«Хоть бы собаку завела для порядку, — с досадой отметила она, перетаскивая тяжелую ношу от калитки к крыльцу. — Вот ведь заходи кто хочет, ни одной живой души!»
Остановившись на крыльце, Ульяна Викторовна перевела дух. Посмотрела наверх и покачала головой. Ну куда такой домина одной-то? Совсем Инка с ума сошла. Кому строила? Зачем? Дело-то не к молодости. Дети разлетелись.
Ульяна вошла в холл и с порога поинтересовалась:
— Есть кто живой?
Никто не отозвался. Где-то в глубине квартиры работал телевизор. Ульяна оставила корзины и двинулась на звук. В холле зачем-то горел свет. Ульяна выключила. Заглянула в гостиную, там тоже хрустальным дождем горела люстра. Целых три лампочки, и, конечно же, все три — сотки.
— Денег куры не клюют, — проворчала Ульяна и снова устранила беспорядок. Нет, раньше не замечала она за сестрой подобной расточительности. Да, у Инны водились деньги, но оттого и водились, что им знали счет. Смутное чувство тревоги зарождалось в душе Ульяны во время обхода владений сестры. Проклятые ноги не давали двигаться живо, как раньше, в молодости. Как две тяжелые колоды — передвигались с трудом, а мысль, полная тревоги, бежала впереди. И еще, пока она разворачивалась в дверях гостиной, мысль уже летела на звук звякнувшей ложечки на кухне. Она догадалась, что и телевизор работает там же, на кухне. А есть и смотреть телевизор любит племянник Андрюшка. Все нутро Ульяны радостно всколыхнулось. Уж как она любила племянников, кто бы знал! В их младенчестве они месяцами живали у нее в деревне. Босиком бегали по грядкам, гоняли кур.
Ульяна доползла до кухни и остановилась как вкопанная: в кухне был не Андрюшка. За кухонным столом вольготно разместился чужой высокий мужик в синей атласной пижаме и дорогих велюровых тапках. Мужик и не заметил гостью, он весь был поглощен автогонками, которые транслировал спортивный канал. Гоночные машины визжали и то и дело ударялись о борт ограждения.
Ульяна перевела взгляд на стол. Мужику в пижаме жилось неплохо. На столе был выбор: пузатая бутылка коньяку, плоская, с мутной жидкостью, по цвету напоминавшей кофе с молоком, с ликером и водка в рифленой прозрачной бутылке. Кроме бутылок, на столе имелись синие, как сливы, невкусные маслины, в которых Ульяна проку не видела, но уважать уважала. Они подчеркивали статус сестры. Ветчина, нарезанная тонко, как любит Инна, и большой кусок копченой курицы. Этими деликатесами обычно потчевали ее, Ульяну, и она полагала, что яства покупались нарочно к ее приезду, и считала это справедливым. Когда-то она собирала теплые яйца из-под несушек и складывала их в особое лукошко в чулане — для племяшек. Копила к их приезду. И сестрице в город отправляла. И лучшие яблочки в тот же чулан, и огурцы. Поэтому мужик, уплетающий ее ветчину и ее маслины, беззастенчиво дегустирующий содержимое сестрицыного бара, мог вызвать у Ульяны только сугубо враждебные чувства. Но она сумела совладать с собой.
— Здоровеньки булы! — брякнула она откуда-то возникшее украинское приветствие.
Мужик повернулся на голос и в недоумении уставился на нее.
— Я гляжу, моя сестрица время даром не теряет, — заметила Ульяна и вдвинула в узкое пространство кухни корзину с вареньем. — А вы — новый гражданский муж Инны? Или как?
Ульяна распахнула холодильник и стала переставлять на полки варенье из корзины.
— А вы — родственница? — сообразил Верховцев и кинулся помогать.
Ульяна решительно его отстранила.
— Родная сестра Ульяна! — припечатала она.
— А я — Верховцев Владимир… — глядя в спину гостье, представился Верховцев. — Разве вам Инна не сообщила? Мы… в некотором смысле… живем вместе.
