Политизированность журналистики и политики порождает удивительных персонажей.
Самый яркий из непримиримых – это, конечно, Валерия Ильинична Новодворская. Я отношусь к Лерочке с глубочайшим уважением, она всей своей жизнью доказала свое право на собственную позицию. К сожалению, изменилось время, к ярким трибунам, призывающим к ценностям диссидентства начала 80-х, уже относятся как к анахронизму, а своей изощренной высококультурной литературной речью она отдаляется от аудитории «Аншлага», столь активно участвующего в избирательном процессе. Валерия Ильинична и осколки демократической журналистики во время второго срока Путина оказались удивительным образом по одну сторону баррикад. Но если у госпожи Новодворской это было связано с феноменальной политической близорукостью, то у журналистов – с открывшимися источниками финансирования и личной обидой на невостребованность со стороны власти.
Я очень часто беседовал с Валерией Новодворской. Представительница древнего боярского рода, она воспринимается своими ненавистниками еврейкой, должно быть, потому, что в обыденном сознании еврей – всегда бунтарь. А Лерочка ультрареволюционер. Если во время телефонной беседы вдруг прерывается связь, то Новодворская всегда будет убеждена, что гэбэульники прервали разговор, но не поверит, что всего лишь в телефоне села батарейка.
Леру знают все, во время одной из передач «Поединок» Лера сошлась в битве с бывшим генералом КГБ Михайловым. В гримерной он делился воспоминаниями оперативной молодости:
– А я ведь помню госпожу Новодворскую еще по советским годам. Бывало, идешь разгонять их сборище и знаешь, спину можно сорвать, пока ее со всеми сумками в автобус затолкаешь.
Правда, на передаче не моргнув глазом красный офицер заявил, что не встречался с Лерой по своей служебной линии.
Лера очаровательна в своей убежденности, хотя вместе с тем умеет и быстро разочаровываться в политиках. Уж как мы спорили с ней по поводу господина Гайдара, как Лера свято верила в него, считая Чубайса нерукоподатным, а Егора Тимуровича – белым рыцарем. Жестокие реалии поведения этих господ во время избирательной кампании лишили Леру последних иллюзий.
Апофеоз Лериной карьеры, как она считает, это возможность умереть в подвалах Лубянки. Но мечта несбыточная и очень печальная – времена изменились, а борцы против СССР этого не заметили. И вот правозащитники советской закваски все пинают умершего льва и требуют признания своих заслуг, полагая, что им принадлежит монопольное право на обладание истиной.
Крах гусинско-березовской журналистики особенно ярко проявляется в ее единении с правозащитниками и Новодворскими от политики, но если последние всегда были в оппозиции власти, то журналисты сменили позицию в шахматной игре, сохранив источники финансирования.
Для меня личное разочарование в УЖК было постепенным. Первый раз я столкнулся с ними во время своей работы на ТНТ, когда после ночного захвата они перешли через дорогу и оказались в офисах родственной по холдингу телекомпании. В кабинетах, где сидели другие люди, завязалась активная жизнь, пришедшие вели себя как хозяева, расположившись с полным пренебрежением к принявшим их хозяевам. Мое главное разочарование было связано с Феноменально низкой бытовой культурой борцов за правду. Я, конечно, понимаю, что они находились в угаре, но при этом такого захламления помещений, гор окурков и уделанных мест общего пользования от них не ожидал, а о неумении вежливо общаться с коллегами можно и не упоминать. Ведь они суперпрофи, а все остальные – это просто пшик. Поэтому меня не удивило, как легко и быстро они расправились позже с каналом «ТВ-6», вышвырнув прежний коллектив.
УЖК воевал за свое представление о правде, поэтому всех остальных автоматически приносили в жертву, считая, что они и сами должны осознать всю необходимость этого шага.
"ТВ-6" принадлежал Березовскому, тогда уже потерявшему всякие позиции во власти и перешедшему в оппозицию, так что финансовые и журналистские ресурсы теперь уже опальных олигархов объединились.
Несчастные журналисты, перелетая из гнезда в гнездо и оставляя их разоренными, так и не могли осмыслить всей меры трагедии происходящего. Они сознанием законсервировались на себе образца 1999 года и не хотели понять изменений в окружающем мире. Наиболее ярко это проявлялось в поведении Киселева, он вел себя как барин в изгнании – все более напоминая располневший памятник себе, который перемещался в пространстве в окружении охранников. Замечательная квартира, дом, машины, более чем раскованный образ жизни – ничто не могло подорвать всего этого, ни низкие рейтинги, ни удлиняющиеся паузы между словами, ни падение влияния.
