То он бы взял ближайший ломик и трахнул первого попавшегося по башке, да? спросил губернатор. Судя по голосу, он был того же мнения.
Верно, сказал Нат. Он знает, как это бывает, и ему не впервой. Говорит, если будем рассусоливать... он умолк, вспомнив, что говорит с потенциальной жертвой. Но потом продолжал, деться было некуда. Если будек рассусоливать, повторил он, то, по его мнению, кто не выберется из Башни живым. Мне очень жаль, мистер губернатор, но он так считает, и я с ним должен согласиться.
Не стоит извиняться, молодой человек. Я с ним тоже согласен. Есть какие-нибудь предложения?
Есть, и даже несколько. Нат прервался, чтобы пр вести в порядок мысли. Вы могли бы их заранее предугй редить, что при первом признаке неповиновения я, команду сержанту и он задержит переправу, пока все снова не выстроятся в очередь. Если в этом кто-то усомнится, дайте ему трубку и я ему повторю.
Пока, добавил губернатор, связь будет работать.
Об этом я тоже думал, ответил Нат. Тогда мы тут же перейдем на волну местного радио. Там приготовлен переносной передатчик с микрофоном. Если телефон откажет переключимся на радио. Там, наверху, есть транзисторный приемник?
Как раз транслируют рок-н-ролл, ответил губернатор. И добавил: Значит, договорились.
Если телефон откажет, продолжал Нат, вы никак не сможете связаться с нами. Если начнутся неприятности, просто помашите из окна платком, и мне сообщат. Ладно?
С минуту было тихо.
Ладно, ответил губернатор. И снова тишина. И потом: Я вам поражаюсь, молодой человек. Вы проделали фантастическую работу. Мы все вам благодарны. Пауза. Я говорю это на случай, если не представится возможность обнять вас лично.
Сделаем все, что в наших силах, чтобы выручить вас всех, ответил Нат.
Я знаю. И благодарю.
ГЛАВА XXXII
19. 53-20. 09
Первые сорок этажей Башни уже погрузились во мрак. Постовой Шеннон смотрел на дымившуюся громадину и недоверчиво качал головой.
Ты видишь, Френк? Этот домина наверху весь раскалился докрасна!
Так и было. Большинство окон уже полопались от огня, дым валил сквозь пустые рамы. Но и сквозь дым в сумерка было прекрасно видно, как здание постепенно раскаляется докрасна, и в беспорядочных завихрениях воздуха, вызванных перегревом, казалось, что вся конструкция извивается.
Ты умеешь молиться, Майк, спросил Варне.. Так вот сейчас самое время. Он помолчал. А какой был великолепный вид, помнишь? И сколько шикарных людей пришло на него взглянуть!
Высоко над ними из окна банкетного зала вновь выныр нул спасательный пояс, который по дороге к крыше Торг ового центра на миг позолотили лучи заходящего солнца. Толпа во все глаза следила за ним. Шеннон перекрестился.
Изжариться заживо, сказал Барнс. Интересно, что они об этом думают? И потом добавил: Или о Жанне д'Арк.
В его голосе впервые послышалась ярость.
Того маньяка внутрь пустили мы, Майк, и я этог никогда не забуду, хотя тот тип, прости его Господи, и говорит, что все мы братья.
А что он этим хотел сказать?
Что в этом виноваты все мы, понятия не имею, как почему. Но могу себе представить. Такое событие не вой никает из-за единственной причины. Например, пусть корова миссис О'Лири забралась в люцерну, но прежде че Чикаго сгорел дотла, должны были произойти ещё тысячи других вещей. Теперь-то все равно, хотя это чертовски слабoe утешение.
Шеннон не отвечал. Казалось, что это его не трогало.
Там, наверху, люди, дружище, продолжал Барнс. Люди, как ты и я, честно, я видел там даже несколько черных. И...
Но их ведь всех спасут, сказал Шеннон, этим, как он называется...