— Поняла уж, — угрюмо бросила Ульяна и покосилась на стол. Количество красивых бутылок, которые мужик в пижаме дегустировал в одиночку, напрочь сбило ее настрой.
— Не желаете присоединиться?. — любезно предложил подвыпивший Верховцев.
Ульяна шмыгнула носом. Ух, как ей хотелось сказать что-нибудь едкое этому типу, без году неделя появившемуся в Инкиной кухне и уже хозяйничавшему здесь, как у себя дома! Она покосилась на мясистый кусок копченой курицы, уже открыла рот, чтобы ответить гордо: «Не желаю!» — но в последний момент передумала. Кивнула:
— Присоединюсь.
Мужик засуетился, полез за второй рюмкой, не нашел, и Ульяна опять же властно отстранила его.
— Не трожь. Перебьешь посуду. Сама знаю, где взять. Достала рюмку, хлеба нарезала по-своему, крупно. Открыла банку привезенных огурцов.
— Что же, Инна не предупредила, что я приеду? — с ревностью в голосе поинтересовалась Ульяна после первой рюмки выпитой «Гжелки».
— А вы можете без предупреждения! — нашелся Верховцев. — Родная кровь! Сестра! Родней не бывает! Вы — в любое время. Мы рады.
Ульяна внимательно наблюдала за новым зятем. И это это Инна вечно подбирает каких-то убогих? И главное, поначалу, как слепая, не видит то, что видно всем и каждому.
Ульяна по-хозяйски подвинула к себе курицу, зачерпнула ложкой маслин.
— Давно вы тут… живете? — поинтересовалась.
— Пару месяцев уже, — с готовностью доложил Верховцев. — Я, знаете ли, супругу схоронил. Был безутешен…
— А сестрица утешила, — догадалась Ульяна, смачно вгрызаясь в курицу.
— Инна — редкая женщина, — отозвался Верховцев, не замечая ее язвительности. Подлил водки.
Ульяна свою норму знала, вторую рюмку приняла, бутылку сразу завинтила и в холодильник спрятала. Мужик в пижаме все равно пьет один коньяк. Нечего продукт зря переводить.
— А как дела у детей? — закинула удочку гостья. Она, конечно, потом все выспросит у сестры, но надо же знать, как этот дядька воспринимает детей.
— Нормально, — кивнул Верховцев. — Самостоятельные. Лизавета фотографии дочки постоянно присылает. Выросла.
— Черненькая?
— Мулатка. Глаза, что вот эти маслины.
— Да… — протянула Ульяна, задумчиво сворачивая в трубочку ломтик ветчины. — А ведь Умар совсем черный, сама видела.
— Чернее ночи, — подтвердил Верховцев.
— И ведь Лиза поехала с ним, — задумчиво и одновременно недоверчиво констатировала Ульяна.
— Полетела! — подтвердил Верховцев. — Любовь…
— Неужели же любовь? — усомнилась Ульяна. Она, смягчившись, вглядывалась в осоловелые глаза новоявленного зятя.
— А как же. не любовь, если уже второго ребеночка ждут? — хохотнул Верховцев и плеснул себе коньяку.
— Снова… ждут? — Ульяна была ошеломлена. Ну, сестрица! Ни словом по телефону не обмолвилась! Она там, в своей деревне, безнадежно отстала от жизни.
— Да они его сразу и сотворили, как только он сюда приехал. Пока наследника не родят, не успокоятся, — подтвердил Верховцев. — У них там, в Африке, с этим строго.
Ульяна долго молчала, качая головой. Верховцев хвалил огурцы и расспрашивал ее о хозяйстве. Но посторонние темы не лезли в голову. С лета не была она у сестры, и теперь ей казалось, что за это время, когда у нее самой ничегошеньки не изменилось, у сестрицы все встало с ног на голову.
— А Андрюшенька… живет со своей? — осторожно поинтересовалась Ульяна, забыв о курице и маслинах.
— На грани развода.
— Что ж… завел себе какую? — нерешительно принялась выяснять Ульяна.