Особенно меня поразила человеческая нечистоплотность, с которой я столкнулся во время недолгой совместной работы. Это проявилось и в готовности сдать членов своей команды, как в случае с Александром Левиным, и в желании убрать некогда близких людей чужими руками, и в просто финансовой непорядочности, когда, взяв денег за участие в передаче (что уже за рамками профессии), господин Киселев даже не счел нужным выделить часть суммы операторам, осветителям и другим студийным работникам, не получавшим уже многие месяцы зарплаты в структуре, где начальником был именно он.
Поэтому его полное фиаско во время управления печатным органом для меня не было удивительным. Киселев остался верен себе – убежденный в собственной непогрешимости, он по-прежнему считает, что его время вернется.
Сейчас многие из кумиров прошлых лет работают кто на радио, кто на телевизионных каналах, и это приветствуется телевизионными критиками их же поколения. Все они представители одной тусовки, и такое единение ярко проявляется на вручениях разнообразных премий, которые уже давно раздаются по корпоративным и политическим, но не профессиональным признакам. А журналисты и критики, закостеневшие в своем видении, не могут понять изменившегося времени и удивляются, почему рейтинги столь уважаемых ими программ не велики. Ответ прост.
В начале 1990-х именно журналисты были наиболее яркими и, если угодно, революционно настроенными представителями интеллигенции. От их смелости зависело многое, а подчас и все, именно мужество Сергея Медведева в освещении ГКЧП изменило отношение к происходящему, от неизбежности и безысходности – к революционному бунту. Большинство работавших в то время были хорошо образованными людьми, зачастую с некоторым опытом столкновения с западной реальностью. Начиная свою деятельность на дикторском телевидении, они отвоевывали свое место и искали новые формы в условиях жесточайшей цензуры и конкуренции, но пробивались, и во многом именно поэтому их имена до сих пор в памяти. В первую очередь это ребята из «Взгляда» и замечательная питерская команда Пятого канала, да и многие другие. Со временем, с победами они матерели и занимали посты, уходя от своей журналистской ипостаси в чиновничью, в бизнес и в политику. В новой России произошел информационный взрыв, появилось колоссальное число новых журналов, газет, радиостанций, телевизионных проектов, а работать в них могли только новые люди. Прежде всего, они по настрою соответствовали изменившемуся времени, да и старых в таком количестве просто не было. Уровень журналистики упал колоссально, число безграмотных людей в профессии до сих пор феноменально. Главным стало иметь свою точку зрения, никакой роли не играло ее обоснование и правомерность. Постепенно из этого питательного бульона выплывали самые способные, подхваченные менеджерами из вчерашних революционеров в журналистике, и они оказывались в команде телевизионных счастливцев.
Они становились участниками политических баталий и вскоре приобретали необходимые воззрения.
В свое время Джордж Буш попал впросак, когда не смог ответить на вопрос о цене молока в супермаркете, и избиратели поняли, насколько оторвался президент от жизни рядовых граждан. Такой вопрос нашим политикам неуместен, они давно потеряли всякое представление о жизни россиян и часто судят по своему предполетному опыту. Полет, конечно, в высшие политические сферы, когда все бытовые вопросы решают специально обученные люди, чтобы, не дай бог, не отвлекать вершителей судеб от важных дел.
Совершенно неожиданно среди этих небожителей оказались и ведущие журналисты, о развращении их я говорил выше. Но ведь даже при желании они не могут пересечься с реальностью, угар телевидения пожирает все время. Ты постоянно чем-то занят, причем всегда безумно важным, весь этот шум забивает звуки реальной жизни, и ты сам превращаешься в мультяшный персонаж. А жизнь продолжается по своим законам, которые отличаются от законов телевизионной корпорации – не только медийной, но и политической. Хотя здесь надо учитывать, что журналисты, чиновники и политики живут в некоем симбиозе. Ход времени и развитие интриг, сезонность и взаимозависимость очевидны, как и переход из одной ипостаси в другую, из журналистов в менеджеры телевидения, из них в политики и общественные деятели, забегая на эстраду, в губернаторство, думскую и министерскую работу, в пресссекретари президента и снова на телевидение. Все это плескание в единой детской ванночке. И все бы ничего, да ванночка плавает в бушующем море.
Кровь застоялась, нужны новые идеи, новые лица, журналистика перестала отражать жизнь, став зеркалом тусовки, обслуживая потребителей и издателей глянцевых журналов и рекламных агентств. Превратилась в развлечение и средство влияния для рекламодателей всех мастей – от политических до коммерческих.