Всех не спасут, ответил Барнс. Где там, видишь, что творится, все так раскалилось. И знаешь, что. же всего, Майк, в чем весь ужас? Он помолчал. Там останутся лучшие.
* * *
На крыше Торгового центра Кронски спросил:
Вы считаете, что там произойдут беспорядки, сержант?
Возможно, хотя надеюсь, что нет. Божественная невозмутимость сержанта была неподражаема. Вместе с К ронски они поймали раскачивающийся спасательный noяс, и сержант извлек из него прибывшую женщину.
Она рыдала от страха и жалости.
Мой муж! О Элоим, мой муж!
Скажите, пожалуйста, как вас зовут, мадам, вежливо спросил сержант. Мы ведем список...
Бухольц! Но что с моим мужем? Вы должны спасти его немедленно. Это очень важный менш! Он вам хорошо заплатит. Или я не знаю своего мужа?
Ладно, ладно, ответил сержант. Вот те полицейские о вас позаботятся. Мы пытаемся спасти оттуда всех. Он дал знак полицейскому, который взял женщину под руку.
Но как же мой муж? Слушайте сюда! Он же знаком с такими людьми! Он...
Один вопрос, прервал её сержант. Сколько там ещё женщин?
Сара Бухольц покачала головой. Я не знаю.
У вас номер сорок восемь, сказал Оливер. Сколько всего было номеров?
Мне кажется сорок девять. Но чтобы я точно знала, так нет. И мне все равно. Мой муж...
Гм... уведите её, сказал сержант и сглотнул. Пс том отвернулся и следил, как спасательный пояс возвращается привычным путем к банкетному залу.
Кррнски сказал:
Однажды в Беринговом море мы нашли спасате ную шлюпку, он покачал головой. Стояли морозы вы понимаете, сержант, что я имею в виду. Вы-то знаете те места.
Да, знаю. Сержант был абсолютно уверен: то, он услышит, будет очередной кошмарной историей, не заслуживающей внимания, но ничего не сказал.
На борту одного из каботажных грузовых судов, продолжал Кронски, возник пожар. Он уничтожил машинное отделение. Море штормило, и судно начале разваливаться. Они спустили шлюпки. Все это нам рассказал потом один парень, их старпом. Он ещё немного пожил. Единственный.
Дело было в том, продолжал Кронски, чт когда они спускали шлюпки, одна из них перевернулась"? Ну и... он покачал головой и развел руками. Bы же знаете, что я хочу сказать, сержант?
Оливер коротко ответил:
Знаю. И потом добавил: Все хотели попасть оставшуюся шлюпку, да?
Кронски кивнул.
Разумеется. Их пытались отогнать веслами, как рассказывал тот старпом. Бесполезно. Они все равно лезли лезли. Он замолчал.
Сержант уставился на далекие окна башни. Следил, кг вползает внутрь спасательный пояс. В нем вдруг воскре воспоминания о гигантских волнах в тех северных водах, i ревущих ветрах и морозах прежде всего о стуже, котор пронизывала до мозга костей. "Парни в открытых шг~~ ках, подумал он, или парни, которые силятся спус на воду открытые шлюпки, отчаявшиеся, окоченевшие ребята". Он не сводил глаз с окон, но сказал:
И наконец перевернулась и вторая шлюпка, да? Кронски снова кивнул:
Разумеется. Мы были на месте чуть ли не через Если бы добрались за месяц, хуже бы не было. В живых оставался только старпом, но, как я уже сказал, и он долго не протянул. А ведь половина их могла спастись...
Но возникла паника, добавил Оливер. И поэтому не спасся никто. Такие вот дела. Голос его звучал как-то странно, но глаза все ещё не отрывались от окон.
Платком никто не махал. Пока.