— Вроде того, — кивнул Верховцев. — Да Инна казнится, что сама познакомила их. Женщина-то с ребенком, Ларисина подруга.
— Оксана! — догадалась Ульяна. — Ну надо же!
— Она самая.
Снова некоторое время Ульяна сидела отрешенная, молча глядя перед собой.
— Ну а Лариса? Как она? — встрепенулась Ульяна. — Мальчик у ней?
— Мальчик. У той все в порядке. Родила ребенка, вышла замуж. Он сам — с двумя детьми. Хорошо живут.
— С двумя детьми! — эхом повторила Ульяна, скорбно качая головой.
Что творится! Саму ее Бог миловал. Или наказал. Это как посмотреть. Дети Ульяны умерли в младенчестве. Все трое. Один за другим. Взамен дал племянников. Она им радовалась, как родным. А тут такое дело. На всех троих словно сглаз навели. У всех троих жизнь наперекосяк. Да и сама Инка снова вляпалась как есть!
Ульяна брезгливо наблюдала за осоловелым Верховцевым. Все внутри ее начинало бродить, как дрожжи. Она вздохнула и через ноздри выпустила жар. Ей не терпелось дождаться сестрицыного возвращения с работы.
* * *Оксана высвободила руку и дотянулась до тумбочки. Будильник показывал половину пятого.
— Тебе пора.
Она повернулась к Андрею и провела пальцами по его бровям и носу.
Ресницы вздрогнули, Андрей улыбнулся, но глаз не открыл.
— Еще немножечко.
Он поймал Оксанину руку и прижал к щеке. Ее ладонь ощутила нежную колючесть его щеки. Оксана слегка пошевелила пальцами.
— Тебе нужно домой, Андрюша…
— Я могу прийти и попозже. Сегодня пятница.
— Я помню, что сегодня пятница и Кристина посещает массажный кабинет и сауну.
— Тогда в чем дело?
— Но маленькая девочка Юля не может ждать. Она томится в детском саду и ждет свою мамочку…
— Тогда в чем дело?
— Но маленькая девочка Юля не может ждать. Она томится в детском саду и ждет свою мамочку…
— Мы пойдем за ней вместе! — Андрей открыл глаза и стал хлопать ресницами по-детски трогательно.
— Ты с ума сошел! — Оксана стянула со спинки стула халат и принялась одеваться.
— А что особенного? Разве раньше я не ходил за Юлькой в детский сад? Ко мне уже привыкли воспитатели. Почему теперь у тебя это вызывает такую реакцию?
— Это совсем другое, — не глядя на Андрея, возразила Оксана. — Раньше мы гостили у твоей матери, и ты… У нас с тобой тогда ничего не было! Ты приходил к Юльке просто, как… ну не знаю. А теперь все изменилось.
Оксана расчесывала волосы и смотрелась в зеркало.
— Ты боишься моей матери?
— При чем здесь Инна Викторовна? — Оксана из зеркала строго повела бровью.
Андрей нехотя поднялся и потянулся за одеждой.
— Тогда ты не хочешь, чтобы нас вместе видел твой муж. Ты надеешься, что он вернется.
— У меня нет мужа. Это у тебя есть жена.
— Я разведусь! Какая она жена.? Да и матери она никогда не нравилась. Если проблема в этом…
Оксана повернулась к нему лицом. Андрей стоял по среди комнаты в носках, трусах и очках. Она не выдержала и засмеялась — озорно, заливисто. Смеялась и не могла остановиться.
Андрей надулся и стал молча натягивать джинсы и свитер.
— Ты такой смешной, Андрюшка! — наконец совладала с собой Оксана.
Андрей молча возился с ремнем. Поскольку он нервничал и злился, у него ничего не получалось. Оксана обняла его.
— Маленький мой! Я тебя очень люблю. Но зачем все эти страсти? Жениться, разводиться? Разве нам так плохо? Мы встречаемся, любим друг друга, наши встречи — праздник… — Она уговаривала Андрея, как мать уговаривает непослушное дитя.