Неважно, кого раскручивать – новое политическое лицо или вдруг запевшую жену очередного олигарха. Технология одна и та же. А то, что окружающих тошнит, так это от зависти. Я давно смотрю телевизор и читаю газеты не для того, чтобы узнать что-то новое, а чтобы увидеть, кто и против кого заказал очередную информационную войну.
Как-то раз я столкнулся в ресторане с президентом Чувашии. Воспользовавшись случаем, я пригласил господина Федорова, которого я очень уважаю, к себе на передачу. Он поинтересовался, сколько это будет стоить. Я максимально вежливо объяснил, что это всегда бесплатно. Его удивление легко читалось, незадолго до этого он выступал у известного московского разоблачителя, что обошлось ему в несколько десятков тысяч долларов. Поясню: это не означает, что все сюжеты продажные, но еще раз напомню о бочке меда и ложке дерьма.
Регулярно звонят и предлагают гостей на мои передачи, всегда приходится вежливо объяснять, что денег не надо. Если гости интересные, то мы и так счастливы их показать. Однако такой ответ не может порадовать посредников, ведь появилась целая прослойка, в том числе и из бывших журналистов, приторговывающая пиаром.
Особенно меня умилило, когда мне предложили за деньги привести Жириновского. В следующий раз когда я его увидел, пришлось предупредить Владимира Вольфовича, что какие-то хитрецы пытаются на нем нажиться.
Журналистика мимикрировала. Вместо профессиональной оценки музыки печатают сплетни о жизни эстрадных звезд; оценка телевизионного продукта заменяется высказыванием собственных политических взглядов (причем знания предмета анализа нет вовсе); книжное обозрение зависит от того, кто с кем дружит и какое издательство Щедрее в проявлении своих чувств; ну а политическая журналистика давно стала просто битвой (здесь изгаляются в памфлетах и поют дифирамбы, ориентируясь на политические убеждения хозяев изданий).
Журналисты привыкли считать, что у них не только доступ к информации, но и что их мнение сакрально, только они могут донести весть и растолковать ее. Попрежнему царит мнение, что народу необходимо все разъяснить, причем в понятных и привычных форматах.
Абсолютно отсутствует понимание реальной жизни, зритель и читатель воспринимаются как объект манипуляции, но не как умный и грамотный активный гражданин, чье знание жизни и понимание ее уж никак не уступает знаниям и разумениям журналиста.
Ожидание зрителей значительно превосходит творческие возможности современных журналистов. Совершенно очевиден кризис, и он, естественно, связан не только с отсутствием талантливой молодежи, просто этой молодежи, сведущей в политике, неоткуда взяться. Большинство приходящих в журналистику никогда не были вовлечены в активную реальную жизнь. Настало время иных людей, которые не из агитаторско-комиссарского племени, как Доренко – Киселевы – Сванидзе – Леонтьевы, а из реальной жизни, во всем своем многообразии проистекающей за пределами тусовочной ванночки.
КРИЗИС ПРАВОЙ ИДЕИ
Довольно часто, когда заходит речь об оппозиции, интеллигентные люди спрашивают о возможном появлении правого лидера и, сделав многозначительное лицо, добавляют – объединенного, затем смущенно замолкают. Ответа не требуется, так как на самом деле никакого лидера правых нет и быть не может. Мало этого, пока непонятно, кто же такие эти правые, я имею в виду по их политическим воззрениям. Пока можно с уверенностью сказать, что правые – это точно не коммунисты, именно с этим утверждением и связано наивное и невозможное предложение об объединении СПС и «Яблока». Для любого, кто знаком с программой обеих партий, очевидно, что «Яблоку» уж точно не по дороге с СПС. Сторонники Явлинского по своей ориентации на политическом фланге скорее занимают левоцентристскую позицию. Но это ясно тем, кто читал программы, а таких не много, человек сто с натяжкой.
Кто такие правые? Вот уж забавный вопрос, ведь есть даже Союз правых сил, а вот ответа нет. А если задать еще более каверзный вопрос: чем программа правых отличается от программы "Единой России", – то вообще теряешь всякое представление об их различиях. Вот, например, Александр Жуков – он правый или единоросс? А Шойгу, а Хлопонин, а Кудрин с Грефом?
Окончательный крах правой идеи в первую очередь связан с избирательной кампанией в Думу. Проигравшие лидеры СПС раскололись и на президентские выборы вышли аморфной, злобной разрозненной массой.