* * *
Губернатор вернулся в канцелярию и опустился в кресло у стола. Теперь он чувствовал себя старым и не уставшим, а просто обессиленным. Как будто в милом обществе Бет он окунулся на несколько часов в освежающее лето вечной молодости, понимая, что это только миг, но все же надеясь, что миг этот каким-то чудом продлится. Бетти уже покинула его, все женщины до единой были в безопасности.
Губернатор не выдержал прощания и ушел.
"Нет большего дурня, чем старый дурень", он гадал, кто придумал этот афоризм и при каких обстоятельствах. Вероятно, какой-то старый хрен, иронизировавший над самим собой после того, как юная стерва, о которой он слишком хорошо думал, дала ему понять, что предпочитает особ мужского пола своего возраста.
Ах, с Бет все было бы не так. Губернатору казалось, что Бет охотно удалилась бы с ним на ранчо в горах Нью-Мексико, даже если бы имела полную свободу выбора.
"Желанная идиллия" откуда это? Просто сон, и ничего больше. Который не станет явью.
Но почему нет? Тот проклятый вопрос, который задавала и Бет. Почему именно я?
Почему сон не может превратиться в действительность? Почему молния попадает не в одного, а в другого? Почему он не может дожить остаток жизни в покое и уединении, о чем мечтал, и даже с той новой радостью, которую нашел только сегодня?
Если ты есть, Господи, ответь мне!
Сердишься, да? А почему не сердиться? Внизу на площади стоят тысячи людей, может быть десять тысяч, которые потом пойдут себе домой и будут заниматься своими Делами, или пойдут спать, зная, что проснутся утром. Конечно, большинство из них живет, говоря словами Торо, в тихом отчаянии, но это ничего не меняет в том, что у есть хоть какая-то возможность выбора, а у него нет ниче
Умирал ли кто-нибудь с радостью? Вот вопрос. Нет, следнее слово не пойдет. Умирал ли кто-нибудь удовле воренным?
Губернатор был уверен, что нет.
Некоторым удалось совершить многое, некоторым мало или ничего, но ещё никто и никогда не соверю столько, чтобы сказать "довольно!"
Некоторым удалось совершить многое, некоторым мало или ничего, но ещё никто и никогда не соверю столько, чтобы сказать "довольно!"
Джейк Петере утверждал то же самое, и он, Бент Ар", тейдж, его высмеял.
"Ну ладно, сказал он себе, ну ладно! Подве баланс". Дела, которые недоделаны, слова, которые н^ досказаны, да, но кто может укорить его за это? 3ai никаких неоплаченных долгов. А многие ли могут ск зать такое о себе? Он платил сразу, всегда и за все. разцовый Бент Армитейдж. Подумал, что так мог говорить о торговце подержанными автомобилями.
Сколько знаний и опыта умрет вместе с ним! Но раз в этом дело? Разве они единственные в своем роде? Непс торимые? Или все это ему так дорого только потому, оно его?
"Посмотри правде в глаза, сказал он себе точно та же, как сказал это сенатору. Ты ведь прожил непло хую жизнь, не так ли? А что бы ты изменил, если начал жить снова? Скорее всего, ничего".
Кроме Бет.
"Возможно, думал он, если бы я постарался, раньше нашел бы её или кого-нибудь вроде нее. Вроде неё Но если бы я никогда не встретил и не узнал её наст щую, то никогда в жизни не узнал бы, в чем разница, ве так? Боже мой, какая странная машина наш мозг!"
Бет. Хоть она там внизу в безопасности. Бент надеялс что это так. Сейчас он жалел, что не остался там и не; дился в этом. Ну, в этом проще простого убедиться.
Он взялся за телефон.
Говорит Армитейдж. Никто не ответил. Он пс чал по рычажку и снова нажал кнопку. Ничего. Теле не работал.
"Ну, теперь, сказал он себе, мы и вправду одни
* * *
Прочный трос, натянутый от Башни к крыше Торгового центра, трос, который нес всю тяжесть спасательного пояса с его грузом, был толстым, упругим, сделанным из первосортного нейлона. Он был обвязан вокруг потолочной балки банкетного зала и узел, которым он был закреплен, двойной морской, был завязан под бдительным надзором обоих пожарных.