Он сопел и дергал ремень.
— Ты не знаешь, что такое развод, глупенький. А я знаю — и не пожелаю врагу. А Кристинка мне не враг. Она ни в чем не виновата…
Оксана повернула лицо насупленного Андрея в свою сторону и принялась печатать короткие поцелуи на упрямо застывшие губы. Наконец ей удалось растопить лед его обиды. Его губы вздрогнули и отозвались на поцелуй. Как только Оксана почувствовала, что Андрей больше не дуется и готов продолжить любовную игру, она стала мягко двигать его к двери, виновато улыбаясь и показывая глазами на часы.
— Проводи меня до лестницы, — хрипло пробурчал Андрей.
Они всегда спорили из-за этого куска коридора. Нужно или не нужно показываться перед соседями вместе? Сегодня Оксана сочла необходимым уступить. Они прошли по коридору, крепко обнявшись, и Оксана не отстранилась, даже когда увидела, что Нинкина дверь беззастенчиво приоткрылась и оттуда показались бигуди. Оксана еще несколько минут постояла с Андреем на лестнице, затем тряхнула волосами и, высоко подняв голову, шагнула в коридор. Так и есть! Нинка с пустой пол-литровой банкой маячила возле Оксаниной двери.
— Оксан, маслица не нальешь? А то я блины затеяла, а оно, как назло, кончилось.
— Налью. — Оксана толкнула дверь. — Возьми там в кухне у плиты.
А сама в комнату — хоть покрывало на постель накинуть. Но Нинка опередила ее.
— А мальчик-то у тебя — симпатюлька. Щечки как у девочки. Где только нашла такого? — Нинка с маслом стояла посреди комнаты и с завистью пялилась на кровать.
— И не искала, — пожала плечами Оксана. — Сам нашел.
— Вот и я говорю! — подхватила Нинка. — Нечего держаться за этих идиотов, если они не ценят. Я своему так и сказала: найду молодого, как Оксанка нашла, если ты, козел…
Поза Оксаны и ее взгляд остановили Нинкино красноречие. Осеклась на полуслове.
— И что ты еще своему сказала? — Тихий голос Оксаны пригвоздил Нинку к месту.
— А я ничего, Ксюш… А что такого?
— Это ты своему выболтала то, что я тебе по пьянке наплела про Игоря?
— Оксан, да ты что?! Ты о чем вообще?
— Ну помнишь, я тебе рассказывала про Игоря, про его бесплодие…
Оксана наступала на соседку, держа перед собой диванную подушку, словно собиралась придушить. Нинка попятилась к стене и выставила вперед банку с маслом.
— Какое бесплодие, Ксюш? Ничего не помню такого! Мало ли кто кому чего по пьянке ляпнет? Я на следующий день — убей, ничего не помню! Да и какое бесплодие, Ксюш? Его новая-то на шестом месяце. Пузо на лоб лезет… Все знают. Какое уж там бесплодие…
Нинка икнула и скользнула в коридор между кухней и комнатой. Она не сводила глаз с Оксаны. Та с лица сошла. И вместе с подушкой бочком так на разобранный диван и опустилась.
— Игорь ждет ребенка? — повторила, глядя в Нинкин живот, как раз в пол-литровую банку с маслом.
— Еще как ждет! — обрадовалась Нинка, что дело заканчивается без кровопролитий. — Они как два голубка по заводу ходят, и в женскую консультацию тоже, и в магазин… Он ей тяжелее чайника поднять не Позволяет. Ну, ты же знаешь, какой он… Ну, я, Оксан, пойду…
Нинка пятилась к двери, наблюдая, как Меняется у соседки лицо. Сначала Оксана вроде бы даже порозовела, а потом резко вдруг кровь схлынула с лица и оно стало бледно-серым, и все остатки эмоций ушли вместе с цветом.
Нина вышла в коридор и на цыпочках пробралась к своей двери. Дойдя, она остановилась, постояла некоторое время прислушиваясь. Затем, как в спасительную гавань, нырнула в свою квартиру.