Не случайно выбираю для анализа думские выборы, потому что уже за уши тащили СПС, еще чуть-чуть, и они бы уже походили на ослика. «Яблоку» тоже оказали посильную помощь: прямо перед выборами показали сюжет о встрече Явлинского с Путиным, посвященный традиционно яблочной теме, что-то о безопасности ядерных отходов.
После выборов некоторые из членов Комиссии по правам человека при президенте встречались с Путиным, речь зашла о прошедших выборах, говорили очень жестко и прямо. Цитирую Путина по памяти, так что могут быть неточности. Президент был очень расстроен и к теме выборов возвращался несколько раз, причем говорил в основном об СПС. Новая конфигурация Думы, при которой "Единая Россия" превращалась из центристской в правую партию, была непривычной.
Забавное высказывание Лужкова в точку: Дума похожа на жирную птицу с одним крылом, такие птицы не летают, а жаль.
Причину поражения СПС президент в первую очередь видел в полной потере связи с избирателями. Собственное участие в судьбе СПС он особо и не отрицал, говорил, что Чубайс согласовал с ним решение о замораживании тарифов на электроэнергию хотя бы до проведения выборов. Однако президент высказал сомнение в эффективности и чистоплотности такого хода, да и вообще в какой-то момент прекратил подбирать слова и в своей очень узнаваемой манере перехода, когда он отрубает рукой заготовленное от импровизации, делает вдох и как будто подается лазами в сторону собеседника: "И в прошлый-то раз я им Разрешил за себя зацепиться, так они еле-еле чуть ли не на брюхе проползли, однако выводов никаких не сделали, и вот печальный, но закономерный результат".
Спорить сложно, и РТР показывало лидеров СПС регулярно и доброжелательно, и денег потрачено на рекламу было немерено. В историю вошел ролик СПС с тремя лидерами, летящими в самолете, – как худший за всю историю телевизионной политической рекламы. После этого "гениального творения" граждане мудро и пророчески говорили: "О, гляди, СПС пролетело". Я не радуюсь поражению правых, по своим взглядам я гораздо ближе к ним, чем к комулибо, просто все произошедшее закономерно.
Трагедия российских молодых лидеров не уникальна и по своей природе связана с теми же проблемами, что и вщ журналистике. Отрыв от корней и полное отождествление себя с идеей. В православной традиции нет католического верования в непогрешимость папы и незыблемость и верность его булл, а у наших политиков есть стопроцентная! уверенность в том, что каждое изрекаемое ими слово на вес золота.
Российские правые – это скорее культурно-возрастное, чем политическое объединение людей. В действительности они никогда не были едины, исповедуя очень разные как морально-этические, так и политические взгляды, от крайнего либерализма Новодворской до абсолютного русофобного цинизма Коха.
Среди правых оказалось столько чиновников и олигархов, что никакой иллюзии об их симпатии к представителям малого и среднего бизнеса быть не может, поэтому вся их риторика на эту тему вызывала недоверие у тех, кому она была адресована.
Разумеется, такое отношение к правым было не всегда. Долгое время в обществе царили мифы и легенды о величии и фантастической эффективности Чубайса, о несгибаемой воле и мудрости Гайдара, о колоссальном обаянии Немцова.
В одном из мифов я убедился сам. Во время беседы с Гайдаром я спросил, с чем было связано назначение Евстафьева сразу после того, как он был пойман с коробкой из-под ксерокса, набитой деньгами, на работу в Фонд Гайпара. Егор Тимурович ответил:
– Меня об этом попросил Толя. Я удивился:
– А вы готовы выполнить любую просьбу Чубайса?
– Да, абсолютно верно.
Каждый из них заслуживает отдельного серьезного жизнеописания, романа. Борис Ефимович один из самых ярких и интересных политиков конца XX века. Я понимаю, что такая моя оценка вызовет неприятие у многих, но ведь это всего лишь мое частное мнение. Все происходившее с ним знаменательно. Золотая медаль по окончании школы, институт, кандидатская, политика, губернаторство. Сейчас как-то забыли, что Немцов не только по праву считался, но и реально был лучшим или уж точно одним из лучших губернаторов 90-х. Не случайно к нему любили приезжать и Тэтчер, и Михалков, и Ельцин, и Явлинский. Смелые, абсолютно новаторские идеи внедрялись быстро и эффективно, советы Григория Алексеевича, казалось, воплощались в жизнь и давали немедленные всходы, приватизировались магазинчики и велась реконструкция дорог, состоялись тендеры на закупки для администрации, налицо всенародная любовь. Позиции Немцова в Нижнем были незыблемы, и вдруг в одночасье все рассыпалось.