Поскольку о нейлоне известно, что на нем может соскользнуть и самый королевский из всех узлов, пожарные подстраховались, закрепив конец троса ещё двумя шлюпочными узлами. Поскольку шлюпочные узлы не проявляли никакого желания соскользнуть, можно было не беспокоиться и за основной узел.
Но балка, вокруг которой был обвязан трос, была стальной, она была частью каркаса и главной опорой антенного шпиля, который все ещё сиял в последних лучах солнца.
Сталь отличный проводник тепла.
А нейлон от тепла расплавляется.
* * *
На столе в трейлере зазвонил телефон. Нат взял трубку. Что-то показалось ему странным. Он постучал по рычагу потом ещё и ещё раз. Наконец услышал гудок.
Набрал номер канцелярии банкетного зала, потом набрал ещё раз, наконец повесил трубку.
С этим все кончено, сказал он, ни к кому не обращаясь. Линия накрылась.
"Все системы здания были так заботливо продуманы, подумал он, так умно спроектированы, с таким трудом рассчитаны во всех деталях, и все равно отказывают одна за другой. Отказывают? Уже отказали". В глухоте телефона была какая-то обреченность.
Нат снова набрал номер, по которому однажды уже звонил, номер местного радио. Ему тут же ответили.
Я по поводу "Башни мира". Связь уже отказала. Теперь можем связаться с ними только через вас.
Мы освободим этот номер. Как только понадобится, будете говорить прямо в эфир.
Еще кое-что, сказал Нат. У вас ведь есть автоматическая линия задержки, не так ли? Чтобы можно было вырезать неприличные слова и тому подобное?
Вы пойдете прямо в эфир. Без задержки.
Хорошо, сказал Нат. Спасибо. Я останус связи.
Он положил трубку и схватил рацию. Сержанту Оливеру сказал:
Телефон отказал. Если дадут вам знак, мне. Я выйду на радио.
Будет сделано, ответил сержант.
Нат откинулся в кресле и обвел взглядом трейлер, были Тим Браун, один из командиров пожарных, Гиддингс и Патти.
Вы все слышали, сказал Нат. Поднял было pуки, но тут же их опустил. Что я могу, черт возьми, сказ
Я чувствую, что-то должно случиться, сказал; мандир пожарной части. Понимаете, что я имею в ду? Что вдруг загремит будильник, или я упаду с крон и проснусь, или этот проклятый страшный сон накс просто кончится, понимаете? Он помолчал. Та он не кончится, да? Он говорил тихим злым голосо"
Гиддингс беспокойно повел могучими плечами. Взг нул на Патти.
Вы жена Саймона, сказал он, поэтому щ прощения. Но если только мне представится такая можность, я этого мерзавца задушу голыми руками.
На пороге появился лейтенант полиции Поттер и нул всех взглядом.
Чем-нибудь могу помочь? Никто не ответил.
Я так и думал, продолжал Поттер. Оперся о ну. Я тут немного покручусь, если не помешаю, тя, видит Бог, это все впустую.
Патти спросила:
Вы уже выяснили, что хотели, о Джоне Kоннорсе?
Больше, чем нужно, ответил Поттер и вылс им все, что уже рассказал капитану и инспектору.
Мужчины в трейлере не произнесли ни слова. Патти тихо сказала:
Бедняга.
Вы правы, согласился Поттер. В его голосе не было иронии, только грусть. Он продолжал: Но я, к сожалению, полицейский. Мое дело выяснить, кто виноват. Он покачал головой. Иногда это бывает нетрудно. Но иногда, как, например, сейчас...
Он снова покачал головой.
Те люди наверху за них кто-то несет ответственность, правда? Он взглянул на Брауна. Я прав?