ГЛАВА 21
— Умару! Умару, дорогой! Говори помедленней! — орала в трубку Инна Викторовна, помогая себе жестами. — Двое? Я правильно поняла, двое? Двое детей? Мальчик и девочка?
Сидящая рядом Ульяна хлопнула себя по коленям. Верховцев хмыкнул, как Ульяне показалось — глупо. Он здесь вообще ни при чем. И нечего изображать радость. Вот она, Ульяна, нянчила Лизоньку и целовала ее в попу, когда та пешком под стол ходила. И она, Ульяна, приезжающая к сестрице ежегодно желанной гостьей, в этот свой приезд должна терпеть присутствие конкурента.
Инна Викторовна повернулась к ним и ошпарила безумным взглядом.
— Лиза двойню родила! Мальчика и девочку.
Ульяна и Верховцев дружно закивали. Оба сделали движение вперед, желая расспросить подробности, но Инна Викторовна остановила их, вся поглощенная тем, что сообщал ей Умару.
По мере того как продолжался телефонный разговор, лицо у нее теряло умильное выражение и приобретало то, которое она применяла на работе в общении с сотрудниками.
— Ты это дело брось! — резко остановила она словоизлияния иностранного зятя. — Знаем мы ваши порядки. Лиза моя — девушка слабая. И у нас не принято столько рожать!
Ульяна подвинулась поближе, но о сути разговора могла только догадываться.
— Ты мальчика хотел? — снова прогремела Инна Викторовна своим командным голосом. — Ты его получил! И хватит рожать! Моя дочь — не племенная кобыла! Да, да! Ты не ослышался. Вот именно! Русский фольклор. Тем более что у нее кесарево. Роды не закончились, а он уже о четвертом ребенке рассуждает! Уморить мою дочь решил?
— Мужик, он и в Африке — мужик, — попытался шутить Верховцев.
— Перевяжи ей трубы, — приказала Инна Викторовна. — Вот пока она на столе — и перевяжи! Хватит с нее троих, она не лошадь!
Ульяна честно пыталась представить черного, как печная заслонка, Умару, в белом медицинском халате. Послушается он, что ли? А вообще-то трудно не послушаться ее, Инку, когда она вот так командует. Сестра сыпала на зятя медицинскими терминами, а Ульяна представляла, как в далекой Африке Умару, прижав трубку к щеке, конспектирует указания тещи.
— Так он тебя и послушал, — поддела Ульяна, едва сестрица положила трубку телефона.
— Пусть только попробует не послушать! — сверкнула на нее глазами Инна Викторовна. — Он знает, о чем я говорю. Он врач. Если Лиза станет рожать каждый год, как он того хочет, она скоро превратится в старуху. А он возьмет себе третью жену.
— Грех это, — с сомнением покачала головой Ульяна. — Природу не перехитришь. Она знает, кому чего надо.
— Значит, не перехитришь? А наука? Наука-то хитрей природы, как ни крути.
Настроение Инны Викторовны заметно поднялось после звонка.
— Я уже позвонил Андрею, обрадовал, — встрял вдруг доселе молчавший Верховцев.
— Зачем?
Инна Викторовна и Ульяна — обе уставились на него. Они словно только сейчас его увидели.
— Обрадовать, — растерялся Верховцев.
Инна Викторовна сделала глубокий вдох, подавляя раздражение. Ульяна ее прекрасно понимала. Неделю назад сестра крупно поскандалила с сыном. Из-за Оксаны. Они оба громко кричали в Лизиной комнате, Ульяна только расслышала последнюю фразу Андрея, которую он бросил на лестнице. Он сказал:
— Ты не даешь нам жить своей жизнью. Правильно Лизка в Африку улетела. И я уеду!
После этого Андрей хлопнул дверью, а Инна весь вечер пила валерьянку. Ульяна сразу душой встала на сторону племянника. И если бы не обследование, на которое ее утром отвезла сестра, то она бы непременно высказала все как есть. Но пришлось промолчать.