как раз проходил под нависавшей скалой, почти дотянувшейся в вышине до побратима-утёса на том берегу. Опытный Ракни не зря приказал оставить мачту лежащей; прямо над головами проплывали скользкие гранитные своды, покрытые, как накипью, разноцветным лишайником, красным, жёлтым и чёрным… Людям почти не приходилось грести. Начавшийся прилив рождал проворное течение, и оно несло корабль само по себе.
Вот форштевень медленно выдвинулся из-за скалы, и все невольно вытянули шеи, вглядываясь вперёд. Фиорд здесь неожиданно расширялся, заполняя круглую чашу шириной в полтора полёта стрелы. Посередине торчал из воды огромный валун, чем-то похожий на закутанного в шубу старика. Была даже голова в шапке, словно изваянная отдельно и положенная сверху. Прилив знай карабкался по каменным складкам одежд, и вокруг старика кипели злые водовороты.
К этому-то камню с другого конца фиорда двигалась целая вереница лёгких маленьких лодок. А в лодках сидели финны.
Любопытному Хельги очень захотелось рассмотреть их поближе, но где там! Первое мгновение минуло в ошеломлённой тишине, зато потом финны чуть не одновременно развернули свои судёнышки и кинулись прочь с таким криком, словно к ним пожаловал оживший мертвец или, хуже того, прадед-камень снялся с насиженного места, взмыл в небеса и полетел прочь!
Когда от тебя удирают, всегда хочется догнать. Да и оружие, привешенное к поясам, само собою затанцевало в ножнах. Гребцы дружно рявкнули и навалились на вёсла, бросая вперёд тяжёлый корабль. Ни дать ни взять проголодавшийся кот соскочил с лавки на брызнувших по полу мышей. И никому не ведомо, чем кончилось бы дело, но тут Оттар обернулся и заорал во всё горло, останавливая друзей. Он первым заметил, что одна из лодок так и осталась беспомощно раскачиваться, лишённая вёсел: пока плыли все вместе, другая подталкивала её впереди. А в лодке была девушка. Маленькая, съежившаяся от ужаса и потому казавшаяся ещё меньше.
– Тихо вы!.. – смиряя голос, приказал Оттар гребцам и добавил: – Поймаем её, пока не выскочила в воду.
Сам он осторожно, без стука опустил на палубу свой шест и перегнулся наружу, ложась на борт животом.
Лодка с девушкой медленно приближалась. Она вправду сильно отличалась от остальных – разукрашенная, убранная перьями и кусочками меха, мягко застланная донной травой. Девчонка сидела в ней ни жива ни мертва, этакая малявка в белой шубке до пят, сама похожая на беленького оленёнка, только выучившегося бегать… Ветра не было, вёсла корабля почти беззвучно двигались в люках, и Оттар уже разговаривал с нею на языке финнов, именно как с оленёнком, отбившимся от стада.
У неё в суматохе свалилась с головы вышитая перевязка, и видны были прямые русые волосы. Карие глаза округлились, скулы мягкими бугорочками выступали на побелевшем лице. Она не отвечала Оттару, верно, со страху не многое понимала. Только то, что он не кричал на неё, не угрожал…
Ракни конунг на корме подал знак, останавливая вёсла: корабль приблизился к лодке вплотную и навис над ней тёмно-синей скулой, оцарапанной о кулаки валунов. Оттар совсем свесился наружу и медленно, не делая резких движений, протянул девушке руки:
– Ты думаешь, я равк, выскочивший из могилы? Потрогай меня, я тёплый, я живой.
Ужас перед незнакомцем сперва отогнал её к другому борту лодочки, так, что та чуть не перевернулась. Но мало толку спасаться вплавь от людей, на воде чувствующих себя едва ли не увереннее, чем на суше; а может, ей, как некогда Хельги, почудилось, будто у Оттара были совсем не злые глаза… Она тихо-тихо подняла руку и доверчиво тронула подставленную ладонь.
Наверное, она думала тут же отдёрнуть руку, отскочить… какое! Опустевшая лодка легко закачалась, отходя от корабля: Оттар выпрямился и перенёс девушку через борт.
Он поставил было её на палубу, но потом засмеялся и поднял рядом с собой на скамью, и только тогда её голова приподнялась над его плечом. Финны рождались малорослыми все как один, и подле Оттара это было особенно заметно. Викинги, посмеиваясь, сгрудились вокруг, и девчонка совсем помертвела, сообразив наконец, в какую переделку попала.
Хельги нашёл взглядом Луга и заметил, что ирландец покрылся красными пятнами и, не имея оружия, стискивал найденный под скамьями багор… Хельги понял зачем. И похолодел, поймав себя на странном желании: ему захотелось встать рядом с монахом и заступиться за девочку – свалиться мертвым на палубу – но не услышать, как она закричит, когда с неё сдёрнут одежду…
Карк протянул руку и ущипнул девушку сквозь белую шубку. Решил, видно, потешиться хоть так: всё равно ему не скоро дадут её поцеловать. Она ахнула и прижалась к Оттару, как к родному, а Оттар оглянулся, увидел ухмылявшегося Карка и вдруг больно, хлёстко ударил его по руке… Карк отскочил, ссутуливаясь ещё больше. Как собака, что не признала хозяина переодетым, куснула его, получила пинок и теперь готова ползать на брюхе, вымаливая прежнюю ласку… Оттар обнял расплакавшуюся девочку, стал гладить встрёпанные волосы:
– Не бойся, Беленькая.
Ракни подошёл к ним, оставив правило.
– Хватит реветь! – проговорил он сурово. – Давай лучше рассказывай, куда тебя везли все эти люди!
Морской конунг никогда не имел семьи, и полудетские слёзы Беленькой его только сердили. Не надо было долго разглядывать Ракни, чтобы понять: перечить ему не стоило. Разумная девушка всхлипнула ещё раз или два, утёрлась и начала говорить. Она всё ещё держалась за Оттара, и он, конечно, легко мог бы оторвать от себя цеплявшиеся пальцы, но не делал этого, только переступал с ноги на ногу и улыбался.