Дьявол, как я могу ответить вам на такой вопрос? почти закричал тот. А потом уже тише добавил: Это не имеет смысла. Все это просто бессмысленно. Все. У одного ум зашел за разум, потому что кто-то бросил умирать его жену. Браун указал на Патти. А её муж наделал тут всяких дел...
Гиддингс вмешался:
И ещё добавили бригадир электриков и строительный инспектор, которых бы надо повесить за... он запнулся и взглянул на Патти, за уши.
Кое-кто из моих людей, добавил Тим Браун, допустил такое, что допускать никак нельзя. Он яростно тряхнул головой.
А кое-кто из нас должен был заметить эти ошибки и халтуру, когда их ещё только делали, подхватил Нат. Помолчал. И ещё кое-что, продолжал он, и это, возможно, важнее всего остального, вместе взятого. Голос его звучал необычайно серьезно: О чем все мы думаем, когда проектируем такие высоченные домины, такие сложные и такие уязвимые?
В этот момент ожила рация:
Крыша вызывает трейлер.
В наступившей мертвой тишине Нат схватил её в руки.
Трейлер слушает. Голос Оливера произнес:
Нам оттуда машут чем-то белым. Вам стоит выйти в эфир. Спасательный пояс у меня. Я его задержу. Нат глубоко вздохнул.
Ну, началось, и потянулся к телефону.
ГЛАВА XXXIII
20. 0020. 41
Показания противоречили друг другу. Это, разумее ся, бывает. Но казалось, что каждый из тех, кто уцелел имел свою собственную версию того, что разыгралось банкетном зале, версию, которая каждого из них дела если не героем, то хотя бы человеком, которого не в чек упрекнуть, и сколько бы остальные ни твердили инс это вообще не принималось в расчет. Видимо, и это бьй ло нормальным.
В одном все были согласны: что совершенно неожиданно, по вине одной из тех случайностей, которые сыграли в день катастрофы такую большую роль, из кондиционер начал валить густой едкий дым. И это как нажатие курок и вызвало происшедший взрыв.
События развивались так.
Транзистор, настроенный теперь на местную станщ передавал какую-то тихую музыку. Женщин уже не было и никто не танцевал.
В углу здания спокойно беседовали раввин Штейн, епископ О'Тул и преподобный Артур Уильямс. Тема их разговора осталась неизвестной.
На площадке, где за баррикадой из столов шла посади как раз занимал свое место в спасательном поясе Гарри сон Поль, дирижер городского симфонического оркестрг Поль попытался закрыть глаза, но искушение посмс было слишком велико, и ему от того, что он увидел пс собой с этой страшной высоты, где висел словно на волоск тут же стало плохо и его начало рвать. Когда, отчаянно вцепившись в матерчатые лямки, он трясся и подпрыгивал, уверенный, что разобьется, в его голове, как он вс минал позднее, звучал бурный пассаж из "Пасторальной симфонии".
Когда он наконец оказался в безопасности и сержант с Кронски общими усилиями вынули его из пояса, он вдруг упал на колени и поцеловал крышу Торгового центра.
Он был первым из эвакуированных мужчин, и, как оказалось, мог быть и последним.
Официант с тремя детьми все ещё сидел на полу и все ещё не выпускал из рук бутылку "Бурбона". Номер на метке, который он вытащил и который лежал у него в кармане, был девяносто девять. Он уже пришел к выводу, что его шансы на спасение примерно равны шансам целлулоидного пса, преследующего в аду асбестовую кошку. "Бурбон" ему не пошел, но официант решил не поддаваться панике и говорил себе, что будь он покрепче, то неподвластная ему ситуация вообще бы его не беспокоила.
Оба пожарных, шеф пожарной охраны и генеральный секретарь стояли за баррикадой из столов. Один из официантов позднее рассказывал, что в зале все было спокойно, но чувствовалось, что нарастает напряжение, особенно когда не стало женщин, но все вроде бы шло своим чередом.